***
Аля подпевала Моане, когда мы переместились в комнату, где был телевизор. Очевидно, ее занимала Ксюша. Потому что вторая комната была детской. Я сидела на диване с краю, а Алька заняла место посередине и заставляла меня петь вместе с ней. Когда «Моана» закончилась, Ксюша включила детский канал с мультиками, и еще минут тридцать Алька смотрела «Машу и Медведя». После чего девушка отправила дочь в ванную, а потом уложила в кровать. Я пожелала ей спокойной ночи и, дождавшись, когда Ксюша выйдет из детской, осторожно прикрыв за собой дверь, засобиралась домой. — Не хочешь чаю на дорожку? – спросила девушка с теплой улыбкой на губах. Да предложи она хоть крысиный яд, я на все соглашусь. Я улыбнулась в ответ и кивнула. Мы прошли в кухню, и я снова заняла место на диванчике. Ксюша что-то говорила, но я никак не могла сосредоточиться – мой взгляд следил за каждым ее движением. Как она набирает в чайник воду, включает его, как достает чашки и приборы и как все это буквально пропитано каким-то уютом, нежностью и теплом. Она определенно изменилась. Стала домашней. Какой-то… ручной, что ли. Ушла вся дерзость, проскальзывающая ранее надменность, нахальство. Она больше не походила на ту «крутую девчонку из школы». Она была домашней, уютной, теплой женщиной, которая в одиночку воспитывает ребенка. Нет, она не стала для меня идеальной или воплощением мечты. Она всегда была моей мечтой, и это не изменилось. Я прекрасно знала, что у нее есть свои недостатки, что у нее, как и у любого другого человека, бывают «плохие дни», что она не всегда такая милая и обаятельная. Я видела, как она сердится и раздражается, как отчитывает Альку, как бывает настоящей «взрослой женщиной», матерью, и тогда какая-то легкость, присущая юности, пропадает. Но я все равно продолжала любить ее каждый момент. Это так странно. Я настолько привыкла к этому чувству, что наконец просто приняла его в себе. Смирилась с тем, что, кто бы ни появился в моей жизни, для нее всегда будет отдельное место, ее личный пьедестал, с которого никто и никогда ее не сдвинет. И тогда стало легче. Когда я просто решила принять то, что всю жизнь моя любовь будет невзаимной. Когда смирилась, что всю жизнь буду любить безответно. Ксюша странно смотрела на меня. Моргнув, я поняла, что, видимо, задумалась больше обычного. — Прости, — пробормотала я, смущаясь. – Задумалась. Ты… что-то говорила? — Да… Я спросила, как дела у Маши. Ты говорила, что она тоже теперь в Москве, — к счастью, девушка не стала задавать лишних вопросов. — М-м-м… Да, — кивнула я. – Она психотерапевт. Очень хороший психотерапевт, который постоянно пытается вправить мне мозги, — усмехнулась я. – Хотя она это делала и до того, как получила диплом. — А она… Ну, тоже… — Ксюша покраснела, а я рассмеялась в голос. — Ты имеешь в виду, одинаковые ли у нас с ней… предпочтения? – чуть наклонившись, спросила я. Ксюша покраснела еще больше. — Чувствую себя ужасно глупо. Наверное, в столице к этому относятся гораздо проще? Я не то чтобы против, — тут же добавила она, увидев непонимание на моем лице. – Просто… Для этого места — это, скорее, все-таки необычно. Хотя, признаться, с каждым годом взгляды людей становятся шире. — В Москве, на самом деле, всем по большому счету плевать. Ты можешь пройти по центральной улице с темно-зеленым цветом волос и мертвым горностаем на плечах, и из ста человек только один тебе что-то скажет. Например: «Где вы взяли этого горностая?». Ксюша рассмеялась, и я улыбнулась. — В самом деле? — Ну, я, конечно, утрирую, но… По большей части так и есть. Но это не значит, что там Содом и Гоморра. Просто… Всем плевать, — пожала я плечами. – Машка мне иногда такие истории рассказывает… Закачаешься. Какие-нибудь клинические случаи или истории ее коллег. И сидишь потом, думаешь, это Москва или что вообще. И нет, Маша… традиционных взглядов. — М-да, — протянула Ксюша, отпивая чай из кружки в горошек. – Все-таки Кемерово по сравнению с Москвой – деревня. — Да нет, — покачала я головой. – Москва – тоже деревня. Просто густонаселенная. Людей много, все разные, поэтому никто ничему не удивляется. А так… никакой разницы. Только в том, что в столице сосредоточение людей на квадратный метр больше. — Может быть… — задумчиво проговорила Ксюша. Я не знала, что еще сказать, поэтому молча обвела глазами кухню. И впервые увидела на полке небольшое фото – Ксюша и Аля, обе в солнечных очках, сидели на каком-то полосатом покрывале на пляже. Я кивнула на фото и спросила: — На море ездили? Ксюша повернулась, чтобы тоже взглянуть на фото, и усмехнулась. — Я тебя умоляю, это же Журавлево. На Томи. Такое себе море, — покачала она головой. — Я даже не узнала, — пробормотала я, приглядываясь к заднему фону. — Это мы два года назад ездили с Алькой. Она все на речку просилась. Мы и собрались – я, Алька, Катя со своими. Она нас и сфотографировала. — Как у нее дела? – тут же спросила я. – У Кати? Третьего не родила? У нее же вроде бы… двое было, когда мы… Когда… собирались все спустя пять лет после выпуска. — На сносях, — рассмеялась Ксюша. – Через пару месяцев уже рожать. — Ого, — протянула я. – А ты? Насчет второго не думала? Какого черта? О чем ты спрашиваешь вообще? Ксюша опустила взгляд. — На самом деле, я не думала об этом. Я, честно говоря, и Альку-то не планировала. Но… когда она родилась, поняла, что это самое лучшее, что со мной случалось. Нет, я, конечно, не поехала крышей, как Катя, — усмехнулась девушка, — та вообще ушла в материнство, и ее не вытащишь, но… Я поняла отчасти то, о чем она всегда твердила. Я рада, что родила ее, но не уверена, что готова ко второму. — Ну, может, встретишь хорошего… парня и… передумаешь, — почти неслышно проговорила я, разглядывая дно чашки. — Да дело не в парне, — махнула рукой Ксюша, а я удивленно подняла глаза. – Что? Я не считаю, что для того, чтобы вырастить ребенка счастливым, непременно нужен отец. И мать-одиночка вполне может справиться с этим. — Я не спорю, но… — Что? – у меня было ощущение, что Ксюша сердится. – У нас полстраны воспитано мамами и бабушками. И ничего. А вторая часть — алкашами или тиранами. Процент идеальных семей ничтожно мал. Я не отрицаю важности роли отца, если это мужчина в правильном понимании этого слова, но это не жизненная необходимость. — Я понимаю, о чем ты, — кивнула я. – Ради Бога, я лесбиянка. Если когда-нибудь я буду думать о ребенке, максимум, что у него будет – приходящий папа. И то, если повезет. — Тем более, — кивнула Ксюша. — Просто… — я пожала плечами. – Не знаю, наверное, мне сложно судить, ведь у меня был… отличный отец. — Я знаю. Я… помню, что с тобой было, когда его не стало, — тихо и сочувственно проговорила девушка и… положила свою руку поверх моей. – Мне очень жаль. — Д-да, — кивнула я, ощущая ее руку так, словно это было раскаленное железо, а на моей коже выжигали клеймо. – Но… Это было давно. Скривив губы в улыбке, я выпрямилась, и она, словно почувствовав мой дискомфорт, убрала руку. Я взглянула на часы. — Ого, уже поздно. Я, пожалуй, пойду. Завтра на работу. Спасибо за ужин. И чай, — я встала с места и начала выползать из-за стола. Ксюша тоже встала, чтобы проводить меня. Когда я уже стояла у двери, она сказала: — Спасибо тебе. Повернув замок, я обернулась, нахмурившись: — За что? Ксюша просто пожала плечами. — За все. Выйдя из подъезда, я глубоко вдохнула и… рассмеялась, сама не зная чему. Воздух был какой-то особенно чистый и свежий, как после дождя, и впервые за долгое время я получала удовольствие просто от того, что дышала полной грудью.***
Анечка пыталась снова пригласить меня на ужин, но я четко дала ей понять, что наши отношения никогда не будут чем-то большим, чем временное сотрудничество коллег. Девушка сначала улыбалась, очевидно, думая, что я таким образом набиваю себе цену, но с каждым разом ее попытки куда-нибудь меня вытащить становились все слабее, а потом и вовсе прекратились. С Ксюшей и Алей я стала проводить довольно много времени. Мы иногда встречались и в будни — я приезжала к ним на ужин, или мы ходили куда-то все вместе. Когда Ксюша задерживалась, то я непременно забирала ее с работы. Иногда Аля оставалась у соседки, иногда у своей бабушки – Ксюшиной мамы. Семья ее бывшего мужа вообще не участвовала в воспитании. И когда Ксюша наконец получила долгожданное повышение, и ее сделали директором, я решила их порадовать и сняла на выходные небольшой коттедж. Там было три комнаты, сауна, баня, а также все необходимое – душ, телевизор, интернет и т.д. Более того, дом находился недалеко от реки, где можно было купаться. Алька, услышав о моем предложении, особенно про часть с речкой, начала скакать по квартире, крича: «Мам, давай поедем! Мам, давай поедем!». Ксюша была взрослой, а значит, более практичной. Она тут же спросила, сколько это будет стоить. И начала отказываться, когда я сказала, что нисколько. — Нет, Саш, даже не обсуждается, — покачала она головой, отправив расстроенную Алю в свою комнату, а сама пошла в кухню. — Но почему?! – возмутилась я, направляясь за ней следом. — Мы не можем себе этого позволить! — Так не позволяйте, я — могу позволить. И себе, и вам, — не уступала я. — Очень смешно, — Ксюша схватила тряпку и начала тереть и без того чистый стол. — Я серьезно. — Я тоже, Саш. Ты и так постоянно нас куда-то водишь, что-то делаешь… У Альки уже три набора «Лего»! А игрушек детских сколько появилось? Хватит, — покачала она головой. – Давай… Давай в следующем месяце. У меня сейчас зарплата побольше будет, вот и съездим. На улице будет еще лето, так что… просто перенесем. — Ксюш, куда перенесем? – вздохнула я. – Потом обязательно появится что-то еще, и мы никуда не поедем. Это… Это мой вам подарок, — пожала я плечами. – Я же не прошу ничего взамен. — Вот именно, — вздохнула Ксюша. – Ты и так делаешь слишком много. И для меня, и для Альки. Мы… Просто… Это неудобно. — Если тебе это непривычно, не нужно говорить, что это неудобно, — почти прорычала я. – Алька хочет научиться плавать. Тебе тоже будет полезно отдохнуть. Я же знаю, ты хочешь провести пару дней за городом. — Я хочу, не спорю, но… — начала Ксюша, но я ее прервала. — Без «но». Достаточно того, что ты хочешь, — серьезно проговорила я. – Послезавтра, в субботу, я заеду за вами. Будьте готовы в девять. Сказав это, я развернулась и вышла в прихожую. Мы только вернулись из небольшого ресторанчика, где отмечали Ксюшино повышение, поэтому я в любом случае не собиралась задерживаться.***
Я ехала домой и размышляла о нашем разговоре. Я замечала, что Ксюша каждый раз краснеет все больше, когда я приглашаю их куда-то или притаскиваю Але новую игрушку. Именно поэтому я позволила ей оплатить счет в ресторане. Иначе она бы просто взорвалась. Но я не собиралась отменять свои планы, потому что ей «неудобно». Мне нравилось их радовать, нравилось баловать Альку и видеть восторг в ее глазах. Когда я принесла ей фигурку Хей-Хея, она визжала так, что я опасалась за свои барабанные перепонки. Я получала удовольствие от этого. И да, если бы Ксюша понимала это и была более… корыстной или меркантильной, что ли, она бы успешно этим пользовалась. Ей стоило просто сказать: «Хочу», — и я бы это сделала. Что бы это ни было. Но каждый раз мои попытки куда-то их пригласить сталкивались с ее чувством вины. Почему она считала, что должна что-то обязательно дать взамен – мне было непонятно. Я делала все это от чистого сердца и в ответ видела их эмоции и искреннюю радость. Этого было достаточно. Но в моих планах было еще путешествие в Новосибирский зоопарк, и я пока даже думать боялась, как ей это предложить.***
— Прекратите, бога ради, — прошипела Ксюша, отбирая у нас с Алькой наши «мечи», роль которых исполняли длинные хрустящие багеты. — Но, мам, мы же дедаи! – возмутилась Аля, оставшись без оружия. — Джедаи, — поправила я ее, еле сдерживая смех. – Вот так свобода и умирает, — вздохнула я. – Под гром аплодисментов. Ксюша прищурилась, глядя на меня. — Ты не смотрела «Месть ситхов», да? – обворожительно улыбнулась я. — Нет. Но я смотрела «Рокки», и я надеру тебе зад, если ты не перестанешь вести себя как второй ребенок. Сходите лучше возьмите кетчуп и майонез, а я закончу тут, — проговорила Ксюша, убирая хлеб на место. — Да пребудет с тобой сила багета, — сказала я и, схватив Альку, под ее смех убежала в соседний отдел. Мы загрузились купленной провизией и отправились в путь. Ксюша повернулась к Але и присмотрелась. Протянула руку и… что-то стерла с ее лица. — Почему у моей дочери весь рот в шоколаде? – спросила она, пытаясь сделать строгое лицо. — Что? – поперхнулась я. – О чем ты? — Когда ты успела накормить ее сладким? – Ксюша наклонила голову, глядя на меня. — Не понимаю, про что ты говоришь, — пробормотала я. – Кстати! – сказала я громко и посмотрела в зеркало заднего вида, ловя заинтересованный взгляд девочки. – Угадай, какую я песню скачала на флешку? — Какую? – Аля держала Хей-Хея за шею и смотрела на меня. — Угадай, — я нажала на «Play», и по салону разлилась знакомая мелодия. — О боже, она вам не надоела? – простонала Ксюша, безошибочно угадав песню. — Нет! – хором ответили мы с Алей и уже через несколько мгновений в один голос заорали. – А в глазах каждый день океан бескрайний!!!***
— Вы можете занять большую комнату наверху, — проговорила я, когда мы втащили вещи на первый этаж. — А ты где будешь? – тут же спросила Ксюша, осматриваясь. — Не переживай, соскучиться ты не успеешь, я буду по соседству, — усмехнулась я, хватая их вещи и свои. — Давай я помогу, — спохватилась Ксюша, но я отрицательно покачала головой. — Я справлюсь, лучше убери еду в холодильник – сегодня жарко. — Ладно, — кивнула она. – Малыш, будешь помогать? — Да! – радостно ответила Аля и резво помчалась к большому холодильнику. Дом был хорошим. Качественный сруб, надежная техника, удобные кровати. Я была довольна, что хозяин не обманул, когда описывал его и присылал фото. Я занесла вещи девчонок в их спальню и бросила свою сумку на кровать во второй комнате. Решила сразу переодеться. На мне были легкие светлые брюки, но становилось уже жарко. Поэтому я достала свободную безрукавку и шорты, с все еще модными дырами и прорезями. Переодевшись, я собрала волосы в небольшой пучок и спустилась вниз. Ксюша подняла голову, когда я прошла мимо нее к холодильнику, чтобы взять бутылку воды. Когда повернулась к ней, то так и замерла с крышкой в руке. — Что? – спросила я девушку, которая выглядела удивленной. — Ты… У тебя бритая голова? – спросила она и обошла меня. — Ну… да. Волосы густые. Чтобы не торчали как попало, я сбриваю часть волос. Когда не собираю их – не видно, — пожала я плечами и поднесла бутылку к губам. — Оригинально, — пробормотала девушка и… дотронулась до места чуть выше шеи. Я вздрогнула. – Такое ощущение интересное, — она провела пальцами по бритой коже и улыбнулась. – Необычное. Я выдавила жалкую улыбку, кивая. — Ну, кто готов идти на речку? – спросила я, отодвигаясь. Было и так жарко, добавлять к этому сильно бьющееся сердце от близости девушки не хотелось. — Я! – Аля запрыгала около стола, на котором лежали уже мытые овощи. — Сначала перекусить, — строго сказала Ксюша. — Ну, мам, — разочарованно протянула Аля. – Я не хочу есть! – она капризно сложила руки на груди и надула губы. — Ты не завтракала утром. Шоколадка, съеденная украдкой, за еду не считается, — спокойно ответила Ксюша и разрезала свежий огурец пополам. — Я не хочу есть! – уже громче сказала Аля, а я поняла, что, кажется, вот-вот стану свидетелем детских капризов. А все почему? Потому что я понятия не имею, по каким правилам и какому расписанию живут дети. — Нет, твоя мама права, — решила я вставить свои пять копеек. – Нужно сначала покушать, а потом уже идти на речку. — Вот и ешьте, а я не буду! – Аля надула губы и, топнув ножкой, развернулась, направляясь в общую гостиную. Я молча проследила, как она вышла из кухни и вздохнула. — Извини, — я повернулась к Ксюше. Девушка удивленно вскинула брови. — За что? — Я не подумала про обед и сказала про речку, — вздохнула я. – Я просто… Понятия не имею, как общаться с детьми. — Думаю, ты лукавишь, — улыбнулась Ксюша. – Ты отлично ладишь с детьми. По крайней мере, с Алькой. Поверь мне. — Ну, если судить по твоей дочери, то… Дети могут вить из меня веревки. Я, видимо, из тех родителей, которые могут только баловать. А вот воспитывать, отчитывать и быть строгой… — я сжала пальцами переносицу. – Не мое. — Поверь мне, если у тебя появится ребенок, ты сама поймешь, когда нужно быть строгой, а когда можно побаловать. — Думаешь, я не безнадежна? – я сделала брови «домиком» и взглянула в ее голубые глаза. — Думаю, ты будешь отличным родителем, — улыбнулась Ксюша. — А что… Делать с ней? – я кивнула в сторону гостиной. — О, подожди… Примерно… — Ксюша взяла мою руку и повернула ее. Я молилась лишь о том, чтобы она не почувствовала, как сбилось мое дыхание и участился пульс. – Сейчас. — Что сейчас? – сдавленно спросила я, стараясь вдохнуть полной грудью. Но вместо ответа я увидела, как она кивает в сторону гостиной. Я повернула голову и открыла рот от удивления. К нам медленно шла Аля, глядя под ноги. Она теребила свою маечку и оттягивала ее, словно очень смущалась. — Мам… — тихо сказала она, подойдя к Ксюше, которая продолжила нарезать овощи для салата. — Да? – я поражалась ее стойкости. Я уже за одно это жалостливое «мам» отдала бы все, что у меня было. — Прости меня, пожалуйста, — тихо проговорила девочка, глядя на свои сандалики. – Я больше не буду. Ксюша подняла ее голову за подбородок и улыбнулась. — Тогда иди мой ручки и будем накрывать на стол. Аля тут же подарила ей ответную улыбку и ускакала в сторону ванной на первом этаже. А я все еще стояла с открытым ртом. — Ты невероятная, — прошептала я, качая головой. — Что? – улыбнулась Ксюша, взглянув на меня. — Невероятно говорю, — кашлянув, поправилась я. – Ты… Ты молодец. Ты очень хорошая мама. — Спасибо, — обворожительно улыбнувшись, она кивнула. – Тебя это, кстати, тоже касается. Вперед, в ванную, и будешь помогать Але накрывать на стол. — Да, ма-а-ам, — протянула я, смеясь и уворачиваясь от полотенца.***
Мы нагулялись, назагорались и накупались вдоволь. Я учила Альку плавать и она устала. Поэтому в десять вечера девочка уже видела десятый сон, а мы сидели в гостиной и пили вино. По телевизору шел «Бар Гадкий Койот», чему мы очень удивились, но посчитали это хорошим знаком. Во время рекламы мы болтали о пустяках и о планах на завтрашний день. И когда фильм кончился, а вино было допито, я взяла бокалы и убрала их в раковину, включив воду. Я бы не уснула, зная, что в кухне осталась грязная посуда. — Ну что, спать? – спросила Ксюша через несколько минут и потянулась. Ее майка приподнялась, и я заметила полоску светлой кожи, отчего тут же покраснела и отвернулась. — Да, я… Я покурить… схожу… — пробормотала я, ровно повесив полотенце, и направилась к входной двери. — Я с тобой, — тут же ответила Ксюша и пошла за мной следом. – Подышу перед сном свежим воздухом. Когда мы оказались на улице, я подошла к двухместным качелям, которые стояли на лужайке чуть сбоку от дома. Ксюша уселась рядом. Я оттолкнулась ногой и откинула голову, уставившись на яркие звезды, горстями рассыпанные по небу. — Тут так спокойно, — тихо проговорила Ксюша, положив голову мне на плечо. Я осторожно сглотнула, надеясь, что она не почувствует мою дрожь. Каждый раз, когда она находилась так близко, меня словно током прошибало. — Да, — сумела выдавить я, напряженно глядя на небо, которое, казалось, вот-вот обрушится на меня. — Ты замерзла? – Ксюша чуть приподняла голову. – Ты будто дрожишь. — Н-нет, я в порядке, — собрав в кулак все свое самообладание, я прикрыла глаза, набрала в легкие воздуха и медленно выдохнула. — Уверена? – с сомнением в голосе спросила она. Я кивнула. — Да. Все просто замечательно, — почти честно ответила я, снова открывая глаза и чувствуя себя гораздо лучше при этом. Ксюша молча снова положила голову мне на плечо и тоже посмотрела на небо. Не знаю, сколько мы просидели так – может, минут десять, может, час. Мне все равно было мало этого времени. Времени, когда она рядом. Но в эти минуты я смогла допустить одну непозволительную роскошь — представить, что мы сидим вместе, как… как пара. Я и она. И Алька, которая уже давно спит. И мы втроем есть друг у друга. А все остальное не имеет никакого значения. Но это иллюзия. И она закончилась, когда Ксюша подняла голову и, улыбаясь, сказала: — Ты будешь курить или пойдем? Я кивнула и поднялась с места, убирая так и не закуренную сигарету в пачку.