ПЕРВАЯ

Когда в субботу днем мы вышли из огромного павильона, в котором был батутный парк, я еле передвигала ноги. Потому что уже много лет я столько не прыгала и не скакала. Я вспотела, устала и хотела только одного – куда-нибудь присесть. А в идеале – прилечь. Но Ксюша, казалось, даже не заметила, что почти три часа мы только и делали, что падали, прыгали, подскакивали, переворачивались и перемещались, как мячики-попрыгунчики – она выглядела счастливой и довольной. Аля вообще была в полном восторге. Оказалось, они давно собирались туда сходить, но им никак не удавалось. Я допускала мысль, что главная проблема была в цене билета – удовольствие было не из дешевых. Ксюша, конечно, попыталась сунуть мне деньги, но я отказалась. Это была моя идея, и я их пригласила. К тому же я понимала, что зарплата в ресторане, пусть и у управляющей, довольно скромная. А судя по тому, что алиментов горе-папаша не платит, то и на подобного рода развлечения выделить из небольшого бюджета не так просто. Я была рада тому, что им понравилось проведенное время. — Ты выглядишь уставшей, — проговорила Ксюша, когда мы прошли почти до конца четвертого этажа, где провели все это время. – Неужели прыжки и акробатические этюды тебя утомили? – усмехнулась она. — Меня? Утомили? Да брось, — фыркнула я, махнув рукой. А в голове была только одна мысль: «Как же я хочу сесть. Хоть куда-нибудь». — Уверена? – она игриво толкнула меня плечом. Я только собралась убедить ее в своих словах, как Аля потянула меня и своей ручкой указала куда-то вправо. — Что это?! – восторженно спросила она, уже направляясь в сторону большого детского уголка, где было множество лесенок, горок, каких-то сеток, лазилок и прочего. А довершал картину огромный бассейн из мягких шариков. — Это… Это бассейн, я полагаю… С шариками, — пропищала я под звонкий смех Ксюши, которая смотрела на мое лицо. Уверена, на нем отображались все страдания этого бренного мира. Потому что я видела взгляд Али – она уже решила, что должна попасть в этот бассейн. — Саша, пойдем скорее, мы должны туда сходить, — девочка тянула меня во всю свою силу, но я упиралась как могла. — Аль, может, ты сама? Туда не пускают взрослых, я уверена, — пробормотала я и тем не менее покорно пошла за ребенком. — Вот тетя там лазит и дядя, — ответила девочка, когда мы подошли к входу в это чудо-место. — Это работники центра, — с облегчением выдохнула я. Туда правда не пускали взрослых, и, честно признаться, я была этому рада. — Аль, может, достаточно на сегодня? – проговорила Ксюша, глядя на детей, которые купались в мягких шариках. — Мам, пожалуйста, я на минуточку, просто прокачусь там и все, — Аля посмотрела огромными жалобными глазами на свою маму, а потом сделала комбо – перевела взгляд на меня. У меня не было опыта работы с таким просящим взглядом, и, конечно, я сдалась. — Пусть прокатится, поваляется в этих шарах. Там здорово, — подключилась и я к агитации. — А это… безопасно? – проговорила Ксюша, наблюдая, как один из мальчиков прыгнул в бассейн с небольшого помоста. — Абсолютно. Я была в таком месте, — подтвердила я. — Правда? – Ксюша с дочерью одновременно посмотрели на меня. — Да, у нас… В смысле, в Москве есть такие… места. На Арбате там центр со всякими развлечениями. — Мам, мам, мам, пожалуйста, — Аля начала дергать Ксюшу за руку, подпрыгивая при этом. — Ладно, что с вами делать, — кивнула девушка и улыбнулась. – Только разуйся. Видишь, все босиком. — Да, мам! – Аля уже скинула сандалики и пронеслась мимо работника центра по небольшому мягкому коридору, устремившись в самый эпицентр событий. — Присядем? – Ксюша указала рукой в сторону множества скамеек и сидений чуть дальше. — Да, пожалуйста, — простонала я и под смех девушки, с той же скоростью, что и Аля минуту назад, унеслась к только что освободившейся лавке. Ксюша присоединилась ко мне, с улыбкой наблюдая за моим лицом, когда я уселась и вытянула натруженные ноги. — О боже, что может быть лучше… — простонала я, прикрывая глаза от удовольствия. — Не устала, да? – рассмеялась девушка, покачав головой. — Я не могла при Але признать свое поражение, — усмехнулась я. – Но на самом деле я без сил. Я и спорт – не лучшие друзья, на самом деле. — Правда? Ты не выглядишь… неспортивной, — пробормотала Ксюша, глядя на то, как Алька с восторгом на лице лазит по сетке, с которой потом удобно прыгать в море из шариков. — Я иногда хожу в спортзал, но это бывает настолько редко, что я бы это не считала, — махнула я рукой и откинула голову. – Боже, я не смогу больше сегодня ходить. Когда соберетесь домой, просто оставьте меня тут. — Боюсь, Аля мне не позволит, — расхохоталась Ксюша. – Она все еще помнит про твое обещание. Сколько раз она спросила про «Моану»? — Шесть или семь, — покачала я головой. – Но мы не уточняли день. Я думаю, следует это перенести. Я просто усну перед телевизором. Иногда мне кажется, что мне семьдесят. Вот почему я ходила в это место с шарами только один раз. Я потом полдня не могла в себя прийти. — В Москве есть такие места для взрослых? – Ксюша откинулась на спинку скамейки и посмотрела на меня. — Да, там куча всего, — кивнула я. – Дом-перевертыш, зеркальный лабиринт, антистресс-комната, эти шарики. Там причем висят канаты, можно схватиться и повиснуть на нем, раскачаться и прям в этот бассейн. Круто. — Звучит здорово, — кивнула девушка. – А что за антистресс-комната? — О, туда, короче, приходишь, тебе дают тарелки. Самые обычные. А чуть дальше стоят всякие предметы – старый телевизор, какой-то комод и что-то еще. На стене нарисована мишень. И ты подходишь к специальному бортику. Где-то чуть выше колен, — показала я рукой. – И швыряешь эти тарелки куда хочешь. Они разбиваются, а ты кайфуешь. — Крутая идея, — усмехнулась Ксюша. – Уверена, по пятницам, после рабочей недели, там ажиотаж. — Наверное, — пожала я плечами. – Я была там в будни. Мы с Машкой как-то устроили себе экскурсию по Арбату и обошли там все, что можно. Кстати, помнишь, еще в школьные времена фильм вышел – «Бар Гадкий Койот»? Там про девушку-певицу. Которая песни писала? — Конечно! – горячо воскликнула Ксюша. – Я обожала этот фильм. Некоторые песни просто до дыр заслушивала, на диктофон в телефоне даже записывала. — Я тоже, — рассмеялась я. – Так вот, на Арбате есть такое место. Так и называется – бар «Гадкий Койот». — Серьезно? – удивилась Ксюша. — Ага. И там на баре тоже танцуют. Ну, конечно, не такие шикарные девушки, как в фильме, но тем не менее. — Адаптированные под Россию, — усмехнулась Ксюша. — Именно. Зато бургеры там – объеденье, — цокнула я языком, вспоминая, как мы с Машкой сделали заказ и не смогли нормально выйти потом – объелись, как два дурака на поминках. – Черт, есть захотелось. — Да, Але бы тоже уже пора перекусить, — ответила девушка и устремила взгляд в сторону места, где мы оставили ее дочь. – А вот, кажется, и она. Соберись, солдат, привал окончен, — усмехнулась она и поднялась со скамейки, протягивая руку. – Помочь? — Я справлюсь, — вздохнула я и, кряхтя, поднялась.

***

— Мама, там так круто!!! – с щенячьим восторгом делилась впечатлениями Аля, когда мы ехали обратно. – Мне так понравилось! Ты видела, как я прыгала? — Конечно, малыш. Как-нибудь сходим туда еще, раз тебе так понравилось. Ты не голодная у меня? — Нет, — покачала головой девочка. – А еще там был мальчик и он сказал, что когда-то ходил в место, где такой бассейн еще больше, ты представляешь? – казалось, что она даже не поняла, о чем ее спросили. — Здорово, — кивнула Ксюша. — Да. Мы должны отыскать это место, я думаю. Саша, ты не знаешь, где это может быть? Я перевела взгляд на зеркало заднего вида и встретилась глазами с Алей. — Нет, но я постараюсь выяснить это, — улыбнулась я, радуясь тому, что ей действительно понравился сегодняшний день. — А сейчас мы едем домой? – спросила Аля, кивнув на мои слова. — Да, малыш, — Ксюша потянулась и поправила ремень на детском кресле, которое я взяла напрокат в той же фирме, что и машину. — И мы будем смотреть «Моану»? Да, Саш? – услышав это, я поперхнулась. Черт. — Аль, слушай, я это… Устала немного, давай, может, перенесем? — Опять? – расстроенно протянула девочка и отвернулась к окну. Судя по ее лицу, она готовилась плакать. Я начала паниковать. — Малыш, не расстраивайся. Мы сегодня с тобой посмотрим ее, а потом, когда придет Саша, посмотрите еще раз. Ладно? — Когда? – шмыгнув носом и, очевидно, сдерживая подступающие слезы разочарования, спросила Аля. — Скоро, — улыбнулась Ксюша и пальцем коснулась носа дочери. Та сразу заулыбалась. Я смотрела на них как завороженная. Это, безусловно, был их личный, семейный жест, но он выражал такую нежность. Такую безусловную любовь и привязанность, что в какой-то момент я подумала, что нынешняя Ксюша совсем не похожа на ту, которую я знала в школе. И это было странное ощущение. Словно мы когда-то виделись, но не были знакомы. — А когда скоро? – наклонила голову девочка и снова улыбнулась. — Давай, спасай положение, — шепотом проговорила Ксюша и усмехнулась. — Я… Я не знаю… Ну… Я думаю… — начала я блеять, но девушка меня прервала. — Как насчет того, чтобы прийти к нам завтра на ужин? — спросила Ксюша, не глядя на меня. — Эм-м-м… Завтра? – я сглотнула, снова начиная чувствовать волнение. — Ну, если у тебя нет никаких планов, — пожала плечами Ксюша, все еще избегая необходимости встречаться со мной взглядом. — Нет, планов у меня нет, — покачала я головой, вовремя остановившись на светофоре. — Что бы ты хотела на ужин? – неожиданно спросила девушка, когда мы снова тронулись с места. — Я? На ужин? – мои брови уползли вверх от удивления. – Я… не знаю. — Ну, какое у тебя любимое блюдо? – не сдавала позиций Ксюша. — Ох, — я буквально почувствовала испарину на лбу. – Я… Не знаю, правда. — Это так сложно? – усмехнулась она. – Аля вот макароны обожает. — О да! – подтвердила Алька. – И котлеты! — И котлеты, — кивнула Ксюша, смеясь. — И блинчики! И голубцы, только внутренности! – не останавливалась девочка. — Я смотрю, у тебя нет проблем с выбором любимого блюда? – подмигнув в зеркало девочке, я покачала головой. – Нет, правда, у меня нет любимого блюда. Я всеядна. С детства. Хотя нет… — задумалась я. – Лет в тринадцать у меня было любимое блюдо. Даже два. — Ого, и что же это было? – с интересом посмотрела на меня Ксюша. — Первое – куриный «Роллтон». — Серьезно? – рассмеялась она. – «Роллтон»? — Да! Я заливала его водой, но не слишком, чтобы она вся впиталась и бульона оставалось немного. И кидала туда нарезанный кусочками сыр. Он плавился и тянулся. И еще бутерброд с колбасой вприкуску, м-м-м, — я покачала головой. – Пища богов. — Я боюсь представить, что было вторым блюдом, — продолжила смеяться Ксюша. – «Роллтон» в сухом виде? — Ха-ха, — передразнила я ее. – Нет. Хотя такой вариант тоже был ничего, если приправу еще в рот насыпать. — Фу-у-у, — смеясь, Ксюша поморщилась. — Не фу, а вкусно. Но вторым любимым моим лакомством были сухарики «Кириешки» с сыром. Боже, я могла по четыре пачки слупить, — покачала я головой. — Понятно, — кивнула Ксюша. – Прости, но такого в моем меню нет. — Эх, — сделав вид, что расстроена, ответила я. – Ну, тогда на ваше усмотрение. Я ем все. — Даже… не знаю… Шпинат? – подняла бровь Ксюша, когда я перевела на нее взгляд, полный отвращения. — Ладно, я ем все, кроме всякой отравы. Ксюша рассмеялась, и я тоже не смогла сдержать улыбку.

***

Воскресный день начался с телефонного звонка. Поморщившись от солнца, которое ярко светило в окно, так как я забыла задернуть шторы, я перевернулась и взяла с тумбочки телефон. Рухнув на подушку, ответила на звонок, даже не собираясь открывать снова глаза. — Алло? – пробубнила в трубку, одновременно размышляя – могу ли я уснуть прямо во время беседы. — Ты что, еще спишь?! – возмущенно спросила Маша. – Даже я уже проснулась. — Маш, имей совесть, сегодня воскресенье, — простонала я. — Ага, поимею сразу, как найду. Но раз я уже тебя разбудила, ничего страшного, — решила подруга, не обращая внимания на мое недовольное ворчание. – Между прочим, я звонила тебе вчера. Ты не ответила. — Да, я… — вздохнув, я снова перевернулась и приняла сидячее положение, потерев глаза. – Устала вчера. Поздно вернулась. Ну, для Кемерово поздно. — И где ты была? Прошу, скажи, что на свидании, — тут же добавила она. – Тебе нужно с кем-то спать, серьезно. Кто это был? — Угомонись, — рассмеялась я. – Это не было свиданием. Просто… Дружеский поход в развлекательный центр. — О-о-о, — протянула подруга. – Интересно. И с кем это? — Со… старой знакомой, — пробормотала я, понимая, что не хочу рассказывать Маше, с кем именно я была. Ей это не понравится. — И как ее зовут? Эту знакомую? – по тону Маши я поняла, что она не отстанет. Поэтому пришлось сдаться. — Ксюша. Ее зовут Ксюша, — вздохнула я и потерла переносицу, морщась. Маша молчала несколько секунд. Потом кашлянула и заговорила. — Что за Ксюша? Нет, я знаю одну Ксюшу, но даже ты не настолько идиотка, чтобы снова с ней связаться. Ведь так? – не знаю, чего в ее голосе было больше – раздражительности или разочарования. — Видимо, настолько, — вздохнула я и, поправив подушку, села ровно. – Да. Это та самая Ксюша. — Невская, ты правда идиотка? – спокойным тоном проговорила она. – Какого черта? — Что?! – возмутилась я. – Мы просто провели время вместе с ней и Алькой. — Кто еще эта Алька? Ее подружка? — Нет, — снова вздохнула я, коря себя за несдержанность. – Аля… Аля – это ее дочь. — О. Мой. Бог, — простонала Маша, и я представила ее лицо – брови сдвинуты, между ними пролегла тонкая морщинка, а глаза смотрят так, словно я сделала самую большую глупость в мире. Хотя, может, так и было. – Где ты вообще ее нашла? Ксюшу эту. Неужели ты ей позвонила? — Нет. Это… Это правда вышло случайно. Мы просто встретились на улице. Она с дочерью гуляла. И… как-то начали общаться. — Поверить не могу, — вздохнула Маша. – И что ты намерена делать? — В смысле? – моргнула я. – Что я должна делать? — Ну, вы дружите теперь или что? Или вы просто встретились, пообщались, повспоминали прекрасное школьное прошлое, и теперь снова каждая из вас будет жить своей жизнью? — Я не знаю, — слукавила я. – Мы вроде как… Подружились. Маша снова замолчала на несколько секунд, а потом тяжело вздохнула. — Знаешь, я никогда не могла одно понять. — Чего? – нахмурилась я. — Ты же в курсе, с кем я работаю… — пробормотала Маша. – Мне попадаются разные люди. Уставшие, запутавшиеся, сломленные, иногда бывают действительно больные ублюдки, но… Я ко всем должна найти подход. Найти решение, объяснение, помочь им. Это моя работа. Но я никогда не могла понять, что двигает тобой. В отношении нее. Я не могла понять этого ни тогда, ни сейчас. Особенно сейчас. Ведь… Ведь правда, тебе попадались поистине хорошие женщины, ты встречалась с другими людьми, а с ней у вас ничего и никогда не было. Почему ты так цепляешься за нее? Я тоже помолчала какое-то время. Я раздумывала над ее вопросом. А действительно, почему? Наконец найдя ответы где-то внутри, я проговорила: — Знаешь, как говорят… Влюбиться можно много раз, но полюбить только один. — И какого черта это значит? – нетерпеливо проговорила подруга. — Я не знаю, почему она, — пожала я плечами. – Просто… Все другие приходили и уходили, я с ними общалась, влюблялась, спала, почти жила, но… Она была всегда. Где-то на задворках, в памяти, в мечтах, я не знаю. Когда я увидела ее неделю назад, я пообещала себе не отвечать на ее звонки, если она будет звонить, обещала себе, что ни за что снова не наступлю на те же грабли – не свяжусь с ней опять. Но… Так странно, — усмехнулась я. – Будто сама жизнь, судьба… я не знаю, что именно, но что-то словно постоянно сталкивает нас. Какова была вероятность, что я встречу их на улице? Какова была вероятность, что ужин с коллегой будет в ресторане, где она работает? Я не могу этого объяснить, Маш. Просто… Я не в силах отказаться от нее. И я прекрасно понимаю, что я не нужна ей по сути. У каждой из нас своя жизнь, но… Пока я здесь, я могу быть рядом с ней. И кажется, она не против этого. — Мне кажется, ты себе придумала какую-то нездоровую, больную любовь еще в школе. И теперь она уже стала зависимостью. Тебе не кажется, что это немного… ненормально? Ты идеализируешь человека, который поступал с тобой не лучшим образом. Причем не единожды, заметь. — Я в курсе, — вздохнула я. – Я не могу ничего ответить тебе на это. Но… Я знаю, что не идеализирую ее. — Неужели? – хмыкнула Маша. — Да, — закатив глаза, ответила я на скептический настрой подруги. – Я прекрасно осведомлена о ее характере, о ее минусах и плюсах. Я знаю, что она не идеальна и не состоит из одних достоинств. Я прекрасно это осознаю. Но… Это ничего не меняет. Я словно… — я покачала головой, не зная, как лучше выразить свои чувства. – Я будто приросла к ней, понимаешь? Еще тогда. И с течением времени, увы, ничего не поменялось. Это странно, знаю, но… Я не строю воздушных замков и не надеюсь на что-то, как раньше. Я прекрасно понимаю всю ситуацию и просто… Я хочу, чтобы она была счастлива. Всегда хотела. И если я могу в этом помочь, то пусть так и будет. — Это отвратительно, унизительно и грустно, — вздохнула Маша. – И она не заслуживает тебя. Жаль, что я не лесбиянка, иначе ты бы уже женилась на мне. — Не уверена, — рассмеялась я, наконец расслабляясь. Мне нужен был этот разговор. Мне нужно было самой себе ответить на эти вопросы. И я это сделала. — Ладно. Но… Я прошу тебя, Невская, не делай глупостей, — предостерегла меня Маша. — Боюсь, обещать не могу, — усмехнулась я. — Это мой девиз по жизни. — Надеюсь, в этот раз ты окажешься умнее, — пробормотала Маша. – Ладно, мне пора, мы с Женькой договорились позавтракать вместе. Он хочет о чем-то посоветоваться со мной. — Передавай ему привет, — улыбнулась я. — Обязательно. Пока, — сказала Машка и отключилась. Я отложила телефон в сторону и посмотрела на окна лоджии. Солнце светило ласково и не знойно, поэтому я встала, умылась, сделала кофе и направилась в свой укромный балконный уголок. Уселась в кресло, взяла со столика пачку сигарет и зажигалку и прикурила. День обещал быть жарким. Мы договорились, что я приеду к Ксюше с Алей на ужин. Значит, до вечера я свободна. И пришла пора сделать то, что так давно откладывала.

***

Положив цветы на темно-серый камень, я присела на лавочку напротив плиты. — Ну, привет, пап, — тихо сказала я и сглотнула, чувствуя, как горло начинает скрести где-то изнутри. – Давно меня тут не было. Большой голубь прошел мимо меня, что-то собирая с земли. — Ты не думай, что я забыла про тебя. Я помню. Я все помню, просто… Все так поменялось, — я оперлась локтями на колени и посмотрела куда-то вдаль – в сторону небольшого леса, который располагался за кладбищем. – У мамы все хорошо. Она живет со мной, но ты наверняка это и так знаешь. У нее… У нее мужчина появился. И я, честно сказать, этому рада. Она не должна быть одна, ты же знаешь. Но… Она все равно никогда никого не полюбит так, как тебя. И он это тоже знает. Ты самый лучший. Всегда был и всегда будешь. Глаза защипало, и по щеке скатилась первая слезинка. — А я вот приехала по работе. Была у нас дома. Где мы жили. Там теперь живут другие люди и пишут свою историю. Я… — вздохнув, я опустила голову и уставилась под ноги. – Я скучаю по тебе, пап. Все еще скучаю. Ты наверняка знал бы, что мне сказать, как вправить мне мозги. Ты всегда знал, что сказать. Потому что сама я запуталась. Я… У меня хорошая работа, нормальная зарплата, в общем-то, неплохая жизнь. Но… Я не чувствую себя счастливой. Представляешь? Миллионы тех, кому повезло меньше, мечтают иметь то, что у меня есть. Но это не делает меня счастливой. Я живу как по инерции: просто просыпаюсь, что-то делаю, работаю, общаюсь с людьми, иногда встречаюсь с кем-то, но… Внутри не отзывается ничего. И это так страшно, пап. Страшно жить, не ощущая того, что ты живешь. Я замолчала, задумавшись. Посмотрела на папину фотографию, вытерла слезы. Достала сигареты и прикурила. — Да, курю, пап. Но я брошу. Обещаю. Скоро. Стряхнув пепел, я смотрела, как тлеет сигарета. Потом шмыгнула носом и снова уставилась на фото улыбающегося отца. Именно таким я его и запомнила. Не лежащим на земле в крови, не каким-то «замороженным», искусственным в гробу, а именно таким – веселым, счастливым, светлым. — Ты знаешь, пап, есть одна девочка… — начала я снова свой однобокий «диалог». – Точнее, девушка уже. Женщина. У нее уже ребенок. Я… Я влюбилась в нее еще в школе. Не сразу, конечно, поняла, что именно влюбилась, но… Когда разобралась, легче не стало, — усмехнулась я. – И я люблю ее всю свою сознательную жизнь, хотя мы не общались с ней много лет. Мне не хватает времени, сколько бы его ни было, чтобы разлюбить ее. Я старалась, пап, честно старалась. Пыталась ее заменить, забыть, выкорчевать из сердца, возненавидеть, стать к ней равнодушной, игнорировать, но… У меня не получается. Ни черта не получается. Она словно мое наваждение. Всю жизнь преследует, находится где-то на задворках сознания, в подкорке, будто выбита татуировкой прямо на сердце. И самое ужасное состоит в том, что… Когда она рядом, я жизнь чувствую, понимаешь? Она как моя личная белая полоса. Рядом с ней все по-другому. Солнце ярче, трава зеленей, птицы громче поют. Смешно, скажи? – я грустно усмехнулась. – Машка права. Это больная зависимость. Нельзя так любить. Чтобы только для нее все. Я… Это знаешь, на что похоже? Как ты любил меня. Или мама. Безусловная, абсолютная любовь. Которая бывает у родителей к своему ребенку. Когда на все готов. Когда не будешь взвешивать «за» и «против» и рассчитывать риски – просто возьмешь и сделаешь. Предашь, украдешь, убьешь… Ну, образно. Хотя однажды я чуть не убила из-за нее. Сейчас, надеюсь, все-таки поумнела. Но причинить кому-то боль, тому, кто причинил боль ей – вполне возможно. И это тоже страшно. Такая любовь пугает. Меня саму пугает, а что будет с ней, если она узнает? – я снова усмехнулась. – Но она, конечно, не узнает. Ей не нужно это знать. Я… Я просто хочу, чтобы у нее все было хорошо. У нее и у Альки. И я помогу им. Не знаю пока как, но я обязательно помогу. Пусть они будут счастливы. И я, зная это, тоже буду. Я снова замолчала. Посидела еще минут десять, после чего выбросила в урну давно истлевший окурок и встала на ноги. — Спасибо тебе, пап. И… ты просто знай, что мы с мамой тебя очень любим. Я наклонилась, провела пальцами по холодному металлическому овальному портрету и, снова выпрямившись, направилась к машине, оставленной у ворот.