***
В ноздри настойчиво ударил запах гари, размывая остатки ночного кошмара. Октавия лениво приподнялась на локтях и сквозь прищуренные глаза глянула на единственную дверь в комнате. Неприятный осадок после сна и не думал исчезать, всплывая в голове нечеткими изображениями, сравнимыми с дефектами старой кинопленки, а все благодаря ужасному запашку чего-то явно пережаренного до самых углей. Стелла — мать Октавии, — готова была поднять шум на всю округу, когда замечала на заднем дворе особняка незваных гостей, мысленно обрекая их званием «фрики-извращенцы», чего уж там говорить про экстренные ситуации. Значит, вариант с пожаром в доме отпадает однозначно. Мучительный вздох сорвался с уст, после чего голова обратно плюхнулась на подушку. Громкий стук в дверь нарушил дневную тишину. — Октавия, просыпайся уже наконец и иди кушать, — за дверью глухо раздавался голос Стеллы. — Давай-давай, в темпе вальса, чтобы через десять минут была на кухне, пока всё не остыло. — Иду, мам. — И прекращай запирать комнату, — настойчивая, немного грозная нотка в голосе матери чувствовалась даже через стену. — Честное слово, устроила там гадюшник, а прибираться не даёт. Октавия накрыла лицо подушкой, пытаясь угомонить раздражительный стон. «Сил моих нет». Никому не было дело до обсыхающей ветровки, что две недели к ряду пустым мешком висела на карнизе рядом с безвкусными шторами. Пара пустых коробок из-под дорогостоящего яблочного сока от компании «Адам и Ева» доживали свои последние дни под кроватью. На розовом ковре виднелась всевозможная одежда и обувь, брошенная владелицей в одну кучу ещё со вчерашнего вечера. Беспорядок в комнате волновал Октавию сейчас меньше всего. Как вообще можно узнать, к примеру, смысл жизни, если тратить и без того драгоценное время на бесполезную уборку? Когда мир вокруг тебя стремится к хаосу, к чему вся эта дотошная порядочность? Именно такого мнения она придерживалась, покрывая себя спасительной отговоркой в виде «творческого беспорядка». Подушка полетела на пол. — Хорошо, — процедила Октавия сквозь зубы, а спустя пару секунд добавила: — Чем это воняет? Не заметила она, как шаги матери за дверью размеренно удалялись, а потом и вовсе стихли. Заданный вопрос остался без ответа. Настроение с самого пробуждения оставляло желать лучшего. Раздраженные от света глаза закрылись сами по себе, но лишь на короткое мгновение, после чего совоподобная особа, словно ошпаренная, подскочила на матрасе. Руки принялись рыскать по кровати в поисках телефона, который тут же нашелся запутанным в простыне. Едкий свет экрана жестоко рубанул по глазам. Взгляд упал на дату. Уже неделю её отец не появлялся дома. — Ну где ты шляешься, пап? — прошептала Октавия с толикой волнения, отправляя телефон на прикроватную тумбочку. Для Столаса не было свойственно пропадать куда-то больше чем на пару дней. Даже если ему и нужно было отлучиться куда-то по делам, он всегда, без исключения, обговаривал это со своей дочерью. Однако, на горестное удивление Октавии, на сегодняшний день всем было, прямо говоря, начхать на явную пропажу аристократа. «Трахается, наверное, с кем-то, — вспомнила Октавия отрывок разговора, невольно подслушанный между двумя демонами у входа в особняк, — Да никак вынуть не может». Между прочим, наняты эти демоны были для охраны спокойствия семьи и периметра особняка от нежелательных личностей. «Вам платят не за ваши идиотские шутки, клоуны». — совсем невпопад подумалось Октавии. Свёрнутое в комок одеяло отправилось к подножью кровати. Проходя вдоль комнаты к сундуку с вещами, что находился в углу, Октавия сладко зевнула и потянулась. Надев на себя привычный домашний наряд, девушка подошла к тумбочке и отправила телефон во внутренний карман. Она остановилась у выхода, в раздумьях оглядывая комнату. Взгляд её невольно зацепился за переключатель стеклянной люстры. «Во сне на этом месте были свечи, — заметила Октавия, — Откуда там взялись чёртовы свечи? Приснится же чушь всякая, потом ходи и гадай, что к чему».***
На полпути к кухне, Октавия с надеждой остановилась у двери с позолоченной буквой «С». За ней находится кабинет Столаса, знакомый для неё как и все собственные тараканы в голове. Принц никогда не был против того, чтобы его дочь изучала помещение для приемов важных гостей. В далёком прошлом бывало и такое, что во время переговоров с каким-то землевладельцем дверь фигурально с ноги вышибалась энергичной маленькой девочкой. Та придерживала на голове небольшой муляж планеты, а потом задорно кричала: «Папа, смотри, я — звёздочка!» Принц тогда долго смеялся находчивости своей дочери. Мысль о его смехе саданула раскаленной саблей по сердцу. Октавии всегда было непонятно: как хорошие воспоминания могут вызывать печаль? Может потому, что им больше не суждено больше повториться? Конечно, не входило в список любимых занятий изображать из себя жертву неудачного брака, к тому же, вся эта пряная сентиментальность грубо заталкивалась Октавией за калитку сознания. Может, пыталась казаться сильнее, чем есть на самом деле? Скорее, ей просто было жутко неуютно думать и говорить о всяческих трогательных вещах. Отмахнувшись от мыслей о детстве, как от назойливого комара, телефон в руке был готов звонить на знакомый номер. Палец скользнул по кнопке вызова. Тишину в кабинете нарушил незамысловатый, броский рингтон. Прислонилась Октавия спиной к двери, и уже в который раз к ней в гости заглянула одна и та же мысль, что и вчера: «Мне это совсем не нравится. Тут явно что-то не так». Столас ни под каким предлогом не расстался бы со своим телефоном на целую неделю. Принц даже ванну принимал с мобильником, притом, совершенно этого не скрывал. Октавия, до слуха которой все ещё доносилась глупая песенка за стеной, медленно уселась на пол. И что же по итогу? Перед Октавией расстелились два варианта случившегося: принц обнаружил что-то настолько его привлекающее, способное оторвать не только от телефона, но и от собственной семьи на целую неделю; или же, как второй вариант, имело место быть похищение… С целью выкупа? Чушь. К тому же, похищения подразумевают под собой материальную выгоду, однако, похитителю нужно было загадочным образом обозначить свои требования, чего не произошло. Никакой странной коробки, брошенного камня в окно или письма с зернышками апельсина. Ничего. Да, всё-таки, эти предположения не имели под собой твердого основания, а спустя время и вовсе считались Октавией лишь плодом сильного переживания. Похищение? Какая глупость. Столас сам кого захочет похитит. Октавию отвлекли от размышления звуки гремящей посуды со стороны кухни, вход в которую находился примерно в десяти шагах. Снова нос уловил запах гари. Нехотя поднявшись с пола, она прошла через узорчатую арку. Перед глазами возникла картина, поясняющая появление противного запаха: Стелла старательно махала фартуком воздух у открытого окна, в попытках скрыть свою кулинарную неудачу. Отдать должное, благодаря этому дышать стало гораздо легче. Уловив краем зрения силуэт дочери, мать, словно её заметили за чем-то непристойным, сначала растерянно оглядывалась вокруг какое-то время, а потом засеменила к кухонному гарнитуру. — Доброе утро… Ну, то есть, конечно же, уже день, — дрожь в голосе Стеллы заметно прослеживалась, но объяснить причину этой дрожи было сложно. — Ты проспала завтрак и обед, как я погляжу. — Прекрасная дедукция. — съязвила Октавия, направляясь шаркающей походкой к маленькому дивану. На кухонном столе остывала кружка свежезаваренного чая. Стелла тем временем с наигранной увлеченностью перехватила деревянную лопатку поудобнее и принялась перемешивать содержимое сковородки. Уже с порога Октавия знала: сейчас произойдет нелицеприятный разговор по поводу исчезновения принца. Собственно, её мать на протяжении трех дней ловко увиливала от таких тем для разговора, предпочитая либо промолчать, либо просто уйти, что порядком осточертело. Да, да, возможно, Стелла считала эту «пропажу» очередным похождением мужа по публичным домам всех мастей, поэтому рьяно обсуждать очередную измену отнюдь не желала. И каким же образом говорить с собственной несовершеннолетней дочерью о таких щекотливых темах? Октавия никак не могла найти себе место: ерзала по мягкому дивану, пристукивала нервно пяткой по полу, поворачивала руками теплую кружку на столе. Никогда в своей жизни знакомые стены кухни не вызывали в ней настолько сильное беспокойство. — Он все ещё не приходил домой, да? — после затяжного молчания, поинтересовалась Октавия. Стелла на секунду застыла всем телом, а затем снова продолжила что-то накладывать в тарелку. Когда голова рвется от переживаний за родителей, а один из них попросту тебя игнорирует — это тяжело. Сердце болело, сжималось, пропадало на время, а затем вновь появлялась с тупой иглой внутри. Всю душу раздирал тот факт, что ребенок несчастной семьи никак не может повлиять на своих родителей. Откровенно говоря, Октавия часто мечтала лично увидеть, как два любящих родителя просто обнимают друг друга, смеются над какой-нибудь глупостью или занимаются вместе готовкой. Что угодно, напоминающее нормальную семью. Семья, в глазах Октавии, — это самое настоящий серпентарий, где двух безвольных змей поселили под одной стеклянной крышкой. Одна из них плюется ядовитыми высказываниями во все стороны, цепляется зубами; вьется, как нить по ветру, а другая змея — стыдливо принимает любые упрёки в свою сторону. — Сегодня я приготовила маринованных мышек в кисло-сладком соусе. — с волнением сказала Стелла, — С поджаркой, как ты любишь. Она водрузила на стол тарелку с горячей пищей, совершенно не замечая заданный ей вопрос. Октавия закрыла глаза и тяжело выдохнула, стараясь помочь горлу сдержать горячий комок, что вот-вот готов был вырваться наружу громким криком, полным отчаяния и усталости, который наконец разрушит эту стену игнорирования проблем. Только душистые нотки горячего напитка, витающие в воздухе, помогли управиться с гневом. — Почему ты делаешь вид, что ничего не происходит? — Октавия одарила мать непонимающим, полным горечью взглядом. — Ты считаешь это чем-то нормальным? — Не понимаю, о чём ты говоришь. — твердо заявила Стелла, а затем вернулась к плите, и продолжила: — Я устала тебе по сто раз повторять, как важен здоровый сон. Посмотри на себя хотя бы раз в зеркало. Ты же выглядишь так, будто всю ночь играла в гляделки с Сатаной. Нельзя так относиться к своему здоровью. — Вот, значит, как… — прошептала себе под нос Октавия. Все было как обычно: Стелла приподняла подбородок чуть выше, тонкими пальцами поправляя диадему на голове, сжимая губы строго в линию, стараясь одновременно быть примером для своей дочери, слово говоря «вот, какой ты должна быть», в то же время притесняя и сдавливая молодую девочку своим неоспоримым авторитетом. Воспитание, конечно, уже давно пошло по одному тёмному месту, однако, Стелла никогда не упустит шанс пожурить своё чадо за любую провинность. «Вы поглядите на неё, решила тему сменить. — мысленно ругалась Октавия, — Твой муж, может быть, раненный шатается по подворотням или, чего хуже, умирает, а ты палец о палец не можешь ударить. Не способна даже поговорить нормально со своей родной дочерью. Да я твоих злоебучих мышей, блять…» Октавия и не заметила, как в яростном порыве ладонь наотмашь полетела в сторону горячей тарелки. Дребезжащий удар керамики о кафельную плитку разрезал слух и тишину в стенах кухни. Стелла подскочила от резкого звука, а затем обернулась. Приготовленные мыши хаотично покоились на полу рядом с треснувшей тарелкой. От свежеприготовленных тушек до сих пор исходил едва заметный пар. Не нужно быть гением, чтобы сложить два и два, по крайней мере, Стелла сразу поняла, что произошло и кто в этом виновен. Октавия тем временем хваталась взглядом за спасительную скатерть на столе. Тело её резко бросило в жар от стыда. Закрывая лицо руками, девушка почему-то вспомнила случай, когда мать в порыве очередной ссоры разбила кружку о голову мужа до крови, и весь день бродила за ним хвостиком по особняку и долго извинялась, ибо даже для неё это было слишком. Столас аккуратно говорил о том, что, мол, ничего страшного не произошло, глупо улыбался и придерживал холодную тряпку на голове. «Что я делаю…» — мысленно осудила себя Октавия. По дергающимся уголкам рта Стеллы недвусмысленно можно заметить, как хотелось ей высказать недобрые словечки за безобразие на полу и неконтролируемую вспышку ярости своей дочери. Однако той, на свое собственное удивление, удалось сдержаться. — Приберись за собой. — промолвила Стелла, а затем быстрым шагом удалилась из кухни. Октавия ещё долго сидела за столом и никак не могла прийти в себя. То и дело хваталась за горячие щеки, стыдливо прикрывала глаза руками, а потом посмотрела на свои необдуманные труды на полу. «Какой ужас». Сделав глубокий глоток из кружки, девушка, недолго думая, принялась за уборку. Дрожащие руки впились в рукоять деревянной метлы. К слову, собирание жаренных мышей не заняло много времени. Теперь все они покоились на дне маленького черного мешка, который вот-вот будет брошен в мусорное ведро. Октавию привлекла нахальная ухмылка с замызганной, порядком помятой, листовки из мусорки. Это был Блиц, — знакомый Столаса, — сопровождающий их пару месяцев тому назад по «Лу Лу Ленду». Если и искать пропавшего, почему бы и не прибегнуть к помощи его близкого окружения? Нечеткий план постепенно вырисовывался: посетить офис IMP, наивно полагая, что именно там сейчас находится пропавший. Не густо. И все же, нужно с чего-то начать. На этот раз Октавия точно знала, к кому стоит заглянуть непременно сегодня же. Как нельзя кстати, на углу листовки ютился адрес компании. «Хватит! Нет, всё, натерпелась. Я не собираюсь сидеть сложа руки, улыбаться и делать вид, что ничего не происходит. Только ты умеешь относиться к по-настоящему важным вещам как к мусору, «дорогая» мама. Только ты…» Уборку необходимо было закончить до победного конца. Октавия смутно помнила, как одна из приготовленных мышей во время падения скользнула под газовую плиту.