Шоколадный фондан

Публичная бета включена!

Что-то ужасно мешало, но Ирви никак не мог сообразить, что именно. Потому что… не мог. Потому что все в голове заняла одна единственная даже не мысль (хоть там, в черепушке и полагалось быть только им), а скорее чувство. Или ощущение? Будто ударили под дых и все. Больше и думать не можешь, и дышать тоже не получается, и шевелиться сложно. Только стоишь, скрючившись и разевая рот, и таращишь сразу ставшие болезненно сухими глаза. — Вам плохо? — участливо спросил пожилой омега, останавливаясь рядом. И Ирви только в этот момент осознал, что он где-то на улице, что воздуха в груди нет просто потому, что он бежал, сам не понимая куда, да и колотье в боку — по той же причине. Взгляд уперся в зажатую в руке ложку, которую он по бессознанке прихватил из дома Дентона… Дентона, который, кажется, собирался сказать что-то важное, положив свои большие, сильные и такие любимые руки Ирви на талию… Собирался… А потом пришел его муж, в очередной раз охваченный течкой, и этих двоих мгновенно кинуло друг к другу, притянуло будто мощным магнитом, лишая воли. Было очевидно, что сам Ирви в этот момент повел себя неприлично и уж совсем точно непрофессионально, но когда задето столь личное, до психологических ли экзерсисов?.. — Все хорошо, — дернув уголком рта, чтобы изобразить улыбку, сказал Ирви омеге, который, кажется, испугался за него. — Просто… Просто все плохо. Но я справлюсь. — Деньги есть, чтобы добраться… куда-нибудь? Этот вопрос окончательно вернул на землю, поставил на ноги так твердо, что хоть плачь. Ирви избавился от долбаной ложки, сунув ее в карман кухонного фартука Дентона, а потом охлопал карманы джинсов. Телефон был на месте. Уже неплохо. Можно будет за такси заплатить с него. Запасной ключ от квартиры есть у Эспена — Ирви оставлял его другу, когда в отпуск собирался ехать. Просил, чтобы тот ходил цветы поливать, а после так его и не забрал… Ну вот теперь как раз и сделает это. А сумка, забытая у Дентона… Сумку можно будет взять после. Вместе с машиной, так и оставшейся на парковке у его дома. Ирви поблагодарил старика-омегу, наконец-то снял с себя фартук — без ложки в руке узел оказалось развязать совсем несложно. А после принялся звонить Эспену. На самом деле видеть никого не хотелось. По понятной причине — пришлось бы объясняться. А сил на это не было никаких. Хотелось молча добраться до дома, лечь на диван лицом к спинке, скрутиться клубком и так и лежать. Неделю. Или год. Жаль, не получится. Эспен — что значит настоящий друг! — спрашивать ничего не стал, но зато к дому Ирви, где тот и назначил встречу, примчался сразу. Вышел из такси, присел рядом на низкий заборчик вокруг палисадника, немного посидел, будто бы решаясь, а потом спросил странным, неуверенным тоном: — Ты ведь, наверно, точно не хочешь об этом поговорить? — Нет. Эспен кивнул. Повисла тишина. А потом Ирви будто прорвало — как начал, так потом и не смог остановиться: — Такое странное ощущение… Знаешь, меня Дентон в одну из наших встреч отвез к своему другу. Он военный летчик. Бывший, насколько я понял. Но и на гражданке тоже летает. Пилотирует такой небольшой самолетик двухместный, бипланчик с крыльями этажеркой, катает туристов. Ну и меня прокатил. Сначала… ну… потихоньку. А потом увлекся, ну и дал… джазу. Закрутил так, что я не проблевался прямо в самолете только потому, что организм никак понять не мог — куда. Верх и низ менялись слишком быстро и часто. Желудок мой бедный то вверх, к самому горлу кидало, то тут же чуть ли не в задницу. Но восторг был такой, что хотелось орать. Я, собственно, потом и орал — когда он уже приземлился. Вылез, вывернул на землю все, что имел внутри, а потом… орал. И ругался от переизбытка всего. И с этим парнем обнимался. И с Дентоном, который, кажется, за меня перепугался и на друга своего тоже орать начал — мол, чего учудил? Ну и вот… Сейчас все то же самое. Только восторга нет. И Дентона тоже… — Ну, я бы не сказал, — с некоторым сомнением в голосе возразил Эспен. — Вон он… бежит. Теперь бы мне понять, что у вас произошло и как мне… — Где?! — перебил его Ирви, вскакивая и озираясь. Это действительно был Дентон — встрепанный, потный и дико, просто-таки зримо перепуганный. — Ты… — Он у-у-ушел. Я с-с-сумел, с-с-справился… И он у-у-ушел… Дальше Дентон стал заикаться еще сильнее, мучительно дергал головой, давился звуками. И Ирви, категорически запретив себе на что-то надеяться, но при этом отчаянно мечтая, чтобы надежды эти оправдались, шагнул к нему ближе и взял за руку, сжав ее — красивую и нервно подрагивающую, — между своими ладонями. А Дентон… Дентон рыкнул отчаянно, перестав пытаться что-то донести словами, и просто обнял, прижал к себе, выдохнул в макушку… — Не волнуйся, — сказал Ирви куда-то ему в грудь. — Все хорошо. Я все понимаю. — Н-н-нет! Н-не п-п-понимаешь! А я — урод долбаный! — и с-с-сказать н-н-не могу. — Я, пожалуй, пойду, — где-то у Ирви за спиной сообщил Эспен. — Передам Айрену, что, у вас, кажется, все в порядке. В порядке ведь? — Да, — сказал Ирви, хотя в этом совсем не был уверен. — Нет, — пожаловался Дентон, при этом и не думая разжимать объятия, в которых, кажется, черпал для себя что-то необходимое, важное. — Я… Я отка-а-азался с-с-с ним… А он с-сказал, что с-с-ведет метку и на-а-амерен с-с-сделать операцию по смене п-п-пола. С-с-стать бетой и не за-а-ависеть от гормональных вывертов. Кто-то ему в-в-вбил в г-г-голову это дерьмо. А я… я даже с-с-спорить не с-с-стал. Даже обра-а-адовался за с-с-себя, как пос-с-следний гад. И… И он у-ушел. А я — с-с-сюда. Н-н-не у-убегай от меня больше, Ирви! Я понял, что без т-т-тебя не с-с-справлюсь. Ты нужен мне. — А я тебя люблю, — признался Ирви, еще плотнее вжимаясь в широкую альфью грудь. — Руки твои люблю. И тебя всего. Но я боюсь… — Не бойся, — Дентон снова, уже специально подул Ирви в макушку, будто бы выдувая у него из головы неспокойные мысли, а потом отстранился, чтобы заглянуть в лицо. — Когда в-в-вместе, не с-с-страшно. Когда вместе — все по п-плечу. А после… После все опять было как тогда, в маленьком, легком и хрупком самолете, который крутил в небе петли, бочки и периодически падал в крутое пике. Только блевать не хотелось и Дентон был не где-то там — далеко на земле, а совсем рядом. Так близко, что ближе и не бывает. На улице, в подъезде, на лестнице к квартире и наконец-то в спальне. — Ты похож на этот свой шоколадный фондан, — сообщил ему Ирви. — Пропеченный, крепкий, даже закаленный снаружи, но такой мягкий внутри. И очень горячий. — И ты, — засмеялся Дентон. — Мы одинаковые. С-с-сверху — корка. Резу-у-ультат воспитания, ка-а-ак у т-тебя. Или з-з-защита от жизни, ка-а-ак у м-меня. Но внутри — другое. Вот только в-видит это мало кто. М-м-мало кого мы ту-уда допускаем. — Я хочу, чтобы ты видел. Хочу тебя… тут, — Ирви, смущаясь, притянул руку Дентона к своей груди — прямо к нервно и предвкушающе колотившему сердцу. — А там? — альфа нежно тронул сосок, а после щекотно пробежался пальцами по боку, по спине, через холм ягодицы, чтобы замереть у расселины между ними. — А то ты не чуешь! — смущаясь и отводя взгляд, пробормотал Ирви. Все возле ануса уже давно было влажным и готовым к совокуплению. Да и личный аромат совершенно точно сообщал альфе, что омега будет счастлив ему отдаться. Но Дентон никуда не спешил — все осторожничал, изучая реакции Ирви на ту или иную ласку, целовал мягко, трогал, а не стискивал. — Ну же! — сказал ему Ирви и от нетерпения даже укусил куда пришлось. — Я же не стеклянный. И даже не плюшевый. Я взрослый омега, которому всякий раз в твоем присутствии приспичивает так, что всякие приличия теряются, а мозги стекают в трусы. Каждый раз! Ты же все это не мог не ощущать! — Д-до сих пор боюсь поверить. Я же у-у-у… — У-у-у! — передразнил Ирви и снова вцепился зубами в широкое альфье плечо над собой, а рукой обхватил его стоявший колом член. — Такой «у-у-у», что ух! Ух, рогатый и все его прихвостни! — Ты ведь хороший мальчик! — с одной стороны явно забавляясь сказанным, а с другой явно от услышанного еще больше возбуждаясь, выдохнул Дентон и качнул бедрами. Член, направленный омежьей рукой, легко проник в упругую тесноту ануса, и Илс замер, не будучи уверен, что все в порядке, что ему по-прежнему рады. — Тебе же это нравится! — вскинул бровь Ирви. — Давно мечтал трахнуть хорошего мальчика, громила? — Не давнее, чем ты — лечь с плохишом. Еще в школе от таких тек, так ведь? — Та-а-ак… — прошелестел Ирви, прикрывая глаза и кривя губы. Толстый альфий член погрузился в анус до конца, раздвинув сфинктер болезненно широко. Крепкие ягодицы, покрытые насечками хирургических шрамов и светлым пушком, похожим на абрикосовый (уж Ирви-то его рассмотрел, не упустил возможности!), напряглись под пальцами, и тут же захотелось стиснуть их еще крепче, одновременно сжимая в себе и член, наслаждаясь ярким чувством наполненности. Раньше почему-то думалось, что Дентон — мальчиш-плохиш, грубоватый и вызывающе маскулинный — и в постели будет нахальным, напористым и даже подавляющим, не сомневающимся, что желания альфы в таком важном деле, как секс, важнее желаний омеги. Это, с одной стороны, возбуждало, а с другой — немного пугало. Ирви не врал, когда как-то, разоткровенничавшись, сказал бывшему мужу Эспена Стиву, что сам он — нежная фиалочка в поиске того, кто бы его носил на руках. Что ж, следовало признать, что этой самой фиалочке никто даже лепесточки не помял. Да, Дентон, наконец-то расслабившись, уверовав в то, что желанен, действительно сделался откровенным и раскрепощенным. Но на этом угаданное Ирви и закончилось. Потому что этот огромный альфа с обезображенным лицом и очень светлыми, а оттого холодными глазами (одним настоящим, а вторым и вовсе ледяным, искусственным), был нежен. И вел себя с Ирви, как мог бы здоровенный медведь со своим медвежонком — играл, нежил, вылизывал… О, как он вылизывал! Везде. Даже там, внизу, между ягодицами, просовывая жаркий язык в раскрытое недавним проникновением отверстие, прихватывая губами тонкую кожицу вокруг и оттягивая ее игриво, чтобы после занежить и заласкать. Светлый ирокез на шее у него при этом возбужденно торчал, и Ирви изнывал, разрываясь между двумя желаниями — и дальше наслаждаться риммингом или же потянуть альфу на себя, припасть к его губам своими и одновременно с невесть откуда взявшимся жестоким наслаждением вцепиться пальцами обеих рук в жесткую густую шерсть у него на загривке. Вцепиться так, чтобы вместе со случайными волосками вырвать из груди этого самца стон, а после поймать его своим ртом, вдохнуть в себя, упиваясь собственной властью… Но желания эти пришлось оставить на потом, потому что, когда Дентон дотрахал Ирви, все-таки позволив себе излиться, у того не осталось сил вообще ни на что: мышцы на ногах мелко дрожали, между ягодиц липло и тянуло, соски, не раз прикушенные, а после зализанные, хотелось прижать, чтобы утишить в них сладкое томление, зацелованные губы припухли и вокруг них пощипывало. Было бы со всех сторон правильно сходить в душ, как и полагалось культурному омеге, но подвели глаза, которые просто взяли и закрылись, презрев все приличия. — Я немножечко, — сонно пролепетал Ирви Дентону куда-то в бок и отрубился, даже ответа не дослушав. Обычно он засыпал сложно, гоняя в голове разные дневные мысли и ворочаясь с боку на бок, и просыпался от любого постороннего звука, а тут — секунда, и все. Даже не услышал, как Дентон вставал, поднимал свалившееся на пол одеяло, укрывал им Ирви, а после устраивался рядом сам. Наверно. Потому что должен же был и он устать. А потом этого банальным образом хотелось — чтобы спать вместе, обнявшись, под общим одеялом. Смешивая под его куполом свои ароматы. И все же проснулся Ирви один. Разбудил его запах. Сначала он пробрался в сны и окрасил их в эротично красный, а после стал таким сильным и притягательным, что дрыхнуть дальше просто не получилось. Реал оказался ярче любого сна — у Дентона начался гон. Приподнявшись с подушки, Ирви рассмотрел его высокий плечистый силуэт у окна. Альфа был полностью одет и стоял, обхватив себя руками и, кажется, даже покачиваясь. Под ложечкой тревожно засосало. — Что случилось? Дентон повернул голову, но и не подумал приблизиться: — У меня г-гон начался. Х-хорошо, что ты прос-снулся. Не хотел у-уходить не прос-стившись. — В смысле уходить? — Не х-хочу, чтобы ты решил, что я с-с тобой только из-за гона. Вообще н-н-не хочу, чтобы ф-физиология влияла на-а-а те решения, что мы будем принимать… в отношении друг друга. — Я свое решение принял уже давно. Иначе бы не лег с тобой. И твой гон, как и мои течки, тут были совершенно ни при чем. Не… Не оскорбляй меня этими предположениями, Дентон Илс! — Я… Н-н-нет, Ирви! Н-н-нет… Эт-то не вс-с-сё, не г-г-главное! Ты дорог мне, но я боюс-с-сь, — Дентон вздохнул, пытаясь успокоиться и говорить яснее. — Боюсь п-п-предать тебя. Адриан… — Ты смог сегодня, прямо накануне гона, отказать ему в близости. Смог! И я верю, что так будет и дальше. Хочу верить. И потом… Ты боишься меня предать, а я все это время тоже боялся. И продолжаю бояться. Но другого: что я был пристрастен и корыстен. Я слишком хотел тебя себе, и это, скорее всего, слишком сильно повлияло на мои профессиональные действия в отношении тебя. Я мог бы… Действительно мог бы попытаться помирить вас с Адрианом. Поработать даже не с тобой, а с ним. Выяснить, что стало причиной такого его поступка, понять, почему он решил разорвать истинную связь… — Н-ничего бы не вышло. — Я тоже думаю, что нет, — Ирви вздохнул. — Я ж с самого начала сунул нос на его страницу в соцсетях, посмотрел, что он пишет, в каких группах состоит, на кого подписан. Там все серьезно. Он идейный противник истинных отношений, а не просто… дурачок, который шрамов на лице мужа испугался. Возможно, таким был всегда, но, вероятнее всего, что-то произошло с ним именно после того, как ты оказался ранен. Кто-то оказал на него слишком сильное влияние, пока ты был в госпитале. Я это понимаю. И все же не могу не думать, что сделал не все, не могу перестать искать во всем свои недоработки, свою вину. — Н-нет, Ирви! З-зря ты… — Тогда просто иди и поцелуй меня. А потом мы еще раз хорошенько подумаем, надо ли тебе куда-то уходить. Дентон явственно колебался. Как и любому альфе, ему было сложно отступать от уже принятого, как видно, хорошенько обдуманного решения. И тогда Ирви, зажав в кулаке обычное для него стеснение, откинул в сторону одеяло, неторопливо, со значением разводя ноги и демонстрируя разом напрягшемуся, судя по поднявшемуся ирокезу, альфе себя целиком — грудь с темными сосками, впадину живота, полувставший член и яички, а главное, начало расселины между ягодицами. Раньше Ирви всегда считал приемы такого рода, применявшиеся другими омегами, чем-то пошлым и даже подлым. Недостойным цивилизованного и приличного человека. Но теперь вдруг оказалось, что все дело было в другом. В том, что до самого недавнего времени ему просто не встречался альфа, ради кого можно было решиться на все. И увидеть, что поступил совершенно верно. Это было странно сознавать, но получалось так, что если Дентону, для которого встреча с истинным во главу угла в их отношениях с самого начала поставила инстинктивное физическое влечение, важнее было доказать, что для него в отношениях с Ирви на первом месте тяга сердечная, то сам омега, до Дентона вступавший в связи именно такие вот — завязанные на общих интересах, одинаковом культурном бэкграунде и всем подобном — понял, что хочет, чтобы его желали в первую очередь именно телесно. Чтобы альфа по-звериному ярко хотел его физически, сходил с ума по его телу, его аромату… А уже после, в конце общего списка достоинств, оценил его ум и прекрасное образование. — Ты уверен? — спросил Дентон и положил заметно дрожащую ладонь Ирви на живот. Она была широкой, перевитой венами, красивой до невозможности, а главное, выглядела там настолько уместной и даже нужной, что Ирви задохнулся от переполнявших его эмоций. Хотелось плакать, но более всего хотелось выплеснуться, высказать то, что рвалось из самого сердца. — Хочу твой член в себе снова и снова. Хочу себе твои мысли и чувства. И тебя самого. Всего, целиком. Утром, днем и вечером. Основой моей жизни. Ее важнейшей частью. И чтобы дети, которых я рожу, были все похожи на тебя. И тут Дентон, слушавший Ирви приоткрыв рот и широко раскрыв глаза (да-да, один мертвый, но второй-то настоящий, живой, жадный и восторженный), с тихим скулежом сунулся ближе, уткнулся лбом Ирви в плечо и замер, закаменел, пытаясь сдержать эмоции. — Я уже говорил и повторю: я люблю тебя, — закончил Ирви, чувствуя, как и у него самого закипает в глазах и перехватывает горло. А потом подышал, пытаясь успокоиться, и добавил, осознанно стремясь разрядить слишком уж пафосную обстановку: — Тебя и, конечно, приготовленную тобой еду. Дентон хмыкнул, и Ирви просто-таки почувствовал, как он расслабляется, отпуская себя. — Это, н-наверно с-смешно, но я, когда мечтал о гоне, проведенном с-с-с тобой, даже меню на эти дни с-с-составил. Ирви примерился и все-таки запустил пятерню в альфий ирокез, так удобно оказавшийся рядом. Волосы были жесткими и густыми и сжимать их между пальцами оказалось исключительно приятно. — Огласишь? — Толку? В-вс-се равно нужные п-п-продукты я не ку-упил, а теперь гон… В магазин н-не сбегать. И так-то с-с-себя из последних с-сил держу, чтобы на тебя не накинуться. — А ты не держи! Еще и оделся зачем-то. Этот сексуальный раунд был скоротечен, а главное, внезапно исчерпал невеликий запас смазки и презервативов, который имелся дома у Ирви. Так что все равно пришлось вставать, мыться, одеваться и бежать в ближайший круглосуточный супермаркет, проклиная тот незатейливый факт, что машина так и осталась припаркованной у дома Дентона, а тому из-за чувств-с даже в голову не пришло ее перегнать. На Ирви косились. Запах молодого сильного альфы в гоне и всклокоченно-озабоченный вид самого омеги заставляли оказывавшихся рядом улыбаться понимающе. Нашелся, правда, какой-то хлыщ с рыбьим лицом, который начал бухтеть, что это совершенно неприлично идти в общественное место, неся на себе столь откровенные запаховые метки. Но Ирви в ответ просто пожелал ему здоровья — душевного и, конечно, физического, этим вызвав в немногочисленной очереди на единственную из-за ночного времени работающую кассу волну смешков. Из магазина он вывалился, неся две здоровенные сумки. С едой, которой должно было хватить на все задуманное альфой меню, и с таким количеством презервативов, что было страшно и сладко одновременно. Дентон обнаружился на кухне — имевшихся в доме Ирви запасов хватило на то, чтобы сразу начать что-то готовить. И при этом был он абсолютно и сногсшибательно прекрасен. — Если бы ты начал записывать свой блог в таком вот виде, к тебе в дом выстроилась бы очередь из текущих омег, а мне бы пришлось стать киллером. — А н-на-анять? — Я столько не зарабатываю, чтобы на всех охочих до тебя хватило. — Не п-переживай. Все это, — тут Дентон крутнул крепкой задницей, которая нахально торчала между полами кухонного фартука, — т-только для тебя. — Хочу ее укусить, — сообщил Ирви алчно и, пристроив покупки на пол у кухонной двери, пошел к Дентону, выставляя вперед руки с когтисто скрюченными пальцами. — Рос-стбиф точно будет вкуснее… Ай! Ты на с-самом деле такой голодный? — Еще какой! — Единый бог! — Меня надо срочно трахнуть, а потом так же срочно накормить. И дальше все так и пошло. Они занимались сексом, после вместе готовили (Ирви старательно выполнял все указания и даже что-то умудрился не испортить совсем уж неисправимо), вместе ели, а после снова приникали друг к другу. При этом иногда добирались до кровати, но часто нет, и Дентон овладевал Ирви прямо на кухне, усадив его задницей на свободное место на рабочем столе. Толстый узел, зажатый в сцепке, распирал анус. Чтобы усилить ощущения, Ирви еще и тихонько елозил на нем, то надавливая альфе на ягодицы пятками и проталкивая его член еще глубже, то немного отодвигаясь так, чтобы узел оказался зажат сфинктером. Дентон смотрел на него сверху вниз жадно и, пожалуй, собственнически, и от этого вязка становилась еще более значимой, обретая не только физический, но и куда более глубокий смысл. — От-ткрой рот! — Альфа подхватил двумя пальцами теплый шоколад, вытекший на тарелку из очередного шоколадного фондана, который они не успели доесть, увлекшись другим. Ирви послушался, и Дентон тут же протолкнул оба внутрь, еще и приказав с пошлой значимостью: — Соси. Пальцы были подвижными и сладкими. А главное, намекали на нечто куда более крупное, что уже не один раз побывало у Ирви во рту, знакомя его с иным вкусом — не шоколадным, а, скорее, молочным. Ну, если бы молоко имело солоновато-горький вкус. — Вкус-сно? — Очень! — Еще х-хочешь? — Да. А еще хочу, чтобы ты тоже пососал. Там… — Ирви указал глазами на свой пах. Член уже стоял плохо, да и яички повисли унылыми тряпочками, выдоенные до конца, но смотреть на то, как губы большого альфы скользят по стволу, было по-прежнему приятно. Даже не физически, а… просто приятно. Но еще приятнее оказалось звонить в клинику и сообщать начальству, что очень приличный и хороший мальчик по имени Ирви Зейн не явится на работу, потому что у его любовника-альфы гон. Причем такой, что одним днем не отделаешься. Да и после этому самому приличному мальчику (читай — штатному психологу клиники) потребуется еще как минимум двое суток, чтобы вернуть себе силы и прийти в состояние стояния. На ногах и в прямом виде. — А нельзя как-то ускорить?.. — начал было шеф, которому, как и любому бете все эти феромонно-физиологические страдания были не очень близки. Но Ирви был категоричен: — На круг полная рабочая неделя. Не меньше. — За ваш счет, — мстительно резюмировал шеф. — А нам тут чужого и не надо, — тихонько засмеялся Ирви и покосился на разлегшегося рядом Дентона — большого, мощного, местами перепачканного шоколадом, а местами сливками и, главное, с клубничиной в пупке, которую удалось пристроить туда так аккуратно, что изрядно вымотавшийся альфа даже не проснулся. Ирви тоже чувствовал ломоту во всем теле, а натруженная задница и вовсе некоторое время назад запросила пощады, так что пришлось перейти от реальных боевых действий, к ролевым играм, как это определил сам Дентон. Определил… и вскоре отрубился, раскинувшись поперек кровати большой звездой. Пока он спал, Ирви как раз порешал свои рабочие дела, а после еще и позвонил Мэлори Уолшу, телефон которого нашелся в мобильнике Дентона. Показалось правильным оправдать того в глазах начальства и объяснить причины его отсутствия. Телефон, кстати, пришлось заряжать — он подчистую сел, так что Дентона действительно успели уже потерять. Но выяснив причины произошедшего, Мэлори, кажется, остался абсолютно доволен и ворчал чисто для проформы. — А где сам… боец? — Спит. — Спи-ит? — Мэлори хмыкнул. — И не подумал бы, что тебе — такому… тонкозвонкому — по силам… Ладно. Короче, молодец ты, парень. И… я за вас двоих кулачки-то подержу. — Спасибо. — Да не за что. Береги себя. И его. Увидимся. Ирви тогда, наслаждаясь услышанным и предвкушая вещи еще более приятные, и подумать не мог, при каких обстоятельствах это произойдет. А повод оказался ужасным. Куда ужаснее предсказанного Дентоном пробуждения, когда Ирви посреди ночи подскочил в холодном поту, оттого что альфа рядом с ним метался и выл диким зверем, выкрикивая что-то неразборчивое. Тогда объятия и успокаивающий шепот справились с последствиями очередного кошмара достаточно быстро, и оба даже сумели после заснуть и благополучно проспать до утра. А вот когда пару дней спустя гон закончился, и Дентон — веселый, удовлетворенный и полный тихой нежности по отношению к Ирви, собрался на работу, и пришла убийственная новость: Адриан действительно лег на операцию, которая могла превратить его из омеги в бету, и умер прямо на столе хирурга, не выйдя из общего наркоза. Похороны были странными. Разом постаревшие, будто прибитые горем к земле родители Адриана смотрели на Дентона и потащившегося следом за ним Ирви с ненавистью — будто это они были виноваты в том, что произошло. А главное, возле стариков терся какой-то типчик в строгом черном одеянии и в окружении нескольких неприметных личностей в сером. «На сектантов каких-то смахивают!» — подумал Ирви и убедился, что был прав, когда пришло время произносить погребальные речи. Типчик представился духовным наставником почившего, а после завел душную и дикую по своей сути речь, совершенно неуместную на похоронах. Из нее-то и стало предельно ясно, откуда Адриан набрался своих диких идей. Осознавший это Дентон не полез в прилюдную драку только потому, что был под двойным контролем — со стороны Ирви и со стороны друзей. И если первый просто держал за руку, то Мэлори коротко рыкнул, будто что-то обещав этим: — Позже порешаем, братишка. И Курт, стоявший рядом с темным от ненависти лицом, только кивнул. Понятно, что Ирви в подробности посвящать не стали, да он и не лез. Сам не дурак, сумел найти нужную информацию в сети. Общественная организация под названием «Абсолют Истины Освобождения» на самом деле была настоящей сектой. Да и репутация у нее была соответствующая: сломанные судьбы, самоубийства и явно криминальные смерти. Ну и конечно имущественные споры с родственниками тех, кто продал квартиру или иную собственность, чтобы таким образом поддержать продвижение идей борьбы с истинностью в массы, а на самом деле — сытно кормить главу секты некоего Дорина Харпа и двоих его ближайших подручных. Доказать что бы то ни было, довести до того, чтобы подозрения и частные обвинения вылились в уголовное дело в отношении руководителей этого самого «Абсолюта Истины Освобождения», ни разу не удалось. Да и судебные иски раз за разом заканчивались пшиком — правая рука главы секты был, судя по всему, действительно опытным юристом с хорошо подвешенным языком. Но Ирви не был официальным лицом, ему искать улики и сличать документы, чтобы вынести свой внутренний вердикт, не требовалось. Всего и так хватило за глаза. Да и видел он, что творилось с Адрианом и, как следствие, с Дентоном, которого муж бросил в столь сложный момент. Сыграл свою роль и тот факт, что деньги от проданной после развода квартиры, которая ранее принадлежала в равных долях обоим супругам, но после была передана Дентоном целиком во владения Адриана, ни на счетах омеги, ни где-то в его новом, куда более скромном жилище так и не обнаружились. А значит, вполне могли оказаться там же — в пользовании Дорина Харпа. — А теперь, когда бедняга Адриан мертв, и концы в воду… — сказал Дентону и Мэлори с Куртом Ирви, когда собрал свое досье на «Абсолют Истины Освобождения» и решил поделиться информацией с ними. Удивленными или шокированными они не выглядели. Дентон лишь задумчиво произнес: — К-как ва-ариант… А потом, спустя несколько месяцев, когда смерть Адриана и этот самый «как вариант» Дентона отошли в прошлое, Ирви, в тот день пришедший с работы домой пораньше, увидел по телевизору новостной сюжет. В нем сообщалось о страшной автомобильной аварии, в результате которой с моста в реку упал микроавтобус, принадлежавший некой общественной организации под названием «Абсолют Истины Освобождения». Среди троих погибших, чьи тела вынули из воды спасатели, был и основатель движения Дорин Харп… — Концы в воду… — сказал сам себе Ирви и отправился на кухню кашеварить. С того момента, когда он стал регулярно готовить под насмешливым, но неизменно доброжелательным руководством Дентона, кое-что у него стало стабильно получаться. По крайней мере, самые простые блюда перестали походить на крысиную отраву. Но в сложные жизненные моменты Ирви все равно возвращался к тому, с которого у него все и началось — ломал на куски плитку хорошего шоколада, резал масло, ставил все это на водяную баню, замешивал тесто и пек спасительный шоколадный фондан. Так, как монахи в далеких горных монастырях читают мантры, так, как дети раз за разом слушают одну и ту же любимую сказку, позволяющую заснуть крепко и счастливо. Кстати, с тех пор, как Дентон Илс перебрался на жительство к Ирви, приняв настойчивое предложение спать с ним в одной кровати и есть за одним столом, кошмары стали посещать его реже. И даже когда он все-таки просыпался посреди ночи с криком, то быстро затихал, убаюканный Ирви и его неизменным «спи, любовь моя, все хорошо». Сам омега ответных слов любви от своего альфы так и не услышал, но все было очевидно по поступкам, реакциям и той страсти, которая неизменно горела между ними в постели. Ирви вздохнул. Вот только о свадьбе Дентон так и не заговорил ни разу. А было самое время… ну, хотя бы определиться. Фондан, поставленный в духовку, испекся, и Ирви пошел вынимать его, продолжая краем уха слушать несшиеся из комнаты — с экрана включенного телевизора — новости. Спецы из полиции и какие-то другие эксперты хором сходились на том, что водитель не справился с управлением, тем более что в желудке у него, как выяснилось, плескалась убойная доза алкоголя. — Концы в воду, — в который раз за вечер повторил Ирви и вздрогнул, услышав, как в замке входной двери повернулся ключ. Дентон, где-то пропадавший с самого утра, присел на пуфик у двери и стал расшнуровывать высокие армейские ботинки. А Ирви стоял рядом и молчал, невольно продолжая прислушиваться к тому, что неслось из телевизора. — Х-хочешь об этом погов-в-ворить? — кривя губы, с вызовом спросил Дентон. — Нет, — немного поразмыслив, ответил Ирви, а потом шагнул к альфе и просто обхватил его голову руками, прижимая ее изуродованной стороной к своему животу. Дентон замер, а потом плечи его задрожали в сухих беззвучных спазмах. От него пахло рекой и смертью. Но этот запах для Ирви был запахом справедливости и заслуженного возмездия. — Я испек шоколадный фондан. Пойдем, я помогу тебе раздеться и вымыться. Потом мы поедим, и я уложу тебя в кровать. — И с-ска-а-азочку на ночь п-прочтешь? — Если попросишь. Мне… Мне, наверно, пора начинать тренироваться. — В с-смысле? — Дентон высвободился из объятий и глянул на Ирви снизу вверх. — Пришли результаты анализов. — Н-но мы же… — разом все понявший Дентон развел руками. — Предохранялись, — Ирви кивнул. — Бывает. — Б-бывает, — согласился Дентон и вновь обнял Ирви, теперь уже совершенно осознанно прижавшись лицом к его пока еще плоскому животу. — Я… рад. Г-глупо, но н-не знаю, что еще с-сказать. Вроде и думал о та-аком, а неожиданно… — Вот как? Думал? — ворчливо поинтересовался Ирви. — И что именно думал? — Что не хочу делать из тебя мужа убийцы, — жестко, странным образом ни разу не заикнувшись, отрезал Дентон и поднялся, тут же став на голову выше — большой, решительный, альфа. — Я за убийцу бы и не пошел. А за тебя… За тебя пойду. Если, конечно, позовешь. Дентон молчал, рассматривая Ирви с очень близкого расстояния — так, будто видел впервые, а потом вдруг прикрыл глаза, положил ладонь ему на затылок, прижал и выдохнул прямо в макушку: — Видит бог, я не заслужил тебя, Ирви. Не заслужил! Потому и не верится, что такое вот счастье возможно. Все время кажется, что сейчас я проснусь и тут же станет ясно, что ты и все, с тобой связанное, мне лишь привиделись. Ай! Ты чего? — Доказываю тебе, что ты точно не спишь, — пояснил Ирви и с прежним мстительным удовольствием ущипнул Дентона за бок еще раз. Потом они ели шоколадный фондан, вместе и по очереди рассматривая результаты анализов, согласно которым омега Ирви Зейн носил пока еще никому не заметного, но уже совершенно реального ребенка. После отправились в душ — смывать с себя этот длинный и очень непростой день. А наконец улегшись в постель, обнялись, устроившись поудобнее, и просто лежали и молчали. Ирви возил пальцем Дентону по груди, обводя многочисленные давно побелевшие отметины. Дентон же тихонько гладил Ирви кожу под волосами на затылке и изредка вздыхал так, что Ирви приподнимало вверх, словно он плыл на большом корабле по неспокойному морю. — Не кори себя. Ты сделал то, что был должен. Так им и надо! — не выдержав, тихонько прошептал Ирви. — Что? — Я говорю… — Н-нет, я понял, что ты ска-азал, но… Ты подумал, я из-за этих у-уродов переживаю? Да боже мой! П-п-просто еще одна операция п-против еще одних ублюдков, которые и так с-с-слишком уж зажились на с-свете. М-мир только чище стал без этой падали! — Но я подумал… — Что меня мучит с-совесть? Тут ты прав. С-совесть меня подгладывает основ-ва-ательно. Но точно не из-за них. Я виноват п-перед Адрианом, что у-упустил его, отдал в-в-в руки этой с-с-сволоте. И п-перед тобой, Ирви, т-тоже. И если с п-первым мне п-придется как-то жить, то в-второе я могу и х-хочу ис-справить. Вот только как-то с-собраться надо. Ч-чувствую с-себя скотиной, а все равно молчу. Н-никак не решусь… — Дентон снова вздохнул, обнял Ирви крепче, еще и подбородком потеревшись ему о макушку, и начал снова — куда более решительно: — Н-никак н-не решусь ска-а-азать, что люблю. П-правда п-пойдешь за меня за такого? — Пойду. — Я р-рад, — помолчав, ответил Дентон, и его большое сердце, которое Ирви сейчас чувствовал, кажется, всем телом, до того неистово и неровно прыгавшее, стало успокаивать ритм, теперь выстукивая что-то, более всего похожее на очень хороший, очень надежный, абсолютно проверенный рецепт приготовления будущего. Оно немного горчило, по традиции чуть-чуть подгорев, но все равно было сладким и горячим. Как и мечталось.