Одержимые Безумием (предыдущее название: Овладеть тьмой - рабочая версия)

Айзек давно подозревал, даже, скорее, знал, что здесь творится что-то не то. Демоны, которые вселялись в тела людей, чистильщик, странные звуки, которые не могли принадлежать ни крысам, ни людям, странные правила и режимы... Но было ещё кое-что: главврач одобрял эксперименты над больными, проводил дьявольские ритуалы – всё это было трудно понять и воспринять сразу. Айзек не смог воспринять всё это здраво с самого начала. Ему даже казалось, что он действительно свихнулся, но, как оказалось, всё это не было игрой его воображения, а происходило в реальности. С тех пор, как бывший военный прибыл в это жуткое место, он узнал не один секрет. Блейк незаметно удалился из столовой и направился за молодым врачом и пациенткой. Как и следовало ожидать, они прошли в кабинет главного психолога, который также брал на себя обязанности психиатра, но при этом не давал никакой психологической поддержки. Брюнет завёл девушку внутрь и, зайдя следом, прикрыл дверь. Больше всего удивляла холодность незнакомки, её спокойствие, которое невозможно было пробить. Что там было внутри, Айзек не знал, но зато знал, что девушка оказалась здесь совсем недавно. Он помнил, как попал сюда сам: как выглядел, как себя вёл. Больше всего Блейка интересовала причина, по которой сами «верхи» лечебницы были ею заинтересованы. Солдат хотел тихо приблизиться к двери и постараться хоть что-нибудь подслушать, но тут некстати появилась бригада санитаров, а отношения с ними у него явно были не дружеские. Поэтому молодой человек поспешил убраться с их дороги от греха подальше. Провал. Провалы были частым делом, особенно здесь, где следили за каждым шагом, сделанным в сторону персонала. Поспешно уходя из злополучного серого коридора, где раздавались монотонные шаги дьявольской бригады, Айзек решил не спешить с раскрытием тайны седоволосой девушки. Перед ним стояла более важная задача: не так давно он обнаружил простенькую серую карту для всеобщего пользования с пояснениями. Оказалось, что в подвале была небольшая каморка, в которой раньше работал какой-то не известный парню местный надзиратель. Перерыв не одну папку с файлами, написанными еле разборчивым почерком, он отыскал среди них личные записи и узнал, что «господин Надзиратель» хранил в своей комнатушке планы больницы со всеми тайными закоулками. Если их найти, можно будет выбраться отсюда. Желание вырваться из злополучного места грело душу и заставляло сохранять волю, благодаря которой человек вновь и вновь стремится к своей цели, встаёт и продолжает идти, несмотря на любые падения. Однако Айзек знал, что это будет очень опасно. Раньше он не заходил так далеко в подземелья, где чем дальше, тем опаснее. Он слышал, что было немало пациентов, умерших в здешних условиях. Все они по документам умерли от наследственных болезней, но на самом деле они все были там, обезумевшие, потерявшие остатки человеческой сущности. Сам Блейк не слишком верил в это: люди не могли жить так долго, и большая часть живущих там уже давно бы достигли семидесяти-восьмидесяти лет, но то, что он видел, уже начало в корне менять его взгляды. Было страшно, невыносимо страшно идти вглубь, но другого выбора для себя бывший военнослужащий не видел. Он решил сегодня ночью, несмотря на риск, встретиться с Чистильщиком и идти вниз, искать свой лучик света, дарующий надежду на свободу. *** Убить. Убить. Убить… Бесшумные шаги. Едва слышное дыхание кажется громким. Сердце заливается горячей кровью. Желание. Холод. Нет никаких чувств. Нет эмоций. Нет дела до окружающих. Нет интереса. Кровь. Ярко-красный цвет на руках. Наслаждение от вида истерзанного тела. Смерть. Убить. Услышать сладкий крик боли и страха, возбуждающий предсмертный вскрик. Увидеть страх, отчаянье в глазах жертвы, перед самым концом. – Ты меня слушаешь, Бесенок? – произнес ласковый голос нынешнего психотерапевта. Седоволосая девушка подняла на него свой взгляд, казавшийся равнодушным, хотя на самом деле это было не так. Клод верно разобрал в её глазах вопросительные искорки. – Удивлена? Да, теперь у тебя есть имя – Демон. Я подумал, оно тебе подойдёт, но я буду называть тебя просто Бесёнок, – ласково улыбнулся Стоун, но тут же столкнулся с железной преградой – бесчувствием девушки, что несколько ослабило его пыл, который и без того угасал с каждой минутой. Уже битый час он пытался вытянуть из неё хоть одно слово, но все попытки были безуспешны, из-за чего молодой человек уже потерял свой настрой. Клод осмотрел свой чистенький кабинет, оформленный в серых тонах, где выделялся разве что пол, покрытый деревянным паркетом, и призадумался: может, эта мрачная обстановка так сковывает его любимую пациентку? Психиатр решил уже на следующий день привезти вместе со своим бренным телом пару литров яркой краски, чтобы обогатить цветовую гамму. Хотя, скорее, он собирался раскрасить здесь всё не столько для того, чтобы продвинуть процесс, сколько для того, чтобы увидеть перекошенное от злости лицо главврача. Как раз во время дум парень налил себе в стакан воду из графина, и, когда начал пить, сдуру представил негодование Льюиса на цветовое разнообразие, из-за чего едва не начал хрюкать, сдерживая смех. Естественно, подавился и начал откашливаться. – Воды. От неожиданности все левые на данный момент мысли исчезли. Впервые за все эти дни седовласый бес произнёс слово, что было удивительным. Клод уж решил, что девушка и вовсе потеряла дар речи после бойни, хоть и сама её устроила. Психиатр наконец всмотрелся в её лицо: взгляд был всё таким же холодным, но уже не безразличным ко всему, как казалось раньше. Парень сглотнул. С чего такая перемена?.. – Хочешь пить? – ласково спросил молодой врач. Ответом послужил утвердительный кивок. Клод Стоун налил в стакан воды и протянул девушке. Та, взяв стакан, выпила содержимое, не отблагодарив учтивого доктора. – Что-нибудь ещё? Вместо ответа она отрицательно покачала головой. – Я рад, что ты наконец со мной заговорила, – обаятельно улыбнулся врач, опускаясь на корточки прямо перед мягким диваном, на котором сидела его пациентка. Обычно люди предпочитали лежать, но эта наотрез отказывалась. – Не хочешь ещё со мной поговорить, – продолжал Клод. Но так не услышал никакого ответа, она словно закаменела, лишь смотрела на него, не отводя взгляда. Клоду это определённо нравилось: всё тот же дикий, как у зверя, яростный, как у настоящего демона, и холодный, как у убийцы – тот самый взгляд, который он увидел в первые дни их знакомства. Конечно, он поступил поначалу не очень по-джентльменски, из-за чего в дальнейшие дни видел её лишь связанной многочисленными ремнями и не способной двигаться. Жаль, но обездвижить девушку было необходимо, иначе она и дальше продолжила бы убивать. Сейчас она уже не бросится на любого, кто попадёт ей под руку. Но он помнил те дни... – Мистер Клод, вы всё ещё хотите ею заниматься? Исходя из своего опыта работы здесь, скажу вам сразу: ей уже никак не помочь, она всё такой же и будет. Нам остаётся лишь поместить её в изолятор, – проговорил старый мужчина уже с заметной лысиной и очками на носу. Вид у него был не очень: тёмные круги залегли под глазами от усталости, около губ и глаз были видны слишком глубокие морщины – обычно такие были у тех, кто слишком радуется жизни, или же наоборот, если этого человека подвергали ужасным испытаниям воли и чудовищным пыткам. К первой категории он явно не относился. – Прошу вас, не надо называть меня мистером, лучше просто Клодом. И я уважаю ваш многолетний опыт психиатра, но позвольте мне на сей раз поступить именно так. Кстати, мистер Зилбертшмиц, отдохните – вы плохо выглядите, – заботливо улыбнулся молодой врач. Зилбертшмиц тут же покрылся испариной, и в его глазах появился такой ужас, словно он стоял на краю пропасти и рисковал вот-вот сорваться вниз, разбиваясь об острые края скал, выглядывающих из тёмных вод бесконечно ужасающего океана, распростёршего свои объятья до самого горизонта. Он проговорил: – Нет-нет, нельзя, иначе... Нет, я не могу отдыхать, мне необходимо работать, – запинаясь, психиатр теребил края своего халата. – Не беспокойтесь, я ручаюсь, тем более что Льюис мой хороший и давний друг. Я с ним поговорю. А вам обязательно стоит отдохнуть: вы должны набраться сил, чтобы в работе быть на высоте, ведь если вы будете клевать носом за рабочим местом – это будет ой как плохо. Идите и не беспокойтесь, – улыбчивый Клод убедил своего коллегу, так что тот не мог с ним спорить. Зилбертшмиц ушёл, Клод сам сопроводил его с улыбкой. Стоило лишь уйти из виду психиатру, как Стоун облокотился о железную дверь, за которой находилось его новонайденное сокровище. С лица молодого человека исчезла его улыбка, которая, несомненно, была искусной подделкой, дабы обманывать и манипулировать людьми. Сейчас тот докторишка мешал ему, вот он и избавился от него. На самом деле ему было плевать на состояние здоровья пациентов и общую работу этой гнилой клиники. Ему была важна сейчас только одна вещь. В воздухе стояла пыль, пахло застарелыми высохшими стенами, которые когда-то были влажными – видно, котельную всё-таки исправили с его последнего прихода. На самом деле, его немного бесил затхлый вид коридоров, покрытых паутиной, а иногда и с крысами. Недавно он видел большую жирную крысу и, недолго думая, «ёбнул» её первой попавшейся под руку капельницей, а после, в силу своей подлости и высшей степени хулиганства, положил её на тарелочку с голубой каёмочкой и накрыл крышкой для вторых блюд. С этим творением он завалился в кабинет Льюиса и, говоря, что очень сильно извиняется за своё хамское поведение и пришёл загладить свою вину, принёс в качестве извинительного подарка блюдо, любезно приготовленное его мамой. «Босс» сильно удивился. Откуда у Клода мама? Но жадность к подаркам пересилила главврача, и он с чревоугодием открыл это чудо, и тут его буквально перекосило от вида дохлой крысы. Естественно, Зивергшайн взревел от негодования и начал буянить, орать на Клода, который не успел смыться. Но крыса оказалась крайне живучей, и одного удара капельницей явно не хватило, поэтому она очнулась от контузии и тут же прыгнула на лицо главврача. С тех пор на лице Льюиса красуются несколько алых полосок от когтей семейства грызунов или как их там... Признаться, милашка Клод забыл, из какого семейства происходит этот грызун. Одним словом, новый врач – та ещё заноза в заднице, сделает гадость и ходит, мило улыбаясь. Нда... не повезло тем, кто с ним имеет долю работать. Сейчас он стоял посреди тёмного коридора, тускло освещаемого лампочками, в полной тишине. Он недолго простоял, облокачиваясь о тяжёлую железную дверь. Наконец, его губы растянулись в его настоящей улыбке, коварной и немного похотливой, но чертовски обаятельной. Сейчас этот старый дурак не сможет ему помешать. Стоун перестал подпирать собой дверь и, чтобы открыть её, ввёл шестизначный код. Легко отворив дверь, он зашёл внутрь палаты. Всё так же свет бил из единственной лампы, всё те же ветхие обои и единственная койка, приставленная к стене, та же намертво прикованная девушка, смотрящая на него сквозь пряди седых волос. Он внимательно смотрел на свою пленницу: грубые ремни, нежная кожа, протёртая до крови, полное заключение. Интересно, чувствует ли она сейчас свою беспомощность? Это хотелось проверить. Парень сел на краешек кровати прямо перед ней, вглядываясь в холодные глаза цвета пасмурного неба. На его губах появилась извращённая улыбка. Её губ он не видел, они были скрыты грубой кожей ремней. Его рука поднялась чуть выше. Девичьи руки неподвижны, крепко связаны. Ладонь Клода прошлась по ноге седоволосой, он прекрасно видел, что получалось, будто она сидела на коленях. Сами ноги были разведены, а торс наклонён назад: по-другому не получилось бы заковать её в грубые ремни. Рука перешла с колена на внутреннюю часть бедра, и в глазах одержимой появилось отвращение. Наконец, вот оно, он пробил эту стену льда. Пальцы чуть щекотали по-детски тонкую кожу, поглаживали плечи. Клод почувствовал, как по ней побежали мурашки, чувствовал, как она вздрогнула. С каждым поглаживанием его тёплая ладонь уходила всё глубже, похотливее, словно дразня. В глазах Клода загорелись какие-то дьявольские огоньки, а прикосновения заходили всё дальше. Он часто приходил, вкалывал психотропные препараты и делал это, причиняя боль. Он обожал дарить боль и мучения, но сегодня решил подарить нечто, по-настоящему особенное. Рывок. Неожиданный, сильный. Она попыталась напасть, но безуспешно, получилось лишь шумное дёрганье, не более. Её бесил этот парень. Демон внутри неё был в бешенстве, а этот молодой врач только улыбался. Он отнял руку от места, которое обожают всякого рода извращенцы, и начал выводить пальцами причудливые узоры на оголённых участках тела. Демон уже дрожал от злости, но её взгляд оставался таким же леденяще-пугающим. Стоуна это явно не останавливало, он лишь смотрел на реакцию с каким-то своим наслаждением, он смаковал каждый момент, каждую реакцию одержимой девушки, в его глазах было удовлетворение и демоническое спокойствие. Наконец его рука дошла до шеи девушки. На его губах появилась совершенно довольная улыбка, и он начал внимательно смотреть в ледяные глаза седоволосой. Вдруг холодность исчезла из взгляда юной особы, сменившись очень сильным удивлением. Бледные глаза Клода словно засияли в небольшой тени каким-то дьявольским светом, как будто он не был человеком. Он резко взял в свои ладони голову седовласой и силой заставил смотреть ему прямо в глаза, прислонившись своим лбом к её. Губы парня шептали. Не было возможности вырваться, повернуть голову не было сил, он был сильнее, или все-таки виной тому были ремни? Крик. Истошный крик был заглушен прочным кожаным ремнём, который не дал ему выйти за пределы этой комнаты. Глаза закатились, крик продолжался слишком долго, дрожь прошла по всему телу. Минуты, долгие минуты мучений, боли, страха, безумия и... конец. Юная девушка безвольно обмякла, потеряв сознание. Клод прекратил, убрал руки от её головы и, посмотрев на её безвольную повисшую тушку, хищно улыбнулся. Всё было готово. Клод поочерёдно, не торопясь, расстёгивал один ремень за другим, наблюдая своими бледно-голубыми глазами, как постепенно освобождается оголённое девичье тело. Наконец юная девушка освободилась от всех этих оков и упала на кровать, но врач вовремя подхватил её. В противном случае она бы крепко треснулась о железный угол кровати, и всё бы кончилось плачевно. Он прикрыл её тонким одеялом, которое было постоянно на кровати, но не представлялось возможности им воспользоваться. Он развернул её к себе лицом, придерживая одной рукой за плечо, и подтащил к себе на колени и оголил её левую грудь на манер греческих одеяний. Коснувшись левой рукой её небольшой груди, он одним пальцем обвёл кожу вокруг бледно-розового соска и начал медленно выводить символ вокруг него. Кожа девушки нещадно горела от его прикосновений, и в абсолютной тишине послышалось шипение. Молодой врач вывел на чувствительной коже вокруг соска три шестёрки – число дьявола. Наклонившись, он прикусил малюсенькую бусинку на её груди и тихо произнёс: – Теперь тебе от меня не скрыться, – улыбнувшись своей привычной обаятельной улыбкой, врач запустил свою свободную руку под одеяло, – моя собственность будет окончательно помечена. Клод прекрасно помнил, что после того, как она отключилась, она больше не проявляла необоснованной агрессии с целью убийства, но и не произнесла ни слова. Сейчас же она что-то сказала, что сильно удивило его. Молодой врач пытался завести разговор хоть о чём-нибудь, но у него складывалось впечатление, что его попросту игнорируют. Устав наконец тратить своё время попусту, он выпустил её из своего кабинета, не став мучить ни её, ни себя. И он всё-таки решился на яркую краску. *** Настала ночь. Айзек спрятался в кладовке для хранения инвентаря уборщика, думая, что не успеет выйти из своей палаты после последней раздачи лекарств и проверки санитарами местонахождения всё ещё числившихся в архиве пациентов. Но он успел и, взяв тот нож, спрятанный в матрасе, незаметно вышел и спрятался. Он услышал едва слышный звонок, который оповещал о закрытии дверей, а после и звуки закрываемых дверей – громкое лязганье и скрип створок. Время вышло, пути назад нет. Остаётся только идти вниз, в самый ужас, в обитель страха и безумия. Бывший военный вышел из склада инвентаря, и его тут же охватил ужас. Было темно, едва поблёскивали люминесцентные лампы, а он быстро и бесшумно шагал по подземной части больницы. Господи, стены словно меняли свой безобразный окрас: пятнышки от плесени и старости, трещины. Айзек изо всех сил старался думать, что это лишь зрительные галлюцинации. Сердце перешло в бешеный ритм, глаза широко распахнулись, кровь била в висках. Он старался не бросать взглядов на стены больницы, хотелось закричать, но те лишь сильнее сжимались, до боли. Парень сбился на бег, лишь бы как можно быстрее оказаться у двери, ведущей в подвал. Тут Айзек понял, что своим бегом привлёк внимание: его путь преградила беспросветная тьма, плотная и живая, она собиралась со стен, путешествуя по палатам в виде теней, смотря своими тёмными глазницами на сумасшедших. Огромный контур, напоминающий глаз, устремил свой взор на бывшего военнослужащего, моргая огромной глазницей, постепенно наливаясь кровавыми венами, становясь всё более реальным и приобретая контуры. Блейк сначала было замер, но, сообразив, кинулся прямо сквозь него. Ослепнув от тьмы, он бежал всё быстрее и быстрее, сердце, казалось, уже не было частью единой кровеносной системы, оно билось так быстро, что начинало казаться, будто оно осталось далеко за гранью всего организма. Он через силу разлепил глаза, всё ещё болевшие от соприкосновения с этим нечто, и вот, до заветной двери осталось совсем немного. Сзади с громким шуршанием двигалось это. Бежать. Один, два, три... Хочется быстрее добраться до двери, ещё немного. Почему так долго?.. Страх. Время замедлилось. Секунда, и Айзек уже отворил дверь, заскочил внутрь и захлопнул её за собой. Слышны были такие звуки, будто стая мелких насекомых начала по своей глупости биться куда-то. В груди сильно саднило, дыхание сбилось, грудь начала хаотично двигаться при вдохах, сердце всё ещё бешено билось, не желая успокаиваться. Было жуть как страшно, пожалуй, любой мог поседеть от такого. «Чуть в штаны не наложил, – подумал бедный парень и тут же про себя усмехнулся. – Ну надо же, суперсмелый солдат с фекалиями в штанах, весело. Да, не герой я боевиков». Отойдя и приведя своё состояние в норму, Айзек поудобнее перехватил рукоять приличного ножа и начал спускаться по лестнице. Было темно, но сейчас он уже не боялся ужасов больницы, он боялся оступиться и пересчитать все грязные ступеньки, сломав себе все кости, а это плохо и очень больно. Айзек Блейк ступал вниз, борясь со своим страхом, не различая во тьме ступеньки и касаясь стен для поддержки, собирая с них пыль и паутину. Зрение уже начало привыкать к беспросветной темноте, идти было уже легче, и шаги стали уверенней. Ещё несколько ступенек, и подземная система коридоров появится впереди. Айзек достал из-под своей майки карту и, сняв с импровизированного пояса фонарик, начал с ней сверяться. Далековато, но вполне можно пройти. Время от времени сверяясь с картой, он шёл точно и, главное, верно к намеченной цели, уже почти не чувствуя страха, несмотря на то, что раздавались видоизменённые человеческие вопли и крики. Они были далеко, поэтому можно было их не бояться. Свет становился всё более тусклым, уже почти не освещая путь, но зрение привыкало, и, на случай, если будет невозможно что-то разглядеть, был фонарик. Чем дальше заходил Айзек, тем сильнее шалили нервы; чувства предупреждали об опасности, вновь появлялся страх, а идти было труднее, словно ноги деревенели. Уже не хотелось идти дальше, но это было необходимо, чтобы выбраться отсюда. Осталось уже немного, но страх рос. Чуть-чуть... Крик прямо за спиной. Айзек обернулся и включил фонарик, направив его прямо в лицо крикуну. Тот стоял в неестественной позе и вопил, высунув раздвоенный язык. Изогнутые руки и пальцы были согнуты на манер куриной лапы. Каждый палец был увенчан отросшим ногтем, наверняка поломанным из-за цепляний за всё на свете. Крикун был в лохмотьях, черты лица исказились до какого-то невиданного существа, а сквозь лохмотья можно было чётко разглядеть выпирающие рёбра и кости. Он – или, скорее, уже оно – перестало вопить и устремило на Айзека свои безумные светящиеся жёлтым глаза, дыша, как какой-то зверь-мутант из фильма ужасов. Он бросился на парня, стараясь вцепиться своими ногтями ему в лицо, но тот не растерялся и, в силу своей подготовки, мощно ударил рукоятью ножа ему в ключицу. Послышался хруст ломающейся кости. Удар был сильный, естественно, безумец не смог удержаться на ногах и упал. Блейк кинулся на него, направляя лезвие ножа прямо в гортань пожелтевшего мутанта, и тот уцепился за руки военного. Айзек знал: обезумевшие и впрямь были очень сильны из-за своей неадекватности и утраченного инстинкта самосохранения. Пришлось упереться двумя руками на нож. Массивное лезвие вошло прямо в глаз, проникая глубже, нещадно ломая кость в районе глазницы. Испустив из своей неразумной головы струйку густой красной крови, психопат-мутант испустил дух и перестал рыпаться. Бывший военнослужащий вздохнул с облегчением и осознал: когда наступают такие моменты, он забывает о страхе – значит, не бояться было вполне возможно. Уже собравшись с новыми силами и духом, парень, вытерев свой нож о лохмотья убитого им бывшего пациента клиники имени святого Марокелла, отправился дальше, уже осмелевший и готовый к опасностям. Наконец он дошёл до этого места. Было слишком темно, ну ничего, фонарик в помощь. Вновь включив его, парень осветил место и, найдя нужный проход, легко прошёл в него. Здесь должна была быть дверь, но ничего такого он не увидел, лишь чистую стену, покрытую плесенью и каким-то мхом. Айзек не поверил. Этот шанс оказался обманом суки-жизни. Отчаяние подкатило к горлу – если бы он был маленьким мальчиком, то непременно заплакал бы, настолько было обидно и больно. Но делать нечего, надо возвращаться и дожидаться рассвета. Медленным, лишённым энтузиазма шагом он шёл назад. Оставался предпоследний поворот, где была кромешная тьма, а дальше начинались тусклые лампочки. Послышались звуки: шорохи, дыхание и, мягко говоря, кряканье. Он осторожно выглянул из-за угла, чувствуя сырость стены своим плечом, напряг зрение и увидел то, что вообще не ожидал увидеть. Там стояло существо, когда-то бывшее человеком. У существа был отросший обтянутый кожей худой хвост, светящиеся в темноте глаза, кости на ногах и руках и острые длинные зубы, не дающие рту закрыться. Хоть оно и стояло на двух ногах, в нём не было ничего человеческого и даже животного, что-то противоестественное. Айзек уже в сотый раз задал себе вопрос: что здесь, чёрт побери, происходит? Военный приготовил своё оружие. Честно говоря, у него не было желания встревать с существом в драку, да и вообще, это опасно, но иначе назад не пройти. Он вышел на путь опасности лицом к лицу, как настоящий боец, пока ужасное существо не успело его увидеть. Он нанёс первый удар, целясь в шею, но в темноте не смог точно сориентироваться, и лезвие вошло в плечо. Существо взвыло, удлинённые пальцы сжали руки Айзека с такой силой, что невольно пальцы разжались и выпустили из рук нож. Сталь лезвия едва слышно звякнуло об пол, выпав из рук владельца. Пара мгновений – и Айзек отлетел, больно стукнувшись о стену и проходящую по ней старую трубу. Военный прекрасно видел перед собой врага, через мгновение тот был перед ним, двигаясь быстрыми неестественными рывками. Блейк не смог среагировать чисто физически, теперь длинные пальцы сжали его горло, и воздуха хронически не хватало. Невозможно было отодрать это существо от себя. Смерть пришла за Айзеком, не дав сбыться его воле. В глазах потемнело, мозг отказывал – соображать совсем не хотелось. Была только боль: парень терял сознание. Раздался мощный удар, и в легкие поступил кислород. Парень почувствовал на себе горячие капли крови и её запах. Мутировавший пациент исчез из поля зрения, но перед глазами плавали круги, и он ничего не видел. Неожиданно Айзек понял, что слышит вопль, смешанный с криком. Блейк с трудом повернул голову в сторону оглушающего звука. Зрение привыкало к тьме: сначала он видел нечетко, а после появилась более четкая картинка. Существо извивалось от боли: над ним кто-то был и бил его чем-то очень тяжёлым. Айзек смог разглядеть молодую девушку, безжалостно бившую мутанта увесистой трубой. Кровь брызгала во все стороны, крики продолжались, но через несколько минут существо перестало двигаться. Ещё пара ударов, и всё закончилось. Незнакомка пошла прочь. Айзек Блейк вскочил с места, подобрав свой нож, и на ощупь побежал за ней, перепрыгнув труп. Когда он вышел из темного коридора, глаза ослепила лампочка, висящая на проводе. – Стой! Подожди! – догнав девушку, он окликнул её. Та остановилась. Айзек признал её: недлинные чуть спутанные седые волосы, испачканная каплями и брызгами крови рубашка и темно-синие легинсы – это была та самая девушка, которую он видел сегодня в столовой. Она повернулась к нему, и он даже при тусклом освещении четко видел её холодный взгляд и спокойное лицо. – Привет… Э-э, спасибо, – не очень находил слова Блейк для этой ситуации. – Синяк будет, – проговорила девушка. – Что? Ах, ну да, – Айзек провел ладонью по своей шее, та отозвалась сильной болью. – Я рад, что ты здесь, иначе бы умер, – сказал парень и тут же подумал: «Господи, она, наверное, совсем неадекватна. Разговариваю… с сумасшедшей». Девушка вопросительно на него смотрела, из-за чего парень почувствовал себя неловко. Даже глядя на неё сверху, он все равно чувствовал, как будто она возвышалась над ним. – Я? Я тут искал кое-что. Меня Айзек зовут. А тебя как? – наконец Блейк понял, что она всё-таки такая же, как и он. Девушка отвела взгляд, словно не хотела говорить свое имя: – Меня здесь зовут бесом. *** Просторная квартира в центре города на вершине многоэтажки. В гостиной зажегся свет, осветив белоснежные стены. Через стекла огромных окон была видна иллюминация ночного города. В просторную комнату зашел темноволосый парень, небрежно бросив пиджак на белый диван, и подошел к окну, всматриваясь в город, где по улицам шумно носились машины, работали ночные бары и клубы. Клод оценил вид, открывающийся из окна. Его друг любил такие жилища, и Стоуну сильно повело, когда тот, будучи в постоянных разъездах, разрешил ему здесь временно пожить. «Да, мой бесенок вряд ли увидит такой вид, но, может быть, когда-нибудь и увидит», – подумал он. Стоун знал, что ей не стать такой, как прежде, ведь он пометил её знаком, означающим, что она слуга зла – великолепная пешка. Но когда именно она поймет, кем является, он не представлял. Подобной одержимости эта клиника не знала.