Примирение / Reconciliation

      ***       Она была… странной, эта жизнь которой он вынудил себя подчиниться.       Исчезла вся его обычная свобода. Дни, когда он мог делать все, что заблагорассудится со своими деньгами, собственностью или собственным могуществом тогда, когда ему этого захочется. Теперь вокруг него правила, обязанности, люди перед которыми он отвечает и люди, которые отвечают перед ним.       Его переселили, перевели подальше.       Западное побережье оказалось совсем другим, сырым и жарким. Это напомнило ему удушливую жару южного Китая.       Герои, злодеи. Они почти не были ему знакомы. Но они знали кто он. Слышали о нем, знали каков он.       Какой-то дурак предложил сменить ему имя, изменить его имидж, сделать его более… открытым.       Это был последний имбецил, которого они подпустили к нему на расстояние вытянутой руки.       Теперь его дни сведены к рутине, расписанию. Он просыпается, тренируется с другими, теми, что станут его товарищами по команде. Берется за работу, что предлагает ему директор — похожий на мышь человечек, что сидит в кресле истинного руководителя этой конторы. Затем, когда работа закончена, он получает дневные письма и корреспонденцию и возвращается в свои комнаты.       День за днём.       Скука грызет его кости проникая глубоко в мозг. Слишком мало вызовов в этом месте, тут, где Александрия стоит во главе первой линии обороны.       А теперь, когда слух о нем дошел до злодеев, их стало ещё меньше.       Он мечтает покинуть это место. Перевестись куда-нибудь ещё. Туда, где есть чему посвятить свое время. Где найдется вызов, достойный его внимания.       Место, где найдется достаточное количество врагов, чтобы он мог развлечься.       Он уже сделал запрос.       Но знал, каким будет ответ.       Эта женщина, Александрия, управляла этим местом так же как лучшие криминальные боссы рулят своим бизнесом.       Женщина ответила точно так, как он и ожидал. На её месте, он ответил бы точно так же.       «Нет.»       Её не устраивает то, что он подчиняется им по собственному выбору, она хотела подчинить и его дух.       Но есть только один человек, который может заставить его делать то, что он не хочет.       В сравнении с ней — этот Триумвират… эта… Александрия не имеют права даже стоять в её тени.       В ту ночь, когда он добрался до своих апартаментов, его письмо уже было там, ожидало его. Распечатанное, как обычно.       Они читают его почту, он знал об этом. Письма были на японском, плюс зашифрованы особым кодом. Впрочем это больше из личной злобы, нежели из желания сохранить приватность. Хороший Умник вполне способен узнать, о чем там написано и вероятнее всего так и сделал.       Пусть так. Это не имело значения.       Им известны его условия. И им известна цена нарушения этих условий, даже в мелочах.       Они будут уважать их.       Ибо он не примет никаких оправданий или отговорок, если узнает об обратном.       Но… любопытно.       Сегодня… их два.       Он делает шаг вперёд и протянув руку берет первое письмо, легко узнавая резкий, угловатый почерк Они Ли… его доклад посвященный Тейлор, точно такой же, какой он присылает каждый день. У него был острый взгляд и убийца умел быть крайне осторожным, когда этого хотел.       Он никогда не писал о себе. Сосредоточен только на ней. При этом он никогда не писал о том, что говорят о ней другие. Ни слова о том, что сейчас передают из уст в уста по всей стране. О том, как её называют, какие навесили на неё ярлыки.       Все это не имеет значения.       Вместо этого, он писал о том, как она восстанавливается, рассказывал о том как они переехали в дом этой женщины, Эберт, как начали его ремонтировать, как она приспосабливается… как она прокладывает себе путь в жизнь… новую жизнь, что не совсем новая… точно так же как и не совсем старая.       Он говорил о её друзьях, о слезливом воссоединении с этой семьёй. Барнс, если он не ошибается. Рассказал ему о том, как Эберт восстановила её в школе или о том, как Тейлор позаботилась о своих деньгах и других вещах, которыми владела во время жизни с ним. Продавая то, что не имело значения, сохраняя то, что имело.       Медленно… она выковывала для себя новую жизнь, высекала для себя собственное место в этой… её семье.       Как оно и должно быть.       В конечном счёте… Ли ничего ему не рассказал…       Он ничего нового ему не рассказал, потому что… ничего из этого не удивило его.       Как же его могли удивить известия о том, что она процветает?       Иного он и не ожидал.       Сделать что-то меньшее, было бы сплошным разочарованием.       А она никогда не разочаровывала его.       Он сложил письмо Ли и, выдвинув ящик, положил его к остальным.       Он посмотрел на другое письмо. На конверте ничего не было написано, даже обратного адреса. Только его собственный.       Он открыл его.       И моментально узнал её почерк.       Её кандзи были мягкими, настолько идеальными, какими он никогда их не видел.       Мужчина улыбнулся. Он практически наяву мог представить себе сколько страниц она забрызгала чернильными пятнами, сколько листов испортила, чтобы добиться от этих иероглифов такого совершенства.       Ей никогда не нравились уроки каллиграфии…       Возможно, ему не следовало сидеть с ней так много часов каждый день, чтобы учить ее в те первые месяцы.       Он посмотрел на страницу, разворачивая её.       Мягкая улыбка тронула его губы.       Если бы у него вообще были какие-либо сомнения. Какие-либо возражения касаемо вопроса о том, правильный ли он выбрал путь…       Они окончательно были похоронены.       *****       На следующий день, когда кто-нибудь из героев придёт к нему, то будет очень удивлен обнаружив рамку на его столе. Практически пустой лист, кроме изящной цепочки японских иероглифов в центре.       — Что там написано? — спросит каждый из них, когда увидит её в первый раз.       И каждый раз, он промолчит.       Эти слова не для них.       Эти слова принадлежат ему.

有難う 御座います お父様