Новый небожитель

      Вэй Ин сидел в позе лотоса, общаясь с Цзинь Цзысюанем по духовной сети, ненадолго прервав свою медитацию. Его друг уже, видимо, увидел нового помощника Бога Мёртвых и явно был в шоке от того, во что опять вляпался Вэй Усянь. А вляпался он по-крупному, что понимал и сам бывший Старейшина Илина.       — Так, золотце, успокойся, — хмыкнул Вэй Ин. — Я разберусь. К тому же напоминаю, что я имею право вмешиваться в дела людей.       — Ага. Один раз в три месяца, — напомнил Цзинь Син, явно недовольный тем, что его фамилию использовали в качестве шутки во время довольно серьёзного разговора. — А если серьёзно. Что ты будешь делать? И император вообще в курсе, что ты замаскировался под одного из моих единокровных братьев и собираешься вписаться в авантюру мести Цзинь Гуанъяо?       — Разумеется он ещё не знает, — хмыкнул Вэй Усянь, не замечая, как в открытое окно залетела прекрасная серебряная бабочка. — Я ещё думаю о том, как мне следует об этом ему рассказать.       — Только не затягивай с этим, — посоветовал ему Цзинь Цзысюань, тяжело вздыхая. — Яньли волнуется за тебя. А твой дворец и вовсе стоит на ушах из-за твоего Нового Помощника.       — Мне жаль, что я опять всех встревожил. Но… Цзинь Син, я больше не могу оставаться в стороне. Как Небожитель я сделал всё возможное, чтобы защитить своих близких. Но я собираюсь приблизить конец Мэн Яо, чтобы тот не навредил ещё большему количеству людей.       — А что будет, если ты столкнёшься с Лань Ванцзи? — Цзинь Цзысюань прекрасно знал о чувствах своего друга к их бывшему соученику — не раз выслушивал его восхваления Хангуань-Цзюня и стенания на свою глупость от Вэй Усяня, когда они в очередной раз собирались вместе, чтобы выпить несколько кувшинов с вином. И мог представить каково ему будет, если он столкнется с человеком, которого любил и которому не мог раскрыть свою новую сущность. — Ты уверен, что справишься со всем этим безумием?       — Да, — кивнул Вэй Усянь, усмехнувшись. — Не беспокойся ты так. Я быстро разберусь со всем этим и вернусь к своим обязанностям и стенаниям о точно безответной любви. А?       — Что такое? — забеспокоился Бог Милосердия.       — Кажется, кто-то идёт сюда, — Вэй Ин слышал гневные крики. — Да, так и есть. Я слышу крики людей. Кажется, у меня очередные проблемы.       — Будь осторожен. И свяжись со мной или Яньли как только разберёшься.       — Хорошо, — и после этих слов разговор двух Небожителей по духовной связи был закончен. Вэй Ин глубоко вздохнул, беря себя в руки. В крайнем случае, если ему будет грозить действительно серьёзная угроза, Вэй Усянь раскроет свою истинную личину. А пока Вэй Ин ожидал толпу разгневанных людей, серебряная бабочка незаметно для него вылетела в окно. Её хозяин увидел всё, что хотел.       Крики приближались и Вэй Усянь, глубоко вздохнув, принял максимально расслабленное положение. Он Бог Мёртвых. Он бывший Старейшина Илина. Он видел вещи гораздо страшнее и ужаснее, чем толпа разгневанных людей. Даже не заклинателей, а самых обычных людей. Так что ему остается лишь играть свою роль до самого конца.       Но по мере того, как слова в этих криках становились всё разборчивее, Вэй Ина все больше охватывал ужас. Неужели что-то случилось с младшими адептами Гусу?! Что-то случилось с А-Юанем?! Вэй Ин был уже готов сорваться в Облачные Глубины, чтобы прибить Главу и Старейшин за то, что они подвергают младших адептов опасности! Но не успел Бог Мёртвых воспользоваться своими силами, как хлипкая дверь бывшего жилища Мо Сюаньюя и нынешнего временного прибежища Вэй Усяня распахнулась.       — Тащите этого сумасшедшего в зал! Пусть расплачивается своей жизнью!       Когда его схватили за руки, Вэй Ин расслабил своё тело, позволив тащить себя. Пока его волокли, Бог Мёртвых сосредоточился, чтобы увидеть души присутствующих. Увидев бледно-красную с голубым отблеском душу А-Юаня, он позволил себе расслабиться. А-Юань жив, а это главное. Но что же тогда случилось? Неужели мальчишки привлекли какую-то особо опасную тварь? Но Вэй Ин ничего такого не почувствовал. Во имя Небес… Он точно ударит Не Хуайсана, когда встретит его. Этот чёртов интриган с титулом Бога Искусства должен был рассказать ему весь план сразу же! И теперь Вэй Усянь точно заставит Не Хуайсана побегать!       Где-то в Цинхэ Не вздрогнул Не Хуайсан.

***

      Сычжуй смотрел на тело под простынёй и, сдерживая маты, которые он краем уха слышал во время своей жизни на Луанцзане, вступил в разговор между своими друзьями, которые обсуждали, что же случилось с этим несчастным. Хотя небольшая часть внутреннего голоса, которая звучала как голос тётушки Цин, называла Мо Цзыюаня редкостным идиотом.       Тут в зал буквально притащили Мо Сюаньюя и Лань Сычжуй вновь обратил на него внимание. Этот, казалось бы, сумасшедший обрезанный рукав казался совершенно спокойным. Словно эта ситуация была для него сущим пустяком. Лань Юань вновь невольно сравнил этого сумасшедшего с Сянь-гэгэ, и нахмурился, поймав себя на этой мысли. Уж слишком часто он сравнивал Мо Сюаньюя с Сянь-гэгэ.       Когда с криком на того бросилась Госпожа Мо, Сычжуй поспешил перехватить её руку с занесённым ножом. И слушая её проклятия и крики обвинения в сторону своего племянника, Лань Сычжуй с трудом сдерживал своё отвращение к ней. Он терпеть не мог таких людей, как Госпожа Мо. Впрочем, как и его отец, который был сущим кошмаром для старейшин ордена, прекратив к ним прислушиваться и всячески игнорируя их. Но зато молодое поколение Гусу Лань обожало Ханьгуан-Цзюня за то, что тот позволял им нарушать небольшие правила и чувствовать себя не послушными болванчиками, а нормальными людьми. И несмотря на то, что глава ордена никак не пресекал это, Лань Юань не мог забыть тот день, когда случилась осада. Он помнил, как слышал голос Лань Сиченя, призывающий не отступать и уничтожить зло. И этого бывший Вэнь никогда ему не простит.       — Мадам Мо, судя по состоянию тела вашего сына, из него вытянули все жизненные соки. А это значит, что его убили порождения тьмы, а не ваш племянник, — встал на защиту Мо Сюаньюя Лань Сычжуй.       — Вы ничего не понимаете! Отец этого сумасшедшего был заклинателем! Должно быть, он научился от него этим дьявольским трюкам! — продолжала кричать Госпожа Мо, чья грудь тяжело вздымалась. Сычжуй кратко переглянулся с Цзинъи, который явно был возмущён таким обвинением в сторону заклинателей. Но они оба промолчали, дожидаясь возможности выговориться друг другу наедине.       — Мадам Мо, у нас нет доказательств, так что… — начал говорить Лань Юань, обернувшись, чтобы вновь взглянуть на молчавшего Мо Сюаньюя.       — Доказательство — это мой сын! — перебила его мадам Мо, указывая на труп, что до сих лежал под простынёй. — Посмотрите сами! Останки моего бедного А-Юаня говорят сами за себя!       Мо Сюаньюй, как успел заметить Лань Сычжуй, приподнял белую ткань и опустил её к ногам покойника. В теле Мо Цзыюаня не хватало одной важной детали. Его левая рука, отделенная от тела у самого плеча, отсутствовала. Госпожа Мо продолжила кричать, проклиная своего племянника, вызывая тем самым у молодых адептов ордена Гусу Лань сильнейшую головную боль. Лань Юань чувствовал, что ещё немного и над его воспитанием Ланя возьмет верх его кровь клана Вэнь. Но от срыва Лань Юаня спас удивлённый возглас Лань Цзинъи. Вновь обернувшись, Сычжуй увидел, как как Мо Сюаньюй сжимал в руке флаг, привлекающий духов.       — Твой сын сам виноват, что умер, — холодно произнёс бывший адепт клана Ланьлин Цзинь, поднимая на Госпожу Мо серьёзный взгляд. Серая радужка, как показалось приёмному сыну Ханьгуан-Цзюня, сверкнула алым на какое-то жалкое мгновение. — Так что не вини меня или адептов Гусу Лань в том, что твой сын был настолько туп, что ослушался заклинателей.       — Ах ты ублюдок!       Лань Сычжуй закатил глаза, пока на него не смотрели. Это будет длинная и тяжёлая ночь.