Осколки

«Не твоей ненавистью я определяю свою любовь. Достаточно ли я силён, чтобы любить твою душу?» Утро было красивым. Это было первое, что пришло ей в голову. Розария никогда не была романтиком или поэтом, ищущим прекрасное в мелочах — нет, она просто первый раз в жизни была так спокойна, и, в какой-то степени жива. Казалось, будто оковы прошлого, что были прикованы к её ногам пропали и им на смену пришла невиданная ей доселе лёгкость. Она впервые посмотрела на небо настолько чистым и светлым, не затуманенным ничем взглядом. Солнце светило так ярко, что слепило глаза, но она упорно продолжала смотреть прямо на него, будто бы искала ответы на давно мучившие её вопросы. Она вглядывалась в эту чистую небесную гладь и вдыхала сладкий дым, наполнявший её лёгкие. Клубы этого дыма растворялись где-то в вышине и вместе с ними уходили все её тяготы. Игривый ветерок решил поиграться с её волосами, Розария зажмурилась и рассмеялась. В лёгкой пурпурной ночнушке она закружилась в неком подобии танца и улыбалась так сильно, что сводило щёки. Опьяняющая лёгкость во всём теле приятно окутывала уже, как ей давно казалось, окаменевшее сердце и заставляла его забиться вновь. Она бы и дальше кружилась в своём танце, если бы среди прозрачных тюлей, что прикрывали вход на балкон она не увидела силуэт. Тот давно знакомый силуэт, что приходил в её сны каждую ночь на протяжении многих лет. Увидев её лицо Розария отшатнулась. Сейчас её рассудок был чист, поэтому неожиданное видение пугало её. Лили улыбалась и шла ей навстречу, протягивая вперёд свои тоненькие руки. Розария сделала шаг навстречу и Лили засмеялась. Смех громом разразился в голове Розарии и на мгновение все её мысли утекли будто бы в никуда. — Я пришла попрощаться. — Слова сказанные с милой улыбкой. Лили взяла её за руку и осторожно перебирала пальцы. — Ты снова уходишь? — Голос Розарии дрожал, а тело будто бы бросило в жар. Ей хотелось прижать это хрупкое тельце к себе, поглотить его, сделать частью себя, но она не могла. Что-то не давало ей сделать это. — Мне пора, ты так не думаешь? — Лили положила свою голову на плечо Розарии. — Ты уже можешь отпустить меня, я знаю. Теперь ты сможешь справиться. Розария удивлённо вздрогнула и посмотрела в широко раскрытые глаза Лили, которые также, как и прежде сияли, будто сотни звёзд. — С чего ты взяла? Ты же знаешь. Ты все знаешь… Лили хихикнула и подошла ко входу на балкон. Она отодвинула тюль, что открывала обзор на кровать, стоящую посреди комнаты, на которой мирно спала та, кто подарила Розарии, — первое красивое утро. — Это мой ответ. — Лили улыбалась. — Я не смогу тебя никем заменить. Эта девчонка…я не понимаю, как она оказалась здесь. — Посмотрев на Барбару, её голос дрогнул и почти что сбился. — Не мучай её, Рози. — Лили поцеловала Розарию в лоб и ярко-ярко улыбнулась. Улыбка её затмевала солнце, а белокурые локоны развивались на ветру и кольцами опадали на фарфорового цвета плечи. Она была подобна ангелу. Ангелу, который, наконец, мог закончить свою работу, так как его подопечный нашёл того, с кем его душа могла бы стать светлее. —Будь счастлива, моя милая Роз. — Лили…— Дрожащими руками Розария потянулась, чтобы ухватить её за край платья, но не успела. Последние слова. Образ её милой Лили исчез и из глаз закапали, так давно забытые ею слёзы. Они были не от грусти или радости — это были слёзы свободы. Лили и Розария попрощались друг с другом. Тогда они не успели сделать этого, но сейчас…сейчас они обе отпустили. Розария докурила очередную сигарету и осторожно прошла в комнату. Тихонько опустившись на кровать, она смотрела на спавшую на ней Барбару. Куча доселе неизвестных ей эмоций проносилось в голове и Розария даже не успевала сосредоточится на чем то одном. Она всё смотрела на мирно спящую девушку и в глазах её на место холода и злобы пришёл трепет. Рука непроизвольно дёрнулась и коснулась этого маленького и красивого тела. Она коснулась сначала кисти руки, затем провела пальцами вверх к предплечью, плечу, лопаткам. Барбара немного дёрнулась и мило поморщила носик. Розария улыбнулась и второй рукой коснулась её золотистых волос, что струились будто золотые нити по её чистой и белоснежной коже. Она гладила их, перебирала, пропускала через пальцы и, наклонившись чуть ближе, вдыхала приятный лавандовый запах. Девушка хотела почувствовать всё, абсолютно. Она хотела увидеть то, что никогда раньше не замечала в этом милом создании. Барбара что-то невнятно пробубнила и перевернулась на спину. Взору Розарии предстало красивое нагое тело, что было покрыто следами вчерашней ночи. Девушка поморщилась и чувство стыда и злости на саму себя ударили ей по голове. Она аккуратно провела подушечками пальцев по немного опухшим красным следам и тяжело вздохнула: всё это нужно будет аккуратно обработать, иначе проходить будут долго. Розария поднялась с постели и ушла за мазью и другими средствами первой необходимости. Аккуратно обрабатывая следы их ночи, Розария придумывала, что она скажет Барбаре, когда та проснётся: наверно, девушка будет напугана и начнёт беспокоиться в первую очередь о Розарии. Станет спрашивать о её душевном состоянии и просить отказаться от всех дурманящих веществ. Девушка улыбнулась своим мыслям, представляя это растерянное лицо и большие голубые глаза наполненные одной лишь тревогой и непониманием. — Всегда ты о других беспокоишься, глупая. — Шёпотом произнесла Роз и усмехнулась. Барбара дёрнулась и понемногу начала разлеплять глаза. Окончательно проснувшись, она пустым взглядом смотрела на улыбающуюся Розарию. — Доброе утро, соня. Мы пропустили утреннюю службу, старшая точно нас по голове не погладит. — Розария осторожно коснулась лба девушки. — Ты чего бледная такая, тебе плохо? Барбара поморщилась и оттолкнула руку девушки. Попятившись назад, она бешеным взглядом смотрела на человека перед собой. Человека, который вчера убил её. — Ты чего? — Розария всё ещё ласково улыбалась. — Ты улыбаешься мне. Розарию передёрнуло и она усмехнулась. — Конечно тебе, глупая! Я не могу этого сделать? Барбара сглотнула и растянула губы в неком подобии улыбки, но вышло что-то похожее на нервный оскал. Рассмеявшийся во всю мочь, девушка встала с кровати и смотря на непонимающую ничего Розарию прошептала: — Но я не Лили. *** Дилюк, как и всегда, проснулся рано. Аккуратно промыв свою уже заживающую понемногу рану и наложив чистую повязку, он посмотрел на себя в зеркало. Под глазами были мешки от недосыпа, да и в целом чувствовал он себя паршиво. В голове крутились мысли о событиях вчерашнего вечера. Странная смена настроения Кейи его напрягала, но ему не хотелось вдаваться в подробности. Он ведь не ребёнок и справится сам, да и в целом этот человек никогда самостоятельно не попросит помощи, а навязываться Дилюк уже давно перестал, поняв, что выглядит глупо и только больше раздражает человека. Одевшись, Рагнвиндр поспешил в свой кабинет. Ему нужно было разобраться с делами Винокурни, а также решить вопросы о поставке товаров в таверну. На его столе уже лежала гора писем и каких-то бумаг. Тяжело вздохнув, парень сел за стол и стал копаться в этой горе бумажек, бормоча под нос что-то совсем нелицеприятное. Стук в дверь прервал поток брани Дилюка. В кабинет зашла Адалинда. Её лицо было бледным, а в руках она держала два письма. — Что это? — Дилюк не отрывал взгляда от бумаг и жестом показал отдать ему письма. — Это доставили только что. — Кто? — Дилюк зло усмехнулся, когда увидел смету расходов за месяц. — Давай уже сюда. — Люди Магистра Варки. На несколько секунд он замер и даже не дышал, но вспомнив о присутствии Адалинды, сразу же пришел в себя и как ни в чем не бывало улыбнулся. — Понятно. Ты не вскрывала их? — Нет. — Женщина переминалась с ноги на ногу, но собравшись с силами все-таки всучила конверты Дилюку. — Можешь идти. Проверь, как там наш гость. — Рагнвиндр махнул рукой, пытаясь уже спровадить Адалинду из кабинета. Ему не хотелось, чтобы она видела его сейчас. Однако женщина не собиралась уходить, а все также стояла напротив переминаясь с ноги на ногу и нервно сжимая фартук. — У тебя есть ещё что-то для меня? — Парень уже начинал нервничать. — Прошу прощения, но дело в том, что второе приглашение адресовано ещё и сэру Кейе. *** Альберих лежал на полу свернувшись калачиком. Наверное он пролежал бы так и дальше, но солнечные лучи пробивающиеся в комнату, не давали ему этого сделать. Разлепив глаза и хорошенько выругавшись, Кейа еле-еле поднялся с пола и сев на кровать стал прокручивая в голове события прошлой ночи. Это был не сон. Он отчётливо видел это нечто и даже чувствовал прикосновения. Они были холодными и будто лишали жизни, заставляли тело корчиться в судорогах и выть от боли. Эти прикосновения он не мог сравнить ни с чем. Из-за адской боли он практически потерял рассудок и мог сделать всё, что угодно и не вспомнить об этом утром. Кейа поёжился и обнял себя руками. Впервые он настолько сильно испугался за свою жизнь, однако, страх за жизнь дорогих ему людей был намного сильнее, а осознание того, что он сам является источником всех проблем угнетало ещё больше. Альбериха начало трясти, а закрытый повязкой глаз снова давал о себе знать, отдавая пульсирующей болью куда-то в район виска. Парень рукой ухватился за повязку и собирался стянуть её, чтобы посмотреть, что же все-таки происходит, но не смог. Тот самый жуткий смех будто парализовал всё его тело. — Пришла… Холодными руками она коснулась его висков и боль сразу же отступила. Кейа расслабился и его снова стало клонить в сон, а она всё смеялась и гладила его по голове, шипя что-то на ухо. Мозг Альбериха кричал об опасности. Даже не кричал, а вопил, пытаясь хоть как-то привести Кейю в чувства, но даже несмотря на это парень не мог ничего сделать. Эта обволакивающая тишина и тьма утягивали его в своё болото откуда скорее всего он не сможет выбраться. И ему нравилось. Черт подери, да, нравилось! Если он сейчас исчезнет, то всё закончится хорошо. Он уйдёт один и не заберёт никого с собой, никому не навредит и не доставит проблем. Кейа мысленно улыбнулся и это стало спусковым крючком для неё. Она почувствовала, что тело Альбериха совсем обмякло, а дрожь в мышцах прекратилась и сжала его в своих объятиях ещё крепче, будто вдавливая в себя и пытаясь слиться с ним воедино. Ей нужна была всего пара секунд, но шаги за дверью и преждевременный стук спугнули её и заставили отступить. Она зло скрипнула своими острыми, словно бритвы, зубами и исчезла. Кейа же вздрогнул. На секунду ему показалось, что он уже мёртв, а всё это ему кажется, но настойчивый стук в дверь всё-таки вернул его в реальность и заставил сдвинуться с места. — Кого там черти принесли?! — Альберих зло дернул ручку двери. — Спускайся. Нужно поговорить. — Дилюк бросил эти слова так небрежно, словно ненужные тряпки и сразу же ушёл, оставив Кейю в полном недоумении. *** Дилюк сидел за обеденным столом и пил чай. На его лице не было ни намёка на какие-то эмоции, будь то злость, раздражение или ещё что-то. Обычное каменное лицо, которое он делал всегда, когда что-либо выходило у него из-под контроля. Кейа тихо спустился по лестнице в обеденный зал, где его уже ждал Дилюк и обеспокоенная Адалинда, которая металась туда-сюда, что очень раздражало и щекотало и так уже оголённые нервы. — Что случилось? Взгляд Кейи бегал из стороны в сторону ему было не по себе. Неужели Дилюк что-то знает? Может, он заходил ночью в его комнату? А может, — это он сам натворил что-то невообразимое пока был в отключке. Так или иначе, стараясь подавлять свои первобытные страхи, Альберих в своей привычной манере плюхнулся на стул и ухмыльнулся. Самое главное, чтобы Дилюк не заметил его дрожащих рук и мечущегося взгляда. Только бы он не увидел. А остальное не так уж важно. — Ну можно и так сказать. — Рагнвиндр бросил на стол два распечатанных конверта. — Это от Варки. Кейа удивился. Варка написал Дилюку? — Это приглашения на приём, в честь его возвращения в Мондштадт. Он пригласил меня. — Непривычная полуулыбка. — Второе твоё. Он бросил на Альбериха испытывающий взгляд и снова перевёл его на приглашения. Кейа молчал. — Скажешь что-нибудь? Альберих замялся, придумывая, чтобы ответить. Ему нужно было время, чтобы сменить маску. Сбросить свою старую кожу и заменить её новой. Причём сделать это нужно было так, чтобы никто не заметил, чтобы не появилось даже тени сомнения на лице собеседника. Аккуратно, разделочным ножом вырезать на своём лице подобие улыбки, хотя лучше уж будет проткнуть им своё сердце. Тяжело. Ему тяжело врать. Как же на него это непохоже. — Скажу, что ты совершенно не знаешь о понятиях конфиденциальности и личного пространства. — Кейа тряхнул головой, поправляя волосы и пытаясь расслабиться. — Почему он отправил его сюда. С чего он взял, что ты можешь быть здесь? Действительно, откуда ему знать? Кейа ни разу не проговорился Варке о своём возобновлённом общении с братом. Альберих потянулся за вскрытым конвертом и осознание тут же накрыло его. — Ты должен самолично принести мне голову этого мальчишки. — Мальчишки...? — Я даю тебе неограниченное количество времени, но когда я позову тебя, голова Дилюка Рагнвиндра должна быть у меня незамедлительно. Он позвал его. Этот хищный ублюдок уже протянул свои грязные окровавленные руки. Он уже сдавил глотку Кейе настолько, что невозможно дышать. Он не даст ему сбежать, а Альберих не сможет выбраться. Если бы только у него было больше времени. Если бы только время, в который раз не отбирало у него всё. Снова. Дилюк снова не может понять его. Снова этот тяжёлый взгляд, смотрящий в никуда. Пустые глазницы, в которых можно увидеть лишь своё искажённое естество. Рагнвиндр было уж дёрнулся, чтобы выдернуть Кейю из странного ступора, но почти дотянувшись, — остановился. Опять он лезет со своей ненужной заботой. Опять делает хуже. Каждый раз просыпаясь в холодном поту посреди ночи, Дилюк вспоминает события давно минувших дней и руки сжимают его шерстяной плед, что был подарен тем самым человеком. Хотел бы он его выбросить. Выбросить всё то, что может заставить глупый мозг вновь и вновь воспроизводить ненужные воспоминания, которые, как он думал, захоронены на его собственном кладбище моментов. Моментов, что принесли ему невообразимое количество счастья когда-то, а после они же и разбили его на мелкие кусочки, оставив сидеть на пустой и холодной кровати, зарываясь руками в волосы и стискивать зубы до боли в челюстях. Только бы не произнести, не сказать. Только бы не искать в памяти образ. Дилюк снова стиснул зубы так, что заиграли желваки. — Ты в порядке? — Фраза, которая стоила неимоверных усилий. Кейа вырвался из плена собственных мыслей и кивнул головой. Забылся. Он посмотрел на сидящего перед собой Дилюка и больной комок подступил к горлу. Что ему нужно делать? — Не волнуйся. — Выдавленная улыбка. Он протягивает руку и кончиками пальцев касается чужой руки. Такой тёплой, родной. Его охватывает давно забытое чувство, будто он снова кому-то нужен. Будто сейчас он откроет глаза и проснётся в своей старой комнате, где, как всегда, валяется куча ненужных вещей. С кухни потянет ароматом вкуснейших оладий, что Крепус готовил каждые выходные, а уже через минуту в комнату ворвётся взъерошенный Дилюк в одной ночной рубахе и начнёт его тормошить при этом ругаясь, что из-за долгих сборов Кейи они снова опоздают на утреннюю перекличку. Он усмехнулся, где-то про себя и мотнул головой. Пора бы убрать эти воспоминания подальше. Когда они успели всплыть на поверхность? Они оба замерли в нерешительности. Кейа слышал тяжёлое дыхание. Сердце сильно стучало, причём он не понимал чьё именно. Он чувствовал лишь тепло, которое от самых кончиков пальцев разливалось по его телу. Поднять глаза было страшно. Страшно не потому что он боялся увидеть укор в любимых глазах, а потому что всё это могло рассыпаться в одно мгновение. Кейе казалось, что как только он посмотрит Дилюку прямо в глаза, то всё тут же исчезнет. Рябью пойдёт перед глазами и пропадёт, растворится, оставив лишь огромную дыру в груди и осознание того, что всё это было лишь сном или больной фантазией человека давно не знавшего любви. Дилюк впервые за многие годы увидел его таким: беспомощным, маленьким, уязвимым. Ему хотелось увидеть его лицо, узнать, о чем он сейчас думает. Он хотел понять его. Каждый раз, когда они пытались поговорить — ничего путного не выходило. Каждый из них вглядывался в пустоту, будто ища в ней ответы и не находя их, прятал все свои переживания и чувства в шкаф. Огромный шкаф, закрываемый хозяевами на ключ, где хранились все неоконченные разговоры, недосказанные фразы, мысли и конечно же — не принятые чувства. Дилюк каждый раз пытался выкинуть ключ от этого шкафа: специально выбрасывал его посреди улицы, скидывал в реку, сжигал, но каждое утро находил его висящим на своей шее, что сдавливалась, будто удавкой под весом недосказанности. Казалось, что ещё немного и он вот-вот задохнётся. В конечном итоге, они оба одинаковые. Да не только они, а все люди. Мы все прячем свою боль и свои чувства в этом огромном и тёмном шкафу, ожидая, что побыв там они затухнут и потеряются посреди остального хлама, однако… Люди слишком наивны полагая, что всё можно забыть обычным: «просто не думай». — Я всегда был на вашей стороне. Слова разрезающие тишину. Дилюк поднимает голову и смотрит прямо на него. В глазах страх и огромная тоска. — Я никогда бы вас не предал. И несмотря ни на что, защищал бы эту семью. Он смотрит и улыбается. Впервые так широко, что болят щёки. Впервые так искренне, что в голове ни единой мысли об уловке или подборе нужных слов. — Я всего лишь хотел больше узнать о своём доме. — Тяжело. Будто ножом по сердцу. — И я не хотел, чтобы всё так вышло. Я просто пытался узнать, что произошло и жива ли моя мать. — Слеза, скатившаяся по его щеке, совершенно не подходила к широкой улыбке. — Твой отец был отцом и для меня, Дилюк. Однако осознавать, что где-то ещё может быть моя настоящая семья, — тяжело. Гадать, специально ли они избавились от меня или нет — тоже тяжело. — Его пальцы дрожали и ещё сильнее сжимали руку Дилюка. — Кейа, ты… Он хотел успокоить его. Сказать что-то, но что? Слова застряли где-то в районе солнечного сплетения. Он только крепче сжимает его руку. — Я просто хотел найти своё место, Люк. Почему? Почему его нигде нет для меня? Смех вырывается из глотки. Он отпускает тёплую руку и прикрывает ею глаза, облокачиваясь на спинку стула. — Забудь. Дилюк стискивает зубы. — Твоё место всегда было здесь. Несколько секунд колебаний и парень снимает свои перчатки. Ещё доля секунды и он снова бёрет Кейю за руку. Сплетает их пальцы и смотрит прямо на него не отводя взгляд ни на миллиметр. Альберих избегает его взгляда, но чувствуя, что на него смотрят всё же поднимает голову и сразу же полностью поглощается этими бездонными алыми глазами, что видят только его. Прямо как тогда, в детстве. — Я всё детство твердил тебе об этом, но ты постоянно был не здесь. Говоришь, нигде для тебя нет места? — Горькая усмешка. — Место, где тебе были всегда рады, место, что было открыто для тебя всегда и где тебя любили…— На последней фразе он запинается, будто спотыкается обо что-то. Ему тяжело говорить. — для тебя это ничто? Кейе трудно дышать. Он смотрит на полное удручающей тоски лицо Дилюка и до боли закусывает губы. — Идиот… Он всегда искал место. Искал везде. Он хотел быть полезным и нужным. Он искал всюду, но даже не видел того, что было совсем рядом. Не видел, как он был кому-то дорог. Каждый раз, сидя у окна или же на крыше Винокурни, он смотрел вдаль и мечтал. Мечтал, что однажды настанет тот день, когда он почувствует себя на своём месте. Кейа представлял этот день в мельчайших подробностях: как он откроет глаза и почувствует себя свободным, без тяжёлой ноши в груди и без постоянно транслирующийся слов о «последней надежде», без воспоминаний о дождливом дне и прилипшей к коже, холодной одежде, что заставляла ещё сильнее сжиматься от холода уже и так продрогшее тело. Он хотел бы забыть всё, что было раньше. Оставить прошлое в прошлом и никогда не вспоминать о нем. Жить счастливой жизнью рядом с тем, кого он любит и не переживать ни о чем. Да, это было бы чудесно. После стольких лет мучений, потерь и череды глупых, и необдуманных поступков — жить тихо и спокойно. Однако они не в сказке. Прошлое никогда не отпустит человека полностью, особенно, если его тёмные щупальца так или иначе преследуют и в настоящем. Каждый раз оплетая ноги, чтобы сбежать было никак, словно тяжёлые кандалы закованные на ногах преступника. Чем сильнее желание их снять, тем больнее они ранят. Сдирая кожу на ногах и заставляя выть от боли — они напоминают, что снять их самому не выйдет, а кровоточащие раны превратятся в шрамы, что будут каждый день заставлять забываться в этих воспоминаниях. Пытаясь справиться в одиночку — останешься без ног или умрешь от боли. Суровое напоминание. Так или иначе, сбежать он не сможет, а втягивать Дилюка, чтобы тот помог ему забыть о своих поступках —нельзя. Он не может позволить, чтобы его тьма поглотила их обоих. Сбежать от прошлого можно только после смерти. — Ты говоришь об этом так легко, хотя самолично лишил меня всего. — Кейа смотрел ему в лицо и улыбался. Он уже сам не понимал, что чувствует. Не понимал в какой момент ему нужно переключить эмоцию, чтобы выглядело правдоподобно. — Говоришь это, чтобы выставить меня виноватым? — Мы оба виноваты. Воздух сгущался, а температура, кажется, упала на несколько градусов. — Чего ты хочешь, Кейа? — Я уже ничего не хочу. — Слова, что даются ему неимоверно трудно. «Я хочу защитить тебя.» — истинное значение. — Что? — Дилюк удивлённо смотрит на него. Ответа не последовало. Кейа только улыбнулся и кивнул ему. Эта улыбка была из разряда «я знал, что ничего не выйдет, но всё равно пытался». Входная дверь хлопнула. Прямо, как в тот день. *** Кейа был доволен. Даже не так, он гордился собой, да, он воистину сильный духом человек, который умеет взвешивать все «за» и «против» и выбирать самое приемлемое решение. Оно выбирается таким образом, чтобы близкие люди не страдали и не испытывали боли. Эти решения давались Кейе лучше всего: те, кого он любит не страдают, а он…а что он? Себя он в расчёт не берет. Альберих шёл по размытой дождем тропинке. Холодные капли дождя беспощадно падали на его волосы, лицо и одежду. Если вглядеться в его лицо, то стекающие по нему капли создавали иллюзию плача, однако, он не плакал. С чего бы ему плакать? Он ведь выбрал именно то, что было нужно. Неужели эти крохотные, вновь проведенные мгновения с Дилюком пошатнули его уверенность и разрушили каменную стену вокруг этого бесполезного органа под названием сердце? Неужели он снова позволит своим чувствам управлять им? Кейа засмеялся и встал посреди аллеи. Он смотрел на серое плачущее небо и вспоминал о дне, когда расширенные от ненависти или же страха глаза смотрели на него то ли с надеждой, то ли с презрением, а худощавые руки сжимали его маленькие плечи до хруста, до синяков. Тогда он глядел на своего отца, вернее…того, кого он считал отцом и улыбался. — Что ты так смотришь, Кейа. Ты должен это сделать, понимаешь? Или ты хочешь что-то сказать? Мальчик стиснул кулачки и улыбнулся настолько широко, насколько мог, только бы отец не увидел его глупые слёзы разочарования. Он больше не увидит его слёз. Его отец — глупый взрослый, что не смог спасти никого. Кейа таким не будет. — Я уже ничего не хочу. Да, он сделал правильный выбор. Холодный ветер залезал под рубашку, которая была насквозь мокрой и прилипла к телу, заставляя ещё больше сжиматься, чтобы не чувствовать липкого холода. Ему и так хватало того, что было на душе. Да, он сделал правильный выбор. В горле стоял ком. Колючий и сильно ранящий. Он хотел было закричать, но не мог. Железные тиски сковали его горло и давили с такой силой, что губы синели, а на глазных белках проступала кровавая сеточка из капилляров. Да, он сделал правильный выбор. Дилюк тут не при чем и он заслуживает своей тихой и спокойной жизни. Пусть хоть один из них придёт к этому. Да, он всё сделал правильно. Варка никогда не остановится, да и Дилюк только помешает его плану. Плану, который поможет ему избавиться ото всех призраков прошлого. *** Насквозь промокший он ввалился в Долю Ангелов и сел за первый попавшийся столик. Зубы стучали друг о друга, а кожа полностью была покрыта мурашками. Впервые, ему было настолько холодно и пусто. Не успел он опомниться, как ему на плечи лег тёплый плед. Через пару мгновений на стул рядом с ним села Розария и сложив руки в замок, вопросительно на него посмотрела. — Спасибо, Роз. — Выглядишь, как дерьмо. Кейа улыбнулся и, недолго думая, выхватил из рук официанта бутылку вина, которую тот, скорее всего, нёс кому-то другому. — Давай, как в старые добрые? — Не хочу. — Розария встала со стула и посмотрела на своего друга. — Я не пью с кем попало. Кейа чуть не выронил бутылку из рук. Однако не растеряв своей прыткости, Альберих перескочил через стол и успел схватить девушку за руку. — Давай поговорим. *** Адалинда снова постучала в кабинет своего господина, но ответа не последовало. Она обречённо вздохнула и сама открыла дверь. — Молодой мастер, вам записка… — Оставь и уходи. — Он сидел к ней спиной и смотрел как дождевые капли скатываются по стеклу. Ему было паршиво. Паршиво от того, что Кейа напомнил ему о его главной ошибке, которая идёт с ним рука об руку много лет и не отпускает ни на секунду. — Я нашла её в комнате сэра Кейи. Женщина положила записку на стол и тихонько удалилась. На камине по прежнему стояло их совместное фото, где два мальчишки стоят рядом в обнимку и улыбаются во весь рот. Они там такие счастливые и беззаботные, что становится завидно. На этой фотографии эти милые дети не подозревают, что скоро приставят клинки к горлу друг друга. Они не знают, что скоро будут любить друг друга настолько, что станут ненавидеть до скрежета зубов и дрожи в коленях при упоминании имён. А ещё не знают, что даже после всего плохого, — будут оберегать друг друга не смотря ни на что. Дилюк улыбнулся смотря на фотографию и развернул записку. На ней было написано всего шесть слов, которые ввели Рагнвиндра в ступор: «Прошу тебя, не ходи на приём.» Последнее, что видела Адалинда — это, как её господин в одной рубашке выбегает на улицу, в один из самых дождливых дней в Мондштадте. *** — Ты полный придурок, ты знал это? — Розария смеялась и осушала очередной бокал. — Сама не лучше. — Если уж собрался сдохнуть, то делай красиво, а тут лажа какая-то…— Розария дала Кейе щелбан. — У меня не богатая фантазия, уж извини. — Ладно-ладно, прекращай уже травить свои глупые суицидальные шуточки. Альберих улыбнулся краешком губ и опустошил бокал. — Значит…Барбара? Она довольно милая, жаль я не разглядел её раньше…— Кейа ухмыльнулся, когда лицо Розарии в миг остервенело. — Только попробуй! — Девушка стукнула его по голове. — Ладно-ладно, мне и так проблем хватает. — Ты снова облажался с Дилюком? Иногда мне кажется, что ты специально всё портишь. Ощущение, что страдания приносят тебе удовольствие. — Роз скривилась и с подозрением посмотрела на друга. — Я просто решил не впутывать его в дела связанные с Варкой. — Он замялся. — И тебя не хотел… — Забудь. Я всегда знала, что не играю главную роль в твоей жизни. Все мы одинаковые — используем других ради успокоения собственной души и залечивание ран. — Девушка сделала глоток и устало потянулась на стуле. — Я сама допустила подобную ошибку… — Как ты отпустила её? — Лили? — Розария задумалась и на её лице появилась нежная улыбка. — Мы обе хотели сделать друг друга счастливее. Я никогда не забуду её, но теперь буду жить настоящим и не стоять на месте. Теперь есть та, о ком я должна заботиться. Надо бы только поговорить с ней. — Девушка почесала затылок и устало вздохнула. Переведя взгляд на Кейю, она закатила глаза. Он снова витал в облаках. — Земля вызывает братолюбов, приём! — Боже, какая же ты… — Именно такая, а теперь, что там с Варкой? — Ты не участвуешь. — Из ума выжил? Мы оба по горло застряли в этом дерьме и теперь ты мне говоришь, что будешь действовать в одиночку? — Тебе есть кого защищать. Сосредоточься на этом. — А тебе нет что ли? Ты идиот, если думаешь, что такими действиями упрощаешь мне жизнь. Если ты сдохнешь, то я окажусь в ещё более невыгодном положении. — Розария ударила кулаком по столу. — Хватит тащить весь груз на себе в одиночку. Я знаю, что ты хочешь, как лучше, но иногда твои действия причиняют ещё больше боли твоим близким, которых ты так рьяно пытаешься защитить ото всех бед. Если ты думаешь, что я или твой дорогой «братец» скажем тебе спасибо, то ты ошибаешься. — Я попросил тебя…Розария, я устал постоянно бояться и ждать чего-то. Сколько бы я не пытался — ничего не выходит. — И что? Если тебе что-то дорого, то ты сделаешь всё возможное и невозможное. — Она говорила это с долью грусти в голосе. — Я сделала Барбаре очень больно, но сейчас я постараюсь сделать ради неё всё, потому что она заслужила это. Ты сказал, что мне есть кого защищать — это так, но я сама должна обеспечить ей эту безопасность. — Я понимаю… — Слушай, — Розария взяла Кейю за руку. — я знаю, что каждый раз в твоей голове происходит борьба не на жизнь, а на смерть и не всегда побеждаешь ты, но прошу тебя…— Девушка замялась и поджала губы, нервно кусая их. — не разрушай всё до основания, не уходи от нас и не отталкивай. Кейа удивлённо посмотрел на подругу и сердце предательски закололо. Он считал, что никому до него не будет никакого дела, ведь…его место не здесь и все люди тоже…не его. — Я ценю всё это. Спасибо, Роз. — Кейа поднялся из-за стола и обняв свою подругу, направился к выходу из таверны. Розария разозлилась. Казалось, всё, что она говорила — пустой звук для Кейи. — Думаешь, Дилюк скажет тебе спасибо? — Девушка вскочила с места и закричала так, что её, кажется, услышали все в таверне. — Этот старый ублюдок сожрет тебя и не подавится! Если ты не одумаешься, то я лично прикончу тебя, капитан! Её глаза были наполнены самым, что ни на есть чистым и искренним гневом. Улыбнувшись, Кейа помахал ей рукой и выскочил за дверь. — Вот придурок! Она выхватила из рук, проходящего мимо официанта, бутылку чего-то крепкого и наполовину осушила её. — Д-девушка, н-но это не для вас. Розария грозно посмотрела на паренька и от страха у него задёргался глаз. — Я п-принесу вам ещё… *** Кейа еле переставлял ноги. На самом деле, за последнее время его иммунитет к алкоголю снизился процентов на тридцать. Он уже не с такой лёгкостью мог осушить пару бутылок, — это напрягало, но и радовало одновременно. Теперь он может забыться ещё быстрее. Он шёл по узеньким улочкам города и рассматривал чужие дома. Из окон веяло чем-то вкусным, наверное, это был яблочный пирог или что-то похожее на него. Где-то шумели дети, когда родители пытались уложить их спать, а где-то в полумраке сидела женатая пара и наслаждаясь обществом друг друга. Скорее всего они рассказывали о том, что произошло у них за день, пока не виделись. Кейа улыбался и пропускал через себя всю эту приятную атмосферу. Когда-то давно, он ощущал что-то подобное: тепло родительских прикосновений, поцелуи в лоб и искреннюю любовь. Все это казалось таким далёким и нереальным, что Кейа ненадолго остановился и подумал — было ли всё это с ним взаправду. Дождь лил не переставая. Именно в такую погоду Альберих чувствовал себя покинутым. Странное дело, он только что был вместе с Розарией, но все равно чувствовал себя одиноко. Он общался со многими людьми в таверне и за её пределами, но всё также ощущал себя не с ними. Они смеялись и пили, чтобы ещё больше развеселиться, а Кейа выдавливал улыбку и пил большими глотками, чтобы поскорее перестать чувствовать всё это. Вот и сейчас, подходя к своему дому, он собирался влить в себя ещё больше алкоголя, чтобы все мысли покинули его и без того больную голову. — Где ты был? Он даже не подумал, что в такой поздний час у него будут гости. Медленно повернув голову, он увидел стальной блеск в алых глазах. Альберих улыбнулся. Неужели сон? Небось он снова уснул в таверне, а Розарии приходится тащить его до дома, пока он видит такие чудесные сны. — Я задал вопрос. Дилюк не выдержал и схватив Кейю за руку завёл в дом. — Ты чего творишь? — Это ты! Ты что творишь? Почему я не должен приходить туда? Что ты собрался делать? Дилюк кричал, причём кричал очень громко. Его спокойный братец всего лишь второй раз в жизни так выходит из себя. — Просто не хотел видеть там твоё глупое лицо. Кейа рухнул на диван и откупорил новую бутылку. — Ты сейчас издеваешься надо мной? — Дилюк нахмурил брови и сел рядом, выхватывая бокал вина из руки Кейи. — Вот про это лицо я и говорил. — Альберих усмехнулся и отпил прямо из горла. — Слушай, я не хочу, чтобы ты попал в передрягу. Варка не тот, с кем стоит связываться. Возможно ты думаешь, что он хороший человек, но это не так.— Дилюк почесал затылок и стал нервно постукивать пальцами по столу. На фразе «ты думаешь, что он хороший человек», Кейа прыснул, но позже всё же взял себя в руки. — Волнуешься обо мне что ли? Дилюк широко раскрыл глаза, а Кейа только хмыкнул. — Забудь. Знаю, ты не любишь подобного рода шутки. — Да. — М? — Кейа практически допил содержимое бутылки. — Я волнуюсь о тебе. Настенные часы тикали слишком громко, нарушая тишину в этой залитой одним лишь светом свечи комнате. Они смотрели друг другу в глаза и не знали, что делать дальше. Дилюк снял перчатки и накрыл руку Кейи своей. Тепло от прикосновения окутало всё его тело. Казалось, ещё немного и он попросту утонет в этом чувстве. — Прости. — Вымученно, чуть приглушённо. — Не нужно, ладно? Дилюк чуть улыбнулся и придвинулся чуть ближе. Дыхание сбивалось, тело бросало в жар или в холод, он уже не понимал. Он только чувствовал, как рука, которая всегда была холодна, словно лёд — наполняется его теплом. — Я всё испортил. — Дилюк кладёт голову ему на плечо и носом зарывается в шелковистых лазурных волосах. — Мы оба. Кейе страшно пошевелиться. Его мозг не может принять всё происходящее, твердя хозяину, что он, кажется, слишком сильно напился. — Я тебя тогда отпустил, хотя совсем не хотел этого. — Ты сказал мне убираться. — все также тихо, неуверенно. — Я не хотел, чтобы ты уходил. Ждал, что ты всё же останешься. — Как глупо. — Если бы я сегодня не побежал за тобой, то все повторилось бы в точности, как в тот раз. Я бы не вынес этого снова. Кейа дрожал. Ему было страшно даже прикоснуться к Дилюку. «Это всё мираж. Это всё не по-настоящему.» — думал он. Сердце бешено билось, когда он чувствовал, как тёплая рука крепко сжимает его пальцы, а горячее дыхание, словно языки пламени жалят его отвыкшую от нежности кожу и всё тело покрывается мурашками. Дилюк ещё ближе пододвигает Кейю к себе и оставляет лёгкий поцелуй на тыльной стороне ладони. Поднимается выше и вот его обжигающие губы оставляют свой отпечаток и на его шее. Пламя свечи чуть подёргивается, а фитиль шипит. Настенные часы пробивают полночь, а непрекращающийся дождь всё также барабанит по окнам. Окутанные этой мелодией, они сидели в гостиной на небольшом, потрепанном диване и заново пытались оживить друг друга. Ветер бесстыдно врывался в окно и колыхал шторы, но видя двух влюблённых стыдливо улетал обратно, оставляя два разгорячённых сердца в покое. Кое-где скрипели половицы, а из крана капала вода, но всё это было совершенно точно проигнорировано. В этой какофонии звуков они слышали только прерывистое дыхание друг друга. Дилюк убирает волосы с лица Кейи и оставляет поцелуй на его щеке. Альберих зажмуривает глаза и часто дышит. Слишком реалистичный сон, слишком сладкий и слишком режущий. Прямо по сердцу, острым лезвием и рваными ранами. Ему не хочется просыпаться, он готов пожертвовать всем и остаться в этом месте. Прожить до конца дней в этой стране грёз и каждый день чувствовать эти тёплые руки на своих плечах, видеть огонь в глазах, которые смотрят только на него и которые полны любви, а не презрения, что смешано с жалостью и усталостью. Он чувствует что вот-вот заплачет и ещё сильнее зажмуривает глаза и поджимает губы. — Кейа, ты чего? — Дилюк пальцем проводит по его щеке, стирая струящиеся слёзы. — Посмотри на меня. Альберих мотает головой из стороны в сторону и закрывает лицо руками. — Если я это сделаю, то ты точно исчезнешь. Он сильнее прижал руки к лицу и стал тереть ими глаза. Тело била мелкая дрожь, а в голове крутилось только желание прожить этот момент ещё миллион раз. Он замер, когда Дилюк аккуратно провёл рукой по его волосам и затаил дыхание, когда его голову осторожно положили к себе на колени. А ещё он, наконец, искренне рассмеялся, когда маленький поцелуй в нос почти что заставил его чихнуть. И он был счастлив, когда открыв глаза тот, кто мог исчезнуть, как думал Кейа, был рядом и держал его руку. — Ты видишь? Я всё ещё здесь. — Угу. Он прижимал ещё дрожащее тело к себе, пока Кейа закрывал руками стремительно краснеющее лицо и смеялся. Дилюк не понимал, в какой именно момент он сорвался и решил больше не убегать от своих чувств. Это было при их первом разговоре в этой же квартире или же, когда они сбегали из больничного крыла, а может, когда Кейа приготовил ему тот самый горячий шоколад? Он вспоминал всё это и улыбался, смотря на засыпающего Кейю. Его лицо было спокойным и расслабленным. Ресницы чуть подрагивали. Губы были полуоткрыты. Он дышал тихо-тихо и Дилюк не мог оторвать взгляда. Тёплой рукой он провёл по его скуле и улыбнулся. Прямо сейчас, лежащий здесь, на его коленях Кейа, в квартирке, что освещается одной лишь свечой, которая вот-вот погаснет — это самое правильное, что может быть. Они слишком долго убегали друг от друга, теперь же им нужно наверстать все упущенные годы, что по глупости были растрачены впустую. *** Альберих проснулся глубокой ночью. Он сам не понял, как заснул и пытался восстановить прошедшие события. Когда он заметил, что заснул на коленях у Дилюка — его лицо приобрело багровый оттенок и он чуть ли не взвизгнул от абсурдности происходящего. Уложив Дилюка на диван, Кейа долго смотрел на него и улыбался, как сумасшедший. Его спящее лицо было таким бледным, что казалось восковым. Его волосы языками пламени рассыпались по подушке, а малинового цвета губы были чуть приоткрыты. Альберих было наклонился, чтобы оставить свой след на этих губах, совершить ночное преступление и остаться безнаказанным, но вовремя одумался. Он хотел, чтобы этот момент был особенным для обоих и случится тогда, когда они оба будут готовы. Кейа отодвинулся и тяжело вздохнул. Держать себя в руках было довольно таки тяжело. Прохладная вода смыла остатки сна и буквально отрезвила его. Кейа посмотрел в зеркало, что почти полностью было покрыто трещинами от нескольких ударов кулаком, а кое-где до сих пор виднелись пятнышки крови и устало опустил голову. — Что ты творишь? Она вышла из тени и Кейа даже не удивился. Она постоянно следовала за ним по пятам, а режущий нос запах гнили и ещё какой-то мерзости уже перестал так сильно ударять по его обонянию. Она подошла и обняла его со спины. Резкий холодок пробежал по позвоночнику и Кейа дёрнулся. К этому он точно не сможет привыкнуть. Её костлявые пальцы сжимали его в тиски а мерзкий шёпот бил по ушам. — Избавься… — обрывки фраз, что доносились до него в этой какофонии. Он зажимает уши руками, но это не помогает. Взгляд падает на разбитое зеркало. Мерзкие разводы вместо лица. Липкая грязь. И Она, стоящая рядом. Кейа моргает. Ещё. Ещё. И снова. Дилюк. Он видит в зеркале своего любимого, но тот уже не улыбается ему. Он морщится и взгляд его полон ненависти и отвращения. Он ничего не говорит, а просто смеривает Кейю этим взглядом и уходит. — Подожди! Кейа пытается ухватиться за него, но осколки, вонзающиеся ему в руку, отрезвляют разум. — Разве такого, как ты он сможет любить? — тихое шипение рядом. Её пустые глаза, что смотрят ему прямо в душу. — Он бросит тебя, когда ему надоест и заведёт нормальную семью. — слова, будто пощёчина. Шёпот в ушах усиливается и Кейа не слышит ничего кроме него, в глазах всё расплывается и он падает на колени. Она садится рядом с ним и вытирает слёзы своими кривыми и холодными пальцами. — Твои слёзы такие красивые… Её лицо вплотную приближается к лицу Кейи и он слышит только одно слово, что эхом разносится по всей комнате. — Убей. «Я паду, как ангел, что не возлюбил отца своего. Разобьюсь о скалы и стремительно пойду ко дну нашей с тобой вечности, что длилась не дольше секунды, Но даже там меня найдут мысли о тебе — причине моей гибели.» — Винсент.