По правде говоря, меня сильно расстроил поспешный отказ от помолвки. С тех пор, как погиб мистер Рагнвиндр, Кэйа стала полностью недоступна. Чайльд (Тарталья)
***
14/08/14 Винокурня «Рассвет», Мондштадт. В тот день шел сильный дождь. Он беспощадно бил по лицу, заливаясь за капюшон тяжёлого рыцарского плаща и пропитывая влагой всю нижнюю одежду, распространялся уродливыми лужами по всей земной поверхности, принося за собой сплошную слякоть и грязь, и отдавался странным привкусом свежей листвы. Кэйа любила дождь. Так как благодаря его мокрому эффекту расправляться с противниками становилось значительно легче, ведь крио-стихия попросту замораживала абсолютно все препятствия на своем пути. В частности, он был замечательной отговоркой, дабы запереться в библиотеке вдали ото всех настойчиво жаждущих общения знакомых ради старых добрых ретроспектив. И именно в такой дождливый сумрачный день умер Крепус Рагнвиндр. Мрачным, печальным, осенним вечером его бездыханное мертвое тело было обнаружено в руках задыхающего от нехватки воздуха и слез собственного сына, что упорно отказывался передавать расследование подозрительного инцидента рыцарям Ордо Фавониуса. Очевидно, безвинный порядочный мужчина умер после того, как заигрался со своим весьма интересным приспособлением — Глазом Порчи. Известное преступное оружие не менее известной организации Фатуи. Удивительно, что побочные эффекты не проявили себя раньше, учитывая их крайне сомнительную репутацию. Наверное, ей стоило предупредить и как-то предостеречь всем сердцем любимого опекуна, что когда-то любезно протянул руку помощи и сердобольно сделал частью своей семьи, не жалея ни денег, ни ресурсов на ее дальнейшее воспитание и вытекающее отсюда образование. Наверное, ей стоило быть хоть немного благодарной. Наверное, ей все-таки нужно было его спасти. Если бы с истечением смерти старого маразматика не решались множество серьезных проблем, Олберич бы даже задумалась над столь милостивым вариантом, а так приходится лишь смиряться с неизбежным, якобы «случайно» задерживая поисковый отряд доблестных рыцарей Фавониуса для пущей убедительности. Потому что она буквально нуждалась в его смерти. В выбывании важной, но очень неприятной фигуры на шахматной доске, дабы заполучить долгожданную свободу в свои собственные руки. В конце концов, иногда судьба вынуждает людей идти на жертвы. Крепус был одной из таких небольших жертв в измученной, заржавевшей жизни Кэйи, где и без его поганого докучливого вмешательства хватало множества запутанных переплётов, что требовали соответствующего вердикта. Во-первых, ей нужно было как можно скорее перебраться в казармы, пока громкая фамилия Рагнвиндров не начала пускать корни в собственное же окружение. Только при наличии главы рода и навязчивой заботы Дилюка шанс выторговать себе подобную независимость равнялся жалким тридцати процентам. К слову о фамилии, не помешало бы ее сменить, дабы не привлекать суетный нежелательный ажиотаж. Во-вторых, заняться поиском данных о печально известной стране проклятых, то есть Кхаенри’ах, чтобы окончательно избавиться от сложных хитросплетений навязанных назойливым отцом обязанностей. В-третьих, наконец разобраться со своей раздражающей физиологией, что уже не раз вгоняла в недоумение рядом гнусных условностей и неконтролируемыми приступами суетливых лихорадок. У Кэйи было много значимых планов, захватывающих целей и завидных амбиций. Слишком много, чтобы столь легко отказываться от них. Именно поэтому, когда потерянный, растоптанный, затравленный Дилюк тянется за ее объятиями, бесцельно ищет в ней хотя бы малые проблески утешения и надежды, она отталкивает его. Безжалостно, как и всегда. — Почему? — беспомощно шепчет он, поднимая на нее безрадостные, морально уничтоженные, багровые глаза. Кэйа стесненно сглатывает скопившуюся слюну и, нервно облизывая влажные, пресные от не перестающего лить дождя губы, мимолетом глядит на все еще лежащий неподалеку труп Крепуса, выдавливая из себя хриплое: — Лучше не стоит. Хватка вцепившихся в мокрую скользкую ткань плаща пальцев усиливается настолько, что задевает кожу на ее животе. Она с трудом сдерживает непроизвольно шипение, осторожно дотрагиваясь до его запястий с целью отстранить от себя, обречённо осознавая бессмысленность данных попыток. Своим ярым сопротивлением он все четче и четче умоляет не оставлять его одного. Что-то внутри нее противно скручивается от этого немого протеста. Кэйа надеется, что это нестерпимая раздражительность. Из-за чего цедит через мгновение, дергаясь всем хлипким телом: — Я подосланный шпион из Кхаенри'ах. Все ещё будешь цепляться, как за последнюю надежду? Сквозь шум разбивающихся об землю капель яростно усилившегося ливня до нее доносится ломанный низкий звук надрывного воя. Она ожидает того, что они вступят в схватку, когда неестественно ярко горящий зрачок напротив затапливает всю алую радужку. Что он порывистым исступленным движением возьмётся за рукоять собственного клеймора и занесет меч над ее головой, выплескивая все накопившиеся эмоции. Что невидимая, ненавистная всем сердцем связь между ними наконец разорвется, позволив окончательно разрушить все сведённые мосты. Поэтому когда Дилюк резко подается вперёд, Олберич заранее хватается за свой меч, упираясь другой рукой об его грудь. Но вместо ожидаемого маневра Рагнвиднр резко распахивает свой рот и остервенело вгрызается в ее шею, в рваном направлении того, где предположительно находились брачные омежьи железы. Им скорее движут инстинкты, нежели зачатки здравого смысла. Но, когда Кэйа в его руках вдруг сдавленно всхлипывает и предпринимает запоздалые отчаянные попытки вырваться, он думает, что это к лучшему. Причинить боль Кэйе, которая предала его, было во много раз легче, нежели если бы ее вины здесь не было вовсе.