Little Queen

Это был первый раз, когда Дженна Поттер столкнулась с со случаем, где не было правильного варианта действий. Скорее, борьба между мозгом и сердцем, но в обоих случаях ничего хорошего не выходило. Разум говорил ей закончить всё скорее, оставить историю с Теренсом в прошлом, вынести урок из необдуманного решения и забыть обо всём. Это обезопасит её от гнева мадам Паркинсон и от продолжения страданий Теренса. С другой стороны, видеть выражение боли на лице её почти спасителя казалось пыткой. Сердце просило не останавливаться, оно просило попытаться полюбить Теренса ещё раз, пусть Дженна никогда не сможет этого сделать. Нет, она испытывала определённую долю влечения к бедному парню, физическое желание, как бы она сама описала. Могло ли обычное влечение перерасти в нечто большее? В теории, возможно. На практике было слишком много обстоятельств, не допускающих подобный расклад. Но часть Дженны, та самая, сочувствующая, живущая надеждами, верила в теорию. К тому же, чем плохо быть с тем, кто любит тебя и готов пойти на всё? Пусть в ответ она будет любить его, как друга, и не предаст, пока его любовь к ней не иссякнет, что не должно затянуться надолго. Нет же ни одного подросткового романа, заканчивающегося вечностью вместе? Дженна была в отчаянии, если не более того. Она паниковала, кричала и плакала в своём сознании. Снаружи это выглядело так, будто она умерла в сидячем положении. Теренс ничего не знал. Он мог догадываться, но оставался в неведении до последнего, ведь мадам Паркинсон не желала рассказывать, что именно она уговорила Дженну бросить Теренса. Это было ещё одной причиной не оставлять его, но и причиной воздержаться. Когда мадам Паркинсон появилась, Дженна была готова. В ней всё ещё таились сомнения, но она двинулась следом за мадам Паркинсон в её комнату. Женщина была спокойна и вела себя так, будто Дженна была последним, что её волнует. — Вы знаете, что я не хочу этого делать, — без лишний раздумий сказала Дженна, только дверь за ней закрылась. Мадам Паркинсон не казалась особо удивлённой. Она ожидала, что так и будет, не проявляя к девушке никакой симпатии. Её волновало исключительно благополучие сына, а состояние Дженны было не её заботой. Если бы младшая Поттер погибла, её беспокоила бы реакция сына, а не смерть девчонки, прожившей с ней две недели. Сейчас Дженна пришла к этому и поняла, какое решение ей стоит принять. Мадам Паркинсон села на диван и закурила сигарету, смотря на Дженну сквозь дым, который выдыхала. И она не произнесла ни слова, продолжая наблюдать, почти оценивающе. От её взгляда становилось неловко, хотелось свернуться в клубочек и спрятать своё лицо, но Дженна боролась с этим желанием, зная, что и без того на финишной прямой к своему провалу, к разговору с Теренсом. — Если бы ты любила моего сына, то я бы пересмотрела своё решение, — произнесла мадам Паркинсон. — Ты думаешь, что он не страдает, когда ты рядом? Он мучается, а ты высасываешь из него всё, что остаётся. А я и без того позволяла этому происходить слишком долго… Она поднялась с дорого дивана и встала рядом с Дженной, её руки коснулись плеч юной волшебницы, заставляя повернуться в другую сторону, к зеркалу. Дженна видела там своё отражение и мадам Паркинсон за ней с дьявольской улыбкой. Она словно испытывала её на стойкость. — Даже не знаю, чем ты так могла ему понравится. Разве что, красота твоего тела. Ты выглядишь неплохо на фоне других девушек. Кто не захочет попробовать? Дженне было противно от мысли, что кто-то смотрит на неё и просто желает «попробовать». Но она знала, что это не касается Теренса: они были знакомы достаточно долго, и она видела, как он смотрит на неё. Мадам Паркинсон давит на то, что стесняет Дженну и на ту долю ненависти к самой себе, которая есть у каждого подростка. Только зачем ей это делать, когда Дженна согласилась на её условия? Чтобы она не передумала? Или потому что мадам Паркинсон зла по натуре? — Насколько помню, вы мне говорили, что во мне что-то есть, — Дженна пыталась сохранять уверенность, что было сложно. — Да, это вижу я, но вряд ли обычный подросток может хоть что-то понимать в характере другого. Для него в тебе нет ничего. Ты обычная травмированная никчёмная ранимая девчонка без будущего. Ты желаешь получать любовь и внимание, но при этом бежишь, когда кажется, что его слишком много. Грустно, да? Дженна хотела ответить мадам Паркинсон, при этом она понимала, что это только добавит ей проблем. Недолго думая, она отодвинулась и произнесла: «Да». — Прекрасно… Либо перестань быть скучной и податливой, либо… Я даже не хочу предлагать. В любом случае на этом твоя история с моим сыном завершена. Заканчивай всё, что мы начали, и иди. И не смей реветь, не выношу слёз. Дженна, которая уже была возле двери, повернулась к мадам Паркинсон с милой улыбкой и раздражением в глазах. Старшая ведьма только приподняла брови, не думая, что кто-то посмеет ответить ей. — Уж поверьте, плакать из-за женщины, которая не получила достаточно любви в детстве и испортила свою жизнь ради неблагодарной семьи, а теперь пытается контролировать жизнь сына, чтобы не допустить повторения судьбы, но делает только хуже, — она выдержала драматичную паузу, — думаю, не стоит. Прелестное лицо мадам Паркинсон изменилось, она стала похожа на страшную ведьму из магловских сказок. Она бросила в дверь в вазу, чуть не задев Дженну, но та даже не сдвинулась с места, наслаждаясь своей маленькой отместкой. — Выметайся, пока я не передумала! — С удовольствием. Дженна вышла, подмигнув злобной гарпии за собой. Только в сердце настроение было не такое радостное и победоносное. Теперь ей было необходимо дойти до комнаты Теренса и сказать ему всё, что было необходимо. Было приказано избавиться от их отношений, и это нужно было сделать сейчас, пока хватает сил. Это был первый раз, когда она подчиняется приказу. Вечер сломит её волю, она знала. Дженна шла по коридору, как пленница, в голове прокручивая будущий диалог. Не было и шанса, что он отреагирует спокойно. Сложно было представить его выражение лица в тот момент, когда он поймёт, что она не отступит, и решение окончательное. Дженна чувствовала, как глаза слезятся, но не позволила себе плакать. Ещё ей не хватало показаться слабой Теренсу, дать ему надежду переубедить его. И Дженна, постучав в дверь, не стала дожидаться его ответа и вошла. — Нам нужно поговорить. Только никто не дал её договорить. Только она прикрыла за собой дверь, её к ней прижали, чуть не сбив с ног. Теренс вцепился в её губы с таким отчаянием и желанием, что она поддалась ему. Он будто знал, что это последний шанс насладиться сладким вкусом и прочувствовать всё. Дженна не пыталась остановить его, на этот раз поцелуй был слишком хорош. Голова кружилась, а ноги подкашивались, но она цеплялась за его плечи, пока не вспомнила, зачем она здесь. Чем дальше они заходят, тем сложнее будет разговор. — Поговорить, — настояла Дженна, оторвавшись от его губ Он медленно открыл глаза и посмотрел на с грустью, заранее прощаясь, но он всё равно улыбался, приветствуя её. — Ладно, слушай, если моя мать пыталась промыть тебе мозг... — Мы прекращаем это, — отрезала Дженна. Она тут же потянулась к ручке двери, но он перехватил её руку прежде, останавливая. Она ожидала, что он выпадет из реальности, но Теренс заранее был готов к такому исходу. Дженна думала: он не догадывается, и ошиблась. — Почему? — спросил он строго. — Потому что твои чувства… Она не могла найти необходимых слов и только мечтала уйти, смыть с себя позор неуверенности. Теренс был близок к тому, чтобы заплакать: его нижняя губа дрожала, а глаза были стеклянными. И Дженна не могла ничего поделать с виной, которую испытывала, видя его таким. Её сердце не выдерживало, ей хотелось броситься к нему в объятия и успокоить. И как только его мать может быть такой радостной от страданий Теренса? — Я тебе не просто нравлюсь, ты любишь меня, — прошептала она. — Зачем тебе бросать меня? Он продолжал её пытать вопросами, на которые нельзя было ответить. И первая его слеза скатилась по щеке, и этого Дженна не смогла терпеть. Она молила всех, кто мог её услышать, позволить ей уйти. Справляться с последствиями своих действий оказалось труднее, чем она предполагала. — Потому что… Я-я… Я тебя не люблю. — Но моей любви хватит на нас обоих. Он положил руки на её щёки и взглянул ей в глаза. Его лицо вновь оказалось слишком близко, а прикосновения его тёплых рук обжигали её кожу. Но на сей раз это причиняло боль, а не наслаждение. — Я готов сделать для тебя всё. Только не уходи, прошу, Дженна. Теренс поцеловал её снова, и она ощутила соль на своих губах от его слёз. Но больше нескольких секунд Дженна не продержалась и отвернулась от него. Его губы коснулись её щеки, когда она не взглянула на него вновь. Теренс тяжело дышал, прижимая её к себе, не желая отпускать. — Теренс, не надо, остановись, — просила Дженна. Обычно он всегда слушал её, теперь же он только прижал её к себе крепче. Он плакал, ревел, как дитя, заставляя Дженну чувствовать себя только хуже. Дышать стало тяжело, но ему было тяжелее. До этого момента она не представляла, как сильно он любит её. — Не уходи, Дженна… Теренс упал на колени перед ней, лицом уткнувшись ей в живот. Его руки крепко держали её, не позволяя уйти. Голос Теренса стал неузнаваемым, дрожащим. Он вздыхал, пропуская половину слов. Истерика. Они оба задыхались в этой комнате. Он — от слёз, а она — от его боли. — Если мы попробуем, ты меня полюбишь… Я в-верю. Тебе понравится, обещаю. Только не слушай её, слушай меня. Я так люблю тебя, Дженна, — его речь была едва различима. — Теренс, нет... Она трясла его за плечи и пыталась подвигать ногами, но он вцепился в неё изо всех сил, пытался задержать её. Теренс не смел двинуться в сторону. Его отчаяние было сильнее всех сил в мире. — Теренс, отпусти. Он помотал головой. Дженна продолжала вырываться, начиная бояться Теренса, его силы. Она вот-вот могла заплакать, уже и не зная, откуда в ней силы держаться. Откуда в нём силы удерживать её. — Не оставляй меня, Дженна. Я люблю тебя, люблю, люблю, — он бормотал, как безумную молитву. Повторял бесконечно, как любит её. — Прекрати! — крикнула она. Её крика оказалось достаточно. Теренс вздрогнул и ослабил хватку, но не перестал плакать. Он нуждался в утешении, которое она ему дать не могла никогда, но которое он давал ей с самого первого их поцелуя. — Я уезжаю завтра утром. До встреч в Хогвартсе, — бросила она и вышла из комнаты. Дженна бы заплакала там же, падая возле его двери, но она столкнулась с той, кто с того дня занимал одно из лучших мест в её чёрном списке, женщину, которую она ненавидела с именно этого момента до конца времён. Конечно, мадам Паркинсон нужно было подслушать всё. — Ты сделала всё, как я сказала? — Вы слышали. Поняв, что Дженна в шаге от того, чтобы броситься на неё, мадам Паркинсон сладко улыбнулась, явно испытывая остатки терпения младшей Поттер. — Так будет лучше, — мягко напомнила она. — Считай меня монстром, но я делаю правильные вещи. А теперь иди собирай вещи. Мадам Паркинсон растворилась во тьме коридоров своего огромного дома, оставив Дженну одну слушать всхлипы и плачь Теренса за дверью. Этой ночью она вряд ли сможет заснуть, но и стоять здесь она была не в силах. Ей нужно было уйти поскорее, пока она сама не начала плакать, стоя здесь. Дженна до самого утра ушла гулять по тёмному дому, до этого казавшемуся таким светлым и приветливым. Теперь она ощущала себя в нём загнанным в клетку зверем. И первым инстинкт — вырваться, убежать, скрыться. Но нужно было ждать утра. Эти болезненные несколько часов, проведённые наедине со своими страхами и мыслями. Хотя теперь это стало одним и тем же. Обстановка дома кричала о богатстве, никто из семьи не сдерживался, делая комнаты больше похожими на музей со множеством различных дорогих экспонатов: от картин до скульптур. На каждом углу было произведение искусства, мебель из тёмного дерева, даже шторы были привезены издалека. Паркинсоны сделали своей миссией показать, насколько они отличаются от всех. И Дженна сейчас это понимала, как никогда лучше. Она мечтала снова оказаться дома, в стенах родного Поттер-мэнора. Она хотела, как раньше, сесть рядом с отцом и рассказать ему, что происходит в её жизни, попросить помочь. Он бы посоветовал ей, как быть дальше, ни за что бы не разозлился и много-много шутил, пока у неё не поднимется настроение. Потом он бы дал ей почитать хорошую книгу, попросив не говорить маме ни слова. И она снова была бы счастлива. А мама бы сказала, куда ей следует двигаться. Раньше Дженна знала, что мечтает превзойти родителей, но сейчас она не видела себя на работе в Министерстве. Она вообще нигде себя не видела, после лета будет учёба в Хогвартсе, потом она будет еле-еле проживать своё лето, а после, когда она зайдёт в кабинет Слизнорта, и он спросит, кем она хочет быть, Дженна не сможет ответить. После всё закрыто чёрной пеленой, словно дальше Дженна и не живёт вовсе. У неё не было мечты и грандиозных идей, которые можно осуществлять всю жизнь. Не было ничего, что она хотела бы делать. И не было ничего, к чему следовало стремиться, для чего следовало жить сейчас. Она перестала читать, перестала учиться, перестала слушать голову и делала то, на что раньше бы ни за что не согласилась. Дженна Поттер сама не заметила, насколько изменилась за последние два года. И не было уверенности, что в лучшую сторону. Достав из кармана пачку сигарет, украденную у мадам Паркинсон, Дженна закурила второй раз в жизни. И вторая сигарета принадлежала снова этой семье, но в тот момент не было никакой разницы. Хотелось просто занять руки и расслабиться, только лучше не стало ни на миг. Наутро Теренс так и не вышел её провожать, а мадам Паркинсон была крайне довольна, когда Дженна вступила в камин и расстворилась в пламени, выйдя в «Дырявом котле», где должна была находится до двенадцатого августа. И за всё это время она ни разу не написала Теренсу, да и вообще она почти никому не писала, не выходила практически из своей комнаты, застыв в ожидании чего-то, но вокруг не менялось ничто.