Little Queen

Дженна стояла перед зеркалом, разглядывая платье, чересчур пышное и свободное для её вкуса. Она постоянно поправляла его, приподнимала и опускала рукава, кружилась, пытаясь вновь убедиться, что цвет и силуэт подходили ей. Регулус сидел позади неё, оценивая каждое платье для бала. Он уже почти не смотрел, только лениво приоткрывал глаза и делал короткие замечания, будто это нужно было Дженне, а не ему. Они уже прошли через семь различных нарядов. Из них Дженне понравился только один, но Регулус не одобрил юбку, заметив, что она выполнена из чересчур тонкой ткани — ноги Дженны легко можно было рассмотреть, как только свет падал в её сторону. Восьмым платьем, в котором Дженна была сейчас, стало светло-серое — почти белое — с рукавами, спадавшими с плеч. Оно было крайне простым с редким рисунком и кружевами на плечах и линии декольте как единственным украшением. Дженна ненавидела его: она будто была укутана в простынь. Да ещё и подъюбник делал её похожей на снеговика — настолько пышным он был. — Можешь не мерять светлые. Ты и так выделяешься своим статусом, с чего бы тебе ещё и быть белым пятном в толпе? Дженна помнила предыдущий бал. Не больше пяти девушек пришли в светлых нарядах, но все они были из наиболее знатных чистокровных родов, из-за чего выбор цвета оправдывался. Тогда Дженна стала думать: что следует надеть, если все платья, присланные ей Нарциссой, не подошли? В гардеробе Дженны не было ничего подходящего, разве что... — Может, я надену чёрное? — Да, почему нет? Большинство придут именно так. Дженна кивнула и промычала в ответ что-то похожее на: «Угу». У неё появилась прекрасная и опасная идея, но для Поттеров эти два понятия смешивались в одно. Дженна с новой волной энергии начала крутиться у зеркала, думая, сможет ли она магией сделать наряд подходящим. Нарцисса прислала ей несколько вариантов, не считая того фиолетового платья, выбранного для первого бала. И среди них было как раз подходящее. — Что ты задумала? — с тяжёлым вздохом спросил Регулус. — Ничего, о чём бы ты не мог догадаться. — Дженна. Она повернулась к нему, невинно хлопая ресницами, и Регулус сдался, осознав простую истину: если Дженна Поттер что-то задумала, никто и ничто не сможет ей помешать. Регулус с тревогой ходил по залу, приветствуя каждого волшебника и волшебницу, подходивших к нему. Он так и не увидел платья Дженны, пусть она приехала во французский мэнор Блэков вместе с ним. Регулус пожалел, что вчера позволил Дженне уйти без ответа. Бал Блэков всегда был одним из наиважнейших событий в мире чистокровных. Сегодняшний вечер был особенным и являлся показательным для семьи. Оставались обыденные планы по нахождению женихов и невест, первые появления младших детей на публике, обсуждение политических союзов и их создание. А ещё Волан-де-Морт, на многие годы забывший о своём месте в светском обществе, возвращался. И он выбрал самый известный и громкий вечер для появления. Регулус смотрел на своих родителей и тётю Друэллу, приветствовавших гостей на входе. Паркинсоны всё же пришли, несмотря на произошедшее три года назад. Скорее всего, только из-за их статуса и желания Блэков собрать всех чистокровных для Волан-де-Морта. — Морфей! Регулус резко обернулся и облегчённо улыбнулся, увидев перед собой Элен. Её не было на прошлом балу, но из-за почтенного гостя даже ей пришлось посетить Блэков на этот раз, хотя по лицу волшебницы можно было понять, насколько она не хотела находиться здесь. Элен пришла в тёмно-бордовом платье с кожаными вставками, из-за которых оно казалось грубее и тяжелее, как форма, а не праздничный наряд. Её волосы были собраны в сложную причёску, заканчивающуюся на затылке дорогой заколкой, передающийся от матери к дочери в семье Пьюси, — единственное украшение, которое Элен носила. Регулус не был удивлён простотой и тонкостью образа Элен. Она играла воинственную богиню, ожидавшую момента падения смертных перед ней. Элен изображала карму, нависшую над обществом, гниющим под тоннами золота, дорогих камней и платьев. — Ты выглядишь чудесно. — Ну а ты — скучно, Морфей! Тебе повезло, что милое личико отвлечёт всех вокруг от твоего отвратного костюма и мантии. — Спасибо за поддержку, Элли. Она отвернулась от него и стала искать глазами знакомые лица. Регулус был бы рад составить ей компанию, но ему запретили проводить много времени в компании помолвленных девушек, иначе потенциальные невесты могут посчитать его занятым. Это было проблемой: никто не создал список подходящих кандидаток, ведь многие не объявляли о союзе до свадьбы, а в слухах сложно было ориентироваться. — Я вижу Гекату! Удачного вечера, Морфей! Элен почти побежала в сторону Беатрис, стоявшей спиной к толпе. Она беседовала с одним из гостей, пробуя на вкус дорогое шампанское. Только услышав голос подруги, Беатрис обернулась, напрочь забыв про полупьяного мужчину за её спиной. — Элен, какое счастье! Беатрис была просто очаровательна. Она надела лёгкое тёмно-синее платье, которое казалось чёрным, как только тень падала на него. Открытая спина пряталась за густыми чёрными волосами, волной падающими на кожу с оттенком бронзы. Беатрис уверенно шла к Элен, сияя ярче своих золотых украшений. Она вся была усыпана ими: пояс, серьги, колье, браслеты и кольца, — словно она была манекеном, демонстрировавшим богатства Бёрков. Несмотря на это, Беатрис была вполне счастлива, приобнимая Элен и уводя её к столу с шампанским. Следующими в зал вошёл мистер Розье с Феликсом и Эваном. Два совершенно разных сына были одеты абсолютно одинаково. И оба разбежались по залу, как только Леон Розье начал говорить с Сигнусом Блэком. — Во имя Мерлина, Морфей, я так рад тебя видеть! Эван едва сдержался от объятий, запрещенных для волшебников на серьёзном мероприятии. Это было одним из тех глупых правил: волшебники не плачут, не проявляют любви, не улыбаются широко, не говорят искренне. Хуже для Эвана, соскучившегося по друзьям. Прошло примерно полтора месяца с последней их встречи, так что обоим было что сказать, и уж без эмоций истории не обойдутся. Два друга стали беседовать, гуляя по залу с высоко поднятыми головами, будто они обсуждали дела государственной важности, а не волосы Теренса Паркинсона. «Думаешь, денег на краску нет?» — спросил Эван со злобной усмешкой. «Да, а для заклятия мозгов не хватает», — добавил Регулус. Оба прыснули от смеха и отвернулись от зала, пряча улыбки. Если их увидит тётя Друэлла, она «Аваднет» саму себя, а их двоих — Вальбурга или Орион: кто быстрее доберётся до радующихся празднику. Вероятно, их сильно отругают и напомнят вести себя подобающе в присутствии Тёмного Лорда. — С чего бы ему изменять имидж в последний год? — спросил Регулус. Паркинсон стоял в чёрно-зелёном костюме, касаясь пальцами волос натурального коричневого цвета. Рядом с ним несколько других волшебников вели серьёзную беседу, не обращая внимания на задумчивого Паркинсона, отсчитывающего дни до конца своей жизни. Его ждёт свадьба, наследие дома Паркинсонов, вступление в ряды Пожирателей Смерти. И всё в течение этого года, не оставляя для семнадцатилетия ничего, кроме тревог. — Ну кое-кто в конце года пустил слушок о цвете его волос, — объяснил Эван. — Ты-то вряд ли в курсе, а половина школы в последние несколько дней пыталась смыть краску насильно. Паркинсон чуть не опоздал на последний экзамен из-за одного гриффиндорского четверокурсника. — В этом случайно не замешена наша общая знакомая? — В Хогвартсе ничего без Поттеров не проходит, ты же знаешь. Регулус и Эван продолжали бессмысленный разговор, путешествуя по свободным углам зала, как корабли по течению. Куда толкнёт волна гостей — там и окажутся. Оставалось дождаться только Эйвери, Мальсиберов, Лестрейнджев и Малфоев. Удивительно, как рано пришли представители великих древних родов ради возможной встречи с Волан-де-Мортом. Все мечтали застать его появление и боялись прийти после. Дженна также всё ещё не появилась. Она не была гостьей, так что грандиозного появления через главный вход ожидать не следовало. Это упрощало задачу в разы: куда меньше внимания уделялось Дженне, её внешнему виду и манерам. Но это не делало её менее важной частью вечера. В прошлый раз Дженна превосходно вписалась в клуб чистокровных, и многие желали увидеть, что произошло с маленькой Поттер за последние три года. — Морфей, ты думал, чем займёшься на пятом курсе? — В каком смысле? Регулус поднял стакан с шампанским и прижал его к губам, наслаждаясь восхитительным вкусом напитка. Сухое белое игристое вино с игрой пузырьков как ничто другое отражало роскошь зала для бала чистокровных. Его вкус с призрачным присутствием кислинки винограда и закуски, поданные вместе с дорогим напитком создавали атмосферу для праздника правителей магического мира. — Это последний год, когда можно развлечься. Потом ты станешь верным слугой Тёмного Лорда, забыл? — Конечно не забыл, — раздражённо произнёс Регулус. — Я просто не знаю, как ты хочешь выделить этот год. У нас СОВ. Эван поражённо уставился на друга. — Мордред, ты же не собираешься зарыть голову в книги? Регулус собирался ответить, но его прервал приближающийся к ним голос: — Да. Куда лучше спрятать голову между стройными ножками Поттер, не так ли? Эйвери. Следовало догадаться. Он усмехался, играя с бокалом в своих руках, и следил за Регулусом, ожидая реакции. Видимо, Эйвери хорошо выпил ещё перед балом: его нос и щёки краснели (даже из-под слоя магической косметики), язык заплетался, а глаза блестели пугающе ярко, пока он облизывал губы, с которых только что слетело имя Дженны. Регулус знал, что Эйвери издевается над ним, насмехается, но это никак не могло усмирить его желания достать волшебную палочку и заставить Эйвери поплатиться за грязный язык. Будь Регулус настолько же смелым, как Сириус, он бы напал на Эйвери. Пусть бы Вальбурга и Орион уничтожили сына после. Зато Регулус впервые в жизни сумел бы защитить если не саму Дженну, то её честь. Он впервые бы сделал нечто достойное её любви. Только Регулус не был бесстрашным и справедливым героем. Он смотрел на Эйвери с закипающим в венах гневах, но не двигался с места, не произносил ни слова. Трусливо, жалко, он позволил Эйвери насладиться лёгкой победой. Эван же не был таким сдержанным, как его друг, и сделал выпад вперёд, но Регулусу удалось его удержать, пока кто-то не обратил внимания на начинающуюся драку. — Эван, остынь, — прошептал Регулус, толкая друга назад, пока он не совершил ничего глупого. «Глупого, но верного», — напомнил он себе. — Честно признаюсь, я в вас разочарован, мальчики, — посмеялся Эйвери. — Милая Поттер не врезала мне только по яйцам, а вы боитесь даже проклясть меня. Регулус едва сдерживал пыл, провожая довольного Эйвери глазами, но не оттого, что тот посмел произнести, а от правдивости его последних слов: насколько труслив был Регулус. Насколько он себе был отвратителен. Столько лет он пытался доказать: Регулус Блэк не такой, каким его видит мир, но его любимый человек не стал толчком для сопротивления, попытки вырваться из паутины, в которой он сам позволил себе запутаться. Теперь осталось ждать, когда его осушенный труп будет погребён под слоем холодной земли. — Твою мать, — прошипел Эван. — Я убью его. Я реально убью его! Регулус лениво повернулся в сторону друга, чтобы увидеть залитые бешеной искрящейся яростью глаза и сжатые в тонкую линию губы, скрывающие за собой крик. Если бы не Регулус, Эван именно это и сделал бы. — Дио, сейчас не время. — А когда оно наступит? Мы скоро сдохнем, какая, блять, разница?! Голос Эвана дрожал от переполнявших его крохотный мир эмоций. Регулус судорожно оглядывался, убеждаясь, что никто их не подслушивает. — Ты всё равно ни года не пожил, так в чём смысл беречь каждый день, будто он что-то значит, а, Морфей? Регулус не смог ответить на вопрос. Он опустил глаза и стал пить, надеясь, что никто не заподозрит ничего неладного. Ему и Эвану грозит серьёзное наказание за разрушение праздничной атмосферы, которую так старательно создавали старшие Блэки. Регулусу была отвратительна каждая частичка себя, и он надеялся, что алкоголь заглушит стыд и вину, но каждый глоток оглушал его горькой правдой: ничто не способно задушить ненависть Регулуса к самому себе. Эван прожигал его ядовитым взглядом, будто он сам долго боролся и не сдался власти осторожности и страха от очередного проклятия отца. Сколько дней он будет лежать на полу в своей комнате, извиваясь и плача от боли, если нападёт на Эйвери? — Я пойду к Дженне. Регулус хотел ответить, насколько бессмысленным был гнев Эвана, пока не понял, что его друг злится сразу на них обоих. Просто он не привык опускать глаза и закапывать свои чувства так глубоко, как это было возможно. Эван любил кричать, злиться, бросаться обвинениями, вымещать всё на других, пока не опустеет и сможет улыбнуться, как сейчас улыбался Дженне, здороваясь с ней. Регулус забыл всё, как только его глаза упали на чёрную ткань, идеально облегающую фигуру Дженны. Но даже он с расстояния в несколько метров видел, насколько низким было декольте и насколько длинным был разрез на юбке. Дженну окружили вниманием, жадно пожирая глазами сияющую светлую кожу и тут же смущаясь под пронзительным взглядом, извиняясь на выдохе. Дженна выглядела невообразимо, и она знала это, кокетливо улыбаясь подходящим гостям, но при этом не подавая больше никаких знаков заинтересованности, чем привлекала их ещё больше, заманивая толпу перспективных женихов и леди. Регулус завидовал каждому волшебнику и волшебнице, свободно подходившим к Дженне. Они не падали перед ней на колени и не целовали ладони с холодными серебряными кольцами на них, но они молили её восхищёнными взглядами и тянули к ней руки, испачканные грязными деньгами и пошлыми мыслями о славе. — Отвратительно, — прошептал Регулус, осушив бокал и взявшись за следующий. Его взгляд постоянно возвращался к Дженне, уверенно ступавшей по залу. Она держалась уверенно, поддерживая разговоры с отточенной приятной улыбкой. Её глаза, сегодня выделенные тёмными линиями, должны были подчеркнуть холод голубизны, но вместо этого манили загадкой. И все вокруг думали, что достаточно умны, чтобы найти ответ. Регулус поборол желание ворваться в толпу и сказать им, что это его богиня. Он был первым, кто стал поклоняться ей, и первым, кто узнал, каково это: ощутить тепло луны, быть освещенным и сломленным ею. Кем были эти почитатели? Разве они знали настоящую жажду, единожды ощутив сладость голоса Дженны. Эван также не терялся, уводя Дженну в сторону подальше от поражённых созерцателей. И как же Регулус возненавидел друга, когда понял, что тот ведёт Дженну к нему. — Не верю, что ты пьёшь без меня, Реджи. — А я не верю, что ты готова рисковать своей жизнью ради забавы. — Если уж я умру, то хотя бы в этом платье. Дженна и Эван посмеялись, но Регулусу не было так весело. Он был очарован Дженной до безумия, отчаянной, неведомой жажды, но её красоты не будет достаточно, чтобы поразить мадам Блэк и заставить её забыть о стыде за девочку, которую она приютила. — Он будет здесь, Дженна, как ты этого не понимаешь?! Ты не завербована в Его ряды и не помолвлена ни с кем из чистокровных слизеринцев, но находишься среди тех, кто знает слишком много. Отпустить тебя — риск, поэтому ты здесь. Но если Он увидит тебя такой и поймёт, что ты не подчиняешься самым простым правилам... Регулус не мог найти подходящих слов, чтобы передать беспокойство, но гнев и дрожь в голосе выдавали каждую его эмоцию. Ему хотелось заставить Дженну и Эвана увидеть, но оба были ослеплены собой и не смотрели в сторону пугающей правды или же просто игнорировали её. Регулус надеялся, что хоть часть его слов дойдёт до Дженны и Эвана, что они попытаются осознать опасность положения, но вместо испуга или тихих споров Регулус встретился с улыбками покачивающих головами волшебников. Его выводило из себя их поведение, несоответствующие происходящему. Но ведь в этом и была особенность дружбы Эвана и Дженны: вдвоём куда проще было притворяться, что они бесстрашны перед лицом опасности или что надежда на лучшее не покинула их. Эван и Дженна держались ради друг друга и никогда не чувствовали себя одиноко, зная, как близки их души. — Спасибо, Реджи, я осведомлена о смертельной опасности, — ответила Дженна, выбирая себе напиток. — Эйвери промыл мне мозги со всем этим: «Не смотри Ему в глаза, не оставайся одна» — и прочее-прочее. — Эйвери?! — хором переспросили Эван и Регулус, переглядываясь. Услышать имя Эдварда Эйвери из уст Дженны Поттер без проклятий было удивительно. Он испытывал её терпение слишком часто — это стало рутиной, — но никогда ещё его внимание не было полезным. И это насторожило Регулуса больше, чем предупреждение о желании сделать из Дженны оружие Тёмного Лорда. Было ли это частью плана или пьяным бредом? Случайность или продуманный шаг? Мог ли Эйвери пытаться запутать их или же единожды он совершил нечто хорошее? В голове Регулуса ни один шаг Эйвери не имел смысла, но Дженна осознавала всё, разгадав тайну плана Эйвери с лёгкостью. Это отражалось на её лице и в сияющей улыбке победительницы. Дженна так долго позволяла ему играть эту роль, что он и не заметил, как она опередила не только его действия, но и мысли. Теперь у Дженны не было причин держать Эйвери близко, и Регулусу стало немного легче. — Это что касается причины моего отсутствия, — сказала Дженна, быстро выпивая содержимое бокала и хватая следующий. — Не спрашивайте, что он задумал: Эйвери самое непредсказуемое создание в мире. «Ложь, — хотел сказать Регулус. — Ты просто не хочешь говорить». Но он только кивнул и с настороженностью следил за Дженной, спрятавшейся за Эваном и Регулусом от толпы, чтобы спокойной выпить, без комментариев о её любви к алкоголю. — Вечер обещает быть весёлым, — нервно произнёс Эван, присоединяясь к Дженне. Регулус хотел остановить их, напомнить, как большое количество выпивки влияет на качество танца и разговоров, что крайне важно для показательного вечера. Только Эван остановил его до начала очередного дидактического монолога: — Расслабься и выпей, иначе грохнешься в обморок, как только увидишь нашего мистера Всевластие. Дженна поддержала друга и протянула Регулусу очередной бокал, который он принял без единой мысли в голове, зато с глазами, падающими на нагие плечи и грудь Дженны. Он оказался не лучше любого другого мага, разглядывающего её сегодня. Разница была лишь в том, что Регулусу было стыдно. Немного. — За нас! — сказал Эван, подмигивая другу, что не ускользнуло от пары внимательных глаз. Дженне давно пора было понять, что радость длится недолго, когда ты оказываешься окружён злом в чистом виде. Золото и камни не сумели ослепить её, как три года тому назад. Тогда Дженна верила, что чистокровные маги велики и способны уничтожить её, если она не последует каждому правилу. Теперь же Дженна стала увереннее, сильнее и умнее. Она видела, что скрыто за каждым движением, словом и поддельной эмоцией. Дженна следила за тобой, притворяясь частью шахматной доски, которой сегодня стал огромный зал дома Блэков. Обладая терпением и вниманием настоящей слизеринки, Дженна сумела научиться создавать правильное впечатление, чтобы окружающие выдавали ей ценнейший материал — тайны. Нет, Дженна никогда не была глупа, но добрая девочка вечно в поисках лучшего в людях прожила на удивление долго и успела подпортить жизнь самой себе. Бедняга не отпускала надежду до последнего, хватаясь за доказательства и оправдания для каждого. И затем её предавали. Паркинсон с его слухами, Крауч с сломленным доверием, семья с непринятием, маги с уродливым шёпотом, парни с грязью на языке, правители мира с жаждой власти. Дженна не скучала по временам своих незаживших шрамов. Хотя справедливо будет заметить, что оставалось нечто, связывающее настоящее и прошлое. Насколько неловко смотреть на друга, который хочет быть чем-то большим? Каково это: улыбаться ему и думать, стоит ли уйти, чтобы освободить его от страданий? Эта часть Дженны неспособна погибнуть или переродиться. Она была прекрасна в своей странной форме, слишком сложная для понимания чего-то, кроме факта её существования. Дженна читала Регулуса, как поэтические строчки и радовалась каждый раз, когда они не были посвящены ей. А он продолжал создавать их, одно за другим, не произнося её имени, но заменяя его множеством красивых слов. Регулус же не умел читать внутренний монолог Дженны, но блески эмоций она едва ли могла контролировать при нём, часто выдавая больше желаемого, но недостаточно для его насыщения. — Первый танец за мной, — предупредил её Эван. — Конечно, ты не разрешил никому другому спросить меня, — ответила Дженна, поглядывая на вход в зал. Прибыли все, кроме главного гостя, но вряд ли он собирался опаздывать на собрание своих последователей, рабов его идей. В нервном ожидании застыли все, кроме Дженны. Она чувствовала себя чужой, но не так, как три года назад. Сегодня она была всемогущей, выше каждого, кто стоял рядом с ней и поклонялся волшебнику с мечтами о покорении мира. Крики и плач, разрушенные жизни и семьи — всё это оставалось вне взора чистокровных магов, наслаждающихся жизнью и всё ещё жаждущих большего. Они бросались за властью, как голодные звери, с жадностью поглощая каждый кусочек и игнорируя мольбы умирающий. «Пока их дети не начнут погибать», — подумала Дженна, поглядывая на собравшихся, пока её пальцы отбивали знакомую мелодию на ножке бокала. — Клянусь, если мы переживём... Голос Эвана затих вместо со всем залом, как только в дверях появилась высокая фигура в чёрном плаще. Волшебный мир замер, подняв глаза на полководца тьмы во всём его величии. Кто-то смотрел с искренней любовью и обожанием, а кто-то с ужасом и страхом, но ясно было одно: он украл вечер Блэков, только появившись на нём. Скинув с себя плащ, Тёмный Лорд двинулся к своей армии. Он не носил корону, но всем своим видом он походил на монарха на троне, посетившего пиршество в его честь. Лорд Волан-де-Морт окинул взглядом собравшихся с усмешкой на губах. Он видел сквозь каждого из них, даже не используя магию. Волшебники падали к его ногам и заставляли самих себя боятся его и превращать в бога, создавая трон специально для него и даря ему могущество, недоступно никому другому. И никто не задумался, достоин ли он хоть капли той власти. Если бы кто-то спросил Дженну, она бы посмеялась им в лицо. Забавно было наблюдать, как Дамблдор и Волан-де-Морт играют в высших созданий, отправляя сотни людей умирать за них, не разбирая даже возрасты: дети, взрослые, старики. Они играли с жизнями, и лишь немногие стояли за стеклом, стуча по нему и крича, ведь лишь нескольким было дано увидеть истинную сущность властителей мира. Правда была некрасива и трудна, зато легко слушать очаровательного мужчину, обещающего тебе осуществление самых грандиозных планов. «Мы будем править миром», — шептали его губы, заставляя волшебников наклониться ближе и пропустить волшебную палочку у собственных спин. Тёмный Лорд обладал аурой и силой, достойной этого имени, но Дженна бы не отдала ему мир, даже если бы была так же отвратительна, как окружившие её волшебники. Яд сладкой лжи не отравлял её ясную голову, а вера в моральные ценности и равенство магов людей оставалась сильна. — Добрый вечер, мадам Блэк. Голос Волан-де-Морта звучал, как мёд, и Дженна побоялась, что нападёт на него, чтобы услышать резкость, омерзительный крик — что угодно, портящее идеальный образ перед ней. Он выглядел именно так, как Дженна и представляла: превосходно, — чтобы скрыть помешанность на величии. — Добрый вечер, мой Лорд, — склонили головы перед ним обе мадам Блэк. Следом за ними, приветствуя Тёмного Лорда, головы уронили все. Кроме Дженны, стоявшей в первом ряду с насмешкой на бледно-розовых губах. Осторожные шаги всегда были разумным решением, но представление — куда интригующее. Боялась ли Дженна последствий? Определённо. Готова ли она была признать, что испытывает не только гнев, следя за движениями Волан-де-Морта? Нет, даже под страхом смерти. — Почему бы нам не начать вечер? — объявил тёмный маг, направляясь в середину зала. Дженна выдохнула и быстро нашла Эйвери среди толпы, движущейся за своим Лордом. Пара за парой, они занимали позиции, готовясь к открывающему танцу. Эйвери был одним из немногих, оставшихся в стороне, с бокалом в руках беседуя с одним из своих друзей. Дженна с лёгкостью узнала парня, игравшего в квиддич: в этом году он окончил Хогвартс и около месяца назад получил метку Пожирателя Смерти вместе с несколькими другими одногодками. Алоис Уолш, так его звали. Пусть он развлекал Эйвери историями, тот смотрел только на Дженну, заставляя её вспомнить, как он ворвался к ней, напоминая, в какой опасности была девушка, несущая бремя фамилии Поттер. По мнению большинства, Дженна либо усмирит свой пыл и станет послушной женой в расшитом алмазами платье, либо погибнет, променяв комфорт на моральные ценности. Эйвери обладал третьим видением: он считал Дженну слабой, беспомощной, сломленной, нуждающейся в спасении Тёмным Лордом. Он считал её такой же куклой, как Барти. Только его изуродовать было куда проще, чем её, но Эйвери верил, что он на верном пути и совсем скоро преподнесёт своему господину очередной подарок. И Дженна должна была сделать всё, чтобы доказать ему обратное. — Мисс Поттер, не желаете станцевать? — спросил её Эван с нотками тревоги в голосе, протягивая руку. — Это отвлечёт вас от желания убить кого-то. — С удовольствием, мистер Розье, но даже Ваше великолепное чувство юмора не сравнится с моим желанием устроить публичную дуэль. — Не сомневаюсь, Афина. Так в недолгом танце с Эваном Дженна попыталась отвлечься от преследующего её повсюду гнева. Она была обязана выдержать до конца вечера ради Регулуса, чтобы после навсегда избавить себя от встречи с мировым злом. Дженне всего лишь нужно было постараться никого не убить сегодня. Минуты пронеслись быстро. Туфли стучали по полу, платья развевались, украшения сверкали, и музыка драматично лилась, наполняя зал настроением, достойным светского бала. Дженна заметила Элен и Беатрис в прекрасных нарядах, и три ведьмы вторую половину танца переглядывались, стараясь не потерять друг друга, чтобы встретиться вновь. Эван делал забавные комментарии по поводу усов одного из старших магов, что Дженна продолжала, указывая на мистера Нотта с совсем молодой женой Евой. Бедняга выглядела так, будто её вытошнит. — Видишь вон того в тёмно-сером костюме? — спросил Эван. — Говорят, его новорождённый— бастард: его жена не была беременна два месяца назад, когда её видели на вечере у Ноттов. — Серьёзно? С чего бы ему вообще брать бастарда в семью? — Не знаю, но ребёнок унаследует имя Эш и станет наследником рода, если не доказать его происхождение. Только из-за этого на весь род упадёт тень вечного позора, так что им лучше припрятать настоящую мать. С этой фамилией Дженна вспомнила, что в данный момент род Эш состоит только из одной семьи. Их старшая дочь Сюзанна в прошлом была подругой Беатрис и на данный момент Дженна знала как соседку по комнате, которая редко ночует в своей постели и при этом практически не имеет друзей. Сделать бастарда наследником рода было единственным выходом, если мистер Эш хотел передать своё имя в будущее. Сюзанна же должна была стать той, кто принесёт семье удачный брак и деньги. Дженна заметила блондинку на другой стороне зала в чересчур простом платье и искренней грустью в полумёртвых глазах. Она была настолько же жалка, насколько прекрасна. Угнетающая атмосфера сменилась праздничной с аплодисментами после окончания первого танца, когда Дженна потеряла Сюзанну из виду. Кто-то спешил начать второй, вальсируя по залу с природной лёгкостью, а кто-то бежал с бокалам и собирался в группы, ведя культурные беседы. Эван ненадолго попрощался с Дженной, чтобы навестить Регулуса. Он всё ещё пытался найти себе невесту, разговаривая с невозможным количеством леди. По крайней мере, так он объяснил свои скитания по залу, но Дженна не замечала, чтобы он хотя бы пытался разговаривать с кем-то. — Ты выглядишь просто превосходно, Афина! Дженна повернулась к Элен и Беатрис, стоявшими за её спиной. Обе выглядели немного напряжёнными, но в целом довольными. Открытие бала прошло удачно, если забыть о слежке за каждым волшебником в зале. — Соглашусь, ты самая сексуальная ведьма на этом балу, — добавила Беатрис. — Геката! — шикнула Элен. — Спасибо, вы тоже выглядите потрясающе. — Мы знаем. Дженна сильно скучала по своим подругам, общаясь только перепиской. Видеть их было отдельной радостью, только обстоятельства встречи навевали лёгкую грусть. Холод чужих взглядов на их спинах и дрожь рук под давлением всеобщих ожиданий. Дженне не были известны эти страхи, к огромному её облегчению. — Артемида, — тихо обратилась к подруге Дженна, взглянув на её ладони. — Это обручальное кольцо? Элен подняла руку с серебряным кольцом, на котором красовался герб семьи Эйвери. Только по одному выражению лица можно было понять, насколько ненавистно украшение его новой владелице. Оно было огромным и будто приросло к коже, становясь частью Элен, отнимая всю её свободу. Беатрис с сочувствием покачала головой. Ей только собрались найти подходящего мужа. К счастью, мистер Бёрк считал, что никто из мужчин не достоин Беатрис — его плоти и крови. — Да, родители заставили надеть перед балом. И я не знаю даже, как его снять! — Зато я знаю. Геката, прикрой нас. Беатрис молча повиновалась, становясь так, чтобы никто не заметил, как Дженна достала палочку и взяла горячую от магии руку Элен в свою. Одно заклинание, и кольцо слетело с пальца, падая в раскрытую Беатрис ладонь. На его месте остались посинение и несколько царапин, но для Элен это не значило ничего, пока она была свободна от имени Эйвери на себе. Она тихо смеялась, прижимая к сердцу чистые ладони. И для Дженны радость на лице подруги стоила появления на самом ужасном мероприятии в её жизни. — Афина, ты лучшая! Я в тебя влюблена, честно. — Разве тебе не надо искать жениха для танца? — напомнила Беатрис, кивая в сторону Эйвери, всё ещё впивающегося в Дженну глазами. — Да, не будем расстраивать мамочку с папочкой, — с иронией ответила та, разминая пальцы. — Удачного танца! — посмеялась Дженна. — Не забудь оттоптать ему ноги, — добавила Беатрис. Элен незаметно показала им средний палец и ушла, оставляя двух волшебниц тихо хихикать. — Никогда бы не подумала, что я буду смеяться в одной комнате с Тёмным Лордом, — заметила Беатрис, взяв Дженну под руку, чтобы потянуть её на прогулку по залу. — Жизнь полна сюрпризов, что я могу сказать. — Есть идеи, зачем он пришёл сюда? Беатрис остановилась у столика с алкоголем и протянула один бокал Дженне, прежде чем взять свой. Удивительно, как они легко могли наслаждаться разговорами, вкусом шампанского и просмотром попыток Элен не плюнуть в лицо Эйвери во время танца. — Вероятно, чтобы запугать и напомнить о своей власти. Что-то подсказывает мне, что сейчас он заставляет нас чувствовать себя относительно комфортно, чтобы во время ужина сломить каждого. — Это имеет смысл. Показаться на самом крупном собрании чистокровных, чтобы сказать: «Я король мира, отсосите». Дженна и Беатрис посмеялись, прикрывая бокалами рты. Они лишь надеялись, что никто не смотрел, как они пытались не захохотать на весь зал от нервов, алкоголя и бесконечных переглядываний между собой. Элен присоединилась к ним чуть позже, начав в течении пяти минут рассказывать обо всем недостатках Эйвери как танцора, а следом и двадцать — о том, какой он плохой человек. Всего единожды трио отправилось танцевать, потому что к ним подошёл Эван и осведомил их об очень злой мадам Блэк. Всё остальное время девушки бегали от парней, поедали закуски и запивали их дорогим напитком. Феликс долгое время держался рядом с Дженной, почти хватаясь за её платье, пока волшебницы не нашли ему кого-то, с кем он мог танцевать. И Феликс оказался милейшим танцором. Он даже поклонился девочке и сделал ей комплимент перед и после танца. Дженна чувствовала себя гордой матерью, наблюдая за маленьким Феликсом, Все вокруг шептались о том, как он похож на миссис Розье. Эвану и Дженне пришлось отойти ото всех подальше, чтобы не слышать, как они произносят её имя, насмехаясь над её смертью. — Дженна. Дженна! Я был хорош, да?! — спросил Феликс, прыгая на месте. — Я сказал Марго, что она похожа на балерину из маминой шкатулки! Она такая красивая и тоже кружится! Феликс попытался продемонстрировать, как фигура кружится, приподняв руку и ступая короткими шагами на носочках. Чёрные волосы Феликса разлетались в стороны, напоминая гнездо, и мантия слетела с плеч, но он выглядел таким радостным, что Дженна никогда бы не поверила, что такого ребёнка можно ненавидеть. — Скажи этому созданию остановится, иначе я заплачу. — умолял Эван полушутя. Феликс прекрасно услышал своего брата и, позволив Дженне поправить его мантию и волосы, младший Розье отправился в сторону закусок, пока старший смотрел в сторону ещё одного ребёнка, за которым Дженна должна была присматривать сегодня. Регулус стоял на другой стороне зала с родителями, дедушкой и Волан-де-Мортом. — Мордред, с чего бы ему отдельно разговаривать с Блэками? — Из-за ухода троих членов семьи за последние пять лет? — предположила Дженна. — В лучшем случае. С этим Дженна начала нервничать, выжидая, пока Регулус освободится из плена разговора с Волан-де-Мортом и сумеет рассказать ей, стоит ли волноваться. Эван обязан был продолжить танцевать, пока Дженна вернулась к Беатрис и Элен, стоя так близко к Блэкам, чтобы с лёгкостью незаметно наблюдать за ними. Забавно, как она не боялась собственной смерти, но мысль о боли, которую могут испытать её любимые, вредила куда больше, зарываясь с глубоким ужасом под кожу Дженны, в самое сердце. Волан-де-Морт не мог получить власть над Мари, Беатрис и Элен, но он мог отнять у Дженны Эвана и Регулуса в любой миг. Орион был одним из ранних почитателей Тёмного Лорда, так с чего бы ему не отдать жизнь сына как жертву? Дженна оказалась рядом с Регулусом, как только Вальбурга отпустила сына, выглядевшего так, будто он только что встретил дементора. Увидев Дженну перед собой, Регулус благодарно улыбнулся. И волшебница могла только представить, как его душа рвалась к ней, к тому невообразимому равновесию и спокойствию, которые могли подарить ему лишь объятия Дженны Поттер. Только им пришлось стоять друг перед другом, не зная, как передать те эмоции, что обычно они закладывают в крепкие объятия. — Поттер, — обратился к ней голос Алоиса Уолша. — Станцуем? «Отлично», — выдохнула Дженна, закатывая глаза. Дженна отказала, как минимум, семи волшебникам, помимо её побегов от них с Элен и Беатрис. И теперь она не собиралась принимать приглашение кого-то, подобного Алоису Уолшу. — Нет, после тебя мне слезами русалок отмываться придётся. Регулус с беспокойством огляделся, будто Дженна делала что-то незаконное. Технически, он был прав, и отказывать в танце леди не смела. Но Дженне было всё равно, что о ней скажут. Её репутация злой популярной девушки только поддержит любые слухи, так пусть они думают, что Дженна абсолютная очаровательная тварь. — У тебя есть выбор? — посмеялся Уолш, протягивая ей ладонь. — Да, поэтому я говорю нет. До встречи. Дженна взяла Регулуса за предплечье и потянула его в сторону, подальше от ошеломлённого мага и его будущих вопросов. Но у Регулуса, как оказалось, было столько же вопросов. Он вырвал свою руку из её слабой хватки и посмотрел на Дженну так, будто она обезумела. — Ты с ума сошла?! Дженна, во имя Морганы, если матушка узнает… — Да ладно, — отмахнулась волшебница, перебивая его, — это мой последний бал, какая разница? Гнев и замешательство сменились выражением грусти и предательства, стоило ей произнести последние слова. — То есть ты уйдёшь? Теперь настала очередь Дженны удивляться. — Нет, я такого не говорила. Я не оставлю тебя, просто здесь не буду появляться. Молчание и эмоциональная пустота были единственным, с чем встретилась Дженна, и они открыли ей горькую правду взгляда Регулуса. Дженна отдала ему всё, не представляя, что в замен получит ревность и жажду. Он смотрел на неё так, будто она обязана была здесь, а не делала это из доброты её глупой души. Будто она обязана была терпеть его плохое настроение и жалкие обиды. Будто её любовь была должным, и всю жизнь Дженна обязана была посвятить только ему, потому что он её любил. — Нравится тебе это или нет, я и Марлин женимся, и я буду счастлива, ведя её за руку по Косому переулку. Меня не будут ждать здесь тогда. Молчание и обида — вот что подарил ей Регулус. Дженна выпустила смешок, подавляя крик собственного сердца. Слёзы от горячей злобы поступали к глазам с шоком, не позволяющим Дженне говорить. «Чего тебе не хватает?» — думала она. Ответ был прост: то, что она неспособна была дать. И он делает это её проблемой. — Я не могу посвятить всю жизнь только тебе, прости, — резко бросила она. Молчание. Опять. Дженна даже не пыталась рассмотреть его эмоции, но Регулус продемонстрировал их, пройдя мимо Дженны, заставляя её развернуться всем телом и смотреть ему вслед, чувствуя себя виноватой в том, что ранила его, когда стояла с отравленной стрелой в груди. — Драматизм у них в крови, — прошептала Дженна, осторожно выходя из зала, чтобы выскользнуть на улицу и выдохнуть. Она отчётливо ощутила слёзы обиды, портящие её макияж. Ноги несли её во двор быстрее, чем она могла сама рассудить свой путь. Она лишь надеялась, что её оставят наедине с собой на пару минут. Но судьба ненавидит Дженну Поттер и мучает её. Унижение за унижением, удар за ударом. И только она вздохнула свежий воздух, поднимая глаза к Луне с мольбой и слезами, надеясь, что молчаливый слушатель укроет её, даже ночное светило предало её, приведя за тенью Дженны её главного врага. Стирая со щёк чёрные следы, волшебница слушала, как шаги Эйвери приближаются к ней, но впервые в жизни она не чувствовала себя в опасности. Гнев заполнил Дженну с ног до головы, омывая в драконьем пламени, и теперь даже Эйвери с тьмой в душе отчётливо ощутил жар свежих неконтролируемых эмоций, желавший вырваться наружу. Он встал слева от неё и вытянул руку с открытой пачкой сигарет в ней. — Выбери любую — я её выкурю. Ты же до сих пор мне не доверяешь. Дженна вытянула одну из сигарет и положила между своих губ. Эйвери продолжал исследовать её лицо, будто Дженна была интереснейшим произведением искусства с неповторимыми деталями, требующими внимания и особого подхода. — Удивительно, что ты используешь «до сих пор». Эйвери закурил следом за ней и спрятал пачку в карман вместе с волшебной палочкой. Дженна следила за ним краем глаза из чистой необходимости, но всё её внимание было устремлено вперёд, во тьму, чтобы не отвлекать голову от сложных размышлений. Регулус был пьян, расстроен, шокирован. Он преследуем вечным страхом быть покинутым. Таково объяснение большинства его поступков. Дженна всегда прощала его, она была известна своей терпеливостью и добротой среди немногих близких ей. Но у всего должен был быть предел, и Дженна никогда бы не подумала, что будет так близка к срыву. Дженна и Эйвери курили молча. Она не хотела знать, как безумно выглядит с линиями угольного цвета на своём лице и с потемневшими глазами, в которых отражался красный огонь от сигареты. — Не думала, на ком собираешься выместить всю эту ярость, милая Поттер? — сладко шептал Эйвери. — Ты так хочешь сделать из меня убийцу? — А ты хочешь видеть меня своей жертвой? Признайся, наверняка, ты мечтаешь убить меня. Дженна впервые повернулась к нему и оценила вид помешенного на ней волшебника, мечтавшего помочь ей покрыть руки кровью. Его мало что в мире волновало так, как вечная буря внутри Дженны, тянущая её в пучину океана, где милосердие не живёт. Эйвери мечтал сделать её королевой убийц, даже если её первой жертвой станет он сам. — Я не хочу убивать тебя, — ответила Дженна, делая последнюю тягу и выдыхая дым ему в лицо. Её рука нашла его ладонь, и сигарета была потушена о кожу Эйвери, улыбающегося Дженне, несмотря на резкую боль. Он всерьёз наслаждался глубиной ненависти в голубых глазах, жаждущих справедливой расправы, которой никогда не получат. — Я хочу заставить тебя страдать, — прошептала Дженна. — И если ты хочешь свихнувшуюся суку, ты её получишь. — Я буду ждать. И так с упавшей на землю сигаретой Дженна отметила для себя седьмое сентября как дату её мести. Она превратит его любимое число в день его падения с последствиями, преследующими его до конца жизни и с ситуацией, ставящем его выживание под сомнение. Вскоре после возвращения Дженны был объявлен ужин, избавляя её от бессмысленных скитаний по залу. Её настроение не стало лучше, и только огневиски и хорошая вечеринка могли исправить это. Её место было рядом с Эваном и Феликсом с одной стороны (наверняка, Вальбурга была замешена в решении) и с Мальсиберами с другой. Она со скучающим видом ела и пила, выслушивая речи и вопросы о лояльности разных чистокровных семей. Её фамилии никто даже не упомянул. Поттеры стали синонимом грязных предателей наравне с Уизли, Абботами и другими семьями, в чьей преданности Дамблдору никто не сомневался. — Дамблдор вскоре соберёт свою армию, дабы противостоять справедливости, — сказал Волан-де-Морт, выслушав мысли глав чистокровных семей. — Нам нужна сила, достаточная, чтобы сломить любое сопротивление. Молодые маги должны стремиться присоединиться к нам и расширить ряды Пожирателей Смерти, неся правду и традицию, отнятые у миром грязной крови и жалких маглов. «Пошли речи», — раздражённо подумала Дженна, переглядываясь с Эваном. Он едва заметно кивнул ей и губами произнёс: «Какой пиздец». Волан-де-Морт приподнялся и помолчал с минуту. Холод побежал по плечам Дженны, она ощутила, как тёмный маг нависает на ней и вытягивает каждую тайну, мимолётную мысль, слабость из неё. Но он стоял на своём месте, заставляя волшебников склонять головы в страхе. — Как много настоящих магов осталось? И как много из нас, собравшихся сегодня праздновать факт выживания чистой крови в мире мусора и грязи, готовы бороться за права, историю и секретность магии? Стоило только позволить грязнокровкам войти в наш мир, мы стали прятаться. Это маглы должны прятаться от нас или служить нам, способным на большее, чем их сознание может принять. Шёпот одобрения прошёл по залу, волшебники кивали головами, пугая Дженну своей искренней верой в каждое слово, исходящее из пасти человекоподобной змеи. — Идеалы нужно отстаивать, как и свои великие имена. Мы помилуем тех предателей, что не стояли на нашем пути, если они подчиняться настоящей власти, лучшей магической Британии! — Да! — Недостойные магии получат по заслугам и вернуться на своё историческое место! — Да! — Мы начнём революции и сразим режим, повлёкших к тёмным временах аристократии! — Да! — Так готовы ли истинные магические семьи признать меня их полководцем и помочь закончить дело моего предка, Салазара Слизерина! — Да, мой Лорд! — Тогда кто же готов стать примером для нового поколения Пожирателей Смерти, молодых воинов, несущих знамя порядка в мир? Кто готов принять метку и стать первым юным воинов и личным шпионов в стенах Хогвартса, чтобы не дать коварному плану Дамблдора пройти мимо нас? На этот раз оглушающего крика Дженна не услышала. Она в ужасе оглядывалась по сторонам, ища хоть каплю сомнения в этих магах. Сколько лжи и властолюбия было в коротком монологе, являющимся лишь вступлением к основной части: запугиванию. Метка была символом власти Волан-де-Морта над его слугами. Он делал их своей живой собственностью, называя это наградой. Она давалась лишь ближайшим соратникам, готовым разрушать и убивать по велению господина. Те, кому Тёмный Лорд доверял планы, идеи, миссии. Регулус был слишком молод и ещё не успел доказать свою важность. Одна фамилия не стоила многого, если её носят трое живых предателей. — Мистер Эйвери, вы же окончили пятый курс, не так ли? — Да, мой Лорд. Дженна с наслаждением наблюдала, как цвет исчезает с лица Эйвери. Каждый волшебник выдохнул с облегчением, зная, что не их сын станет предметом публичной казни. О процессе получения метки Дженна слышала немногое, но боль описывали невыносимой и приравнивали её к проклятию «Круциатус». — Вы сделали многое для нашей цели. Все собравшиеся осведомлены о чистоте вашей крови и веры. — Благодарю, мой Лорд. Наступила минута молчания, в которую волшебники с тревогой следили за развитием событий, пряча глаза и готовясь к худшему. Дженна взглянула на Феликса, до конца не понимающего, как ребёнок, что происходит. Ему было страшно, но если процесс принятия метки настолько болезненный, как ему позже не будут сниться кошмары с криками Эйвери и с краснеющими глазами Волан-де-Морта, хватающего его руку и прожигающего вены тёмной магией. — Подойдите, мистер Эйвери. Дженна нашла глазами каждого из своих друзей. Элен сидела с бледным лицом, сложив руки на коленях и отведя глаза. Беатрис тоже не смотрела, часто моргая, смахивая слёзы; её руки лежали на столе, стиснутые в кулаки, с ногтями, впивающимися в ладони. Регулус часто дышал, но его взгляд был устремлён только на Эйвери в желании узнать, несколько будет больно ему самому всего через год. Эван и Феликс сидели рядом, смирно прижимаясь спинами к стульям и рассматривая лица напротив в поисках отражения собственного ужаса, застывшего в венах. Как быстро сменилась атмосфера. Дженна наблюдала за Эйвери, подходящего на ватных ногах к Волан-де-Морту, пока его отец горделиво поднял голову, не представляя, как вскоре пожалеет об этом. Возможно, Дженне стоило быть милосердной в тот момент и улыбнуться Эйвери, пытавшегося найти толику комфорта в напуганных лицах, но Дженна была сыта по горло им и его выходками — она не дёрнулась, застыв, как каменная скульптура с видом абсолютного безразличия. — Клянётесь ли Вы в верности нашей цели, мистер Эйвери? — Да, мой Лорд. — Клянётесь ли Вы в верности мне? — Да, мой Лорд. Дженна последний раз проверила вид Феликса, сжавшегося в комочек, предчувствуя, что последует за приподнятой волшебной палочкой и дьявольской усмешкой. Секунды длились минуты, стук сердца ускорялся, и воздух становился невозможным для дыхания. Наконец, палочка вошла под кожу Эйвери, и воздух пронзил истошный крик, за которым скрывалась мольба. Вопли не останавливались долгое время, слёзы стекали по изуродованному болью лицу Эйвери. Он дёргался из стороны в сторону, пока знакомый волшебному миру рисунок становился ярче и ярче на его красневшей коже. Тело Эйвери дрожало. Он стремился вниз, теряя силы и сознание, но боль оставляла его в сознании и заставляла продолжить кричать, приближаясь к смерти от мук и страданий. Дженна хотела отвернуться или закрыть глаза, но её тело застыло, не позволяя отвернуться от зрелища, пока Эйвери не упал на колени, продолжая всхлипывать и стонать на полу, в ногах Тёмного Лорда. Волан-де-Морт показал им, что может делать с магами безнаказанно, с их позволения, за их же благодарность. Он был жесток и умён — всё, что необходимо тирану. Нельзя было допустить, чтобы он захватил мир, в котором будут жить те, кого Дженна любила. — Поднимите же его, — приказал Волан-де-Морт, пряча волшебную палочку. Гости разошлись без закрывающего танца, и практически весь ужин прошёл в молчании. Ни о каком величии дома Блэков не говорили, только шёпот с каждым изменением в выражении лица Волан-де-Морта. Дженне так и не удалось оказаться лицом к лицу с ним или хотя бы посмотреть прямо ему в глаза. Волан-де-Морт не мог пропустить её пронзительного взгляда, уж слишком Дженна старалась. Он решил проигнорировать её по какой-то причине, хоть образ Дженны выделялся из толпы весь вечер. К огромному облегчению большинства, Волан-де-Морт покинул дом Блэков довольно быстро, объявив конец ужина вместо хозяев поместья. Быстро прощаясь из чистого уважения друг к другу, гости расходились. Только Регулуса, сильно налегающего на алкоголь весь вечер, не было видно. — Ты не видишь Морфея? Он должен проводить гостей с Вальбургой, — спросила Дженна, поворачиваясь к Эвану после прощания с Феликсом. Старший Розье стал оглядываться вместе с подругой, но Регулуса не было видно нигде. Дженна не хотела отправляться на его поиски, но у неё не было выбора, кроме как временно забыть свои обиды и вытянуть его из тёмного угла, в который он зарылся. — Я пойду поищу его, ладно? Удачной ночи, Дио. Дженна ненадолго сжала его плечо на прощание и тихо ускользнула от гостей, в спешке продолжая оглядываться. Регулус мог быть где угодно, зная, что он терял контроль, как только выпивал более нескольких бокалов. Дженна вполне могла найти его на полу в туалете или спящим в постели наверху, но первым делом стоило проверить кухню: место, куда посторонние редко заглядывают. Регулус привык искать комфорт там, где мать не наткнётся на него, гуляя по дому от скуки или в поисках причины покричать. Именно там Дженна нашла его, стоящего у распахнутого окна. Регулус вдыхал свежий воздух, представ перед звёздами в расстёгнутой рубашке с мантией, выскальзывающей из его пальцев. Ночное небо освещало его профиль, и Регулус прикрыл глаза, внимая тихому зову тьмы и свободы за стенами дома Блэков. Он будто не видел Дженну, которая подошла к нему и выглянула в окно, наслаждаясь редким мигом тишины и спокойствия. Мир за комнатой перестал существовать, и маленький пейзаж перед двумя волшебниками стал картиной, оставленной им другими богами в наказание или в награду. От холода мурашки побежали по коже Дженны, отчего она вздрогнула и обвила себя двумя руками, вновь поворачиваясь к прекрасному, как самый чудный сон, Регулусу. — Не знаю, как ты, а я не хочу заболеть, — заметила Дженна, чувствуя прикосновение ночного ветра. — Давай, тебя бы уложить спать. — Не хочу спать, — промямлил Регулус. — Да? Но и у окна всю ночь я тебе стоять не позволю. Регулус недовольно выдохнул, когда Дженна отвернулась от него и направилась к выходу, предполагая, что он последует за ней. Но вместо того, чтобы действительно пойти за Дженной, он остановил её, крепко схватив со спины и прижав к своему телу в страхе, что она действительно уходит от него, что он проснётся без утренних проклятый и ворчаний. Разумеется, будь Регулус трезв, он бы не поверил внутренним страхам, раскрывающимся с последними глотками напитков, но склонил голову вниз, касаясь губами плеч Дженны, и эти объятия всё меньше стали напоминать ей дружеские. — Если бы не ты, Дженна, я бы умер. Дженна покачала головой, нервно улыбаясь. Как она могла оттолкнуть Регулуса сейчас, когда ему так плохо и больно? Но и как она могла терпеть руки, всё сильнее сдавливающие её талию? — Нет, я уже мёртв. — Ты пьян, а не мёртв. Дженна боялась дышать и двигаться с Регулусом за её спиной, держащего её мёртвой хваткой, умолявшей остаться и без слов рассказывающей, как он нуждается в Дженне и только в ней. Как глупо было ожидать, что под влиянием темноты, страха и одиночества он не потянется к своим старым незабытым чувствам в поисках заполнения неизвестной внутренней пустоты. — Реджи. Голос Дженны предательски вздрогнул. Она хотела отпустить его мягко, но все существующие в мире слова казались слишком жестокими. Регулус признавался ей в своих самых страшных и сложных мыслях, его личной ежедневной пытке, кромсавшей душу на мельчайшие кусочки, неспособные собраться вновь и принять былую форму. Потерянный и несчастный, вот каким был Регулус, державший её. И говорил он длинными странными словами, оборачивая жестокую правду в красивую упаковку специально для неё. Но как ужасно они звучали с пьяным голосом и мыслями в качестве сопровождения. — Я потерян, любовь моя. Дьявол играет на струнах моей грешной души, и только ты способна заставить его замолчать. Только твой голос он способен слушать. Может, даже он влюблён в тебя, сходит с ума, как каждый смертный, заглянувший в твои глаза. Дженна чувствовала, как дрожат её губы и как часто в страхе бьётся её сердце. Она сожалела ему и себе от того, насколько тошно было от приятных слов. Насколько грязной она ощущала себя от его прикосновений. Дженна пыталась убрать его руки со своей талии, но он не позволил ей, унижая её тысячами прекрасных роз в виде идеально подобранных фраз. — Что если даже моя тьма влюблена в тебя, всё во мне создано, чтобы только любить тебя, жаждать тебя... — Мы меняемся и способны любить не один раз. — Но я не меняюсь, Дженна. Я люблю тебя с того момента, как осознал, что способен любить. Тогда я понял каждого поэта, дарившему миру стихи о несчастной любви. Ты будешь сжигать письма, надеясь выбросить дурацкий голод сердца, а затем начнёшь собирать пепел, обжигая пальцы. — Регулус, прекрати, я прошу тебя. Её голос звучал жестко, не умоляя, а требуя. Её ладони оттягивали его руки, пока слёзы падали со щёк, оставаясь незамеченными ими обоими. Дженна с отчаянием вырывалась наружу, а Регулус с теми же эмоциями удерживал её на месте так долго, как его уже уставшие руки могли. Дженна хотела спросить, за что он поступал так жестоко, она хотела кричать, даже ненавидеть его, избавиться от него и от любви, которой она не ждала, не хотела, но подозревала, ощущала, когда встречалась с драгоценной улыбкой Регулуса. — Нет, я не могу прекратить. Я не прекращу. Я не знаю, как жить, не думая о тебе. Ты моя жизнь, Дженна! Он первым сорвался на крик, а она первой сорвалась на удар, позволивший ей вновь ощутить поцелуи ночного воздуха, по которым она успела соскучиться. Гнев Дженны обычно не касался Регулуса, только сегодня ночью ей было не жаль видеть его, прижавшего ладонь ко лбу с такими же горькими слезами на лице, как и у неё. Регулус хотел, чтобы она знала, как кровоточат его открытые раны. Заставить её принять, что она делает с ним. И он добился своего ценой металлического холода в глазах Дженны, глубокой ненависти к вечеру, прошедшему не так плохо до последнего момента. Она хотела спросить, что ей сделать: оставить его, зная, как он страдает или уйти, убивая всё хорошее в нём? Что бы он выбрал, если бы хоть раз подумал о ней, как о человеке, а не объекте своей неземной любви. — Иди спать, Реджи. Регулус покачал головой, падая перед ней на колени, но Дженна не собиралась слушать больше ни слова. Она так устала. — Mon amour, ne me vis pas! Ты всё, что мне нужно, всё, что я люблю! Дженна размазала карандаш под глазами, вытирая слёзы, и потянулась к спрятанной в одной из полок бутылке огневиски, игнорируя Регулуса, хоть часть её души умоляла уложить его спать, позаботиться о нём, посочувствовать ему вновь. — Если ты оставишь меня, я погибну. Меня нет без тебя, Дженна! Jenna, mon ange! Нет, нет. Ma déesse! Единственная муза, достойная каждого стиха. Я напишу тысячи, если ты только улыбнёшься мне сейчас. Вместо этого она не наградила его даже взглядом, исчезая из его поля зрения вместе с драгоценным алкоголем. Все её эмоции смешались в чувство усталости, из-за которого хотелось только выпить. Стуча каблуками по полу, Дженна уверенно двигалась к выходу во двор, не представляя, насколько страшно выглядит её лицо с потёкшей тушью под сияющими от слёз глазами. К счастью, никто из Блэков не встретил её, и через пару минут Дженна уже сидела на траве в своём дорогом платье, прикладывая горло бутылки к губам. Холод пробирал её до костей, но Дженна не собиралась вставать, заставляя себя другими чувствами отвлечься от боли в затылке от удара со лбом Регулуса или от синяков на её животе, которые появятся вскоре. Алкоголь, к сожалению, заканчивался быстро. Да и бутылка не была полной, оставляя Дженну без лучшего друга. Она лежала на траве, пытаясь разобрать, что чувствует в этот момент со вкусом огневиски на губах. Казалось, мир Дженны переполнен, но она не могла описать конкретно хоть одну из эмоций. Но иногда Луна бывает милосердна к своей дочери и не оставляет её одну в холоде, когда хочется родного тепла. Например, второй части души Дженны, носящей русые волосы и карие глаза. Эван навис над ней, смеясь с пьяного выражения совершенного недоразумения. Дженна пыталась понять, снит ли она друга или он остался ради неё после одной из страшнейших ночей в его жизни. — Привет, — улыбнулась Дженна, приподнимаясь с холодной земли. — Ты почему не дома? — Хотел побыть хорошим другом и проверить, как ты. Дженна не сказала это Эвану, но она готова была расплакаться и прыгнуть в его объятия в тот момент от простой радости их дружбы без проблем и сложностей. Они любили друг друга и старались прочувствовать каждый счастливый момент, как этот, когда после всего плохого они остались одни под прекрасным звёздным небом, радуясь: пришёл конец, они преодолели всё. — Как видишь, ещё жива, — ответила Дженна, приподнимаясь на ноги. — Хочешь прогуляться? — Ты имеешь в виду сад? — Я имею в виду ближайшее место, где есть асфальт, отвратные магловские домики, качели. Я никогда не качался на качелях, ты знала? Дженна посмеялась и взглянула на две мантии в его руках, одна из которых принадлежала ей. Весёлая прогулка могла быть хорошим концом их ужасного дня и началом нового, лучшего. — Мантию, пожалуйста, — попросила Дженна, протягивая руки. Эван победоносно улыбнулся, вскрикнув: «Качели!» — не заботясь о том, кто услышит его. Накинув одежду с Согревающими чарами на них, дуэт двинулся вперёд, но Дженна быстро вспомнила про свои неудобные туфли, которые она не могла сейчас зачаровать, будучи слишком пьяной для трансфигурации — отрасли магии, требующей внимания и аккуратности. И волшебная палочка не любила служить пьяной волшебнице. — Секунду, я не могу в туфлях идти. Дженна потянулась вниз, снимая туфли, но Эван быстро остановил её: — Нет-нет, простудишься — ночью ходить босиком. Запрыгивай на спину. — Что? Дженна стояла напротив Эвана, приоткрыв рот и часто моргая. Она боялась, что ей послышалось, но Эван повторил без тени шутки в его голосе: — Дай твоему другу позаботиться о тебе и прокатить по кривым французским дорогам. — Дио, ты невыносим, — посмеялась Дженна, с сомнением подходя к Эвану. — Давай, запрыгивай, Дио-экспресс отправляется вон из этой дыры! И волшебница неловко вскарабкалась на спину друга, обвивая его шею, пока его руки придерживали её под коленями, не давая упасть на землю. Никогда до этого Дженна не ощущала такого комфорта, как на чужой спине под взором звёзд со смехом, вырывающимся из её горла от качающегося из стороны в сторону Эвана. — Летим провожать звёзды и встречать рассвет! — Фу, брось эти красивые фразы! — Тебе не нравятся мои красивые фразы? Я сброшу тебя в ближайшую лужу, Дженна! — Иди уже. — И она уже раскомандовалась. Никто не ценит мои услуги!