Little Queen

22 августа, 1977 Регулус Блэк был счастлив, что лицо Эвана Розье будет последним, какое он увидит перед подписанием смертного приговора. «Ты всё ещё можешь отказаться», — хотел было он сказать. Но промолчал, боясь, что дьявол услышит шёпот. Вместо этого Регулус скрылся глубоко в себе, лёд покрыл его разум и душу, защищая от пламени из самых недр земли. Пламя темнее ночи. Оно окутывает кошмарами и душит свет, надежду и прочие хрупкие мелочи. Тёмный Лорд был в пути. Дом Лестрейнджей принял несколько магов: Блэков и Розье. Самые знаменитые семьи чистокровного мира были готовы принять метки и стать Пожирателями Смерти, слугами Волан-де-Морта. «Величайшая из почестей», — называла это Вальбурга Блэк, прежде чем теряться в никотине и слезах. Мать уже похоронила сына. Регулус похоронил бы себя сам, но в его голове всё ещё витал образ Дженны. Медь кожи, сладость вина и теплота прикосновения. Дженна... Его милая прекрасная Дженна, которая схватила его за руку, прежде чем Регулус совершил непростительное. Этот взгляд, полный печали и любви, отпечатался в памяти навеки. Дженна поднесла бледную кисть к дрожащим губам и поцеловала косточки пальцев. — Я лучше буду держать твою проклятую руку, чем увижу твою могилу. Воспоминания были прерваны шагами, заставившими всех магов подняться на ноги и склонить головы, будто перед королём. Тёмный Лорд и был для них правителем без золотой короны, но с тёмной магией, способной подчинить земли самых богатых стран. Беллатриса привела Тёмного Лорда в комнату и отступила к камину, над которым расположился громадный семейный герб Лестрейнджей, под которым были высечены слова: «Corvus oculum corvi non eruit» «Ворона не вырвет глаз другой вороне». Крайне иронично. Рабастан и Родольфус Лестрейндж присоединились вскоре, почтительно склоняя головы пред их господином. Краем глаза Регулус заметил, что это улыбнуло Эвана, но тот вскоре сменил выражение лица на более серьёзное (вероятнее всего, под строгим взглядом мистера Розье). Вальбурга и Орион Блэки стояли рядом со своим сыном, но всё их внимание было устремлено исключительно на Тёмного Лорда. Регулус был подарком и жертвой обстоятельств. Он — Блэк, и у него не было иного выбора, кроме принятия метки. Тёмный Лорд смерил Регулуса и Эвана взглядом получившего подношения Бога и произнёс: — Мистер Розье. Не нужно было просить или давать пояснения — Эван ступил вперёд, его левая рука потянулась дальше, предательски дрожа. Ничто не ускользало от внимательного взгляда Тёмного Лорда. Ни страх Эвана, ни ужас Регулуса, ни напряжение старших магов. Комната будто стала темнее. Воздух отяжелел и наполнялся запахом железа. Огонь свеч двигался в дьявольском танце. Биение сердца смешалось с приглушённым криком и музыкой грома. Чёрные линии двигались под кожей Эвана, как черви. Всё тело дрожало и горело, колени угрожали коснуться пола. Тёмный огонь прожигал душу изнутри, пытая сознание. Эван взглянул на Регулуса испуганным зверем, будто тот мог спасти его от охотника за чистокровными душами. Единственным их утешением было простое понимание: тонут они вместе. И тогда молния осветила тревожную ночь. — Оставьте нас с мистером Блэком наедине. Гром звучал, как атака кавалерии. Эван едва держался на ногах, пытаясь идти к отцу с высоко поднятой головой. И мистер Розье впервые выглядел так, будто, возможно, гордился своим сыном. Эван заслужил большего, чем эта жизнь, и лицо Регулуса было последним, что он узрел на прощание с детством. Внутренняя сторона предплечья была отмечена Тёмным Лордом. Сейчас рисунок был красным, а полосы тонкими, но воспоминания о чёрной жгучей метке, пропитанной кровью Регулуса, были свежи. — Что он сказал тебе? — спросил Эван, звучя непривычно устало. Сейчас они сидели в комнате Регулуса, в доме по адресу Гриммо 12. Сон не наступит в ближайшие часы — стоило провести ночь с пользой, понять, как двигаться дальше. Точнее, насколько далеко Эван сможет зайти. Тёмный Лорд ожидает ненависти и подчинения. Он ожидает готовых солдат, жестоких и бессердечных. И если не вера будет двигать ими, то страх. Эван был лишён и того, и другого. — О значимости моей семьи сначала, но закончил он тем, что выбирает для себя шпиона в Хогвартсе среди приближённых. Примерно каждые два года. За свою поддержку и предоставленную информацию они получают метку. Конечно... На середине монолога, Регулус был оборван лёгким скрипом медленно открывающейся двери. Гостей не ждали, но ступившая в комнату волшебница была единственной. Единственной, кого Регулус готов был принять без приглашения. Сердце Регулуса встрепенулось при виде тёплых карих глаз. Оно дрожало в полёте, заставляя тело подняться и встретить объятия, сопровождаемые запахом сигарет и прикосновением слегка промокших под дождём волос. Только после сердце очнулось вновь, расцветая в странном тепле. Конечно, лишь одна рука обернулась вокруг шеи Регулуса — вторая часть объятия досталась Эвану. Дженна всё же была здесь ради них обоих. — Вы два идиота. Эван усмехнулся и уткнулся носом в чёрные локоны волшебницы, обвивая вокруг её талии левую руку. Безмерное счастье мага невозможно было прочувствовать и понять, но выражение лица и слёзы на глазах говорили за себя. — Твои любимые два идиота, дорогая. Именно поэтому Регулус отпустил Дженну, позволяя Эвану упасть в её объятия. На подсознательном уровне было очевидно, что так правильно. Эван был первым, кто принял перерождение Дженны, и теперь она была рядом с ним в час нужды. Регулус был последним при смерти Эвана, Дженна должна быть здесь, чтобы вдохнуть жизнь. Мрачная тяжёлая ночь была лишь напоминанием о начале, о светлом шумном сентябрьском утре пятилетней давности. Прошла целая вечность с тех пор, как Регулус думал о том дне. Его детское сознание завидовало связи между Эваном и Дженной — дружбе, написанной в звёздах. Связь стала первой главой, вступительной песней, открывающим актом. И потерять это из-за метки Эван боялся более всего. Регулус понял это, наблюдая за тем, как друг хватался за Дженну, выпуская свои чувства и страхи на волю в виде слёз. Эван так и остался в объятиях Дженны (только теперь они вернулись к сидению на кровати), когда настала пора разговора о произошедшем, хотя толком и объяснять было нечего: маги получили метки, Регулус был проклят новой обязанностью. Ему и пришлось рассказывать всё, редко получая дополнения от Эвана. Дженна, конечно же, не была удивлена, узнав про просьбу Тёмного Лорда. Волшебница будто ожидала этого, предугадав тактику давным давно, как долгое время наблюдавшая за игрой. — Он ускоряется, отчаянный шаг, — только и ответила она, поглаживая Эвана по шее. — Что ты имеешь в виду? — спросил тот. Регулус как раз хотел задать такой же вопрос. Действия Тёмного Лорда всегда спланированы заранее, и, судя по происходящему, победа Пожирателей была близка. Министерство едва справлялось, авроров не хватало, новости о пропажах поступали каждый день — надежда умирала. Тёмный Лорд не действовал по обстоятельствам, лишь по плану. — Подумай об этом. До тебя Малфой и Эйвери служили ему, так? Регулус широко распахнул глаза, удивлённый информированностью Дженны в секретных делах Тёмного Лорда. «Конфиденциальность» — точно незнакомое волшебнице слово. Среди прочих, вроде «опасность» или «безумство». — Я всегда удивляюсь, как ты это делаешь, — прошептал Регулус. — Слизерин — общество, которое питается слухами и осуждением. Дженна гордо улыбнулась, прежде чем продолжить, звуча куда более серьёзно: — Их семьи знамениты, богаты, поддерживали Волди с тех пор, как он впервые заговорил о новой идеологии. Их родители давно получили тёмные метки, и им всё равно предстояло служить, прежде чем получить честь обладания меткой. И только после Хогвартса. — Но я... Регулус хотел сказать: «Я особенный», — но, к счастью, успел прикусить язык. Слова Тёмного Лорда о доме Блэков звучали у волшебника в голове, напоминая о глубине корней проблемы. Эти богатые всевластвующие маги шли на войну, чтобы подчеркнуть свою особенность, неповторимость, происхождение. Если повернуть ситуацию так, то звучит почти по-детски глупо. — Я Блэк. — Да-да, но тебе нечего было предложить, кроме громкого имени, — парировала Дженна. — Твоя семья оказывала минимальную поддержку, только словами и приглашением на бал. Даже твою кузину они сделали Лестрейндж прежде, чем она бы стала активно поддерживать Волди. Эван стал слушать с куда большим интересом, вникая в замечания Дженны. В её словах была определённая доля правды, без сомнений, но Регулус знал, что Блэки защищались от возможного падения Тёмного Лорда. В прошлом, конечно. — Ему нужно было показать, что у него в армии есть Блэк. Самая могущественная семья Волшебного мира в его подчинении, — заметил Эван. Дженна кивнула, мягко улыбаясь, а Регулус только хотел поспорить, что это было очевидно. Весь разговор вокруг его семьи задевал волшебника куда больше, чем было ожидаемо. — Дамблдор начал реализовывать свой план. Волди начал двигаться быстрее. Оба к чему-то готовятся, — продолжила Дженна. — Что именно? — с нотками раздражения уточнил Регулус. — Война уже... — А люди все равно живут, дышат, гуляют по Косому... Подумайте, вы двое! Дамблдор активирует свой Орден, собирая туда всех желающих без разбора. Теперь Волди тоже использует подростков, забыв про идею с доказательством верности. Никаких подозрений? — Ему отчаянно нужна была поддержка всех могущественных семей, — сообразил Эван. К чему могла быть спешка? И почему Регулус не посчитал это подозрительным? Неужели Тёмный Лорд настолько легко управлял разумом, ослеплял страхом? Регулус перестал замечать факты, перестал рассуждать. — Теперь мы ждём, пока Волди и Дамблдор покажут себя. Они знают, кто на чьей стороне. Единственная цель последних нескольких лет была в этом. — Собрать армии, подготовиться к финалу, — прошептал Регулус, находя логику в рассуждениях Дженны. — Публичность сыграла ему на руку. — Когда? — тихо спросил Эван, неуверенно поглядывая на друзей. «Определённо не готов», — подумал про себя Регулус, замечая нервозность краем глаза. — Либо в конце месяца, либо следующим летом, но я ставлю на второе. Август, вероятно. Перед Хогвартсом, чтобы родители боялись отправлять своих детей в школу, сомневались в Министерстве и Дамблдоре. Дженна ответила так быстро и чётко, что было ясно: она много рассуждала об этом. Пусть подобные заявления не имели веса без доказательств, Регулус отчего-то верил, что именно так и будет. Хогвартс был слишком важен в этой игре. Опасно было упускать историю Тёмного Лорда и школы, которая контролировалась его главным врагом. — Он спрашивал о тебе, — неожиданно бросил Регулус и тут же начал пояснять: — Когда я подходил к двери. Собираешься ли ты бежать. Я ответил, что да. — Он был рад? — тут же спросила Дженна, улыбаясь как-то странно. Эван выглядел намного менее довольным, мысль потерять подругу ужасала его до безумия в глазах. — Ответил: «Очень жаль». Но вряд-ли расстроился. — Хорошо. Регулус пересёкся взглядом с Дженной, пытаясь понять, что происходило в её голове, когда волшебница была так спокойна, кратка. Ни одна эмоция не коснулась обычно сияющего лица. Дженна будто охладела в одну секунду, Регулус и не заметил перехода. Боялась ли она так же, как боялись они всё? Иногда Регулус был уверен, что нет. Сейчас же он думал, что Дженна старается быть смелой для них, вытягивая свои ладони, чтобы взять обоих волшебников за руки. Её прикосновение было похоже на чистую магию, заставляя Регулуса забыть обо всём и просто улыбнуться. Не было ничего, кроме этого момента. — Я останусь с вами, — прошептала Дженна. Что бы ни случилось, мы вместе в этом дерьме. Сейчас и навсегда. Все трое смотрели друг на друга и искали надежду. И пусть ничего милого не было в будущем, история продолжалась. Эван будет по-дурацки шутить и находить неприятности, Дженна будет устало решать всеобщие проблемы, а Регулус будет драматично цитировать поэтов. И как только небеса свели их здесь и сейчас? И в прошлом? И как волшебники верили, что ничто не изменит их? Будто время могло застыть в этой комнате. Только для них. Всего на мгновение. Даже ребёнком Релулус столько не мечтал. — Мы не забудем друг друга, так? — спросил Эван, свободной рукой вытягивая старый кулон из-под мантии. — Если кто-то из нас не вернётся. — Мы вернёмся, — поспорила Дженна, касаясь лбом виска друга. — Мы все вернёмся, посмотрим на свадьбу Трис и Мари... Регулус никогда не ждал, что услышит эти слова от Эвана и такую серьёзную ложь от Дженны. Шансы были малы, ничтожны, назначительны, только никто не живёт правдой. Представить могилу с именем, которое ты шепчешь, смеясь, — самым живым именем — невероятно тяжело. Закончат ли они, как начали? Втроём? Вместе? Или жизнь отсеит их по одному, оставляя кого-то навещать холодный камень? Красивые цветы никогда не растут на могилах. Смерть прекрасна только на бумаге. Так зачем Регулус был проклят любовью, с которой он не готов проститься? Зачем? Зачем, если всё обрывается, когда Регулус счастлив? Когда всем больно, потому что страдания и любовь ходят рука об руку, как дуэт для духовных пыток. Зачем? — Спиздим у моего отца лучший коньяк и устроим ещё один пляжный день, — мечтательно добавил Эван, прикрывая глаза и касаясь рисунка на своём кулоне. — Так, Рег? — Конечно, Эви. — Не смей называть меня так, Звёздочка. Как теперь отпустить? 23 августа, 1977 Регулус не мог написать и стиха. Для лирики нужна была идея — мысль, пожирающая сознание, пока не пропадёт в строках. Ничто во тьме не могло принести вдохновение. Разум Регулуса был уничтожен мраком. Единственным, что имел смелость освещать путь осуждённым, стал полумесяц. Он тихо пробирался сквозь окно бледным свечением и заставлял тени расплываться, защищая хрупкий мир поэта. Поцелуи луны по мягкой коже, ласка кончиков пальцев по щекам и скулам, залитая белизной комната была тайной мечтой. Мир Регулуса становился крайне поэтичным под прикосновением Дженны Поттер. Но ни один стих не пал на бумагу. — Ты выглядишь очень напряжённым, всё в порядке? Регулус мог бы свалить это на тот факт, что Дженна стоит перед ним, невыносимо близко. Или, ещё лучше, на тени для век, которые теперь окружили глаза Регулуса. Как он подписался на подобные развлечения? Хороший вопрос. Ответом будет: Дженна выглядела крайне воодушевлённой идеей. Можно ли было отказать искоркам забавы в больших карих глазах? — Да, всё хорошо. Дженна тяжело вздохнула, и Регулус услышал, как закрывается палетка. Медленно волшебник открыл глаза и столкнулся с тем самым взглядом, из-за которого волшебник стал нервно сжимать одеяло, старательно пытаясь отвлечься, чтобы не отвести глаз. — Реджи... Дженна смотрела на него, будто знала все его секреты, будто знала, из чего состоит его жалкое смертное тело. Наверняка, так оно и было. Регулус же знал, что нет ничего страшнее для его самоконтроля: этот взгляд пронзал внутренности и заставлял молить небеса, чтобы тьма комнаты скрыла розовые щёки, а ветер заглушил прерывистое дыхание мага. Дженна взяла Регулуса за подбородок. Как он обязан был говорить, а не расплываться в песнях и стихах, пока горло не обернётся пустыней, заставляя его молчать? — Я просто вспоминаю, — начал он с долгой паузой в поисках подходящего слова, — начало. — Да? Почему? — Иногда мне кажется, что если бы ты тогда не села с нами, в Хогвартс-экспрессе, то всё было бы проще. Лицо Дженны мигом упало. Эмоции пробежали по нему, окрашивая выражение болезненными оттенками, но волшебница не произнесла ни слова. Она даже не убрала свою ладонь с подбородка Регулуса, лишь переместила её вверх по линии челюсти, вызывая дрожь по всему телу мага. Какие глупости были на уме Регулуса, прежде чем он продолжил говорить: — Я думаю о том, что ты стала моим всем, Дженна. Ты, Эван... И я убиваю вас обоих. Мы втроём убиваем друг друга. Ты бы не пошла на Слизерин и осталась в любви и безопасности с семьёй, Эван бы избежал метки. Дженна замерла, пронзаемая словами Регулуса, как отравленными иглами. Одна за одной. Они проникали под кожу по велению мага, закрадываясь в хрупкое сознание и, как он надеялся, доставляя яд сомнения. — Я бы не боялся потерять вас. Умирать, не зная счастья, куда проще, чем прощаться с ним. Дженна не желала слушать и слышать. Обезоруженная и ослабленная, она боролась с правдой уверенно, до последней капли крови. И, возможно, тогда Регулусу стало ясно, насколько сильна любовь Дженны к друзьям, к обретённой с болью семье, к нему самому. Хоть сны никогда не бывают справедливы. — Ты не умрёшь, Регулус. Я не позволю этому случиться, — отрезала Дженна, хватая его за плечи. Теперь маг закатил глаза на поттерское упрямство. С судьбой мирятся все, кроме героев эпохи романтизма. И заканчивают они не лучше остальных, борясь впустую. — Дженна, это очевидный исход. — Я плевала на твои очевидные исходы. Я тебя со дна океана вытащу, если понадобится. — Тогда ты утонешь со мной, — со смешком произнёс Релулус. Лицо Дженны вмиг стало серьёзныим, она выпрямилась, скрестила руки перед собой и посмотрела на Регулуса так, что улыбка исчезла с его лица и из мыслей — она смотрела строго. — Да, лучше умереть с тобой, чем жить с осознанием, что я потеряла тебя. Регулуса будто облили ледяной водой, сердце остановилось на миг, а воздух потяжелел. Хотелось бы верить, что Дженна лишь говорит, как все вокруг: пусто, без доли клятв и смыслов. Но уверенность в выражении и предложении волшебницы покорили Регулуса. Дженна Поттер умрёт за Регулуса Блэка, как умрёт и с ним или из-за него. Его спасение — её жизнь. — Даже если я умру, то ты не потеряешь меня, — прошептал он, чувствуя подступающие к глазам слёзы. — Я не хочу терять тебя при жизни, Реджи. «Я посвящу остаток моих дней тебе», — поклялся он, слушая магию слов Дженны. Сердце мага плясало со заёздами. Оно билось ради чего-то, и, возможно, в том, как спокойствие и мягкость ночи лились в венах Дженны, скрывался смысл Регулуса. Она — его жизнь, его смысл и причина, его надежда и мечта, его вселенная и его счастье. Дженна была всем для Регулуса, и он не хотел, чтобы она становилась чем-то меньшим. Поэтому Регулус взял ладонь Дженны в свою, касаясь кожи мягко, как хрусталя, и приблизил запястье к губам. Поцелуи лились вниз, миллиметр за миллиметром, следуя за слезами. Релулус действительно плакал от того, как сильно он чувствовал, как болезненно дышал, как сладко целовал предплечье Дженны. — Я люблю тебя больше, чем я люблю звёзды, Дженна, ты знаешь это? Именно поэтому Регулус заплакал лишь сильнее, когда Дженна обняла его, целуя в лоб и макушку. Потому что жизнь была бы отвратительной игрой, если бы одна юная волшебница не села в одном купе с двумя абсолютно противоположными по характеру волшебниками. Сердце Регулуса разбивалось слезами, потому что он мог сказать так много. Как он ненавидел своё имя, пока Дженна не произнесла его. Как он ненавидел искусство, пока не нашёл в нём отражение глубоких чувств. Как Регулус не желал улыбаться, не желал смеяться, танцевать, веселиться, отдыхать, видеть, плакать... Как Регулус не желал любить, пока не нашёл, как больно и приятно было любить Дженну. Как он любил её сейчас, в этот момент. Снова. И до конца своих дней. — Я люблю тебя, Реджи, ты слышишь? Регулус отстранился от Дженны и чуть улыбнулся, видя серое пятно от теней на шее волшебницы. Слёзы всё ещё стекали по его щекам, но Регулус стал думать, сколько времени на счастье у него осталось? На счастье с Дженной. — Думаю, с макияжем время неудачное, — сквозь всхлипы, но с улыбкой сказал Регулус. Волшебница усмехнулась и оставила долгий поцелуй на его виске. — Да, но я дождусь следующего раза. — Попытка была одна. — Я сделаю это, пока ты спишь, не волнуйся. И снова они: Дженна и Регулус, луна и звёзды, драма и поэзия. Маленькие трагедии.