Геройские монологи

      Это был не то чтобы необычный день. Магам Дома Этерна в принципе сложно было назвать какой-нибудь день необычным — в размеренной жизни на той стороне всякое событие, будь то рутина или какое-то потрясение, воспринималось как данность с флегматичным принятием и равнодушием.       Так вот, это был не необычный день. Ну, по крайней мере, из живых тоже никто бы не стал его так называть — день как день, самый обычный день в середине недели, спокойный и лишённый каких-то сюрпризов. И тем не менее именно этот день Великий Архонт Белкет особенно выделил своим вниманием.       Порыв был более чем спонтанным — Белкет сам удивился, что на него нашло. За тысячелетия собственной жизни он научился прекрасно контролировать и подавлять эмоции, являя миру исключительную сдержанность и равнодушие. А тут вдруг такой резкий яркий всплеск, можно сказать, странный каприз, который ему безумно захотелось воплотить в жизнь.       Нет, в нём не было ничего плохого, но он был до крайности необычным. Больше присущим экспрессивным магам других Домов, а то и вовсе горячим юнцам Империи Сокола. Но уж никак не ангелу, старому даже по ангельским меркам, ещё и принявшему нежизнь.       С другой же стороны, порыв был отчасти оправдан и в принципе понятен. Своеобразная благодарность и желание сделать приятно соратнице, положившей на службу архонту всё — свои чувства, навыки и жизнь. Буквально. Да и...       Белкет никогда не был глупцом и слепцом. И хотя Виктория всеми силами пыталась скрываться и ничем себя не выдать, он знал, какую тайну она прячет глубоко в своём холодном сердце.       Несущая Ужас с первых дней своей службы подле Великого Архонта любила его самой искренней и глубокой любовью. Именно из любви к Белкету рождалась её непоколебимая верность и решительность, с которой Виктория отстаивала интересы архонта и без малейших колебаний сражала его врагов.       Разумеется, она никогда не рассчитывала на взаимность и какое-либо развитие собственных чувств. Она просто смирилась с ними и принимала как данность, не считая нужным демонстрировать их и задумываться о них. Мёртвым, вообще-то, в принципе не должно быть никакого дела до чувств — есть лишь долг и служение, и поддержание вечного цикла. Всё остальное же тленно, бренно и недолговечно — не стоит даже отвлекаться на подобные глупости. Однако...       Свою верную и преданную последовательницу Белкет всё же ценил, и ценил намного больше других. Возможно, потому, что в конце концов из всех его первых учеников лишь она одна осталась вместе с ним; возможно же причина крылась в чём-то ином и находилась гораздо глубже. Белкет не задумывался об этом, предпочитая направлять мысли в более высокое русло. Но Виктория всё же была важна для него, и именно потому в его душе возник этот порыв. — Ты звал меня, мастер? — холодный чеканный голос рассеял задумчивость ангела, и он поднял взгляд, скрытый капюшоном, на возникшую перед ним женщину. Виктория, высокая и худая, облачённая в чёрные доспехи рыцаря смерти, стояла в привитом ещё при жизни солдатском вышколе и взирала на архонта прямым ледяным взглядом.       Белкет хмыкнул, против воли разглядывая привычные черты худого бледного лица с острыми резкими скулами, миндалевидным разрезом глаз и аккуратными, но такими же резкими чертами. Будучи живой, Виктория была достаточно привлекательной внешне, и с принятием нежизни эта привлекательность приобрела интересный оттенок. — Да, — медленно встав из-за стола, Белкет расправил слегка затёкшие крылья. — Я хочу, чтобы ты сопроводила меня в одном небольшом путешествии.       Виктория выказала своё удивление лишь слегка выгнутой в вопросе бровью. Впрочем, не в её правилах было засыпать собеседника вопросами — всю нужную ей информацию он и без того поведает ей. — Когда выдвигаемся? — лишь спросила она, не видя при этом, как в улыбке растянулись чужие губы. — Сейчас, — отозвался архонт, на что рыцарь смерти едва заметно нахмурилась. Тут же, впрочем, кивнула, и Белкет добавил: — Буду ждать тебя у южных врат.       Виктория удалилась ровным чеканным солдатским шагом. Белкет провёл её спину ровно до двери, погружаясь в несвойственную ему задумчивость и сомнения, а правильно ли он вообще поступает? Впрочем, он с лёгкостью отогнал неприятные мысли и вместо них позволил себе удовлетворённо усмехнуться.       За несколько дней с Аль-Бетилем вряд ли что-то случится, а между тем, им и вправду не помешает немного развеяться. — Не пойми меня неправильно, — оставив столицу Дома Этерна за спиной, обратилась к Ангелу Смерти Виктория, — но ты уверен, что нам стоило уходить вдвоём? О Вантирских горах ходит разная слава... — Мы же не на войну идём, — Белкет раскрыл и обратно сложил крылья. Нет, он, конечно, мог взять Викторию на руки и взмыть на них в воздух, но это было бы максимально глупо и опрометчиво с его стороны. — Да и, если будет такая необходимость, в сражениях с горными тварями мы как-нибудь точно управимся.       Виктория на это не то фыркнула, не то хмыкнула. Она и сама понимала, что её вопрос прозвучал глупо, но архонт обычно путешествовал в одиночке или в сопровождении целой миссии, а потому решение отправиться только лишь с ней вдвоём вызывало... уйму неудобных вопросов.       Бо́льшую часть пути, впрочем, они молчали. Виктория по своей природе была немногословна, Белкет же просто пребывал в задумчивости. Он размышлял над парадоксом чувств у немёртвых и над тем, так ли они становятся бесчувственны, как говорят и пытаются казаться. А сам он? Утратил ли он способность чувствовать, или же какие-то отголоски всё же в нём остались?..       Наверно, всё-таки остались — иначе не было бы порыва. Иначе он не был бы так особенно привязан к рыцарю смерти, идущей рядом. Оправдание, что она осталась единственным его созданием, сохранившим ему верность, было слабым, и Белкет думал о том, что просто ценил эту женщину саму по себе. За её твёрдые моральные устои и принципы, за её верность, за её навыки и умения. В конце концов, за её любовь... — Ты удивительно тих, мастер, — женская интуиция, впрочем, после смерти, кажется, никуда не девалась, и Виктория посмотрела на Белкета излишне проницательным взглядом. — Даже не расскажешь, куда именно мы идём? — В горах есть одна старая обсерватория, — сдержанно откликнулся ангел. — Мы идём туда. — Не знала, что помимо философии и метафизики, ты занимаешься исследованиями в астрономии, — женщина хмыкнула, приподняв уголки губ вверх — она вовсе не насмехалась, но, похоже, разносторонность его интересов её забавляла. Что ж, тем лучше.       Недаром же Белкет рассчитал всё идеально до дня. — Метеоритные дожди бывают не только в разрушительной магии, — он всё же не смог сдержать ухмылку, когда увидел чужое искреннее удивление вперемешку с восторгом, пробивающимся сквозь маску ледяного равнодушия и отрешённости.       До обсерватории в Вантирских горах они добираются, аккурат когда солнце скрывается за горизонтом. Небо темнеет, и лишь кромка, достающая земли, алеет оранжеватым цветом, постепенно поглощаясь тьмой. Чёрное полотно щедро усеивают звёзды, и их становится так много, что неба, кажется, вовсе не видно за ними. А после между ними начинают сновать падающие метеориты, и это действительно выглядит завораживающе красиво. — Ты... ты специально привёл меня сюда в эту пору? — Виктория с явным трудом оторвала взгляд от красоты природы, на которую, кроме эльфов и некоторых нагов, мало кто в принципе обращал внимание. Она открыто посмотрела на застывшего за её спиной Ангела Смерти, и в её взгляде тот увидел удивительную смесь изумления и благодарности. — Мне захотелось сделать тебе приятно, — признался Белкет, и с этим признанием он почувствовал себя так глупо, словно был мальчишкой-подростком из какой-то имперской деревушки.       Виктория, однако, на это лишь нежно улыбнулась. Взгляд её потеплел, и глаза заискрились словно те звёзды, что тихо мерцали на небе. Белкету абсолютно не хотелось отводить от них взгляд. Вместо этого он сделал шаг вперёд, и с шорохом распахнулись его крылья. Привлёк он женщину к себе и ими укрыл их обоих от целого мира.       Оставляя наедине с тишиной и красотой звёздной ночи.