Геройские монологи

— Ты всегда прогонял мои страхи, Менан, — уставший голос Соршана вызывает у Менана в ответ улыбку мягкого снисхождения. Он смотрит на своего друга, и внимательный взгляд как в первый раз цепко и пристально вглядывается в его черты.       Серое осунувшееся лицо, на которое печатью легла старость, пришедшая слишком рано; на котором отбился весь ужас пережитых лишений. В ярких глазах застыла безграничная усталость и отчаяние. Рваные угловатые жесты и движения, нервные реакции. Соршан — одно большое живое средоточие боли. Ненасытной, пульсирующей — ничто не способно её прогнать, но день ото дня она лишь приумножается.       Менану приходится приложить немало усилий, чтобы если не прогнать её, то хотя бы остановить её ядовитое распространение.       Их отношения складываются странным образом. Менан бы солгал, если бы сказал, что изначально не относился к Соршану так же, как другие. Безумец вызывал у него снисхождение и настороженность. Менан наблюдал за ним со стороны и сам не заметил, как их дороги сошлись в одну. Странным образом, Менан плохо помнит те дни. Словно какая-то важная деталь ускользает от его памяти — раз — и Соршан остался единственным, кому Менан мог доверить свою жизнь.       Они стали друзьями. Близкими настолько, что Соршан только ему мог доверить своё безумие. Под внимательным взглядом, тихим голосом и мягкими прикосновениями прохладных пальцев к вискам и затылку, пульсирующим болью, бездна словно становилась меньше. Безумие отступало, и минуты прозрения чистого разума становились благословением и покоем. Только Менан мог успокоить ненасытную боль и прогнать её.       Сам же Менан, оставшийся один, потерявший все остатки своей семьи, в Соршане нашёл утешение. Безумец оказался не таким уж и безумцем, и приглядевшись к нему внимательнее, Менан почувствовал, как его тянет к Соршану словно к родному. Да и... он действительно был для него родным.       Соршан был связью с днями минувшими. С тем временем, когда тёмные эльфы были потеряны и разъединены. Почему-то, Менану было жизненно необходимо не забывать об этом, как будто в тех днях он потерял нечто очень важное.       Соршан был мостом. Соршан был родной душой. Менан тянулся к нему, как росток к солнцу, в один прекрасный момент понимая: Соршан стал для него гораздо ближе, чем друг, ближе даже, чем брат. Важность его стала гораздо больше, и Менан не может сдержать невесёлую улыбку.       Сам он никогда не станет для Соршана таким.