Геройские монологи

      Тонкая дымка дрожит, словно тонкая паутинка на ветру. Рябит едва заметной рябью пространство, и Алехандро внимательно всматривается в него, пытаясь рассмотреть то, что находится по ту сторону завесы.       Вокруг него — Тьма. Беспросветный мрак, что словно живое существо, обладающее собственным разумом и телом. Вечно голодная, она сгущается всё сильнее и сильнее, и Алехандро кажется, что он может дотронуться до неё, ощутить физически. Уже в детстве он был достаточно бесстрашен, и словно в насмешку над самим собой и своими мыслями он тянет руку вперёд, навстречу тьме и… ничего не происходит. Алехандро хмыкает снисходительно и осматривается по сторонам.       Его путешествия всегда начинаются здесь. Мир Духов — отправная точка, от которой расходится бесконечное множество дорог. Выбирай любую — и непременно дойдёшь туда, не знаешь куда. Как в старой сказке, которую так любит Альма, где улыбающийся кот говорит девочке, что дорога непременно куда-то её приведёт.       Каждую ночь Алехандро становится этой девочкой, а Мир Духом — этим котом, предлагающим безграничье возможностей. Конечно, каждый раз он выбирает что-то новое.       Он идёт сквозь мрак и тьму, сам не зная, куда держит путь. Есть ли вообще где-то здесь «начало» и есть ли здесь «конец»? Он идёт в никуда лишь для того, чтобы в конце концов дойти куда-то.       Мрак вечной ночи сопровождает его сегодня. Вчера это было ослепительное солнце бесконечного лета, а в день перед ним — мёрзлые ледники да сугробы зимнего царства. Дороги всегда разные и никогда не повторяются, но что самое главное — никогда не соответствуют конечной точке, к которой ведут. Переменчивый Мир Духов пульсирует жизнью, капризничает собственным сознанием и меняется постоянно, открывая перед юным странником потаённые уголки своей сущности.       Мрак вокруг него медленно рассеивается, меняясь на усыпанное звёздами небо. Они мерцают, переливаясь тысячами огней, и в мире вечной ночи идут дожди из падающих звёзд. Они растекаются целыми озёрами, что словно зеркала отражают мерцающий разноцветный свет. Сами наполняются им, излучая умиротворение и спокойствие. Поднимается ветер — он словно подгоняет Алехандро в спину, приходит к нему снова и говорит с ним, шепчет на ухо, толкая в плечи, и на горизонте загорается светом Звезда, рассеивая мрак вечной тьмы.       Он ускоряет шаг. Практически бежит, оставляя за собой мерцание звёздного света. Дорога обрывается, завеса истончается, и Алехандро широко распахивает глаза.       Пред ним простирается дивный мир. Это совершенно точно не Асхан или какой-то из его уголков. Яркость и насыщенность цветов — всё здесь было совершенно другим, необычным и почти гротескным, с первых же мгновений сбивающим с толку и пробуждающим внутри растерянность. Многогранность и пластичность, напрочь лишённые статики и постоянства. Всё менялось в динамичном разнообразии, не оставаясь надолго на одном месте.       Стоит Алехандро сделать шаг, как странный мир затягивает его, вбирает в себя, словно болото, и он проваливается в вязкое желе чужеродной атмосферы, во все глаза глядя на вырвиглазную пустошь вокруг.       Каждая ночь заканчивается новым миром. Совсем фантастическим или почти неотличимым от Асхана. Пустынным, как сегодня, или наполненным жизнью. Магическим или технологическим — разнообразие кружит голову и будоражит воображение. Мультивселенная, на самом деле, так огромна, а Асха заперла их всех в своём маленьком мирке, лишив возможности выбирать и наслаждаться жизнью, познавать неизведанное и путешествовать между мирами.       Сегодняшнее открытие было похоже на драгоценный камень, ярко играющий спектром на солнце. Как ни крути его, а каждый раз бросает на землю он новые яркие блики, отличающиеся от предыдущих — достаточно было провести в нём совсем немного времени, чтобы ощутить подобное и понять. Однако видимость была обманчива, и опасно было поддаваться ей. Скрывалось множество тайн за красивой внешностью, тайн настолько тёмных и опасных, что от них следовало бежать как можно дальше и быстрее. Но сбежать от ловушки переменчивого мира, в которую он цепко хватал беспечную жертву, было не так-то просто.       Этот мир в прямом смысле завораживал. Мгновенно брал в плен разум, подёргивая его ядовитой сладкой дымкой, манящей всё дальше вглубь таинственного и неизведанного. Шёпот его обещает ответы на все вопросы, умиротворение и сладкое блаженство, недостижимое ни в одном из других миров. Устоять перед ним невозможно, и всякий чужак задаром готов отдать ему всё, даже собственную волю и душу.       Яркий мир, от чьих красок начинает тошнить, живёт собственной жизнью. Здесь всё подчиняется своим законам, и никогда нельзя предугадать, сколько же на самом деле здесь прошло времени. Мир первозданной магии, настолько сильной и необузданной, что жирным драконьим ящерицам и не снилось. Даже они были бы не в силах сопротивляться ей и противостоять воле живого мира.       На первый взгляд красивый и приветливый, этот мир пугал куда сильнее мрачных серых мёртвых земель пустынных миров, где Алехандро доводилось бывать. Здесь не хотелось задерживаться надолго. Тягучая пластика, ощущаемая не столько кожей, сколько ускользающими гранями сознания, искажала восприятие и само пространство. Привычным цветам здесь не было места, как и не было его привычным ландшафтам.       Всё вокруг было дивной пустошью — чёрная земля поросла густой оранжево-розовой травой, однако стоило чуть внимательней присмотреться к ней, как трава оказывалась химерными цветами, перетекающими из формы в форму и в следующее мгновение преображающимися в дремлющих бабочек. Словно Хаос Ургаша воплотился в этом мире; словно этот мир и есть детищем Дракона Хаоса. Но даже Ургаш пришёл бы в неописуемый ужас, если бы ему довелось побывать в этом мире.       Его истинный облик тысячелик. Он спрятан не за одним слоем иллюзий, отчего даже банальные вещи приобретают здесь совершенно иной смысл. Всё, что видели глаза, казалось скорее галлюцинацией, чем происходящим взаправду. Реальность и наваждение настолько тесно переплелись друг с другом, что было практически невозможно различить, где проходит тонкая грань и есть ли она вообще. Изменчивый, тысячеликий, не стоящий на месте, сокрытый иллюзиями, он выпивал все соки, оставляя усталость. Яркие, фантасмагоричные цвета резали глаза и давили на затылок, вызывая зарождающуюся мигрень. Оранжево-пурпурное небо с малиново-красными разливами тонких облаков с каждым мгновением опускалось всё ниже, грозясь упасть на одинокого странника и раздавить его. Но Алехандро упрямо шёл вперёд, борясь со слабостью и тошнотой, осматриваясь по сторонам.       Всё вокруг стремительно менялось, перетекало из формы в форму так, что уследить за изменениями было попросту невозможно. Цвета уходили сами в себя, переливаясь всевозможным спектром красных, оранжевых и фиолетовых оттенков. Не было ни намёка хотя бы на мимолётную статичность в этом мире, и яркий хаос здешних мест давил на разум. Ощущение времени было давно потерянным в этом мире, который стремительно менялся и в то же время оставался неизменным. Следил за своим гостем бессчётным множеством глаз, глядящим, кажется, в саму душу, выворачивая её наизнанку и потроша как рыбу. Усталость странным образом оборачивалась приливом сил; голод и жажда наполняли чувством сытости и насыщения. Не было ни одного повода остановиться и вместе с тем хотя бы короткий отдых превратился в самое страстное желание.       Алехандро продвигался всё глубже и глубже, но даже его упрямства и бесстрашия было недостаточно, чтобы совладать с чарами живого изменчивого мира. В конце концов, задыхаясь усталостью и тошнотой, он упал на колени. Чёрная земля и оранжево-пурпурная трава сменились морем и пепелищем, и снова полем, прежде чем он повалился в неё, закатывая глаза и упуская ускользающее сознание, что словно дикий свободный конь, умчалось вдаль фантасмагоричной пустоши, скрываясь за ярким горизонтом, сливаясь с ним и растворяясь в нём. — Алехандро! — он вздрогнул всем телом, когда над ухом раздался нежный девичий голос.       Резко распахнул глаза, практически мгновенно понимая, что лежит в мокрой ночной сорочке, и холодный пот градом стекает по его спине, животу и рукам. Ледяные пальцы подрагивают и едва слушаются его, а сердце до боли стучит об грудную клетку, словно пытается проломить её. — Тебе опять снилось путешествие? — Альма понизила голос, поставив на прикроватную тумбу светильник со свечёй (ещё ночь? ещё темно? который час? он разбудил сестру?), и опустилась рядом на край кровати, с тревогой заглядывая в бледное лицо брата. — Да... — Алехандро выдохнул, откинувшись обратно на подушку, и всё ещё холодной подрагивающей рукой провёл по лицу. — Я расскажу тебе, сестра, о дивном живом мире, в котором побывал только что...