Геройские монологи

      Когда Уриэль приходит к нему, Белкет одновременно удивлён и нет. О безумии младшего брата Михаэля ходило множество туманных слухов, и в глубине души Белкет не сомневался, что едва прознав о его открытии, Уриэль попытается воспользоваться им. Чужими руками, разумеется, а ещё лучше — руками ненавистного презираемого собрата, и без того осквернённого Тьмой. Не самому же ему, сверкающему сыну Эльрата, марать руки, верно?       С другой стороны — как велика была нужда Уриэля, что поборов своё отвращение, он лично пришёл к Белкету? Ангел Смерти и не думал, что тот так сильно будет одержим идеей, что готов будет отбросить многовековую неприязнь и презрение. Ведь Белкет всегда был словно прокажённый, а после своего падения вовсе стал тем, о ком собратья предпочли забыть, будто его никогда не существовало вовсе.       Его имя было вычеркнуто из всех ангельских списков. Упоминания о нём, если они вообще были, были уничтожены и преданы забвению. Ангелы вздохнули с явным облегчением, когда наконец-то смогли официально отвергнуть Белкета и больше не терпеть его присутствия и осознания, что он один из них, часть от целого.       Они всегда не любили его. Презирали и ненавидели, шептались за спиной и откровенно избегали. Считали изгоем, досадным недоразумением, которого не должно быть, и терпели через силу лишь потому, что он первым вышел из-под крыла отца-Эльрата. А Эльрат не мог ошибиться и сотворить что-то неправильное. И ангелы закрывали глаза, через силу признавая Белкета одним из них, но всем своим видом и отношением давали понять, что он не должен обманываться на этот счёт.       Белкет никогда и не ждал от них снисхождения. Чужой среди своих, полный одиночества и тоски — в конце концов он выбрал свой путь, и его дорога ушла от них. Всем стало от того лишь легче, и всем стало удобнее просто закрыть глаза и делать вид, что они никак друг с другом не связаны. Уриэль, этот обезумевший фанатик, был первым, кто провозглашал этот постулат.       И вот теперь он стоял перед Белкетом в его кабинете, в его цитадели. Не просил — требовал помощь, и Белкет видел безумие в его золотых глазах и фанатичную одержимость такой силы, что гордец переступил через свою гордость и замарал подол одежд в грязи, снизойдя до того, кого презирал всей душой. Ни к чему хорошему это не приведёт, и Ангел Смерти качает головой.       Он — разочарование ангелов и больше не часть их общества. Он не станет поощрять безумие и потакать ему. Ему некуда ухудшать отношения с ними, потому что их попросту нет. Так что и бояться ему тоже нечего, и Белкет рвёт окончательно все связи, если они ещё оставались.       Свою судьбу он будет творить сам, и по своему пути будет идти один. Ангелам нет на нём места, да и никогда не было, на самом-то деле. Так что Белкет отказывает Уриэлю и не жалеет об этом не только потому, что не собирается ввязываться в авантюру чужого детского эгоизма и невежества. Но и потому, что после падения для всех ангелов он стал чужаком. И был намерен оставаться им до самого конца, не имея с ними никаких контактов.