Геройские монологи

      Мягкие перья тихим шорохом нарушают тишину молчания пустынных крепостных переходов. Белкету нравится ходить по ним, и он в принципе не имеет ничего против пеших путешествий, вспоминая одинокие дни блужданий, сопряжённые болью в ломающихся и сгорающих крыльях. Перья тлели углями долго, и он едва мог расправить их, не говоря уже о том, чтобы подняться в воздух.       Неправильный — теперь даже весь внешний вид его говорил об этом. Чёрные одежды, чёрные перья, чёрные волосы, чёрные глаза — печать отречения и усталости, накладывающая свой отпечаток на одинокое раненое сердце. Ведь он ищет свой путь и своё место — и не находит их.       Белкет всегда был таким — исследователь, мыслитель и философ. Он наблюдал и пытался осмыслить весь этот мир и всё, что в нём было. Понять природу и происхождение, и с первых мгновений жизни он задавал вопросы. Пытался привлечь внимание и заявить о себе, но отец и собратья отвернулись от него, рассмотрев в нём несовершенство. И полный печали, Белкет остался один, посвящённый холоду пустоты и отвержения.       Его перья были с едва различимым пепельным оттенком и так ярко выделялись на фоне ослепительной белизны и яркого золота Небесных Городов. Его волосы были серыми, словно у седого человеческого старца, прожившего на этом свете не один десяток лет. Его глаза были как пасмурное небо, затянутое серыми тучами, полные невысказанной тоски и усталости. Его кожа была бледна, словно жизнь едва теплилась в его жилах, не согревая так, как согревала остальных. Словно и она отвернулась от одинокого брошенного ангела, и он остался в холоде и темноте звенящего одиночества, позади всего и всех. И лишь его лицо было таким же прекрасным, как у остальных ангелов, с тонкими правильными чертами, так правильно подчёркивающими его мужественность, но не делающими её вызывающей.       Он мог бы быть красивым, ослепительно прекрасным, самым лучшим и совершенным среди всех созданий Эльрата. Но он был неправильным уродом — и все видели это, лишь раз бросив мимолётный взгляд на его крылья и собранные в низкий хвост волосы.       Четыре крыла, как у истинного могущественного архангела, почти всегда были скорбно опущены книзу. Уже тогда Белкет предпочитал пешие переходы полётам, и это тоже лишний раз подчёркивало его неправильность. Флегматичный молчаливый нрав и любовь к созерцанию и познанию — и он держался особняком, и без того гонимый отовсюду и всюду нежеланный.       Падение меняет его и оставляет неизменным. Он просто возвращается к тому, каким должен был быть с самого начала. В невыносимой боли сгорают перья и ломаются кости, и тело стягивает медленная агония отречения. Он больше никогда не будет прежним, и внешний вид как нельзя лучше демонстрирует это. Напоминает — и глухой стон, полный боли и смирения, разбивает хрустальную тишину ночной пустыни.       Холодный воздух скользит по пышущей остаточным жаром бледной коже, покрытой испариной. Проникает в жилы, пробивая ознобом, и дрожь сотрясает могучую крепкую фигуру. Ветер задувает песок между угольно-чёрными перьями, и Белкет чувствует, как догорает вторая пара крыльев архангела. На самом деле у него никогда не было такой великой чести называться любимейшим сыном Эльрата и быть в числе достойнейших.       Чёрные волосы липнут к взмокшему широкому лбу и сильной шее. Из глаз, чёрная радужка которых теперь сливается со зрачком, текут обжигающе горячие слёзы, и бледные губы жадно глотают холодный воздух. Он изменился так сильно, но теперь он наконец-то стал собой, и вставая на подрагивающих от не уходящей боли ногах, он делает первый шаг в неизвестность.       Внутренний толчок заставляет Белкета едва заметно вздрогнуть всем телом, и он рассеянно осматривается по сторонам, находя себя посреди каменного перехода цитадели. Вздыхает устало под прячущим лицо капюшоном и разворачивается, уходя в противоположном направлении. Чёрные перья колышутся от движений, и Белкет не забывает ни на мгновение о том, кто он.