Петербургский дождь

Концерт проходил на славу. Попав в эту новую и неизведанную атмосферу, мы будто бы сами помолодели. В лицах некоторых парней и девушек я узнавал своих бывших знакомых. Кто-то из них сам ушел из той жизни, кому-то «помогли», кто-то не смог остановиться от героина. И все же эти мертвецы выглядели счастливыми. Столько искренних улыбок я не видел, бывало, даже на своих концертах. Миша и Князь бегали по сцене и несколько раз чуть не скинули к зрителям Балу, который так не вовремя оказывался на пути. Еще несколько раз брат врезался в меня. Да, наш состав был большеват для такой сцены. И все же мы отрывались. Пели, путали слова, матерились… И все же было весело. Мы исполняли песни не только из репертуара «Короля и Шута», но и «КняZz»'я и «Кукрыниксов». Зрители громко подпевали нам. Пивные брызги летели во все стороны. Пого и слэм перед сценой продолжались бесконечно. Я уже сбился с счета, сколько песен мы пели. Да, и сколько времени шел концерт, я тоже не мог предположить. Но никакой усталости не было. Ребята выкладывались на полную, но продолжали давать жару. «Это сон. Это обычный сон» - проносилось в моей голове. Но то было явью. И это был самый лучший концерт. Таким, каким и хотел Миша. «Тихо шумит листва. Ночь, будет опять гроза. Скоро кончится дождь...» Я допел последнюю строчку из «Защитников» и посмотрел на ребят. Куликов вопросительно взглянул на меня, будто спрашивал, что теперь нам играть. Я пожал плечами и повернулся к Мише и Князю. Андрей был несколько тоже озадачен и поглядывал на Горшка. Брат мой смотрел в пол и не обращал на нас внимания. Он чем-то думал, что-то взвешивал в голове. Я видел, как он ссутулился немного больше обычного, как осунулись плечи. Теперь Миша выглядел каким-то беззащитным, потерянным. И все же он поднял глаза и оглядел зал. Потом повернулся к нам, улыбнулся и поднес микрофон к губам. - Эта песня будет последней. Она из моего мюзикла о несчастном брадобрее Суинни Тодде, который мстил за смерть жены и дочери. И сошел с ума. Песня-завершение его жизненного пути. «На краю». Я и забыл об этой песне. Она была действительно трогательной. Переглянувшись с Князем, мы отступили назад, оставив на сцене только Мишу. Кто-то больше приглушил свет. Горшок подошел к самому краю сцены. Я не видел его лица, но заметил небольшую дрожь в его опущенных руках. Краем глаза я увидел ребят, которые приблизились к нам с Андреем. Я уже хотел спросить у Леонтьева, а кто же будет играть, но по воздуху полилась знакомая музыка. Мы сели у стены, обнявшись за плечи. И смотрели на Мишу. - Хватит, - с первым словом его голос дрогнул, но он продолжил петь, - притворяться живым… Слова больно резанули слух. Миша не просто так выбрал эту песню для окончания концерта. Это была его последняя ария. Теперь я понял, что он прощается с нами тем самым. Мне хотелось закрыть уши и закричать, схватить брата за руку. И оставить рядом с собой. Рядом с нами. Навсегда. Но я не мог этого сделать. Он должен вернуться туда, откуда пришел к нам, чтобы утешить хоть на мгновение. Маша прижалась ко мне. Я заметил, как она смахивает наступившие слезы. Остальные ребята сидели тихо. Кто-то тихо подпевал Мише. Но мы слушали его. Смотрели на него. Я боялся, что вот он неожиданно испарится прям со сцены. Но Горшок продолжал петь, ходил по сцене, но не оборачивался к нам. - С двух сторон сгорела, Сожжена моя свеча. Как все потемнело, Небо и земля прощай. И вот он запрыгал по сцене, выкладываясь по полной. Что-то рычал в микрофон, показывал козу и выглядел совершенно живым. А мы сидели, прижавшись друг к другу, точно выброшенные под холодный петербургский дождь котята. - С двух сторон сгорела, Сожжена моя свеча. Мне осталось сделать шаг И этот мир прощай. Он обернулся к нам и улыбнулся. Искренне и тепло, как он умел. Миша посмотрел в глаза каждому из нас. И от этого взгляда внутри все переворачивалось. Дурные мысли проходили, оставив только светлые. И вот он вновь подошел к краю сцены и посмотрел в зал. Горшок попал в луч прожектора, отчего получился виден лишь его силуэт. На свет был тяжело смотреть. Я уже было запаниковал, что потерял его из виду. Но меня успокоил его голос. - Она ушла, Она зовет меня во мрак. Остался шаг Всего лишь шаг Последний шаг... Зал взорвался аплодисментами. Миша что-то прокричал в микрофон, но я ничего не расслышал. Все объял один сплошной шум. Горшок вернулся к нам и весело посмотрел на нас. - Что вы тут сидите? Идемте-ка отметим этот угарный концерт бочонком пива! И мы пошли за ним. Вновь вернулись в ту же самую гримерку, где еще стоял ящик пива и несколько бутылок с водкой. К нам заглянула та самая официантка и принесла закуску. - О, рыба моя! – Поручик обнял сушеную воблу и еще поцеловал ее в бок. – Ммм… Солененькая! - Бедненький, проголодался! – Каспер погладил того по голове. - А то! Мы кое-как расселись за маленьким столом и накинулись на выпивку. - За хороший труд! – Был произнесен Ренегатом первый тост. Мы выпили и приступили к еде. Да, я тоже проголодался. Не хуже Поручика, кстати говоря. А тот наяривал за обе щеки салатик, расхваливая его и предлагая каждому. - Тебе тазик нужен, а не тарелка! – Пошутил Балу, глядя на друга. - Или эти… Как их там…. – Горшок щелкал пальцами, пытаясь вспомнить что-то. – Ну эти… Как их там… Понимаешь, да? - Нишуя не шонял…. – Прочавкал Поручик. - Корыто? – Подсказал Паша. - Не… - Отмахнулся Миша. – Вроде, но нет… В них еще детей купают… - Ванночки детские что ли? – Предположила Маша. - Точно! Вот эту хуету! - Котейка, скушай рыбки! – Маша протянула Паше тарелку. - Угу. – Тот принял тарелку, но содержимое с нее успели растащить остальные. Так мы сидели еще какое-то время. Я посмотрел в окно и удивился. По небу бежали грозовые тучи. Резко потемнело. А где-то уже начал раздаваться громовой рык. - Дождь, кажись, будет. – Вздохнул Каспер. - Зонты тут есть? – Андрей открыл шкаф, но в полном разочаровании вернулся к столу. - Так побежим. Не сахарные, не растаем. – Отмахнулся Поручик. - Да, надо уже собираться. – Миша поднялся и поправил рубашку. Мы, шутя и смеясь, вывалились из клуба. Свежий и чистый воздух сразу ударил в лицо. Но было также тепло, как и утром. По небу зигзагом пробежала молния. Охмелевшие и веселые, обнявшись за плечи, мы зашагали прочь. Но от клуба мы прошли немного. Только вышли на дорогу, когда сквозь гром услышали голос Горшка за спинами. - Мне пора…