Дорогой Зла

      Волшебники не способны без специальных артефактов или особых способностей почувствовать проявление его магии — вот какой окончательный вывод сделал Гарри к первому сентября 1991 года, когда подошел к барьеру между платформами №9 и №10 на вокзале “Кингс-Кросс”, чтобы попасть на поезд “Хогвартс-экспресс”, следующий в Школу Чародейства и Волшебства. Нет, если варп начинал влиять на них непосредственно или, скажем, колдовство творилось прямо перед ними, тут даже тупой дотумкает, что творится что-то неладное! Но на расстоянии запеленговать варп-волшбу — нет.       До этого тому были лишь косвенные доказательства: например, тот факт, что Аластор Моуди — так звали шрамированного волшебника-ветерана, что крутился по Литтл-Уингингу — так и не смог не то что поймать Гарри, но и вовсе определить направленность проведенных таинственным чернокнижником ритуалов! Кроме того факта, что они были вроде как “темные” и что от них веет… чем-то. Внаглую пользуясь своими невероятно обострившимися чувствами, Гарри прекрасно слышал разговоры старика с Фигг, не вызывая подозрений. Конечно, он это мог говорить чисто для успокоения соседки Дурслей — но кто станет успокаивать женщину словами про темный ритуал?       Вот только предпринять он что-либо то ли не мог, то ли не хотел, а потому Гарри сделал вывод, что, если специально не лезть к таким, как Моуди, то проблем не будет.       Еще косвенно подтверждали выводы мальчика законы Министерства Магии о контроле за волшебством на территории Великобритании — они входили в брошюру “Краткий справочник по поведению в волшебном мире для магглорожденных”, взятую в книжном магазине Косого переулка. Там черным по белому было написано, что правоохранительные органы Министерства оставляют за собой право следить за особо сильными вспышками магии на территории Королевства и незамедлительно являться для проверки. Так что, то ли ритуалы Гарри не дотягивали до понятия “сильные вспышки магии”, то ли чиновники Министерства отслеживали совершенно другую магию. Хотя, если даже после ритуала с человеческой жертвой Гарри на голову сходу не посыпались волшебные копы — то можно было считать, что он в относительной безопасности.       Жертва…       Того наркомана он принес в жертву Хаосу в лесочке в нескольких милях от Саут-Хеленса, среди густых зарослей дикой малины. Уже более-менее умело делая надрезы на коже, Гарри испещрил его спину жуткими знаками, среди которых доминировали символы Богов.       Уже использованные им три круга с тремя стрелами — символ Нургла. Круг с двумя языками огня: длинным сверху и коротким сбоку — руна Тзинча. Квадратная руна, похожая на схематичный оскал черепа — знак Кхорна. И похожий на символ мужского гендера знак, перечеркнутый полумесяцем и оканчивающийся серповидной клешней — метка Слаанеш.       И в самой середине спины — большой круг с отходящими от него восемью лучами-стрелами.       Бродяга лишь глухо стонал в плотный кляп, что Гарри вставил ему в рот, и извивался в светящихся варп-огнем шипастых путах. Попытался заорать он лишь когда Поттер медленно погрузил свой кинжал в плоть на всю длину в самой середине вырезанной конструкции, легко разрезая позвоночник, но крик быстро перешел в натужный хрип.       Пот заливал глаза мальчика, но он не прекращал начитывать жуткие литании, проворачивая кинжал и тем самым превращая позвонки и внутренности распростертого перед ним человека в кашу. Противоестественное пламя, стекающее с рун на лезвии, вливалось в развороченную рану, пожирая тело жертвы изнутри.       Как и раньше с книззлами, энергия варпа искусственно поддерживала в жертве жизнь, не давая потерять сознание от боли или кровотечения — но долго в таком состоянии продержать живое существо было нереально, по крайней мере на нынешнем уровне подготовки Гарри. А потому после минут пяти медленного выжигания требухи пойманного наркомана, мальчик резко вынул из его спины кинжал и отрубил своей жертве голову, обрывая мучения.       ”Ха-ха-ха!” — хрипло захохотал Забияка, вновь воспрянув в голове Гарри. ”Кровь… Кровь! Кровь!!”       Гарри сглотнул и воскликнул дрожащим голосом, поднимая отрезанную голову наркомана на вытянутой руке:       — Кровь для Бога Крови! Черепа для Трона Черепов! Кхорн, тебе приношу эту жертву, что дралась за свою жизнь! — в исполнении тоненького и дрожащего детского голоса это прозвучало довольно забавно, но в округе некому было смеяться. Лишь варп всколыхнулся, донося далекую и еле заметную, но явственную волну одобрения. И благословение на дальнейшие свершения.       Мальчик не стал уточнять, что дрался бродяга скорее за пакетик с коксом, чем за свою жизнь — но ведь дрался же! Пусть драка, на вкус того же Забияки, вышла жиденькая — но лиха беда начало. Одобрение Кхорном его действий было недвусмысленным.       Душа и тело живого человека принесли в разы больше жгучей энергии варпа, нежели полуразумные книззлы или тем более обычные кошки. И хотя жертва была в итоге посвящена Богу Крови, Умник обещал, что полученной сырой силы для обучения основам нужного навыка им вполне хватит.       И вот, спустя больше месяца с момента этого жертвоприношения, Гарри умел создавать простенькие мороки и собственные иллюзорные копии, способные обмануть обычного человека или простого волшебника, не имеющего за спиной подготовки по противостоянию ментальной магии. Так что теперь миссис Фигг вряд ли смогла бы увидеть вспышки от заклинаний Гарри, даже если бы стояла прямо рядом с ритуальным кругом.       Разумеется, на опытных магов или специальные артефакты такие иллюзии если и действовали, то плохо. Правда, с исключениями, но лезть к Аластору Моуди — таково было полное имя изувеченного старика — ради сомнительных экспериментов по их выяснению, Гарри не рискнул. Да и Умник, после долгих раздумий, дал оценку магии местных волшебников.       ”Их магия одновременно родственна варпу, но в то же время абсолютно завязана на реальный мир, — начал он объяснение. "По сравнению с нашим прошлым миром, окружающий нас сейчас Имматериум весьма спокоен — ни варп-штормов, ни такого количества духов. Но в прошлом все явно было далеко не так”.       Гарри слушал его крайне внимательно — он уже давно понял, что Умник зря о чем-то говорить не будет, каждое его слово несет определенный смысл или посыл, даже если сейчас его слова кажутся чем-то неважным.       ”Имматериум не зря называют еще Океаном Душ”, — продолжил демон Тзинча. ”Он действительно состоит из духовной энергии — совокупности мириад душ. А душа есть у любого живого существа — и значит, любое такое существо хоть немного, но связано с варпом. Местные маги — не исключение”, — произнес он, стараясь выражаться попроще — все же возможности Гарри воспринимать и понимать полученные знания пока не слишком сильно превосходили нормальные для его возраста. ”Но в нашем мире псайкеры использовали свои способности, напрямую подключаясь к варпу и постоянно сохраняя равновесие между двумя крайностями: с одной стороны рискуя пасть и стать добычей созданий Имматериума в случае ослабления контроля, а с другой — не имея возможности применять их в полную силу при излишнем количестве самоограничений. Такая вот вечная балансировка на лезвии клинка, — насмешливо протянул он, явно что-то вспоминая. ”Здесь же источником силы является не столько варп, сколько сами души!”       — Но одна душа должна быть куда слабее, чем целый океан! — нахмурился Гарри.       ”Смотря какая душа, конечно, но в целом верно”, — согласился Умник. ”Но не в случае с этим миром. Видишь ли, ваш мир огорожен от варпа некими барьерами, прорвать которые можно только изнутри, при помощи очень мощного ритуала! Но колдовать его обитатели все равно не разучились — а все благодаря Маякам”.       — Маякам? Каким Маякам? — удивился мальчик.       ”За неимением другого имени, я назвал это явление именно так”, — пояснил Умник. ”Некие артефакты, места или даже существа этого мира, что направляют и усиливают личную силу каждого одаренного — в варпе я вижу тени десятков подобных предметов! Благодаря им даже на резервах одной-единственной души можно творить чудеса. Конечно, достичь истинного могущества при таких раскладах могут считанные единицы, а уж о достижении уровня даже среднего псайкера местным и мечтать не стоит. Но менять реальность волшебники все же способны — и сильно!”       — То есть палочки — это что, те самые Маяки? — запутался Гарри.       ”Нет”, — устало вздохнул Умник. ”Когда я говорил, что эти предметы усиливают одаренных, я имел в виду не то, что они находятся у одаренных в руках! Они просто присутствуют в вашем мире и излучают некий… свет. Именно поэтому я назвал их Маяками. Но не обязательно это какие-то артефакты или предметы. Это могут быть места. Существа. Особо сильные маги или даже боги!”       — Боги? — удивился Гарри. — Но разве Боги не в варпе сидят?       ”Не Боги, а боги”, — поправил Умник. ”Такое встречалось во многих мирах, где я побывал. Сама реальность порождала существ, столь могучих, что их можно было считать богами. До Владык Хаоса они, конечно, не дотягивают, но отрицать их мощь было бы глупо”.       Гарри снова почувствовал исходящий от шрама скепсис и странную мысль, что “каждый кулик свое болото хвалит”. Мысль он не очень хорошо понял, но задумчиво почесал отметку на лбу.       Мальчик уже подумывал на тему того, чтобы обсудить с четверкой духов эти странные подсказки от чешущегося шрама — но каждый раз почему-то откладывал этот разговор и решал подумать еще чуть-чуть. Мало ли, может это реально просто последствия вслушивания в варп? Отвлекаться от тренировок и отвлекать своих спутников по такой мелочи Гарри посчитал излишним.       ”Их могущество исходит из физической реальности, но подкрепляется верой и действиями разумных существ, их душевными устремлениями”, — продолжил Умник. ”Таким образом, даже без непосредственного контакта с варпом, возможно существование магии, волшебных артефактов и волшебников”, — пояснил он. ”Чем-то похожим были К’Тан. Несмотря на их категорическое неприятие Эфира непосредственно, они все же черпали свою силу из выпитых человеческих душ. Принцип, по сути, почти тот же. Только вот у Богов Хаоса он проще и эффективней”.       И Гарри был согласен — больно уж логично говорил Умник. Да и небольшое исследование купленных палочек подтверждало его слова.       ”Теперь понятно, почему обычные палочки рассыпались в твоих руках”, — хмыкнул Умник, когда Гарри вертел свои новые инструменты в руках. ”Это — проводники духовной силы, её фильтры и усилители”, — пояснил он. ”Сырая сила душ местных волшебников неструктурирована и при отсутствии сдерживающих факторов вырывается из них неконтролируемыми протуберанцами силы — так называемыми выбросами”, — вспомнил он содержание той же брошюры. ”Палочка направляет этот поток, усиливает и одновременно сдерживает”.       — Она — ключ, и она же — замок! — вспомнил прежнюю фразу Умника Гарри.       ”Именно”, — подтвердил дух-советчик. ”Но у тебя поток в разы сильнее! И потому энтропия Хаоса просто выжигала обычные палочки, они не выдерживали твоего напора — твой поток силы ведь подключен к Океану Душ! Если брать голую силу, ты уже сейчас гораздо сильнее многих здешних волшебников”, — немного польстил Умник мальчику, отчего тот самодовольно хмыкнул. ”Но обольщаться не стоит”, — тут же спустил его дух с небес на землю. ”Голая мощь не заменит умений и способности к тонким манипуляциям!”       ”Махать дубиной может даже тупой орк, но точный выстрел легко его прикончит”, — добавил слушающий их разговор Сластёна. ”А если прибавить сюда стратегию и тактику, то как бы орк ни был силен, он проиграет еще до того, как успеет дубину вообще в руки взять!”       ”Верно”, — подтвердил Умник. ”А потому — учиться, учиться и учиться!”       — Но почему эти палочки не рассыпаются? — все же спросил Гарри.       ”Они гораздо прочнее, чем все те, что ты пробовал в магазинчике Олливандера”, — снова подключился Сластёна. ”Та, что с клыком неведомой “нунды” очень тугая для варп-энтропии, её корпус будто из железа, а не дерева!*” — восхитился дух. ”А вторая будто специально сделана для того, чтобы сдерживать Эфир и управлять им!**”       — Значит, вот почему они стоили почти в пятнадцать раз дороже, — кивнул мальчик.       ”Ну да. Было бы странно, если бы Олливандер ломил такие цены за бесплатно доставшиеся палочки, пусть даже импортные”, — хмыкнул Умник. На том их тогдашний разговор и закончился.       И вот Гарри шел по перрону между платформами №9 и №10 вокзала “Кингс-Кросс” и напряженно высчитывал колонны, сверяясь со сведениями, что ему предоставила МакГонагалл.       — Пять, шесть… семь, — остановился он. — Оно? — спросил он шепотом.       ”Весьма похоже”, — благожелательно ответил активный в данный момент Сластёна. ”Тем более что вон те чудики явно тоже туда же, куда и ты!”       И верно, у нужной колонны столпилась группка странного вида людей, которых магглы огибали, будто инстинктивно не замечая.       Полноватая рыжая женщина разговаривала с тремя столь же рыжими мальчишками разных возрастов и тяжелыми тележками, схожими с той, что толкал Гарри. Рядом с женщиной притулилась девочка где-то на год или два младше Гарри, в легком летнем платьице и… розовых резиновых сапогах.       ”Какая милашка”, — то ли умилился, то ли глумливо заржал Сластёна. ”Вырастет настоящей красавицей! И сапожки симпатичные”...       Гарри фыркнул, соглашаясь с духом: по некоторым особенностям поведения, оброненным фразам и прочим косвенным признакам, что он приметил в Косом переулке, мальчик понял, что волшебный мир все же очень сильно изолирован от обычного! А потому многие маги имели крайне смутное представление о моде и обычаях современных магглов.       Хотя, учитывая, что остальное рыжее семейство было одето весьма… скромно, можно было сделать вывод, что девочку обули в то, что было под рукой. Хоть и странно — платьице на ней было вполне себе неплохое.       ”Странные выверты сознания”, — протянул Умник. ”Жаль, влезть к ним в голову ты пока не можешь. Могли бы уточнить пару моментов”.       Гарри не ответил, сосредоточившись на происходящем. Ведь, несмотря на подробные пояснения от МакГонагалл, он все равно изрядно нервничал. Точнее, нервничал он в том числе благодаря пояснениям профессора!       Теперь, когда рядом не было МакГонагалл, и некому было оградить его от излишнего внимания, внезапная известность Мальчика-который-выжил могла доставить ему некоторые неудобства. Это одновременно будоражило Гарри и пугало — и он не знал, чего было в этом коктейле больше.       ”В любом случае, никто нас пока в лицо не знает”, — проговорил Добряк. ”До процедуры Распределения можно и затаиться...”       — Драко Малфой уже знает, — тряхнул головой, решаясь, Гарри. — Так что прятаться дальше не имеет смысла!       ”Правильно, парень”, — весело подал голос Забияка. ”Решительность и натиск! Кхорн не зря отметил тебя”...       Не ответив, Гарри толкнул тележку, взятую у входа на вокзал, и на которой были сложены все его сумки и чемоданы, после чего решительно двинулся к рыжим волшебникам.       — Э-э… простите? — аккуратно обратился он к матери семейства, обращая на себя внимание. — Вы не подскажете, это же проход на платформу 9 и ¾ ?       — О, дорогой, ты тоже в Хогвартс? — улыбнулась в ответ женщина и чуть покраснела — как уже говорилось, даже без Приворотного Взгляда Гарри выглядел невероятно мило. А потом её взгляд упал на шрам на лбу мальчика, который тот ничуть не стремился скрывать. — О, Мерлин, а ты?...       — Мое имя Гарри, — широко улыбнулся мальчик. — Гарри Поттер, мэм! Очень рад познакомиться.       Какое-то мгновение царила изумленная тишина — только шумел вокруг не замечающий их вокзал.       Первыми отмерли двое удивительно похожих друг на друга мальчиков года на два постарше Гарри:       — Сам!...       — Знаменитый!...       — Гарри!...       — Поттер! — выпалили они, забавно дополняя друг друга — так, как если бы произносил один человек, но с двух разных сторон. При этом на их лицах возникло одинаково озорное выражение, отчего Гарри не выдержал — и сам заулыбался.       — Такая честь! — продолжил близнец — а это были явно близнецы — стоящий слева.       — Невероятная удача! — вторил ему его брат.       — Фред! Джордж! — прикрикнула на близнецов их мать, строго нахмурив брови. — Достаточно! Не видите, совсем засмущали мальчика!       Гарри не был особенно смущенным, скорее строго наоборот — непосредственные рыжие братья будто вернули ему бодрость духа и своим позитивом развеяли сомнения перед вступлением на перрон. Чего нельзя было сказать об их младшем брате — ровеснике Гарри, и младшей сестренке, что вдруг резко побледнела и попыталась спрятаться за юбку матери.       — Джинни, ну что же ты? — удивленно посмотрела на дочку женщина. — Ты же хотела познакомиться с Гарри Поттером — ну вот он, перед тобой! Скажи “здравствуйте" хотя бы.       ”Какая удивительная чуткость и деликатность!” — издал длинный фырк Сластёна. ”Да эта малышка от таких откровений сейчас сквозь землю провалится!”       “Да уж, я бы провалился”, — согласился Гарри, видя, как цвет лица названной Джинни девочки меняется с бледно-белого на пунцово-красный. “И что делать?!”       ”Сделай какой-нибудь комплимент, дубина!” — еще раз фыркнул Сластёна.       — Эм… Очень приятно с тобой познакомиться, Джинни, — обворожительно улыбнулся Гарри, протягивая девочке руку. Та, с расширившимися то ли от шока, то ли от ужаса глазами, пожала её и потупила взор. — Красивое платье — тебе очень идет!       Если бы Гарри не был уверен в невозможности покраснеть еще больше, чем девочка сделала до этого, то подумал бы, что цвет её лица только что приобрел еще более выраженный алый оттенок. Пискнув нечто невразумительное, она мигом спряталась за спину матери.       — Прости, Гарри, Джинни у нас такая стеснительная! — добродушно рассмеялась мать девочки. — Ох, что ж это я? Я миссис Молли Уизли, мать вот этих ребятишек, — обвела она жестом своих отпрысков. — Это Джинни, как ты уже понял. Это Фред и Джордж… И мы опаздываем — все помнят?! — внезапно спохватилась она.       Близнецы насмешливо прыснули, а потом один из них — Гарри так и не понял, кто — толкнул тележку вперед и быстро сблизился с барьером… после исчез в нем.       — Теперь ты… сынок! — произнесла миссис Уизли, выразительно глянув на второго близнеца. Уловив её небольшую оговорку, Гарри понял, что Молли и сама не очень хорошо различала этих двоих. Хотя, учитывая их эманации в варпе — близнецы действительно настолько срослись душами меж собой, что отличить одного от другого было в известной степени затруднительно. По крайней мере, для начинающего колдуна вроде Гарри.       Когда второй из близнецов скрылся в сплошной на вид стене, настала очередь Гарри и третьего мальчика — его ровесника.       — Я Рональд. Ну… Рон, — произнес он, хмуро косясь на мать. — Рон Уизли. Я тоже в этом году поступаю на первый курс.       — А… — немного удивился Гарри. — Извини, я тебя не сразу заметил.       — Да ничего, меня постоянно забывают представить, — фыркнул он.       — Ой, прости, Ронникинс, — извиняющимся тоном протянула миссис Уизли, но как-то мимолетом. — Ну все, давайте шустрее! Гарри, ты первый.       Поттер свел брови на переносице и постарался изгнать из сознания образ того, как он разгоняется и со всей дури врезается тележкой, полной всякого добра, в кирпичную стену. Вспомнив, что Бог Забияки, одаривший его своим вниманием, явно ждет после такого аванса большей решительности от нового последователя, мальчик шмыгнул носом и, покрепче сжав поручень тележки, ринулся вперед, разгоняясь.       Он с трудом заставил себя оставить глаза открытыми при соприкосновении с иллюзорной стеной, но при этом сжал зубы до скрежета!       А уже в следующее мгновение он выскочил из практически такой же кирпичной колонны на совершенно другой платформе!       Здесь тоже царило оживление. Но, в отличие от хромированного современного вокзала по ту сторону барьера, здесь царила атмосфера, которую Гарри уже чувствовал, посетив Косой переулок. Что-то такое неуловимо-старинное, удивительное… волшебное! То, чего ему, как воздуха, не хватало в унылом Литтл-Уингинге.       Ярко-алый паровоз прогревал котел, пыхая густыми облаками пара, что красиво стелились над самым перроном. Множество волшебников и ведьм собрались здесь, провожая детей в школу, давая последние наставления или просто махая тем, кто уже успел занять купе в вагонах. В клубах пара мелькали кошки, жабы и черт знает еще какая живность из разрешенных в Хогвартсе питомцев.       Гарри не стал останавливаться у прохода, памятуя, что сзади в него вот-вот может врезаться тележка идущего следом Рона Уизли. Быстро откатив свою поклажу в сторону, он чуть прикрыл глаза и начал сканировать пространство через варп, анализируя линии вероятности и одновременно стараясь почувствовать общее направление эмоций и чувств окружающих его людей. Умник давно уже приучил его к этому упражнению, позволяющее оценить обстановку и найти что-либо не очень значимое. Например, свободное купе. В такой толчее и с тяжелым неповоротливым чемоданом лучше было заранее понять, куда двигаться.       — Эх, а ведь нам еще место искать! — тоскливо протянул вставший рядом с ним Рон. Гарри покосился на него и усмехнулся:       — Уже нашел. За мной!       Уизли пару секунд изумленно пялился на удаляющуюся спину нового знакомого, но в конце концов поспешил следом — шанс подружиться со знаменитым Гарри Поттером он упускать был не намерен.       А сам Гарри уверенно залез в вагон, втащил внутрь свой здоровенный чемодан с парой сумок и неизменным рюкзачком, после чего перетаскал все это добро в намеченное в видениях место. Которое действительно оказалось полностью свободным купе!       — Ничего себе, — проговорил Рон, тоже втискиваясь в то же купе. — Как ты углядел с перрона свободное место?       — Логика и дедукция, — чуть снисходительным тоном солгал Гарри. — Элементарно, Ват… э-э, Уизли!       — Круто! — не стал вдаваться в расспросы рыжий мальчик, вместо этого занявшись распихиванием уже своих вещей по полкам.       Когда же они наконец уселись и стали спокойно дожидаться отправления поезда, Поттер смог подробней разглядеть своего нового… приятеля? Ну, вроде как приятеля.       Как уже упоминалось, это был ярко-рыжий веснушчатый мальчик возраста самого Гарри. Широкое лицо с крупными чертами и носом-картошкой придавало ему вид этакого простодушного увальня — но четверка голосов в голове Гарри за прошедшие почти полтора года успела научить мальчика не доверять внешнему виду.       Что куда сильнее бросалось в глаза, так это грязное пятно на носу Уизли, а также его старая и явно много раз штопаная и перешитая одежда. Надо сказать, настолько аккуратно и умело штопаная и перешитая, что если бы не неестественно обостренные органы чувств Гарри, он бы таких деталей и не заметил.       В общем, выглядел Рон Уизли не сказать, чтобы презентабельно. Не то, чтобы совсем уж бедно, но уж точно не очень обеспеченно. И, похоже, мальчик об этом знал и жутко стеснялся!       Гарри ловил на себе его восхищенный взгляд. И про себя самодовольно улыбался. Потому что, помимо красивой до дрожи внешности, Сластёна заставил его привести в порядок и гардероб!       Например, он сходил в оптику и купил себе новые очки — вытянутые и строгие половинки с тонкой оправой, куда более подходящие к его новому имиджу с длинной прической. Впрочем, старые “велосипеды” он тоже не стал выкидывать, оставив в качестве запасных.       Что касается одежды, то она была не самой вычурной, но элегантной и стильной — по крайней мере, так утверждал Сластёна. Удобные синие джинсы, кроссовки, белая майка и черная курточка. Все вроде простое, но довольно дорогое — и это чувствовалось, особенно на фоне цветастого домашнего свитера Уизли, его старых штанов и разбитых ботинок.       И таких повседневных наборов у Гарри было еще два, плюс два комплекта школьной формы. Тоже из лучших материалов, что могла предоставить мадам Малкин — ну, в рамках допустимых школьными правилами. Сластёна уговорил бы его и мантию из шелка акромантула купить, но, во-первых, МакГонагалл явно была бы против “таких неоправданных трат”, а во-вторых, как уже говорилось, в списке черным по белому было написано, из каких материалов может быть сшита униформа студентов.       Так что на фоне затрапезного вида Уизли сам Гарри выглядел если не принцем, то уж каким-нибудь лордом точно. И ему это ощущение превосходства над кем-то очень нравилось!       — Твоя сестра, как я понял, пришла сюда не только проводить вас в школу, — начал разговор Гарри, решив закончить пока процесс взаимного разглядывания. За окном как раз показались миссис Уизли и цепляющаяся за неё Джинни — они махали куда-то в сторону.       — Ну да, — шмыгнул носом Рон, видимо еще испытывая неловкость. — Она вообще, кажется, помешалась на тебе в последний год. “Гарри Поттер то, Гарри Поттер это”, — фыркнул он. — Фанатка, одним словом!       — Она такая миленькая, когда краснеет, — вырвалось у Гарри. И он не мог понять — это он сам сказал, или это вырвались вслух слова Сластёны. — Ну, я хотел сказать, — поправился он, видя, как поперхнулся Рональд. — Это непривычно, когда на тебя смотрят как на знаменитость. Это смущающе и в то же время… забавно.       — Ага, — чуть приободрился Рон. — Круто, наверное, быть известным!       — Да как-то… не особо пока, — чуть слукавил Гарри, пожав плечами. — Но профессор МакГонагалл, когда мы ходили за покупками, оградила меня от лишнего внимания — так что я не жалуюсь.       Постепенно они разговорились, и уже скоро купе заполнилось задорным смехом и звонкими голосами. За разговорами они даже не сразу заметили, что поезд тронулся и перрон уже остался позади.       А потом Гарри словно молнией поразил старческий голос, звучащий от соседнего купе:       — Сладости! Кому сладости, мальчики? Берти Боттс, новые вкусы. Шоколадные лягушки с вкладышами. Сладости!       Впрочем, всего этого перечисления не понадобилось. В голове Гарри набатом звучал голосок демона Слаанеш, что как заведенный повторял за неизвестной старушкой одно слово:       ”Сладости! Сладости!! СЛАДОСТИ!!!”       И Гарри, не обращая внимания на кислое и несчастное выражение лица Рона, стремительно выглянул в коридор, чуть не снеся дверь в процессе.       В итоге, после этого и столик купе, и обе скамьи в нем были завалены самыми разнообразными вкусностями, которыми Гарри великодушно поделился с Уизли. Взрывающаяся лакрица, двигающиеся шоколадные лягушки и — самое понравившееся Поттеру — конфеты с абсолютно любыми вкусами “Берти Боттс”.       ”Ушная сера”, — смеялся внутри Гарри Сластёна, распробовав очередную конфету. Он, такое чувство, вообще не заботился о том, какой вкус у конфет — главное, чтобы он был ярким и необычным. ”А вот зелененькую попробуй. Ух ты, свежая трава!”       Где-то на периферии заворчал Забияка, но вылезать вперед не стал — не то у Гарри Поттера было настроение. Добряк издавал что-то вроде грустно-понимающего смеха, а Умник загадочно молчал.       — А ты уже думал, на какой факультет Хогвартса попадешь? — спросил Уизли с набитым ртом. Если честно, эта его привычка Гарри раздражала — жизнь с тёткой Петунией приучила его всегда быть опрятным не только за столом, но и в быту. Да и изменения, внесенные в его имидж Сластёной, на подсознательном уровне не сочетались с чавканьем и разбрызгиванием вокруг себя кусков еды.       Ну и разумеется, разве это дело — пихать в рот все подряд, не различая отдельных вкусов, быстро и жадно проглатывая огромные куски, не давая себе времени немного посмаковать лакомство? Гарри решительно подобное осуждал!       Он уже подзабыл, как сам жадно и не особенно разборчиво поглощал сладости, когда в полной мере дорвался до них — он уже вовсю примерял на себя образ человека, что превосходит большинство остальных. А потому некоторые свои недостатки и прежние неприглядные черты попросту игнорировал.       — Ну… я чуть-чуть подумывал над этим, — аккуратно ответил Гарри, в данный момент сосредоточенной, закрыв глаза, смакующий очередное драже Берти Боттс. — Данных, конечно, маловато, но уже можно сделать кое-какие выводы…       — Я вот точно поступлю на Гриффиндор, — как о чем-то само собой разумеющемся, заявил рыжий. — Все мои братья, даже мама с папой в свое время — все поступали на этот факультет. А ты что же, думаешь, что попадешь на Рейвенкло или Хаффлпафф? — удивился Рон. — Поттеры, вроде, тоже все на Гриффиндоре были? Или нет? — задумался Рон. Было видно, что ни в истории, ни во взаимоотношениях волшебниках он не особенно подкован.       — Рейвенкло… — задумчиво протянул Поттер. — На Рейвенкло, как говорят, куда круче поставлен вопрос с методами обучения и освоения навыков. Там есть своя внутренняя библиотека и вообще поощряется получение знаний, но…       ...Но факультетом руководил полугоблин — а они еще не выяснили, что там за странная сущность Хаоса распростерла свое покровительство над их банком и всей расой. Да и все, кроме вновь загадочно промолчавшего Умника, высказали свое “фи” факультету Ровены Рейвенкло.       — Ну да, скучные задроты — на кой становиться одним из них? — презрительно фыркнул Рон Уизли, будто знал об этом все на свете. — А хаффлы… ну, и так понятно, что туда набирают самых тупых — все это знают!       ...Хаффлпафф. Несмотря на сложившийся стереотип, представители этого факультета не были какими-то особо тупыми по сравнению с остальными факультетами. Самыми дружными, самыми внимательными друг к другу, самыми, пожалуй, дружелюбными… к своим. Но если вспомнить, что барсук, что красовался на их гербе — это агрессивный хищник, что становится особо опасен при защите своей норы… Становится понятно, что с теми, кого презрительно называли “хаффлы” и считали тормозами и идиотами, лучше не ссориться. Недаром основательница этого факультета — Хельга Хаффлпафф — была дочерью скандинавского конунга, дроттнинг, и водила в бой собственную дружину отмороженных берсерков! Каковая дружина — с её братством, попойками и единством — и послужила прообразом факультета Хаффлпафф.       Заманчиво. Если не знать, что среди дружинников — хирдманнов на языке викингов — нет секретов. Что старшие в “хирде” — дружине — опекают младших, тем самым влезая в их дела. Да и равные по возрасту и статусу хаффлпаффцы частенько вмешивались в дела друг друга, стараясь помочь и поддержать!       Что являлось проблемой. Гарри не был готов к тому, что к нему будет приковано столь… личное внимание. Быть недосягаемым идолом, на которого смотрит вся школа издалека, игнорируя суть — это хорошо. Но вот когда чуть ли не за каждым твоим шагом заботливо следит такая вот “семейка” — увольте! Дурслей ему хватило с лихвой!       Да и рассекречивания своих способностей он боялся. Это было, пожалуй, самым мощным аргументом.       Хотя Добряк был в восторге от барсучьего факультета.       — Ну, — закончив смаковать очередное драже и аккуратно облизав кончики пальцев, произнес Гарри. — Остается еще Слизерин.       И тут он понял, что ляпнул что-то не то. Потому что Рон Уизли вдруг чуть не поперхнулся кексом в виде ведьмовского котла и яростно зашипел:       — Да ты чего?! Это ж злобный змеюшник! Там учатся сплошь темные маги и всякие гады!       ”Эй! Что этот мелкий хрен имеет против змей?!” — яростно взвился Сластёна.       ”Что, вспомнил свою ползучую молодость, пресмыкающееся?” — внезапно насмешливо ответил Забияка. С тех пор, как Гарри удостоился внимания самого Кхорна — пусть и мимолетного — этот дух обрел явную уверенность в себе и чувство некоторого превосходства над другими. Ну разве что Добряк ощущался Гарри более уверенным в себе, чем демон Кровавого Бога.       ”От шелудивого пса слышу”, — в ответ огрызнулся слаанешит. ”Но, видимо, тут Слизерин не в чести”... — хмыкнул он.       — И вообще! — распалился Уизли. — Это самый злобный, самый ужасный и самый отстойный факультет Хогвартса!...       — Кто-то тут что-то имеет против величайшего и благороднейшего Дома Слизерин? — раздался от дверей холодный мальчишеский голос, явно пытающийся копировать чью-то интонацию.       И именно это ощущение “скопированности” и заставило Гарри неприлично заржать, после чего с широкой улыбкой обратиться к ошарашенному пареньку, что стоял в дверях их купе:       — Драко, а вот и ты! Заходи, пир в самом разгаре!       Сказать, что усевшиеся друг напротив друга Драко Малфой и Рон Уизли были не в своей тарелке — значит ничего не сказать! Этот лютый коктейль из взаимной неприязни, лютого изумления от поведения знаменитого Гарри Поттера и просто самой абсурдности их нахождения в одном купе — Гарри не мог передать всю полноту тех странных чувств, что он испытывал, “принюхиваясь” к соседям через варп.       ”Они оба испытывают неприязнь друг к другу только на основании слов взрослых. Какая прелесть!” — вдруг расхохотался в разуме Гарри Умник. ”Один презирает неких “предателей крови”, сам не понимая о чем идет речь. А второй ненавидит якобы “темных магов”, опять же не понимая, что это значит. Ах, ну и да, у рыжего его ненависть направлена скорее к золотым пуговицам на сюртучке этого блондинистого аристократика — зависть в чистом виде. А сам Малфой искренне недоумевает, как можно ходить в чем-то, что стоит меньше сотни галеонов — и потому ненавидит прикид Уизли. Как говорят во многих мирах — не банальность, а нестареющая классика психологии, ха-ха-ха!”       Гарри же чем дальше, тем больше раздражался нависающей злой тишине. Потому что Уизли с Малфоем буравили друг друга взглядами и корчили рожицы. Им, наверное, эти выражения лиц казались величественными или грозными, но одержимый сразу четырьмя спутниками Гарри оценивал их как нелепые. Хорошо хоть, спутников Малфоя — двух крупных парней — он догадался вовремя сбить с пути на середине коридора. Благо, на их примитивные разумы его сил хватало.       — Э-э… Шахматы? — с натянутой улыбкой предложил он, чтобы хоть как-то разрядить и разбавить обстановку.       — Ты играешь в волшебные шахматы? — вдруг резко отвлекся от противостояния взглядов Уизли, с интересом обернувшись к Поттеру.       — Эм… Ну, я купил набор, — пробормотал он. Умник почему-то при этом крайне насмешливо хмыкнул.       — А давай сыграем?! — внезапно выпалил Рон, напрочь игнорируя насупившегося Малфоя.       Гарри ничего не оставалось, как расчехлить свой набор шахмат.       Если честно, он и сам не понимал, зачем ему шахматы. Точнее, Умник утверждал, что эта игра весьма способствовала развитию тактического и стратегического мышления, а также интуиции и прочих не очень понятных мальчику вещей. А местный волшебный вариант — еще и “способности доносить до воинов свои ценности и цели, чтобы они исполняли приказы, а не бежали в самый неподходящий момент”.       Гарри пожал плечами и начал расставлять фигуры.       Это был третий из четырех предметов, за покупку которых он спорил с МакГонагалл. Первым были дорогие мантии в ателье Малкин, вторым — дополнительная литература во “Флориш и Блоттс”.       Четвертым были его пара палочек — но в магазине Олливандера профессор МакГонагалл уже почти смирилась с лютыми тратами юного Поттера. Да и других вариантов уже не было — остальные палочки обратились во прах у неё на глазах.       Третьим были как раз шахматы. И вот это было действительно предметом скорее роскоши, чем первой необходимости!       Доска, вырезанная из черного и белого Божественного мрамора — редких материалов из магической Греции, что были добыты из зон магических аномалий, называемых “Врата в Аид” и “Подножие Олимпа”.       Скорее всего, это было обычным обманом туристов — но сорт мрамора духи в голове Гарри оценили как весьма ценный. Фонящий некими волшебными силами — но не более того.       Фигурки были выполнены из того же материала с украшениями из бронзы и серебра, что делали их похожими на греческих гоплитов, царей, цариц, колесницы и античные башни.       И в первой же партии Гарри… проиграл.       ”Этот Рон явно обладает очень острым аналитическим умом”, — задумчиво протянул Умник, пока Поттер неверяще глядел на доску, где его белый король, подняв руки, стоял под прицелом копья черного “спартанца”-слона. ”Похоже, мой типаж”.       ”Мальчик явно недолюблен и несчастен”, — прогудел Добряк. ”Он неряшлив, безразличен к своему внешнему виду и не обращает внимание на манеры — ему нужна толика заботы! Только я могу её дать”.       Гарри не слушал перепалку духов. Ведь он проиграл! И кому?! Этому убогому Уизли, который в своей жизни даже таких шахмат в глаза не видел! И это несмотря на сканирование варпа и предвидение!       Забияка тут же влез на передний план, подсказывая универсальный способ победы в шахматы — ухреначить соперника доской по голове. Но Сластёна презрительно высказался на тему того, что только примитивные существа побеждают таким образом, и нужно просто наработать навык игры, разработать стратегию и отточить её.       И тут влез Малфой:       — Пф! — фыркнул он. — Это же гамбит Мартинсона? Довольно примитивная стратегия.       — Просто — не значит примитивно, — на этот раз Уизли скопировал чью-то интонацию.       — Да ну? — поднял белую бровь Драко. — Доказать, что это не так?       В общем, к вящему изумлению Гарри, эти двое оттеснили его от собственных шахмат и принялись выяснять отношения в игре. При этом азартно восклицая, размахивая руками и споря о вещах, которые Поттеру были совершенно незнакомы!       Иронично хмыкнув, Гарри пересел к окну и уделил внимание сладостям — коих осталось еще изрядно. Как оказалось, просто наблюдать за такими непохожими мальчишками со стороны — тоже было весьма интересно и занятно. А уж когда в купе заглянули уже виденные им ранее близнецы и, вместо того, чтобы что-то ляпнуть, просто изумленно разинули рты, глядя на царящую там идиллию — Поттер и вовсе понял, что зрелище стоило того.       Они молча ретировались в коридор, где принялись переговариваться.       — Ты видишь это, Дред? — тихо спросил один близнец другого.       — И не верю собственным глазам, Фордж, — подтвердил второй. — Это же Малфой, если не ошибаюсь?       — Именно так, братец. А наш Ронникинс не промах! Такие знакомства еще с поезда заводит…       — Не удивлюсь, если он поступит на Слизерин!       — О, это будет занимательнейший скандал! Ставлю шесть сиклей на то, что именно так и произойдет, — хмыкнул “Фордж”.       — Принимаю и ставлю на Рейвенкло, — фыркнул в ответ “Дред”.       — Шутишь? — наигранно удивился Фордж. — Рональд на Рейвенкло — звучит дико!       — Не более дико, чем Рональд на Слизерине, — хохотнул его брат.       Дальше Гарри уже не слушал. Сладости сами себя не съедят…              Он и сам не заметил, как эти двое — в смысле Рон Уизли и Драко Малфой — увязались следом за ним и продолжили свой шахматный спор даже в лодках, на которых первокурсников переправляли через озеро у подножия замка. Если честно, Гарри они начали уже надоедать. Но он твердо решил, что научится хорошо играть в шахматы, не полагаясь на предвидение и видение варпа — к удовольствию Умника.       Что касается замка — то он действительно потрясал!       В ночной темноте, при свете звезд, Хогвартс и сам светился сотнями волшебных огоньков из окон и витражей. Воды озера, что раскинулось у стен замка, величественно колыхались, рассекаемые десятками лодок, на которых первогодки плыли навстречу своей судьбе.       На передней, самой большой, восседал здоровенный мужчина с лохматой черной бородой — он представился Хагридом, хранителем ключей Хогвартса. Гарри показалось, что он откуда-то знает его, но это могло быть и вывертом разума, что уже начал привыкать окунаться в варп в поисках ответов.       В лодке, в которой оказался Гарри, помимо спорящих Уизли и Малфоя, оказался пухлый мальчик стеснительного вида. Его Поттер тоже уже видел в поезде: когда ему стало скучно сидеть и слушать споры Рона с Драко, он пошел прогуляться в коридор. Где и наткнулся на этого паренька, что на пару с какой-то пышноволосой девочкой искал пропавшую жабу. Лениво выслушав проблему этих двоих, Гарри взял Невилла — так звали мальчика — за руку, и по варп-следу от его души тут же вычислил беглеца. На удивленный вопрос девочки, Гермионы Грейнджер, как он это сделал, Поттер ответил то же, что ранее Уизли. То есть, сослался на дедукцию, логику и наблюдательность.       На этом, в принципе, интересные события в поезде закончились, и Гарри до конца дороги только и делал, что пытался медитировать, ел сладости и краем уха слушал голоса в голове. В конце концов, не двоих же шахматистов слушать?       Что касается Малфоя с Уизли, то друг от друга они отлепились только когда перед первогодками появилась профессор МакГонагалл и провела краткую лекцию о том, что есть Хогвартс, и как будет проходить Распределение.       И вот последняя тема Гарри очень заинтересовала!       ”Ментальный артефакт, если не ошибаюсь”, — пробормотал Умник, разглядывая лежащую на простом табурете посреди большого зала Хогвартса потертую шляпу. ”Сканирует общий духовный фон и ключевые точки характера, чтобы определить наиболее комфортный для индивидуума факультет”.       “Ты же говорил, что на тот же Слизерин кого попало не распределяют?” — нервно переспросил Гарри.       ”Ну, я прошелся лишь по основным контурам артефакта”, — отмахнулся дух. ”Чтобы полностью разобраться в механизмах чего-либо в материальном мире, мне нужно в нем воплотиться. В виде эфемерного духа я не так много могу”, — хмыкнул он.       “Ясно”, — Гарри сглотнул, глядя на то, как первые из тех, кто приплыл вместе с ним, начинают примерять Распределяющую шляпу и уходить к столам своих факультетов. “А эта штука не найдет у меня в голове ничего… странного?”       ”Ты нас имеешь ввиду?” — усмехнулся в ответ Умник. ”Нет”, — будто бы покачал он головой. ”Она сканирует характеры и эмоции. Ты нервничаешь — но это нормально в такой ситуации. А глубже эта штука не полезет. Если же полезет… Ну, мы вчетвером вполне сможем дать достойный отпор”.       После этих слов демона Гарри немного успокоился. А потому, когда подошла его очередь, он без сомнений и страха шагнул вперед.       Зал притих. Как понял сам Поттер, все затаив дыхание ждали — куда же попадет легендарный Мальчик-который-выжил?       Но он не собирался затягивать ожидание. В конце концов, под руководством Умника они проанализировали все четыре варианта факультетов, прикинули варианты и просчитали реакцию окружающих. А потому, путь оставался только один…       — ГРИФФИНДОР! — проорала шляпа, едва коснувшись густых локонов Гарри Поттера.       Зал взорвался аплодисментами.