***
— Шах и мат! — объявил Гарри, с удовольствием откидываясь на стуле в одном из пустующих классов — именно здесь, с молчаливого согласия Снейпа и МакГонагалл, собирался импровизированный шахматный клуб. Правда, со дня на день он перестанет быть “импровизированным”, получив официальный статус. Для этого ждали Дамблдора, который удалился на какую-то конференцию за океан, но обещал вскорости быть. В любом случае, именно здесь произошло то, к чему Гарри готовился почти полтора года: его реванш с Уизли. — Мордред… Поттер, но как?! Я ведь даже не помню, чтобы ты хоть с кем-то играл во время первого курса! Как?! — Я много думал. И анализировал, — обтекаемо произнес Гарри, самодовольно хмыкнув. — Ну и, конечно же, — уточнил он, — то, что ты не видел, как я играю в шахматы, не значит, что я в них действительно ни с кем не играл! Что тоже было правдой. Вот только играл он с Умником внутри собственной головы — структуризация его разума позволяла создавать в воображении симулятор любой игры, даже не погружаясь в варп и не создавая своей проекции в нем. А пока Рон с Драко — тот тоже, вместе с остальными членами клуба, присутствовал на судьбоносной игре — разбирались, как Поттеру удалось разгромить Уизли, сам Гарри прикрыл глаза и прислушался. И тут же нащупал отдаленный шорох в стенах замка и жуткий голос, шипящий о крови и убийствах... Осколок Волан-де-Морта оказался крестражем — то есть тем самым куском цельной души. Как пояснил обращенный в рабство дух Темного Лорда, на момент его подселения в разум Гарри Поттера, таких осколков уже было шесть. И он собирался ограничиться этим числом: увеличение количества крестражей было чертовски рисковано! К тому же, число семь: то есть шесть крестражей и сама исходная душа — было довольно символичным. А лорд Волан-де-Морт любил символизм! Они сумели выяснить местонахождение еще одного крестража — той самой черной тетрадки, что Люциус Малфой подкинул Джинни Уизли. И каковой крестраж уже начал потихоньку влиять на девочку, нашептывая и сводя с ума, подчиняя её волю своей. Например: он заставил мелкую Уизли открыть Тайную Комнату и выпустить оттуда Ужас Слизерина — тысячелетнего василиска! Что уже начал осваиваться в канализационной системе Хогвартса и искать выходы в обитаемые коридоры. Гарри понял это по его кровожадному шипению, которое, кстати, неплохо понимал — спасибо крестражу в его разуме, что теперь вынужден был сотрудничать с обладателем оного разума и остальными его обитателями. Бонусом шло знание парселтанга — змеиного языка, что позволял отслеживать василиска и относительно контролировать его действия. Что касается Волан-де-Морта, то он несколько разочаровал мальчика. Гарри-то обрадовался: главный противник, Темный Лорд, в его руках со всеми своими знаниями и памятью! Но даже грубое вмешательство в то подобие разума, что осталось у этого ошметка души, не дало четких знаний об остальных крестражах, лишь размытые образы и намеки. Им пока и одного хватало, конечно, но помимо этих фактов Гарри рассчитывал еще на знания по Темным Искусствам и Древней Магии, о которой бормотал уродец в его голове! Но, видимо, ему нужно было хотя бы по минимуму воплотиться, чтобы обрести всю полноту памяти. Или нет — все же крестражи сильно отличались от эльдарских камней, о которых четверка демонов многое рассказала. И на защиту от варпа были не рассчитаны. ”Ты, Гарри, куда привычней к соседству Имматериума”, — объяснял Поттеру Умник в перерывах между сеансами выжимания из несчастного пленника нужной информации. ”Даже взрослый и могучий маг вроде Волан-де-Морта — не говоря уж о малой его частице — сильно повредится умом, если без подготовки полезет в варп. А именно это произошло с нашим личным крестражем, когда ты открылся Неделимому!” “Ясно”, — кивнул Гарри. “Жаль, что самого Волан-де-Морта так просто в рабство не обратить. Целый Темный Лорд в нашем распоряжении — это было бы нечто!” ”Боюсь, ученик, с этим крестражем нам просто повезло. Он находился внутри твоего сознания, а значит — соприкоснулся с Хаосом и ослаб”, — “покачал головой” Умник. ”С остальными придется куда трудней! Чтобы поработить другие, и уж тем более их владельца, тебе придется долго тренироваться и учиться. Приносить жертвы, доказывая Богам, что ты достоин Их Даров, способных помочь тебе в победе над таким противником”. “А тем временем это все нужно делать таким образом, чтобы мои действия не стали слишком заметны”, — вздохнул мальчик, выныривая из фантазий. “Вечная конспирация начинает раздражать!” ”Нам придется скрываться лишь до определенного момента”, — хмыкнул в ответ тзинчит. ”Всего-то и нужно — подождать”. “Надеюсь, недолго”, — недовольно закруглил тему Гарри. ”Лишь до тех пор, пока ты не соберешь свою армию, ученик”, — усмехнулся Умник. ”Начать этот процесс можно уже в ближайшие пару лет. А когда она появится… Кто посмеет возразить тебе?” “Может, и так”, — все равно угрюмо вздохнул мальчик. “Но ты сам сказал, что те воины… ну, которых вы мне показывали — Падшие Астартес. Открыть кому-то из них дорогу в наш мир мы сможем очень не скоро. К тому же, мне до этого предстоит стать кем-то, кого они станут слушать. А это уж точно не школьник-маг Гарри Поттер!” ”Во-первых”, — хмыкнул Умник. ”Армия — это не обязательно кто-то уровня Астартес Хаоса или подобных им. Армия — это некое хорошо организованное боевое подразделение. Таковое можно создать и здесь, в твоем мире. Нужно лишь время и немного усилий”. “Но…”, — все еще не был уверен Гарри. ”Год или два — и у тебя появится собственный культ”, — вкрадчиво прошелестел тзинчит. ”Два-три года — и культ начнет обрастать бойцами. Причем не только одиночками-дуэлянтами из числа магов, но и обычными солдатами-магглами! Ты уже заложил два отдельных культа — а это две потенциальные армии. Хороший старт!” “Ну, предположим”, — немного успокоился Поттер, глядя, как парочка рейвенкловцев, один обстоятельный хаффлпафец и Рон с Драко продолжают увлеченно спорить на тему прошедшей партии. “А эти… космодесантники Хаоса — что с ними? За пару лет не добиться ничего такого, чтобы впечатлить их. Да и ресурсов для создания дороги сквозь варп для них…” ”Все взаимосвязано”, — рассмеялся Умник. ”Создашь армию — захватишь ресурсы. Захватишь ресурсы — призовешь как минимум парочку варбанд Хаоса с ядром из Темных Астартес. После чего...” “После чего?..” — подбодрил духа-советчика Гарри. ”После чего они подчинятся. Потому что у тебя будет власть, армия и ресурсы — этого для начала хватит. Особенно, если это не древние мастодонты из первоначальных Легионов Космодесанта, с чувством собственной значимости, сравнимой разве что с Гималайскими горами!” На том и порешили. А учебный год продолжался. И продолжался еще более странно, чем было на первом курсе! Начать хоть с того, что преподавание ЗОТИ велось настолько плохо, насколько это вообще было возможно! Даже заика Квиррел хоть как-то пытался учить своих студентов, что-то им давать. Гилдерой Локхарт, конечно, тоже давал некоторые знания… в основном касающиеся своих вкусов в одежде, парфюмерии и цитат из книг! Что в конце концов перестало забавлять даже Сластёну. ”Может, все-таки утащим его в катакомбы?” — простонал слаанешит на одном из занятий по ЗОТИ накануне Хеллоуина, когда Локхарт в очередной раз попытался вызвать Гарри, чтобы тот помог ему разыграть сценку из его книги. ”А там освежевать и разделать на мясо. Нам все только спасибо скажут!” Сам Поттер отнекивался от навязчивых заданий блондинистого преподавателя как только мог! Чем вызывал сначала легкое раздражение Локхарта — видимое только через варп или по лицу. Потом стремный препод начал высказываться на тему “нельзя гордыне и жажде дешевой славы затмить свой разум, милый мой Гарри!” — что вообще было смешно, особенно на фоне поведения самого Локхарта! А потом и вовсе начал демонстрировать открытую неприязнь и снимать баллы почище Снейпа — и куда более несправедливо! Гарри подозревал, что это связано не только с почти открытым пренебрежением со стороны мальчика: Локхарт явно рассчитывал получить еще кроху популярности, если будет мелькать в обществе легендарного Гарри Поттера — но последний избегал подобного, что, несомненно, раздражало блондинистого преподавателя. В основном неприязнь учителя ЗОТИ проистекала из простого и банального факта: Поттер был просто-напросто популярней его! Конечно, попугаисто-яркий Локхарт производил довольно сильное впечатление на неискушенное население волшебного мира — особенно на женскую его часть. Привыкшие к темным или пастельным тонам, обитатели магмира впечатлялись образом и поведением писателя — которое тот явно копировал с маггловских скандальных звезд. А Гарри… Мало того, что являлся распиаренным Героем и Избранным, Мальчиком-который-выжил, так еще и выгодно отличался от Локхарта внешне. Вместо яркого и откровенно безвкусного образа последнего, Поттер был действительно красив! К тому же, в отличие от суетливого, шумного и… пустого Гилдероя, Гарри показывал неуловимое и благородное достоинство. Породу! Но улучшать свои отношения с этим пустозвоном мальчик не спешил. Страсти этого человечка были слишком ничтожны, а сам он — слишком слаб, чтобы заинтересовать Богов Гарри. Кроме как в качестве жертвы — и то, не самой лучшей. Кстати, о жертвах… Как всегда школа вносила свои коррективы в планы юного колдуна. Ритуалы, за неимением тех самых жертв, проводить на регулярной основе не получалось — это раздражало. Гарри даже пообещал себе, что следующим летом наверстает упущенное с лихвой! Схему маскировки он уже отработал — побегушки до Саут-Хеленса тому примером. Конечно, он мог бы подгадать момент и сбежать в Запретный лес — те же единороги показали себя, как весьма перспективные ресурсы! Но если убийца единорогов снова вернется — это будет чертовски подозрительно. Да и не рисковал он слишком часто ускользать из гриффиндорской спальни — несмотря на мороки и иллюзии, что имитировали его присутствие при отслеживании с помощью заклинания, был риск, что та же МакГонагалл нагрянет с проверкой лично! Конечно, многие ученики — особенно старшекурсники — порою позволяли себе болтаться ночами по коридорам. И попадались — после чего бывали наказаны. Но сам Гарри попадаться не был намерен, как и попадать “на карандаш” к своей суровой деканше! Меньше негативного внимания — проще проворачивать темные делишки. Но, несмотря на подобные ограничения, были в нахождении в школе и достоинства. Например, доступ в Запретную секцию библиотеки или на склад ингредиентов Снейпа. Особенно часто, опять же, туда наведываться не получалось: после каждого преодоления защитных чар посредством микро-прыжка в мантии-невидимке, у Гарри жутко болела голова и текла кровь из носа и глаз. Но, тем не менее, польза от этого была несомненна! Например, он нашел еще несколько старых книг по истории Гоблинских войн — а не “восстаний”, как в отцензуренной версии, рекомендованной Министерством. Более того — они были куда подробней даже того тома, что посоветовал Биннс! В некоторых приводились цитаты на гобблидуке, принадлежащие гоблинским вождям — некоторые чуть ли не самому Бларголагу — а также гравюры с изображением жертвенников и ритуальных кругов, что находили волшебники в захваченных лагерях своих врагов. Также несомненным достоинством была возможность общения с Гермионой. — Ты представляешь — я теперь могу предугадывать, что скажут или сделают родители в тот или иной момент! — восхищенно шептала она ему, когда в канун Хеллоуина они сидели в дальнем углу библиотеки. Умник в голове Гарри насмешливо хмыкнул. — Я пока не поняла, как это работает с другими — но пойму. Видимо, родная кровь позволяет легко ощущать подобное именно с родственниками… Но на таком расстоянии! Удивительно! — Тренируйся, — улыбнулся Гарри. — Это очень интересное направление нашей магии. Я рад, что тебе она так легко дается. — Не сказать, чтобы легко, — нахмурилась девочка. — Когда тебя нет рядом, многое из того, что я выучила и научилась — не действует! Будто… сил не хватает, — задумалась она. — Или будто упираюсь в какую-то стенку, которая не дает заглянуть… туда, — дернула она головой. “В варп” — так и рвалось с её языка. Но на публике они старались странные слова не произносить — мало ли? Что касается фразы девочки… ”А не настала ли пора нашей милой Гермионе пройти новый уровень посвящения?” — хмыкнул Умник. ”Как думаешь, ученик?” “Её может напугать необходимость приносить жертвы”, — нахмурился Гарри. ”Свою кровь она принесла в жертву почти не раздумывая”, — ответил тзинчит. ”Она жадно глотает новые знания, желая все большего. И невозможность применять эти знания в полной мере — для неё это как нож в сердце! Думаю, один-единственный вшивый кошак стоит того, чтобы получить желаемое”. ”Вопрос в том — насколько это желаемое желанно...” — протянул Добряк, явно не особо радуясь новой последовательнице Тзинча в окружении их носителя. — У меня есть решение твоей проблемы с самостоятельностью, — нарочито озабоченно нахмурился Гарри. — Но… оно тебе может не понравиться… — Все что угодно! — тут же вскинулась Гермиона. Правда, сразу же сникнув под недовольным взглядом мадам Пиннс. — Все что угодно, — уже гораздо тише, но все так же возбужденно, произнесла она. — Боже, Гарри! Это… я просто описать не могу, — она потерла ладошкой лоб. — Это как будто тебе жутко хочется пить, но ближайшая к тебе вода — это бассейн! Влажный воздух, ощущения воды на коже, но пить её нельзя — хлорка и людские выделения делают эту воду непригодной для питья, — скривилась она. — Если есть какой-то способ… Я готова на все! — лихорадочно прошептала она. ”Ох, девочка! Когда-нибудь ты поймешь, что подобными фразами лучше не разбрасываться!” — хохотнул Сластёна. Гарри же, едва скрывая довольную улыбку, откинулся на спинку стула. Уже этой ночью у него появится не просто единомышленник — но полноценный соратник-колдун! Найти бы только жертву… Надо же было так совпасть, что ему в голову пришло приспособить в жертву книззла старика Филча — миссис Норрис — и они наткнулись на неё, спускаясь на праздничный ужин из библиотеки. Вот только кое-кто уже опередил его в принесении зловредной кошки в жертву! Потому что бездыханная тушка миссис Норрис висела в одном из коридоров, подвешенная за хвост на подставке для факела, а на стене рядом с ней чем-то красным была намалевана надпись: ТАЙНАЯ КОМНАТА ВНОВЬ ОТКРЫТА! ВРАГИ НАСЛЕДНИКА ТРЕПЕЩИТЕ!Осень 1992 года. Где-то в центре Лондона.
Паб “Старина Тоби”, что ютился в одном из исторических кварталов Лондона, почти ничем не отличался от других старых английских пабов. Тяжелая входная дверь из темного дуба выходила на узенькую, выложенную брусчаткой улочку, примыкающую к шумному проспекту. Впрочем, звуки машин и толпы почти не проникали в этот уютный уголок старого Лондона — потому данное заведение было довольно популярно среди тех, кто ценил тишину, уют… и приватность. Причем для некоторых именно приватность была решающим фактором. И частенько это были не только обычные люди. Пожилой сонный бармен, что протирал пивные стаканы за стойкой, всегда будто нутром чуял, на кого из посетителей стоит обращать внимание, а кого — игнорировать. Это позволяло избегать многих эксцессов и недопонимания. В конце концов, что нужно подобным заведениям? Чтобы клиенты покупали выпивку и закуску. И совершенно не надо было — чтобы они приносили неприятности! А потому вовремя проигнорированное присутствие особых клиентов было тем качеством, которое владелец паба очень ценил в своих сотрудниках. Но “проигнорировать” и “не запомнить” — это были разные вещи. А старик, что протирал кружки за стойкой, на память не жаловался! Впрочем, даже его чутье и интуиция не могли помочь бармену увидеть и запомнить действительно особых посетителей, буде кому-то из них приспичит прийти в их паб. Например, как сейчас. Звякнул колокольчик входной двери, впуская в помещение фигуру мужчины с шерстяной кепкой на голове и в таком же костюме. Бармен мазнул по нему взглядом — и тут же забыл о его присутствии. Серая одежда, самое обычное лицо и бесцветные глаза — таких в Лондоне по одиннадцать на дюжину. Пришедший, такое ощущение, просто выскальзывал из зоны внимания любого обычного человека! Что и неудивительно — учитывая наложенные на него чары. Оглядев бар, серый человек нашел взглядом то, что искал. А точнее — кого. После чего решительно шагнул в сторону самого дальнего и темного угла паба, профессиональными и отработанными движениями огибая официантов и посетителей. Благо, последних было немного: середина рабочего дня, совсем не то время, когда в пабах царит столпотворение. — Опаздываешь, — проскрипел тот, кто ждал серого человека за одним из столиков в углу паба. Одноглазый, с протезом вместо одной ноги и костылем, прислоненным к столешнице — Аластор Муди собственной персоной! — Пришлось задержаться в Атриуме, — сухо ответил человек в кепке, снимая её… и тут же преображаясь. Если до этого он даже на взгляд обычного волшебника выглядел неприметно и до невозможности обычно, то теперь он стал куда индивидуальней и узнаваемей. Для тех, кто его вообще знал в лицо. — Толпы этих бездельников из министерских, которым пораздавали допуск к нашим маскировочным протоколам — избежать столкновением со всеми было трудновато. — Ясно, — кивнул в ответ Муди. После чего уже более благожелательным голосом произнес, указывая на стол: — Присаживайся, Эл, угощайся. Редко выдается возможность выбраться в маггловский Лондон и выпить что-то помимо тех помоев, что наливает Том в “Дырявом Котле”. На столе стояли две высокие кружки эля — хорошего такого английского эля! И Аластор был прав: в волшебном Лондоне не было нормальных питейных заведений — легальных по крайней мере. Так что ценителям хорошей выпивки приходилось либо аппарировать в другие города, а то и вовсе в Шотландию, Уэльс или Ирландию, либо выходить в маггловский мир. Вот как они сейчас. Собеседник Муди, названный Элом, выглядел без маскировки тоже довольно заурядно для Англии. Рыжевато-каштановые волосы, обрамляющие намечающуюся залысину, вытянутое постное лицо, бледные глаза. На фоне его костюма создавалось впечатление, что этому человеку и маскироваться не нужно — настолько он был обычен. Впрочем, подобная внешность была одним из критериев, по которым принимали на работу в самую закрытую организацию британского Министерства — Отдел Тайн. А именно его сотрудник пришел на встречу с Аластором Муди. — Эх… — потер переносицу и сел напротив аврора пришедший человек. — Аластор, я конечно не против хорошего эля. Но чем скорее мы с тобой сейчас порешаем наши дела — тем меньше вероятность, что нас заметят вместе. А ты знаешь, чем это чревато. Аластор кивнул — он знал. А потому молча отставил собственную кружку в сторону и наклонился вперед, оперевшись грудью на столешницу. — Ну так что? — будто возобновляя прерванный разговор, напряженно спросил он. — Я нашел кое-что, — кивнул Эл, доставая из внутреннего кармана своего серого пальто толстый пергаментный конверт. — Те материалы, что ты мне предоставил, очень похожи на гоблинские руны. Из тех, что выгравированы на некоторых… объектах нашего изучения. — Мордред! — тихо выругался Муди. — Это плохо. Если замешаны гоблины… Прошло почти полгода с тех пор, как его расследование в отношении того странного колдуна, что крутился вокруг Гарри Поттера перед первым курсом, увенчалось, наконец, кое-каким успехом. В очередной раз просеивая по песчинке место одного из ритуалов, что проводил неведомый темный маг, старый аврор обнаружил один камушек. Если быть точнее, оплавленный кусок асфальта, чудом сохранившийся после зачистки того места со стороны преступника — у него была отвратительная привычка проходиться по местам преступления волшебным пламенем, выжигая все улики. Но в этот раз… в этот раз он не доработал! Кусок асфальта, вытянутый осколок, на котором виднелись выжженные на нем символы — явно оставшиеся после кровавого ритуала, в ходе которого был зверски убит один из книззлов старушки Фигг. Колдографическое изображение одного из них — повторяющегося несколько раз в цепочке — и выложил на стол Эл. — Отдельные элементы очень похожи на центровую фигуру древних гоблинских алтарей, что хранятся в самых дальних и защищённых подвалах Отдела, — хмуро прокомментировал серый человек… а потом все же протянул руку и, ухватив один из пивных стаканов, сделал глубокий глоток. — Мерлин премудрый, как же хорошо!.. И это плохо, Аластор! — Плохо, что тебе хорошо? — не мог не пошутить старый аврор. — Ты знаешь, о чем я, — сухо поджал губы Эл. — Плохо то, что кто-то, о ком ты не знаешь, проводит по-настоящему Темные ритуалы в попытках подобраться к тому, о ком ты упорно не говоришь. А я — заметь — не спрашиваю! Хоть и догадываюсь. Учитывая твои связи с Орденом Феникса… — Вот давай и дальше не спрашивать друг друга о том, чего разглашать не должны, — поморщился Муди. Его раздражала порой эта манера его старого друга — да и любого другого сотрудника Отдела — говорить “я все равно знаю о тебе все, но цени что я об этом не говорю”. — Хорошо, — кивнул Эл, задумчиво глядя, как официант с совершенно пустым взглядом — магглоотталкивающие чары действовали вовсю — приносит Аластору тарелку с дымящимся стейком и картофелем, забирает пару маггловских банкнот, и удаляется. — Так вот, — вернулся он к теме обсуждения. — Не знаю уж, каким образом кто-то проводит ритуалы гоблинских шаманов без самих шаманов — но ты столкнулся именно с таким ритуалом, Аластор! И ничего хорошего ждать не приходится. Если, конечно, — тут Эл чуть улыбнулся, — ты все же не решишься немного приподнять завесу тайны над планами “Великого Светлого” и своими собственными наработками. — А если Отдел Тайн узнает подробности — станет лучше? — фыркнул Муди, принимаясь за стейк. — Знаешь, почему русские называют таких, как вы, словом osobist? — спросил он. — Ну или другим, презрительным, oprichnik? Смысл один — отдельный, поставленный НАД ЗАКОНОМ отряд мерзавцев, что творят что хотят по своему извращенному разумению — или разумению нынешнего Министра. И цели при этом преследуют, как правило, самые меркантильные и мерзкие. За редким — крайне редким — исключением! — Аластор, мы об этом уже спорили много раз! — поморщился Эл, снова прихлебнув эля из стакана. — И я не собираюсь возобновлять этот спор. Не сейчас, когда у нас так мало времени. Не хочешь выдавать информацию по тому, кто и как охраняет Гарри Поттера — не выдавай. Но мальчику от этого лучше не станет! В этот момент Муди сжал кулаки, в которых держал вилку и нож. Подозревать, что британские волшебные спецслужбы знают имя его подзащитного, и выяснить это окончательно — было несколько разными вещами. — Я, может, и oprichnik, — тем временем спародировал выражение Муди Эл, надменно вскинув подбородок, — но это не значит, что у меня нет совести, Аластор! И нет, мои собственные догадки и наши с тобой переговоры никуда к моим коллегам не утекут. Я прекрасно знаю, что вы с Дамблдором укрывали Поттера в том числе от чинушей из Министерства и их гнилых политических многоходовочек. И не раскрою вас. Но! — в свою очередь наклонился вперед Эл. — То, что ты мне принес… Это касается настолько Древних и крайне Темных вещей, что и вообразить трудно! Это уже не частное дело вашего доморощенного Ордена — это может коснуться безопасности всей Британии, а то и Европы! Ты уверен, что сейчас время играться в тайны? — Кто бы говорил... — скрипнул зубами Муди. Было видно, что он уже раскаивается в сказанных под влиянием порыва резких словах в адрес друга — но не таков был старый аврор, чтобы это открыто признавать. Но Эл явно и сам мог догадаться об этом. — Если ваш хваленый Отдел считает, что гоблинских шаманов не существует — не значит, что их нет! Кто-то же провел те ритуалы! А я еще помню уроки истории по нелюдям в учебке Аврората — и знаю, что никто, кроме них, не мог что-то подобное провернуть. Потому им и запрещено иметь шаманов... — Аластор, я прошу тебя выслушать меня спокойно и внимательно, — напряженно стиснул руки в замок особист, сжав при этом губы в тонкую нить. — Да, гоблинская магия — весьма специфична. Да что там! Она практически не изучена: Мерлин, его ученики и маггловские сподвижники во главе с Артуром выжигали эту мерзость под корень, как противоречащую самой человечности! И да — такого в учебке вам не преподавали, — снова вскинул он подбородок и хмыкнул. — Свидетельств о том, что собой представлял гоблинский шаманизм — не осталось. Волшебный Договор с расой гоблинов после их окончательного замирения, в последней редакции предусматривал, что они сами будут избавляться от еще не родившихся потенциальных шаманов. Так что я с полной уверенностью могу сказать, что у гоблинов не может быть волшебников — ну то есть шаманов, как их называли раньше! — Ты так говоришь, будто свечку держал и контролировал, — упрямо буркнул Муди, с независимым видом поглощая стейк… И вдруг осекся. Потому что его старый друг — сотрудник Отдела Тайн Эл — вдруг побледнел и с силой сжал зубы. — Эл, что?.. — начал было Аластор, но был прерван: — А знаешь, — процедил он. — Не буквально, конечно, но свечку-то я держу. На регулярной основе. Ты кушай, — кивнул он на недоеденный стейк своего старого приятеля. — Смотри не подавись, — усмехнулся он. — Это тайна какая-то очередная? — было видно, что Аластору не по себе от тона собеседника, но старый упрямец не хотел показывать своей неуверенности и идти на попятный. — Нет, что ты! — наигранно воскликнул Эл, явно уязвленный поведением Муди. — Разглашение подобного тянет всего-то на пятьсот лет Азкабана или на три Поцелуя Дементора — сущая безделица! Одну минуту они мерялись взглядами: двух бледно-серых жестких гляделок Эла и разномастных глаз старого аврора — одного черного натурального и второго ярко-синего искусственного. А потом одновременно отвели взгляд. — Ты сказал, что они уничтожают шаманов еще до рождения, — попытался вернуться к беседе — и к стейку — Муди. — Может, ты имел ввиду “ПРИ рождении”? — Нет. Они определяют потенциального мага в своих рядах заранее. Сообщают нам, что собираются его уничтожить — чин по чину, согласно Договору. И приглашают кого-то из Отдела — для освидетельствования ритуала. Меня вызывают очень уж часто… — вдруг тряхнул головой и зажмурился Эл. — Я же спец по гоблинам и говорю на гобблидуке. Ненавижу свою работу! — внезапно воскликнул он. — Эл… — нахмурился Аластор, но был перебит: — Кушай. Стейк, — отчеканил Эл. — Потому что очень скоро он попросится назад! Снова обмен жесткими взглядами, после чего особист продолжил: — Именно “до”, не “при” рождении, — устало выдохнул он, снова прикладываясь к элю. Который ранее не хотел пить. — Скольким таким ритуалам я был свидетелем… Они приводят женщину-гоблина — беременную потенциальным шаманом — на один из нижних уровней Гринготтса. Одного из отделений, — уточнил он. — Один из залов всегда оборудован под ритуальный — у них это обычная практика. Женщину — уродливые они, конечно, но чуть меньше, чем мужчины — привязывают к специальному станку. Шипастая конструкция, сделанная таким образом, что под раздутым беременным брюхом гоблинихи расположены тупые ржавые шипы. Просто случайно облокотиться — не сильно порежешься! Но если ты стоишь в неудобной наклонно-стоячей позе на протяжении суток и тебя насилуют сотня мужиков… — Мерлин премудрый!... — выплюнул кусок стейка Аластор. — ...То постепенно на животе остаются рваные раны — по мере того, как ноги жертвы ослабевают и она опускается на колени. Вагина же и вовсе превращается в разорванную до кровавого месива дыру — гоблинские члены обладают чешуёй, знаешь ли. Многократное соитие самки редко переживают. Везет тем, чью беременность шаманом выявляют на самой ранней стадии, — холодно и отстраненно говорит Эл, глядя как Муди натужно пытается удержать мясо в желудке. — У тех после пары-тройки насильников просто случается выкидыш. А что творится на поздних сроках беременности… — Хватит… — сипло проговорил Аластор. — Довольно, Эл! Черт… — О, маггловские ругательства? То есть, теперь ты веришь, что я хоть немного — но компетентен в обычаях гоблинов и наличии у них шаманов? — с яростью в голосе вопросил службист, глядя на Муди, что пытался не выблевать только что съеденный стейк. — Ты готов выслушать мои доводы на этот счет? Аластор Муди — бывалый, битый, покалеченный в войну с Волан-де-Мортом аврор — кое-как отдышался. У него мелькнула мысль, что какие бы мерзости он не узнал и не повидал — всегда найдется что-то, что сможет его удивить. Походу, свой девиз “постоянная бдительность” пора было применять и на разговоры с друзьями! Так пробить его эмоциональные щиты — нужно было постараться. А ведь знал заранее, что не стоит дразнить Эла! И вот… стейк, съеденный наполовину, уже в горло не лез. После рассказанного-то… — Что ты предполагаешь? — выдавил аврор, положив нож и вилку — все равно они ему в ближайшее время не понадобятся. — Пожиратели Смерти, разумеется, — пожал плечами Эл, как ни в чем не бывало хватая пальцами картофелину из тарелки Муди и запивая её пивом. — Тот-Кто-Доставил-Нам-Столько-Проблем не мог не ведать кое-что из гоблинской магии. Хотя бы в теории. Эти твари были его союзниками, в конце концов! Так что мог ведать кто-то и из его окружения… — Но применить… — нахмурился Аластор. — ...Не мог. Или все же смог, — покачал головой Эл. — Такой вариант тоже возможен… — Или возможен вариант, что ты и твой Отдел облажались и пропустили какого-то сраного шамана, — ощерился Муди. И снова настало время гляделок: глаза в глаза, воля против воли… Но Эл только устало вздохнул и прикрыл глаза. После чего встал и натянул на голову свою кепку, снова нанося на лицо серый морок. — Я не буду тебе тут плакаться, Аластор, как мне тяжко присутствовать на каждом таком ритуале Уничтожения. Тем более видя гнусные рожи этих сраных тварей, уничтожающих на моих глазах собственных женщин и нерожденных детей, — тут его голос чуть дрогнул. — У меня иногда возникает ощущение, что этот долбанный ритуал, что якобы призван соблюдать условия нашего с ними соглашения об отсутствии магов среди гоблинов, они придумали специально. Для нас! — вдруг стукнул кулаками по столу Эл. — Чтобы такие, как я — хранители Тайн — глядели, стискивали зубы, блевали и теряли рассудок! Понимая, что это творится потому, что МЫ — волшебники — требуем подобного! Мне иногда кажется, что… что!.. — он вдруг судорожно сжал голову — отчего Аластор Муди вдруг увидел не безликого и надменного особиста из Отдела Тайн, но своего старого друга Эла Пима! Давно он такого не видел… — Мне иногда кажется, — продолжил Эл, окончательно успокаиваясь. — Мне кажется, что как и с образованием банка “Гринготтс”, серокожие твари превратили эти ритуалы Уничтожения в свою выгоду. Не знаю, как зверское уничтожение самого ценного, что есть у любого народа, приносит выгоду, но… я это чую, — прошептал он. — А тебе советую подумать над тем, что кто-то, — тут особист скривился, — сумел перенять у гоблинов их мерзкие практики. Хорошенько так подумать! После чего таинственный Эл Пим покинул паб “Старина Тоби”, оставив Аластора Муди в еще более тяжких раздумьях, нежели раньше.