Октябрь 1992 года. Саут-Хеленс.
Меган было плохо. Нет, не так. Ей было ХРЕНОВО! Она сидела на своем рабочем месте и — вот уж дурацкая тавтология — не находила себе места. Хотя, нельзя сказать, что она чувствовала какое-то недомогание или тем более боль. Наоборот, её пробирала какая-то нездоровая… истома. Женщина бросила быстрый взгляд на свой стол и волевым усилием подавила желание в очередной раз переставить все на нем в другом порядке. Если отстраниться от остальных чувств и желаний, что в данный момент её обуревали — эти дурацкие перестановки были самыми маразматичными из всех! Ей постоянно казалось, что расположение стакана с карандашами, настольной лампы, папок с делами и иных предметов на столе было каким-то неверным. Недостаточно правильным, красивым, законченным… недостаточно совершенным! Тряхнув головой, Меган с силой сжала губы и сощурилась. Вдох… выдох… вдох… Вроде отпустило. И тут её слух пронзил визг кофеварки, раздавшийся из кухонного закутка, где полицейские их участка обедали и заваривали чай. Дыхание сбилось с ритма, тело пронзила дрожь, а внизу живота зародилось уже знакомое липкое тепло, готовое разрастись в самый настоящий пожар! Да что с ней такое?! Если честно, последние пару месяцев она слишком часто задавала себе этот вопрос. Наряду с такими же риторическими вопросами, как “что происходит?” и “как так вышло?”. Это противоестественное, непонятное чувство постоянной истомы, вялотекущего перевозбуждения — оно не оставляло Меган ни на минуту! И это касалось не только даже сексуального влечения — а вообще любого ощущения, которое она испытывала. Ах, если бы все можно было списать на обычную сексуальную неудовлетворенность! Как все просто объяснялось бы: десять лет ни с кем не трахалась, да и тогда, в первый и последний раз в жизни до встречи с Хелен, для неё это было скорее разочарованием — а тут разом высвободить за одну ночь все свои скрытые желания! И на фоне этого — срыв крыши и превращение в законченную нимфоманку. Но то-то и оно, что странное возбуждение было не только и не столько сексуальным. Оно, такое чувство, происходило от всего спектра восприятия: от слуха до обоняния и от зрения до тактильных ощущений! Меган могла, как сейчас, внезапно заслушаться противным визгом кофеварки, залипнуть на яркий постер с безвкусной рекламой, или — что, как уже говорилось, её бесило больше всего — попытаться переставить предметы на рабочем столе таким образом, чтобы получилось некое “идеальное сочетание”. Безумие — иначе это назвать было нельзя. Офицер полиции Меган Корнхилл медленно, но верно сходила с ума! Снова устало откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза, женщина с трудом, но все же смогла выровнять дыхание. Конечно, трудно в таком состоянии говорить про логическое мышление — но она, черт возьми, всю жизнь проработала в полиции! И звание детектива получила отнюдь не за красивые… глаза. Злость на то, что она опять начала скатываться в какую-то пошлость, на удивление помогла сосредоточиться. Шестеренки в голове Меган завертелись, пытаясь в очередной раз сложить картину произошедшего. Все началось с Энди и его помойной паствы — это было бесспорно! Цепочка была, вроде бы, абсолютно проста, так как состояла всего из двух звеньев: Энди — Хелен. Меган почему-то стало плохо в этой их жуткой мусорной “церкви” — и “преподобный” отвез её в свою квартирку в той многоэтажке. И прислал проститутку, с наказом “помочь” знакомой полицейской. Почему он решил “помочь” ей именно таким образом, можно было списать на то, что Меган в одном из разговоров с этим до странности всепонимающим “преподобным” все же проговорилась на тему того, что “замужем за работой”. И тот, в свойственной таким типам манере, решил подсобить нуждающейся в ласке женщине. “Хорошо хоть не решил сам трахнуть, пока я в отключке”, — поморщилась офицер, представив такую картину. После чего содрогнулась и откинула жутковатую картину. Но в озвученную историю не вписывались два жирнющих элемента. А именно: появившиеся из ниоткуда татуировки на теле Меган и странный зеленоглазый мальчик. Причем последний, как прямо-таки вопили все чувства офицера Корнхилл, был основным источником всех странностей! Ведь именно этот паренек и нанял, как оказалось, потаскушку Хелен, чтобы та ублажила его “тётушку”! По крайней мере, так говорила сама Хелен — и у Меган не было причин ей не верить. А перед этим у неё появились татуировки — тоже совершенно непонятным образом! По-хорошему, надо было прямо там, по горячим следам, ухватиться за эту Хелен, вытрясти все, что той известно, после чего перейти на Энди с его бандой мусорных сектантов. Но поначалу мозг Меган был опустошен после ночи любви, а затем… Затем она просто побоялась ехать к Хелен. Несмотря на то, что проститутка с удовольствием поделилась с Меган номером телефона, написав его на обрывке бумажки. Не собственного, разумеется, а телефона на стойке консъержа — сказала, что “старина Боб” всегда может подсказать, где кто находится и если что — позвать и передать трубку. Так вот — Меган боялась. Боялась, что, стоит ей приблизиться к Хелен, она сорвется и просто накинется на девушку, давая волю вновь накопившемуся возбуждению! Что и говорить: полицейская пыталась, почти безуспешно, вернуть себе самообладание. Она запрещала себе думать об “этом”, старалась забыть ту ночь. В конце концов, Меган Корнхилл давным-давно отказалась от отношений и всего с этим связанного именно поэтому — подобные мысли чертовски мешали работе! Но появляется в её жизни эта Хелен — и все выстроенные внутри преграды начинали рушиться, стоило просто представить короткостриженную проститутку. А уж если они встретятся вживую — Меган и вовсе за себя не ручалась! К тому же чертовы татуировки и эта гиперчувствительность к любому раздражителю добавляли масла в огонь её нестабильного состояния. Пока она не разберется со своими ощущениями и противоречивыми желаниями, к Хелен Меган не сунется. Другой ниточкой в этой странной истории был Энди. Она и так-то давно хотела прижать этого стрёмного типа и задать парочку неудобных вопросов про его секту — но то времени не было, то законных оснований. А тут — прямо подарок какой-то! Чуть ли не похищение офицера полиции можно было впаять. Стоит предъявить мерзкому святоше подобное, и он бы запел, аки соловей! Более того: Меган даже съездила на свалку, где ютилась мусорная секта, даже вышла из машины и двинулась в сторону их “храма”... Но снова вмешалась какая-то чертовщина! Если раньше ей было хоть и мерзко находиться в этой огромной выгребной яме, смешанной с мусоркой, но вполне терпимо — то в тот раз... В тот раз офицер Корнхилл просто остановилась на некой границе “владений” сектантов и не могла сделать и шага! Не могла заставить себя двинуться дальше: будто какая-то вязкая, липкая невидимая стена была перед ней. Смрад, обычный для этого места, ощущался чуть ли не кожей — настолько отвратительного, противоестественно-мерзкого чувства женщина в своей жизни не припоминала. Шагнуть вперед значило окунуться в такие жуткие, такие отвратительные помои, что даже тренированный и повидавший виды полицейский, коим и являлась Меган, не мог пересилить себя! В общем, ушла она ни с чем. И не нашла в себе сил вернуться. Женщина потерла глаза и на мгновение раздраженно оскалилась. Хорошо хоть, это было её частное дело, а не официальное расследование. Вот было бы смеху, если б она вынуждена была отказаться от работы над делом только на основании того, что “не в силах подойти к подозреваемым”! А так — позор Меган остался исключительно её собственным достоянием. За окном моросил октябрьский дождь — почти не прекращающийся с начала сентября. Те черные, плотные тучи, что нависали почти полтора летних месяца над северным пригородом Лондона, с началом осени резко лопнули, исходя пусть мерзким, но давно ожидаемым дождем! И вместе с этим из атмосферы исчезло подспудное ощущение угрозы. Будто с первым сентября некое зло ушло из этих мест. Меган в очередной раз тряхнула головой, пытаясь собрать воедино все свои раздраенные чувства. Не хватало ей еще начать философствовать и вещать про всякую эзотерику или инопланетян! И так с психикой проблемы… А уже в следующее мгновение ей как-то внезапно пришла удивительная и сумасбродная идея. А точнее — две. Ну, первая была не такой уж сумасбродной и удивительной — просто пойти и сделать себе кофе покрепче. И заодно поближе послушать удивительно приятный визг кофемашины — раз уж её шалящие чувства тянутся к нему. А вторая… Вторая была таковой: после двух месяцев метаний и подавления собственных желаний, Меган решилась. Она хочет снова ощутить то чувство удивительного покоя и удовлетворенности, что накрыло её после ночи с Хелен! Она снова хочет почувствовать себя так же полно, законченно… совершенно. А потому, выйдя во время перекура к таксофону, Меган сняла трубку и набрала номер, накарябанный на обрывке блокнотного листка. — Алло, — сухо произнесла она. — Добрый день. Могу я узнать, дома ли мисс… Хелен, — поправилась Меган в последний момент. — Угу… Да. Позовите её к телефону, если… если она не занята. Последний шанс на отступление оставался у Меган до тех пор, пока старик, что ответил ей, ходит за Хелен и та спускается к стойке. Бросить трубку и забыть про свой порыв!... Но Меган не пошевелилась. До тех самых пор, пока в трубке не раздался знакомый голос проститутки, прокуренный и нагловато-развязный: — Алло, Хелен слушает…Осень 1992 года. Хогвартс. Снова Поттер.
Занятия в Хогвартсе начались… обычно. Вот просто и без затей — начались и все. Срезы знаний на первых уроках, проверка полноты и качества выполнения заданной на каникулы домашки, шипение Снейпа, бубнеж Биннса… Будто и не уходили никуда. Правда, некую изюминку добавлял новый преподаватель Защиты от Темных Искусств, пришедший вместо погибшего Квиррела. Им стал… барабанная дробь… Гилдерой Локхарт! Тот самый фанфаронистый писатель, которого они имели сомнительную честь лицезреть во “Флориш и Блоттс” в конце августа! ”Остается надежда, что преподает он так же хорошо, как и пишет свои книжонки”, — насмешливо фыркнул Сластёна. ”Но что-то подсказывает, что она окажется ложной...” ”Надежда — первый шаг на пути к разочарованию”, — грустно прогудел Добряк. ”Пустышке не прыгнуть выше головы, как бы она ни пыжилась”. ”Гнилушка прав”, — фыркнул Забияка. ”Этот Локхарт — слизняк и слабак, трус и лжец! Чему он может нас научить? Как завивать лобковые волосы?!” ”А отличная идея, мне нравится!” — заржал в ответ слаанешит. ”Иногда мне кажется, что в тебе погибает великий модник, Зу-зу”. ”НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТАК НАЗЫВАТЬ!!” — тут же взъярился кхорнит, вызвав приступ головной боли у Гарри. Тем более острый, что в тот момент он находился на уроке гербологии и занимался пересадкой мандрагоры — а это даже в специальных наушниках являлось серьезным испытанием для ушей и мозгов. Потому что орали мордредовы растения как резанные! Хотя тот же Сластёна находил в их верещании что-то приятное — но Гарри это не очень понимал. Впрочем, это было скорее вызвано обстановкой: во время “бесполезного копания в земле”, как мальчик обозвал для себя гербологию, его вообще все раздражало и ничто не радовало! В иной обстановке, в ином окружении он бы, может, и оценил всю красоту этих звуков, но так… Нет. Урок с Локхартом действительно не оправдал надежд. Хотя, если учесть, что в качестве учебников были рекомендованы те бульварные романчики, что их преподаватель сам же и написал — все к этому шло. Хотя, приемчик с пикси Гарри понравился. Отличный способ им с Гермионой отработать то, что Умник назвал Боевым Предвидением! То есть именно то, что у Поттера включалось во время игры в квиддич. Они уворачивались от выпущенных бестолковым профессором тварей, а также предметов, что они кидали в учеников. При этом таким образом, чтобы по возможности эти предметы попадали в других пикси! Их танец был точен и выверен, а Гарри добавлял в свои движения также грациозности Сластёны и агрессивности Забияки! Последнее, кстати, вылилось в то, что несколько тварей оказались как бы невзначай обезглавлены упавшей алебардой, что висела на оружейном стенде кабинета ЗОТИ — но кто будет считать трупы пикси, а уж тем более их головы? Зато у Трона Черепов прибавилось трофеев, пусть мелких, но — честно взятых в бою! Опасения, что эту странность все же кто-то заметит, рассеялись, когда в класс, где творился уже сущий беспредел, ворвалась разозленная МакГонагалл и одним единственным движением чуть ли не аннигилировала всю мелкую нечисть! После чего “профессор” Локхарт тут же вылез из-под стола, бодренько начав вещать на тему того, что “так и планировалось”. Последняя фраза, кстати, вызвала протяжное фырканье и громкий смех Умника! Он так заразительно ржал, что почти сразу к нему присоединились остальные духи-советчики. Снова создавалось ощущение, что они смеются над старой семейной шуткой, смысл которой не спешат рассказывать Гарри. Но мальчик не обижался. Успеется. Что касается Гермионы — то вот уж кто смог удивить Поттера, так это она! Как оказалось, девочка времени зря не теряла, продолжая, как и учил её Гарри, медитировать, пытаясь аккуратно прощупать варп. Полноценно погрузиться в Имматериум Грейнджер самостоятельно пока не смогла, но ощущать мысли и чувства окружающих — научилась! А уж когда Гарри изучил сделанные ею записи и заметки — у него и вовсе глаза на лоб полезли! Гермиона в отсутствие своего “учителя” сумела разобраться с основами менталистики и эмпатии. К тому же, пользуясь теми знаниями, что подчерпнула у Гарри, еще и начала структурировать свое сознание на несколько уровней, сумев в итоге повторить трюк Поттера с чтением книги и одновременным ведением записей. Но не это было главное! Гарри ничего не сказал пока Гермионе, но по всем признакам выходило, что она, не ведая того, подчинила себе разумы своих родителей! То-то мальчику показалось странным, что старшие Грейнджеры не глазеют по сторонам в волшебной лавке, не перечат дочке и на все вопросы отвечают крайне односложно. ”Девочка талантлива не по годам”, — в очередной раз озвучил давно понятую ими истину Добряк. ”Ах, если бы она выбрала правильный путь! Она смогла бы сделать так, что её родители навсегда остались бы с ней, избавив от слез по их смерти”. “Родители Гермионы собираются умирать?” — удивился Гарри. ”Когда-нибудь это произойдет. А ведь именно любовью к ним продиктовано её решение залезть к ним в головы”, — вздохнул в ответ нурглит. ”Рано или поздно они угаснут — такова участь смертных, особенно простых людей. Она должна осознать эту простую и незамысловатую правду. Смерть настигнет всех: и девочку, и её родителей! Она должна смириться...” ”Не в мое дежурство, Добрячок”, — вклинился Умник. ”Тем более, что ребятишкам сейчас не до твоего занудства — у них куча дел!” И он был прав: дел у Гарри с Гермионой прибавилось! Несмотря на то, что теперь Грейнджер могла обрабатывать и усваивать информацию так же быстро, как Поттер и обычная учеба перестала быть для них помехой, оставалась практика в их маленьком хобби. А учитывая все конспиративные меры, времени это жрало невероятно много! И эффектные фокусы вроде багряного пламени или энергетических шаров здесь были далеко не на вершине списка по сложности. Как раз эти-то приемы, в силу их видимой похожести на классическое волшебство, они применяли чуть ли не на интуитивном уровне. Куда труднее — и интереснее — были, например, сложные расчеты по расширенным матрицам-Прогнозам, с применением различных рун и практик. Как раз то, в чем Гермиона начинала разбираться чуть ли не лучше самого Гарри! Или углубленные медитации, с погружением в варп и разбором нитей вероятностей, опутывающих Хогвартс подобно плотному кокону. Или все более сложные усовершенствования к зельям. Или… Примеров было много. Но Гарри все же решил уделить время решению одного вопроса, к которому упрямо заворачивали большинство вероятностных нитей. Вопросу, которого, судя по его видениям в варпе и тому, что он наблюдал в реальности, касались сразу три вещи! Первой вещью — а точнее, вещью в вещи — был Философский Камень, сейчас запертый в зеркале Еиналеж. Найти зеркало и пообщаться с демоном внутри него на тему возврата ценного артефакта — вот одна из целей, которые Гарри поставил себе на этот учебный год. Второй “вещью”, или скорее предметом внимания, был странный пятый голос, исходящий от шрама. Поттер твердо решил, что уже сегодня разберется с этим — уж больно давно он затягивает решение данной проблемы. А учитывая, что шрам начал странно тянуться к третьей вещи… Каковую третью вещь Гарри уже видел раньше. Только не въяве, а в воспоминаниях Добби — его пленника. Черный маггловский ежедневник, с полустертой надписью. Который внезапно обнаружился у мелкой сестрёнки Рона — Джинни! ”Вот и ответ на многие вопросы”, — удовлетворенно прошелестел Умник, когда они впервые заметили Джинни с черной тетрадкой. ”Теперь те обрывки воспоминаний в голове эльфа сходятся в более или менее ладную картинку”. — “Злая вещь”, содержащая в себе… нечто, — кивнул на это Гарри. В этот раз он был в своей тайной лаборатории один — Гермиона пока что еще не могла обходиться без сна, в отличие от Поттера, которого поддерживал Забияка. — Подкинуть темный артефакт несмышленой девчонке, спровоцировать несчастный случай в школе — и убить сразу двух, а то и трех зайцев! Одновременно избавляешься от опасного предмета, который могли найти при очередном обыске, дискредитируешь Дамблдора и подставляешь ненавистных Уизли — профит! Неплохой план, — хмыкнул он. — Но несколько зыбковатый… ”Ни один план в мире не может обойтись без корректировок и изменений”, — ответил на это Умник. ”К тому же, это план из серии “не сработает — не страшно”. Люциус ничего не теряет, если артефакт не сработает или сработает неверно”. ”Разве что его сын в школе”, — как-то даже осуждающе прогудел Добряк. ”Пойди что не так — он может оказаться под ударом”. Ему никто не ответил. Они все равно, так или иначе, собирались вмешаться в происходящее — и не допустить, при удаче, чтобы кто-то из полезных людей пострадал. И тут возникал вопрос: кого из их окружения считать полезным? ”Про Гермиону, думаю, и так понятно”, — небрежно кинул Умник. ”С натяжкой, но полезными можно признать Рональда с Драко, а также близнецов Уизли”. ”А их почему это?” — недовольно булькнул Добряк. ”Пока что от них были только неприятности!” И это было правдой — в некотором смысле. Фред и Джордж были непредсказуемы, абсолютно себе на уме, частенько ломая тщательно выверенные Прогнозы и просчитанные планы Гарри. Никто никогда не знал, что они учудят в следующий момент, где появятся и что у них в головах. Иногда Поттер ловил себя на мысли, что от них увильнуть труднее, чем от официальных наблюдателей! Он уже наловчился лавировать вне зоны наблюдения портретов: тем более, что, как выяснилось, далеко не все из них были склонны доносить на шляющихся школьников преподавателям — а иначе бы и патрулирования со стороны последних не имело бы такого значения. Избегать призраков было и того проще: их было куда меньше оживших картин, а Гарри их прекрасно чувствовал. С домовиками было вообще элементарно: для этого у него теперь была Квинки. Но близнецы… Предугадать их действия было трудно даже ему, обладателю сил и способностей варп-колдуна! ”Единение душ”, — снисходительно пояснил Умник. ”Помнишь наши рассуждения, что одна единственная душа — ничто по сравнению с целым Океаном? Так вот эти рыжики, сами того не понимая, сумели немного исправить ситуацию в свою пользу: их души связаны так плотно, что их собственная волшебная сила и влияние на варп удвоились! И потому”, — он хмыкнул, — ”дружба с ними будет нам полезна”. — Хорошо, принято, — серьезно кивнул Поттер. — Рон и Драко — тоже. В конце концов, я тоже вскорости хотел заняться шахматами, — фыркнул он насмешливо. ”О, дорогой!” — серебряным колокольчиком прозвенел голосок Сластёны. ”Поверь, вскорости для тебя начнется очень интересный возраст, в котором будет крайне важно, чтобы вокруг были верные, сильные… и красивые последователи. И я это не про малыша Ронникинса”, — фыркнул он. ”А про Драко. И про Джинни!” ”Эта сопливка слишком слабая”, — презрительно процедил Забияка. ”Так легко поддаться тому духу в тетрадке? Ничтожество!” ”Ну, для одиннадцатилетней она неплохо справляется”, — задумчиво проговорил Умник. ”Если сумеет в итоге дотянуть до конца года и не откинуться — поможем ей. Если нет… Что ж, тут наш горячий кхорнитский парень прав — слабым не место в свите будущего Чемпиона!” Даже Сластёна не стал спорить с этим. Как понял его логику Поттер, слаанешит посчитал, что красивых девочек и мальчиков в Хогвартсе и так много, выбор есть. А тут — отличное испытание для одной из них, в процессе которого Джинни Уизли докажет, что станет не только красивой, но и сильной — в физическом и психологическом смыслах. Для всех Богов Хаоса, как уже понял Гарри, этот критерий был на одном из первых мест — в конце концов, слабак попросту не выдержит Их Даров, либо погибнув, либо спятив. Себя мальчик, с изрядной долей самодовольства, слабаком, конечно же, не считал. Особенно учитывая, что принимает Дары от всех Богов разом! К столу, за которым сидел Гарри, приковыляла маленькая тоненькая фигурка домовика, несущая на вытянутых руках тонкую книжицу. По итогам долгих размышлений Гарри решил не убивать вредного эльфа Добби — тот мог ему изрядно пригодиться в будущем! Благо, уничтожение части его разума способствовало сильному ослаблению, а потом и разрушению связи с Малфоями — так что проблем быть не должно. Конечно, он не мог больше, подобно Квинки, крутиться в обществе школьных домовиков, прикрывая своего нового хозяина от их внимания и одновременно ища потенциальных новых слуг — но польза от него все же была. А причина неспособности общаться с сородичами лежала в новом… имидже Добби. Гарри все же решил наказать своих рабов. Но если Квинки отделалась относительно легко — новыми рунами, вырезанными на её спине — то эльфа-вредителя, что воровал его почту и чуть не спровоцировал скандал с Дурслями, Поттер решил радикально… модернизировать. Теперь тело Добби было изрезано рваными ранами, сделанными ржавой колючей проволокой, обвившейся несколько раз вокруг его туловища: крест-накрест и поперек — будто бы образуя рисунок кривой восьмиконечной звезды. Её иззубреные шипы впивались в пах, плечи и под ребра эльфа, причиняя нешуточную боль! Но несчастный не мог издавать никаких звуков, кроме натужного сипения — Гарри позаботился о том, чтобы вырезать эльфу язык и часть гортани. Под руководством духов-советчиков, конечно, и с использованием энергии Хаоса, чтобы жертва не умерла в руках юного вивисектора-энтузиаста раньше времени. Еще мальчик посчитал, что веки и ноздри Добби тоже вряд ли понадобятся — а потому удалил и их. Все это произошло два месяца назад — с проведением соответствующих ритуалов и нанесением на жертву резных символов и татуировок посредством кинжала. Сейчас же Добби и вовсе было трудно принять за эльфа: тесное соприкосновение с Имматериумом изуродовало его еще больше, добавив несколько забавных — с точки зрения Гарри — деталей. Например, удлиннившиеся пятки с кривыми птичьими когтями на пальцах. Или черную чешую на боках и длинные шипы из хребта. Последние были странной смесью кости и железа — будто позвонки, пробив кожу спины, смешались с материалом обматывающей эльфа колючей проволоки, образовав странный гребень на спине Добби. Каждый шип заканчивался фигурной стрелкой, будто с претензией на изображение символа Хаоса — восьмиконечной звезды. Приняв от странно дергающего головой домовика принесенную книгу, Гарри с нетерпением открыл её и погрузился в чтение. Эта книга была “одолжена” Квинки из кабинета Флитвика — на время, само собой, так, чтобы учитель-полукровка не заметил пропажи. Если быть точнее — то только на одну ночь. Интересен же этот том для мальчика был тем, что это была личная книга преподавателя чар, а не что-то из Запретной секции. Более того: на ней стояла метка Гринготтса! То, что Флитвик минимум поддерживает связи с сородичами-гоблинами, для Гарри и его внутренних голосов стало очевидно еще в прошлом году. А уж теперь, когда он начал тренировать Фулгрима на отслеживание чужих сов… Конечно, это было чертовски рискованно: белоснежная полярная сова была довольно приметна. Именно поэтому Поттер и не замахивался на что-то большее, чем обычная слежка — например, на прямой перехват писем. Но уже по тому, куда и кому доставляется письмо, можно было сделать определенные выводы. Так вот: книга, что добыла Квинки, была принесена Флитвику неспосредственно из банка — что в совокупности с происхождением профессора наводило на определенные мысли. Как в отношении самого Флитвика, так и в отношении гоблинов в целом. Так вот — книга была гоблинской! Написанной гоблином и на родном языке гоблинов — гобблидуке, который знали очень и очень немногие из волшебников! И нет, это был не учебник, не научный труд и не какая-то беллетристика (которая Гарри, из-за уроков Локхарта, уже начинала бесить). Это был молитвенник! ...О, Тот, что низринул величие дня, Осыпь золотою казною меня! О, тот, кто клыками прорвал небеса, Низринь на меня ты свои чудеса!... ”Близок к Кхорну, говоришь?” — насмешливо протянул Сластёна, явно обращаясь к Забияке. ”Не замечал я жажды золота у последователей Мясника. А вот у благословленных Слаанеш — очень даже!” ”Рассуждать, к кому близок божок закрытого отдаленного мироздания, в котором не появилось Великой Четверки — мы не будем. Пока”, — пресек перепалку Умник. ”Что касается молитвенника… занятная вещица. Все заметили шифр?” Только тут Гарри с удивлением понял, что глядел на страницы книги через варп — и только потому вообще видел, что в ней написано! — Но как Флитвик и остальные гоблины читают такие книжки?! — изумился он. — Ведь никто пока в нашем мире не имеет доступа в Имматериум! ”Значит, остались какие-то мелкие лазейки”, — задумчиво протянул Умник. ”От молитвенника пахнет кровью — и, что характерно, не только кровью Флитвика. А это значит...” — Гоблины совершают жертвоприношения, — нахмурился Гарри. Невольно вспомнилась головная боль, что пронзила его в банке, когда они с МакГонагалл пришли снимать деньги — волна от гибели псайкера. — Причем волшебников. ”И напитывают кровью этих жертв молитвенники”, — внезапно задумчиво прорычал Забияка. ”Книжка приходит владельцу — тот добавляет своей крови, тем самым закрепляя её за собой”. ”Зу-зу, ты что, только что самостоятельно построил логическую цепочку?!” — изумился Сластёна. ”Я в шоке!” ”Заткнись!!!” — огрызнулся кхорнит. Гарри же, покачав головой, отстранился от шума в голове и погрузился в чтение. Времени до того момента, когда будут готовы последние ингредиенты для их с Умником погружения в глубины разума, было еще достаточно. Сам по себе молитвенник внешне выглядел довольно простенько. Обычный переплет из свиной кожи, бронзовые уголки, аккуратно выжженые руны гобблидука, складывающихся в одно слово. — “Блардунгар”, — проведя пальцами по обложке, прочитал надпись Гарри. — “Слово Кровожада”. ”Местечковые божки, связанные с варпом, часто сочетают в себе черты разных сторон Великой Четверки. А порою вообще воплощают что-то совершенно свое”, — хмыкнул Умник на фоне перебранки остальных духов. ”В одной из вселенных, близкой к нашей родной, и в которую проникли Четверо Великих, были такие. Одного из них звали Хашут — и ему поклонялись местные дварфы. Презанятная личность! Особенно учитывая, что он смог выстоять и выжить, когда Темные Начала проникли в тот мир — что уже немало про него говорит. Так что не стоит недооценивать таких существ! Пусть по могуществу они не дотягивают до наших Владык, но хитрости, изворотливости и ума им не занимать. Помни об этом, ученик”. — Я запомню, — сглотнул Гарри, долистывая книгу до конца и оценивая приведенные в нем молитвы и обряды. Достаточно однообразные, надо сказать, различающиеся только по датам и предназначению. Что сказать: предназначения у всех молитв было всего два — прибавление богатства и смерть врагов. Ритуалы были поинтересней, но ненамного: на плодовитость, на здоровье и удачу — но в целом все сводилось опять к обилию золота, силе и проклятиям на головы врагов. — Что ж, по крайней мере понятно, почему Флитвик хранит эту книжицу в тайнике, — хмыкнул мальчик, отдавая молитвенник Квинки, что тут же исчезла с характерным хлопком — отправилась возвращать чужое имущество на место. — Прочесть её мало кто сможет, даже зная гобблидук. Но если вдруг что… ”Именно. Эта книжка как нельзя лучше иллюстрирует понятие Темных Искусств, что применяют местные маги”, — согласился Умник. А потом хмыкнул: ”Кстати, о темных книжках. Не пора ли нам кое-чем заняться? Коль скоро остальные наши компаньоны пока заняты...” — Да, — решительно кивнул Гарри и встал из-за стола. После чего направился в дальний угол зала, что служил ему лабораторией. Там, в алхимическом тигле, булькала странная искрящаяся жижа. Надев предохраняющие перчатки из драконьей кожи — такие применялись на зельеварении — мальчик снял тигель с огня и аккуратно вылил содержимое в стоящую рядом со столом трехногую жаровню. Жидкость тут же заискрилась серебристым светом, сгустилась… и превратилась в желтовато-розово-голубой порошок. ”Вот, собственно, и оно”, — пояснил тзинчит. ”Дыхание Грез — мощный психический стимулятор, позволяющий на некоторое время проникнуть в свои Чертоги Разума в псевдо-материальном облике”. — Я по-прежнему не очень понимаю, что такое эти Чертоги Разума, — хмуро прокомментировал Поттер, раскладывая вокруг ритуального круга остальные ингредиенты и перетаскивая жаровню в предназначенное для неё место — неподалеку от центра начерченной на полу конструкции. — Если честно, название звучит, будто взято из какого-то штампованного заумного фэнтези про волшебников*! ”Есть немного”, — хмыкнул Умник. ”Ну что, готов?” — спросил он, когда все приготовления были завершены, а Гарри уселся в середину восьмиконечной звезды. ”Тогда приступим!” Варп взвыл вокруг Гарри Поттера, когда он уже привычным движением надрезал ладонь и погрузился в медитацию…