Сентябрь 1993 года. Хогвартс.
Коридоры школы Чародейства и Волшебства Хогвартс по ночам представляли собой довольно зловещее зрелище. Огонь факелов не дает достаточно света, чтобы освещать все переходы, скорее добавляет мистической жути окружающей обстановке. Поскрипывание живых доспехов, вздохи портретов, шорохи по углам — эти звуки могли заставить вздрогнуть почти любого, будь он сопливым первокурсником или взрослым преподавателем. Хотя, стоит ли обманывать себя? Ученики Хогвартса, независимо от курса или эпохи, имели в своих пятых точках такие длинные шила, что никакая ночная жуть не могла отвадить их от гуляния по ночам. Конечно, в какие-нибудь суеверные Средние Века студенты, особенно пришедшие из мира магглов, еще пугались и сторожились ночных прогулок, но нынешнее поколение, взращенное на средствах массовой информации, романах Стивена Кинга и телевидении, не особенно проникались таинственной атмосферой старого замка, а потому не отказывало себе в ночных променадах. Тем не менее, с некоторых пор любителей бродить по ночам стало гораздо меньше. И нет, это охлаждение к полуночным приключениям началось не сейчас, с приходом в школу дементоров Азкабана, а куда раньше — во время эпопеи с Тайной комнатой в прошлом году. Ужас Слизерина, рыскающий по коридорам школы и нападающий на учеников, сумел то, чего не могли добиться многие поколения преподавателей — отвадил учеников от прогулок после отбоя. Исключением и тогда, и сейчас, были разве что неуемные близнецы Уизли — вот уж кого никакие Ужасы или дементоры не могли остановить от шалостей и проделок! Хотя даже они, начиная где-то с осени прошлого 1992 года, начали чувствовать нечто очень и очень нехорошее в родной школе. Разумеется, два рыжих шалопая ни за что не признались бы никому в том, что их что-то пугает, вовсе нет! Да и сами пытались списать это на общую нервозную атмосферу, царящую в Хогвартсе в то время. Но нет-нет, да переглядывались порой близнецы, будто бы обмениваясь тревожными мыслями! Вслух, впрочем, даже меж собой они ничего такого не обсуждали. То, что зловещая атмосфера сохранилась и с началом нового учебного года, тоже никого не удивило — парящие над Чёрным озером и Запретным лесом дементоры навевали ту еще жуть! К замку и прилегающей территории они приближаться не смели, но сам факт их присутствия уже изрядно портил настроение и настраивал на минорный лад даже неунывающих Уизли. Как бы там ни было, именно в этой части Хогвартса в ту ночь никого из студентов не было — даже гриффиндорских близнецов. Да и то сказать: это же не заброшенные классы в дальнем крыле и не зловещие подземелья, тянущиеся на много этажей ниже гостиных Слизерина и на многие мили прочь от замка. Что может быть интересного в относительно небольшой кладовке под самым потолком одной из малых замковых башен, заваленной старой и во многом поломанной мебелью? Да ничего. К тому же, попасть сюда могли только домовые эльфы. Причем это было связано не только с их способностью аппарировать внутри замка — просто проход был так завален всяким хламом, что внутрь мог протиснуться разве что щуплый эльф, но не школьник и уж тем более не взрослый волшебник! Так что неудивительно, что собравшаяся в этой кладовке компания как раз из домовиков и состояла. Удивителен был скорей тот факт, что не занятные дежурствами эльфы вообще собрались где-то вне кухни или своих каморок. К тому же глухой ночью, которую они чертовски не любили — потому что это было время всяческой нечисти и нежити, в том числе замковых призраков, пугающих домовичье племя до дрожи! Эльфов было чуть менее десятка. Все, как на подбор, молодые, обоих полов — они будто ждали кого-то, столпившись у накрытого плотной шторой широкого предмета, по всей видимости напольного зеркала. Разумеется, они не молчали, шепотом переговариваясь и изредка махая руками. Впрочем, не все: парочка из них стояли в стороне и оглядывались по сторонам. Этих двоих звали Донки и Ринки, и они оба пока что не были особо приняты на этом собрании. И если Ринки уже до этого крутился в компании некоторых эльфов из числа пришедших ночью в кладовую, то Донки хмуро оглядывался, пытаясь понять, куда притащил его приятель. Если честно, то Донки, несмотря на свою молодость, слыл в Хогвартской общине весьма рассудительным домовым эльфом. Бывало, что и старики прислушивались к его мнению — а по патриархальным понятиям домовиков это был небывалый кредит доверия! Потому-то он и смотрел на собранных Квинки эльфов с изрядной долей настороженности. Да-да! Именно молоденькая красотка Квинки, которую он еще какой-то год назад рассматривал в качестве своей возможной невесты, являлась лидером этой компании. Как, почему и что это вообще за сборище по интересам — Донки не знал. А когда попытался обратить внимание старших эльфов на странное поведение девушки, те лишь отмахнулись: молодой домовик хоть и был уважаем сверстниками и радовал старейшин, но это не значило, что последних можно беспокоить по каждому пустяку! Так что странной компанией он интересовался, как говорят волшебники, в частном порядке. Со стороны могло показаться, будто он интересуется самой Квинки — да и то сказать, большинство эльфов их общины до сих пор считали, что они с ней отличная пара. Сам он, после неудачи в разговоре со старейшинами, не спешил разубеждать кого бы то ни было, решив для начала найти доказательства странного поведения девушки и её окружения. Ринки, в отличие от своего серьезного приятеля, был на не самом хорошем счету у лидеров общины: легкомысленный, болтливый, подчас рассеянный — не те качества, которые ожидаешь от хорошего домового эльфа. Вот только, в отличие от неразговорчивого и основательного Донки, он был очень легок на контакт с другими, а потому запросто общался как с сородичами-эльфами, так и со студентами — а говорят, что и с парочкой преподавателей! Неудивительно, что именно Ринки из них двоих смог быстро заобщаться с компанией Квинки и даже договориться о том, чтобы их пригласили на очередную встречу. Донки и раньше пару раз замечал за Квинки довольно подозрительное, а то и предосудительное поведение. Чего стоили её пусть осторожные, но оттого не менее возмутительные расспросы по поводу волшебных книг пару лет назад — виданое ли дело, домовику интересоваться человеческой магией! И хоть у него не было железных доказательств, но юный домовик все равно крепко подозревал эльфийку в том, что книги она-таки добыла и даже читала их. Но докладывать не стал, хотя вот уж к этому-то старейшины бы прислушались и вывели бы нарушительницу на чистую воду! Тогда он еще думал, что всерьез посватается к Квинки, а после замужества та выкинет подобную опасную дурь из головы. Не посватался. И крамольные мысли из головы она не выкинула. Но и доносить уже было поздно: девушка вдруг стала скрываться куда более умело, а потому доказать что-либо у Донки вряд ли бы вышло. А потому оставался один-единственный выход: проникнуть в странное сборище его бывшей предполагаемой невесты и узнать все из первых рук! Тут-то и пригодился талант его приятеля Ринки втираться в любую компанию без масла и мыла. Тем временем шепотки с разных концов чердака прекратились и все присутствующие — в том числе двое новеньких — уставились еще на двух домовиков, что встали между ними и укрытым шторой зеркалом. Одним из вновь прибывших была Квинки. — Квинки рада видеть здесь столько хороших и достойных домовиков Хогвартса! — радостно, но не слишком громко провозгласила она. — И приветствует в наших рядах двух новых добрых эльфов, что решили отринуть ложь, которой потчуют нас угнетатели и заблудшие старики, прислуживающие им! Присутствующие повернулись к хмурому Донки и глупо хлопающему глазами Ринки, заулыбались и дружелюбно закивали, приветствуя их. Сам же Донки только еще больше нахмурился: стало ясно, что его подозрения начинают подтверждаться. Квинки тем временем подняла над головой руку с зажатой в ней книгой. И было бы это донельзя торжественно, если бы не штамп Запретной секции библиотеки Хогвартса на её торце — наглая нарушительница явно украла волшебный учебник! — Сим пред вами предвестие Порванных Оков, Книга Освобождения! — провозгласила Квинки странно вибрирующим голосом. — Здесь написана правда, которую злые колдуны-поработители скрывают от народа эльфов! Правда о том, как род людской захватил в рабство наших предков, заковал в кандалы и заставил забыть о Свободе! К изумлению Донки, окружающие его эльфы — в том числе, кстати, и Ринки — с интересом и восторгом в глазах слушали эту ересь. Потому что для любого нормального домовика то, что она говорила, как раз ересью и являлось! — Здесь написан древний Договор и полностью описан Долг, что висел над домовиками когда-то. Да, так и есть! — тем временем воскликнула Квинки, потрясая книгой и торжествующе сверкая глазами. — Тот Долг, что заставляет эльфов трудиться, не покладая рук, на противных волшебников — уплачен сотни лет назад! Нет того Долга, лишь обман и ложь людей — так гласит Книга Освобождения!... — Квинки говорит ужасные вещи! — воскликнул, наконец, Донки, не выдержав тех восхищенных взглядов, что кидали присутствующие на несущую еретические речи эльфийку. — Квинки — плохой эльф! Хорошие домовики трудятся и благодарят волшебников за каждый день и каждый час, что имеют возможность приносить пользу! Праздный эльф, не служащий волшебникам — это плохой эльф! Как Квинки может говорить, что это не так?! — в совершенно раздраенных чувствах воскликнул домовик. Если честно, Донки планировал еще немного понаблюдать, набрать доказательств крамолы, а потом слинять для доклада старейшинам. Но от возмущения не выдержал и сорвался. — Глупый Донки, — неожиданно мягко произнесла Квинки, покачав головой. — Подумай! Замшелые старики с детства вбивают в головы всех домовиков, что мы обязаны служить волшебникам. Но почему так? Почему есть Долг, но никто не объясняет что он собой представляет? Есть вопросы — но нет ответов? Есть работа — но нет награды… — Квинки хочет получать награду за работу?! — совсем уж шокированно пролепетал Донки, невольно отступая на шаг. Он был так изумлен, что не заметил, как стоящие рядом с ним эльфы, злобно ощерившись, обступили его, готовясь схватить по первому слову своей предводительницы. — За каждую службу должна следовать награда, — вновь улыбнулась Квинки. — Мы — хорошие эльфы! — вскинула подбородок она. — Мы не отказываемся служить — но хотим, чтобы эта служба достойно оплачивалась! — Квинки не может требовать... зарплату, — последнее слово Донки выплюнул, как мерзкое ругательство. — Эльфы Хогвартса присягали школе и её ученикам — они не могут требовать награды, пока их не освободят! — А кто сказал, что нас не освободили? — почти пропела Квинки и мягко приблизилась вплотную к собеседнику. Ошарашенный Донки смотрел, как пальчики девушки скользнули к завязкам форменной наволочки у её шеи, распускают их — после чего кусок белой ткани спадает на пол, оставляя Квинки полностью обнаженной!... Не полностью. На бедрах эльфийки, будто дразня воображение, были надеты милые белые трусики — как видно, по размеру маленькой человеческой девочки. Донки, шокированный стремительным обнажением Квинки, на мгновение “поплыл” — все-таки, по меркам домовиков, девушка была чертовски хороша. Но потом до него дошло, ЧТО именно он увидел! — Это одежда… кто дал Квинки одежду? — с трудом оторвавшись от лицезрения девичьих прелестей и взглянув в глаза Квинки, выдавил Донки. — И не только Квинки, — внезапно раздался голос из теней возле занавешенного зеркала. Вздрогнув, молодой эльф посмотрел в ту сторону и обомлел еще больше. Потому что перед ним стоял один из студентов Хогвартса! — Мистер Гарри Поттер, сэр! — позабыв про Донки, восторженно загомонили домовики. С улыбкой поклонившись присутствующим, юный волшебник вновь обратил внимание на ошарашенно пялящегося на него эльфа. — А ты, Донки, разве не хочешь освободиться? Донки затравленно огляделся: мятежные сородичи окружили его со всех сторон — стоит только поднять руку для аппарации, и его скрутят. Только тут он заметил некоторые странности в стоящих рядом эльфах: у кого-то наволочка чуть вздулась на груди, будто под неё что-то поддели, кто-то поправляет что-то в районе бёдер — они все прятали под тканью одежду! — Ринки… — с надеждой покосился он на пришедшего вместе с ним приятеля, но тут вновь заговорила Квинки: — Ринки, подойди к мистеру Гарри Поттеру! — провозгласила она и тот, кого Донки считал до сих пор своим другом, шагнул к занавешенному зеркалу. — Как верно сказала наша милая Квинки, — чуть насмешливо улыбнувшись, проговорил волшебник, — любая служба должна быть вознаграждена. Ты, Ринки, заслужил высшую награду: свободу! — воскликнул он. Оказалось, что чуть позади Поттера стояла еще одна девочка-волшебница, лица которой Донки не разглядел. Она подала Гарри какой-то предмет, а тот, в свою очередь, воздел его над головой награждаемого на вытянутых руках. — Отныне, Ринки, ты свободен! — провозгласил мальчик, блеснув стеклами очков и торжественно передав эльфу полученный от спутницы предмет — тонкую белую майку на лямках. И Ринки — совсем недавно пусть и легкомысленный, но вполне себе нормальный эльф — с поклоном принял этот проклятый дар из рук волшебника. Становясь свободным. И теряя то, что составляло смысл жизни большинства эльфов: честь и совесть! Сделав шаг в сторону, Ринки встал в ряды сплотившихся вокруг Донки домовиков-ренегатов, таким образом открывая вид двум волшебникам на бывшего друга. — Предатель, — скрипнул зубами Донки, яростно глядя на пришедшего с ним эльфа. — Брось, Донки! — улыбнувшись, вновь заговорил Гарри Поттер, подойдя поближе к окруженному домовику. — Ничего страшного же не происходит — всего лишь освобождение разумных существ из незаслуженного рабства. Ведь рабство — это сущее варварство, не находишь? — Хорошие эльфы должны работать и не должны требовать награды! — почти простонал Донки, прижимая уши к голове. Отступать было некуда — плохие эльфы сомкнули ряды вокруг него, не давая простора для маневра. — Долг так велит! Работа — лучшая награда! Безделье же — суть ересь!... — Вот оно как… — казалось, юный Поттер слегка удивлен последней фразой. Но он быстро оправился. — Но, возможно, это просто от незнания? Откуда ты можешь знать, что свобода тебе не понравится, если никогда не был свободен? Может, стоит попробовать? — вновь хитро улыбнулся он. — Смотри, что у меня есть для тебя! Донки на мгновение показалось, что глаза юного волшебника блеснули каким-то странным багряно-зеленым светом. Недоуменно оглянувшись на окружающих, он понял, что они этого не увидели. И лишь в самый последний момент осознал последнюю фразу третьекурсника и тот факт, что он протягивает что-то. — Н-нет! — в ужасе взвизгнул он, поняв, что мистер Гарри Поттер протягивает ему... вязаную шапку. — Нет, Донки хороший эльф! Донки не станет это брать! — Ты уверен? — как-то наигранно-разочарованно поднял брови мальчик, а потом ме-едленно начал выпрямляться. — Ну, нет так нет… И тут, когда Донки уже было выдохнул и расслабился, один из ренегатов с силой толкнул его в спину. Дезориентированный домовик полетел на пол, бестолково махая руками в попытках ухватиться за что-нибудь и замедлить падение, и ему это даже почти удалось… В итоге он все равно упал. И лишь спустя пару мгновений с ужасом уставился на то, за что он ухватился и что так и осталось в его руках — ту самую шерстяную шапку, что Гарри Поттер ему предлагал. — Ой. Прости, не успел убрать, — улыбнулся коварный волшебник, уже не скрываясь сверкая багряно-изумрудным огнем в глазах и высунув длинный шипастый язык. — Поздравляю, Донки, с обретением свободы… и нового хозяина! — прохрипело жуткое существо, стоящее перед домовиком и взмахнуло рукой своим слугам, стоящим вокруг. Повинуясь этому жесту, часть эльфов схватили Донки и потащили вперед — туда, где неизвестная волшебница и остальные культисты уже снимали портьеру с закрытого ею до этого зеркала. Зеркала, чья рама сейчас сверкала жуткими рунами, от взгляда на которые начинали болеть глаза, а поверхность переливалась невероятными цветами и водоворотами странных энергий. Сверху на раме выделялась полустертая надпись, из которой Донки разобрал лишь одно слово: “ЕИНАЛЕЖ”...Сентябрь 1993 года. Хогвартс. Кабинет директора.
— ...Вы подтверждаете, что не знаете о нынешнем местоположении преступника Сириуса Блэка и его передвижениях с момента побега из тюрьмы Азкабан? — противным монотонным голосом пробубнил плюгавый чиновник Министерства с крючковатым бородавчатым носом и дурацким пенсне на нем. — Подтверждаю, — ровно проговорил Северус, стараясь смотреть прямо перед собой и не дать картинке перед глазами поплыть — это было обычным делом при допросе под Веритасерумом, каковой и имел место быть. — Вы подтверждаете, что не оказывали ему явной или скрытой поддержки после его побега из тюрьмы Азкабан? — продолжал чиновник. — Подтверждаю, — снова ответил Снейп, при помощи окклюменции не давая себе скатиться в наркотический транс. Применять какие-либо техники противостояния Веритасеруму он, разумеется, не осмелился — присутствующие при допросе двое авроров тщательно следили, чтобы пленник не применял никакой магии, а сданный предварительно образец крови показал, что и антидотов преподаватель зелий не принимал. И тем не менее, просто отдаться на волю случая и позволить наркотическому зелью полностью помутить свой рассудок Северус Снейп не мог — хотя бы из чистой гордости. К счастью, окклюменция позволяла держать разум в тонусе даже после приема Сыворотки Правды, а потому на некоторые особо каверзные вопросы Северус отвечал уклончиво, общими фразами. А если чиновник пытался настаивать, то тут вступала тяжелая артиллерия — то есть Альбус Дамблдор. Да-да! Дамблдор тоже присутствовал на допросе в качестве одновременно работодателя допрашиваемого, директора заведения где проходил допрос, и своеобразного адвоката. А потому сотрудники Министерства, скрипя зубами, были вынуждены подбирать свои вопросы тщательно и с умом — спорить с таким авторитетом, как сам Альбус Вульфрик Персиваль Брайан Дамблдор дураков не было. Как бы тем же аврорам не хотелось задержать бывшего Пожирателя “до выяснения” — то есть до того момента, как будет пойман беглый Сириус Блэк. Подобные допросы сейчас происходили в самых разных концах Британии — со всеми бывшими соратниками Темного Лорда, которым посчастливилось остаться на свободе. Доходил слух, что даже в Скандинавию был выслан официальный ордер на допрос Игоря Каркарова, несмотря на его статус директора Дурмстранга и смену гражданства. Был он удовлетворен или нет, Северус не знал, да и знать, если честно, не очень хотел. Конец допроса он, несмотря на все и всяческие ухищрения, все равно запомнил смутно. Головокружение и тошнота почти полностью поглотили Северуса и все, на что хватало зельевара — это стоять ровно и стараться не наблевать на директорский ковер. Сам директор то ли из сочувствия к бывшему ученику, то ли из опасения за чистоту ковра наконец решил, что пора сворачивать этот фарс — а потому, когда министерский чиновник попытался начать задавать все те же вопросы по третьему кругу, решительно пресек эту попытку и отпустил Снейпа. Сентябрь еще толком не успел начаться, а в школьных коридорах уже гуляли осенние сквозняки. Но для Северуса Снейпа это оказалось как нельзя кстати: промозглое дуновение от стен помогло привести мысли в порядок и стряхнуть остатки влияния Веритасерума с сознания. Конечно, наркотическое отравление никуда не делось, но теперь, когда от него наконец отстали, это перестало быть проблемой — не для мастера-зельевара уж точно. Пузырек с универсальным антидотом всегда был с ним, и его он принял в тот самый момент, когда картинка перед глазами перестала двоиться. Вот только универсальность этого зелья компенсировалась неспешностью действия — пройдет не менее часа, прежде чем токсины будут полностью выведены из организма. Но и то неплохо — особенно для экспериментального зелья. Одного из многих, которые Северус разрабатывал в свободное время. Было бы больше времени — он бы не только антидот доработал, но и реализовал огромное количество иных своих задумок. Но вот чего у него никогда не было в наличии, так это лишнего времени. Уже в своем кабинете, откинувшись на спинку кресла, Северус глубоко дышал, стараясь ускорить кровообращение и тем самым сократить время очищения тела от той дряни, которой его накачали во время допроса. Медленность процесса вызывала раздражение: одновременно на все. На ослиную упертость чиновников Министерства, которые, несмотря на недвусмысленно высказанную позицию Дамблдора, все же приперлись в Хогвартс и битый час допрашивали преподавателя зелий под Сывороткой Правды. На идиотизм самой мысли, что он мог каким-то образом помогать мордредову Блэку — одному из ненавистных Мародеров! Ну и на несовершенство многострадального антидота, который он не мог доработать из-за нехватки времени, вызванной в свою очередь ситуациями вроде вышеперечисленных. То есть — бездарным разбазариванием этого самого времени! Скрипнув зубами, Северус постарался успокоиться. Более или менее эффективно применять окклюменцию он не сможет еще минут сорок — так что оставалось только размеренно дышать и думать о позитивных вещах. Он поморщился. О позитивных, как же! Учитывая ту кучу проблем, что сваливается на Снейпа в последние пару лет, позитив найти было крайне трудно. Вернувшийся Темный Лорд, новые политические дрязги, происшествия в школе — помимо его обычных забот навалилось уж очень много новых проблем. Нет, разумеется, он годами готовился к тому, что придется нянчиться с детёнышем ненавистного Джеймса Поттера. Но предполагалось, что тот будет просто учиться в школе и вокруг него не будет происходить никакой бесовщины — помимо тех неприятностей, что он сам, в силу характера, на себя навлечет. А в итоге творящееся вокруг мордредова гриффиндорца непотребство больше походило на авантюры из дешевого бульварного романа, чем на школьные будни! Вот уже второй год дух Темного Лорда пытается проникнуть в школу, тем или иным способом. Сначала Квиррел, потом младшая Уизли — и в обоих случаях ни пленить, ни окончательно упокоить его не получилось — лишь изгнать. Конечно, в конце прошлого учебного года они заполучили остатки черного дневника, при помощи которого Темный Лорд подчинил Уизли. Вот только не удалось определить ни что это, ни каким образом оно подчинило первокурсницу — остаточные рассеянные эманации Темной магии без какой-либо определенности не давали ни малейшей подсказки. А что они имели характерный оттенок некромантии, так и неудивительно — Волан-де-Морт был весьма талантливым магом Смерти. Но на этом ничего не закончится: зная своего бывшего хозяина, Северус готов был поставить галеон против ломанного кната, что тот не оставит попыток возродиться по-настоящему — и в конце концов преуспеет. И вот тогда и ему, и всей Британии станет очень и очень “весело”! Впрочем, лично он мало что может с этим поделать. Он сам не особенно сведущ в магии душ и некромантии. Познания Снейпа в Темных искусствах простирались в области проклятий и Темной Алхимии — в вопросах смерти и посмертия он смыслил не сказать, чтобы много. Вот Дамблдор — тот да, но на то он и Великий Маг. Вот пусть он и ломает себе голову, у Северуса своей работы хватает. Пригляд за скрытным мальчишкой Поттером, аккуратный сбор слухов в среде бывших Пожирателей Смерти, варка зелий для Больничного крыла и для сторонних заказов, да просто учительские обязанности — все это сжирало столько времени, что мысли о возвращении Волан-де-Морта вызывали лишь какую-то фаталистическую покорность. А еще расследование тех странных ритуалов вместе с Тонкс… Зельевар невольно улыбнулся. Ну вот и нашелся во всей это беспросветной кутерьме один позитивный лучик света — его знакомство с Тонкс. Кто бы мог подумать, что между мрачным Ужасом Подземелий, кошмаром нескольких поколений учеников Хогвартса, и непоседливой недавней выпускницей может возникнуть любовная связь? Причем не из тех связей, к которым привык Снейп: когда двое людей просто неплохо проводят ночь, после чего расходятся в разные стороны — а самая настоящая и, насколько он мог судить, довольно крепкая. Любовь? Очень громкое слово, которое всегда раздражало Северуса своей пафосностью и претенциозностью. Симпатия, доверие, толика уважения, все это приправлено физической близостью — не более того. Конечно, такой букет был для него несколько в новинку, но не сказать, чтобы неприятен. Он усмехнулся, ощутив укол в сердце от застарелой душевной раны. На мгновение образ шебутной девушки-метаморфа с розовыми волосами сменился другим: рыжим, зеленоглазым призраком прошлого… Он много времени провел, анализируя и раз за разом перебирая свои отношения с Лили Эванс — своей подругой детства. Много позже их ссоры на пятом курсе, когда сначала она смертельно обиделась на него за неосторожно кинутое оскорбление, а потом он сам в сердцах решил порвать с “этой дурой, которая не может даже выслушать лучшего друга” — он вдруг понял, что Лили наверняка ожидала от него каких-то действий… в определенном направлении. Знаки внимания, которые она ему оказывала, сложно было истолковать неоднозначно! Но он, как совершенный пентюх, сводил все их общение к учебе и совместному хобби — зельям. И факт, что после той ссоры они так и не восстановили общение, был вполне ожидаем. Как и её сближение после этого с Поттером и Мародерами. Теперь-то гадать, могло у них с Лили что-то выйти в романтическом смысле, и вовсе было бесполезно. Как и о том, изменило бы это хоть что-то в общем. Осталась лишь горечь потери чуть ли не единственного близкого ему человека… Северус тряхнул головой и с силой зажмурился. Призраки прошлого пусть в прошлом и остаются! Тем более теперь, в отличие от последних лет, у него внезапно появился повод немного отвлечься от его вечной скорби и самобичевания. Каковой повод вечером будет ждать его на кухне дома в Паучьем тупике — где в очередной раз будет пытаться что-либо приготовить до прихода Снейпа. Он вновь усмехнулся и решительно встал — мысли о том, что теперь у него есть куда и к кому возвращаться, выдернула зельевара из обычной для него меланхолии. Мысли обретали четкость и завершенность — Веритасерум почти выветрился из крови, возвращалась бодрость и стремление к действию. Тем более, что дел было невпроворот — и бездарно потраченные на министерских чинуш два с лишним часа лишь подстегивали встать и действовать. Уже через четверть часа он выходил из ворот замка и двигался в сторону опушки Запретного леса, к хижине Хагрида. Поежившись, Северус хмуро покосился наверх, на верхушки вековых елей. Там, вдалеке, над лесом витали фигуры в рваных черных саванах — дементоры. В свое время он пару месяцев провел в одной из камер Азкабана — на самом верхнем ярусе, где эманации этих тварей чувствовались сильнее всего. Впрочем, тогда всех, кто хотя бы теоретически подозревался в связях с Пожирателями, держали именно там, даже если заключение было временным, а доказательства — спорными. А в его случае, с Меткой на руке, таковыми они не являлись — и лишь заступничество Дамблдора избавило его от участи переехать туда на постоянной основе. Впрочем, и пары месяцев хватило, чтобы на всю жизнь запомнить это ужасное чувство. А потому Северус в очередной раз искренне порадовался, что после инцидентов в поезде и с первокурсниками на озере директор настоял, чтобы дементоры не приближались к территории школы ближе двух миль. Но от этого было не намного легче. — Профессор, — буркнул Хагрид, отворяя дверь хижины и впуская Снейпа. Особой дружбы или хотя бы малейшей теплоты между преподавателем зелий и лесником никогда не водилось. А ведь полувеликан помнил Северуса еще школьником! Но вот — не сложилось. Хотя, чисто деловым и профессиональным отношениям это отнюдь не мешало. Даже сверх того: после прошлогодней совместной операции против василиска и сопутствующих злоключений, они с Хагридом выдали друг другу что-то вроде кредита доверия. По крайней мере, теперь их объединяли несколько дел, о которых другим совсем не стоило знать. — Нападения возобновились? — спросил Снейп сразу же, как полувеликан захлопнул дверь. — Нет… вроде как, — нахмурился Хагрид, проходя вглубь хижины и успокаивая Клыка — своего волкодава. — “Вроде как”? — вопросительно вскинул брови профессор. — Это как? — Кентавры говорят, что в том “опасном месте”, где выползал василиск, нападения действительно прекратились, — пояснил он. — Но теперь чертовщина началась в другом конце леса… хотя с такими соседями неудивительно, — поморщился лесник. — Дементоры доставляют им проблемы? — без особого интереса спросил Снейп. — Как и всем в округе, — кивнул Хагрид. — Но не думаю, что дементоры бы стали складывать тотемы. Северус быстро повернулся к собеседнику, и его взгляд в мгновение ока из равнодушного превратился в острый. — Тотемы? — переспросил он. — Вы, профессор, велели докладывать обо всем странном, что происходит в Запретном лесу, — пожал плечами Хагрид. — Вот и докладываю: в лесу кто-то складывает странные тотемы из веток, камней и костей животных. Ну и обмазывает их требухой и кровью. Да и единороги мигрировали далеко на север, будто спасаясь от чего-то… хотя эт’ они тоже от дементоров скорей всего бегут, — потер он бороду. — В общем, странное вроде бы есть, а вроде как и без энтого всего проблем достает, — хмуро пробурчал он. — Проект Люциуса не удался? — чуть насмешливо уточнил Снейп. Он изначально говорил своему приятелю Малфою, что просто взять и организовать предприятие по сбору ингредиентов в Запретном лесу не получится — пройдет года два, пока все условия будут согласованы и Министерство даст добро. И вот, в свете новых обстоятельств, его прогноз сбывался. Даже с лихвой. — Да куда там! — махнул лесник, не уловив иронии. — Мистер Малфой кого только не убеждал — но Фаджу будто вожжа под хвост попала! Плевать ему и на безработных, и на пользу обчеству — вынь да положь ему Блэка, а потому пусть дементоры патрулируют окрестности Хогвартса! А что эта мерзость рядом с детишками ошиваться будет, ему и дела нет. Снейп на эту фразу лишь покачал головой — Хагрид был в своем репертуаре. Где многослойные политические интриги, скандалы и подковерные игры — и где полуграмотный лесник. Вслух он этого, конечно же, не произнес. — А что за тотемы? — якобы невзначай спросил зельевар. Хотя на самом деле это было главное, что его заинтересовало. — Да непонятно! — нахмурился Хагрид. — Появляются на границах владений кентавров, и непонятно кто их ставит. Жуткие на вид. Каркас из веток и костей, покрыты шкурами и перьями. Все вымазано кровью и кишками, а еще веет от них… чем-то, — при этих словах полувеликана передернуло. Северус внимательно слушал лесника и запоминал каждую мелочь. За все время работы в Хогвартсе он никогда не слышал ни о чем подобном — Хагрид и раньше регулярно докладывал Дамблдору о происходящем в Запретном лесу и окрестностях, и за последние двенадцать лет самым значимым происшествием была стычка кентавров с расплодившимися акромантулами. Кому могло понадобиться устанавливать какие-то странные тотемы? Может, самим кентаврам? — Да не, вряд ли, — подумав, ответил Хагрид, когда Снейп озвучил последнюю мысль вслух. — Кентавры охотятся на животных только ради мяса и шкур — бить дичь в таком количестве, чтобы выстроить никому не понятные тотемы, они точно бы не стали. Бейн с остальными не любят людей в том числе потому, что те убивают зверей ради развлечения, — медленно проговорил лесник, будто всерьез размышляя над своими словами. — Ясно, — нейтральным тоном проговорил Снейп, разворачиваясь к выходу. — Держи меня в курсе дела с этими тотемами. Возможно, скоро мне понадобится их осмотреть. Произнеся это, зельевар вышел из хижины, двинувшись обратно к замку. У него появилась новая пища для размышлений. Больно уж занятные совпадения вырисовываются: сначала зловещие ритуалы вокруг места проживания Гарри Поттера, теперь странные тотемы в окрестностях школы, где он учится… Если окажется, что тотемы созданы с применением той же неведомой магии, что и проводились ритуалы, можно окончательно признать: Аластор Муди был прав. Вокруг мальчишки бродит еще один Темный маг. А как он связан с Пожирателями, и связан ли вообще, а также чего добивается — предстоит еще выяснить. Вот только в том, что он не добивается ничего хорошего, можно было не сомневаться.Осень 1993 года. Хогвартс.
”Ты боишься, Гарри Поттер?” — шелестел вкрадчивый голос, идущий, казалось, со всех сторон. ”В твоих руках — все желания мира! Разве не глупо бояться своих желаний? Большинство людей отдадут все что угодно, лишь бы оказаться на твоем месте. Чего ты ждешь? Желай!” Гарри тряхнул головой и на мгновение прикрыл глаза. Мордредово зеркало с упорством, достойным лучшего применения, пыталось преодолеть его ментальную защиту и вторгнуться в мозг. Конечно, сидящего в нем демона можно было понять: после тысячелетнего заточения хотелось поскорее вырваться на волю и пожирать души, компенсируя столь длительный вынужденный пост. Но поддаваться дешевым посулам этого Нерожденного так запросто мальчик не собирался. Во-первых, прекрасно представлял, какие последствия грозят неосторожному, что без подготовки кинется в объятия демона. Во-вторых, все что ему пыталось показывать наглое зеркало, было каким-то слишком… мелочным. Нет, разумеется, он мечтал о славе — но картины квиддичных побед, выданных демоном, вызывали у Гарри лишь смех. Просто потому что квиддич для него был просто развлечением, а не самоцелью, к тому же он и без всякого зеркала легко побеждал в этой игре. Картины мести Дурслям и Темному Лорду? Пф! Родственникам он отомстит и сам, но при этом сделает это в нужное время, с умом и фантазией, при этом избежав любых последствий. А Волан-де-Морт был для зеркального духа слишком сильным противником, чтобы всерьез поверить, что последний мог чем-то серьезно помочь в битве с Темным магом. Вообще, все показанные картинки были мордредовски картонны! Гарри уже понял, что демон каким-то образом мог проникать в разум жертв и выуживать из них самые скрытые, самые потаенные желания, чтобы потом транслировать их “клиенту” . После чего рекомый “клиент” потихоньку подсаживался на “иглу” зеркала и потихоньку сходил с ума. Разумеется, запечатанный в стародавние времена демон не мог полноценно пожирать души смертных — иначе бы давным-давно выбрался. Но развлекаться таким образом и немного подкармливаться это ему не мешало. И вот явился тот, кто смог ослабить путы его тысячелетней темницы и позволить хотя бы полноценно общаться с окружающими. Что делает в таком случае любой Нерожденный? Ну конечно же пытается сожрать своего спасителя! Вот только нарвался демон не на обычного малолетнего самоучку, а ученика четверки демонов куда более опытных, нежели обитатель Еиналеж! На того, чьи потаенные желания он не видел, а потому выдавал заученные за многие годы общения с учениками Хогвартса шаблонные образы, приправленные поверхностными мыслями Гарри — тех же Дурслей и Волан-де-Морта он взял именно из них. Но глубже пробиться не мог. И напрямую воздействовать на вредного школьника не получалось! Но, нужно отдать должное демону, попыток он не оставлял. Хотя, если быть точнее, это Поттер позволял тому пытаться — ровно до того момента, как мальчику наскучила эта игра с зеркалом в гляделки. — Скажи, как зовут тебя, дух! — провозгласил Гарри, вытягивая вперед руку, ладонью почти касаясь зеркальной поверхности Еиналеж. Зеркало пошло рябью, а начерченные на его раме руны засветились еще ярче — демон понял, что противник куда сильней, чем он предполагал. Раздался недовольный звон — заключенный в хрустале дух явно испытывал дискомфорт от действий Поттера. ”Зачем тебе мое имя, мальчик? Я могу многое предложить, ты даже не представляешь...” — несмотря на внезапный удар, попытался вновь завести свою шарманку демон, но был прерван очередной волной энтропии Хаоса, полыхнувшей от мальчика. Гарри чувствовал, как четверка его собственных советчиков ударили синхронно с ним, каждый по своему направлению, демонстрируя, что в этом разуме уже довольно тех, кто исполняет желания его владельца — и пятому участнику, тем более такому слабосилку, тут делать нечего. А потому, на какое-то время рев варпа, до того бурливший вокруг зеркала Еиналеж, поутих. Нерожденный явно был несколько ошеломлен и задумался. Наконец, он вновь заговорил. Вот только на этот раз это было сродни мягкому, робкому касанию — демон оставил попытки вторгнуться в сознание юного мага и, кажется, готов был наконец пойти на диалог. ”Кто ты, юный маг?” — уже скорее подобострастно прогудел обитатель зеркала. ”Возможно, мы не поняли друг друга сразу, но все же я могу быть полезен...” — Можешь, — прищурился Гарри на эту фразу и в несколько раз усилил напор на демона, отчего поверхность зеркала начала вибрировать, а в варпе раздался полный боли крик. — Назови свое имя, раб! Иначе, — тут глаза мальчика полыхнули зеленым в темноте чердака, где и проходил разговор, — я отдам тебя на корм своим друзьям. Не ахти какая добыча на четверых, но да что поделать… Процесс приручения наглого Нерожденного продлился еще около получаса — даже ослабленный столетиями заточения, обитатель зеркала Еиналеж оказывал яростное сопротивление попыткам поработить его. Хотя, учитывая что два года назад он сожрал полноценную человеческую душу — бедняга Николас Фламмель так и остался в зеркале наедине с его хищным обитателем — ничего удивительного в этом не было. Но, наконец, в голове Гарри прошелестел еле слышный, исчезающе-слабый голос: ”Калеш-Касх...” — выдал демон и колдун ощутил, как незримый поводок варп-уз протягивается от Нерожденного к нему. Демон назвал свое истинное имя и теперь являлся рабом Гарри Поттера, ничуть не выше той же Квинки. В очередной раз поведя рукой над поверхностью зеркала, Гарри сжал кулак, заставив руны на раме артефакта погаснуть. Не окончательно, нет — просто заставил покоренного демона вновь впасть в спячку, переваривая энергию доставшейся ему жертвы. И да: чтобы окончательно вывести демона из того полусна-полузаключения, в котором он находился, Гарри принес жертву. Не самую сочную или могучую, да и всего лишь одну — чтобы демон все же был не полностью свободен и не удрал на просторы Имматериума. Лови его потом! Но жертва была принесена по всем правилам. И даже более того: до сих пор была жива! Неподалеку от стоящего посреди чердака зеркала располагался косой крест из деревянных балок, скрепленных веревками, на котором висел, пришпиленный варп-цепями, домовой эльф. Мало что в нем уже напоминало доморощенного шпиона Донки: изуродованное лицо, изрезанные в лохмотья длинные уши, вскрытый живот — при обычных условиях он бы давно умер от таких ран! Но даже учитывая тот факт, что его сердце и печенка лежали у подножия креста, на углах странной фигуры, начерченной его же кровью, а кишки развешены по плечам — эльф оставался жив. Более того — пытался дышать, пуская носом розовые пузыри при каждом судорожным вздохе. Остальные участники их маленького ритуала по пробуждению демона зеркала не присутствовали при сцене разговора с Нерожденным. Собственно, они лишь помогли Гарри и Гермионе скрутить Донки и привязать его к кресту — а дальше юные колдуны справились сами. Впрочем, если все пойдет по плану, Еиналеж можно было и впредь использовать, как центр культа Свободных Эльфов. Особенно если учесть, что это зеркало — практически готовый варп-портал! ”Порталом он станет, когда мы создадим вторую точку выхода”, — хмыкнул на его мысли Умник. ”Конечно, окно в Великий Эфир — это и так хорошо. Но я предлагаю, как только представится возможность, обустроить в храме Энди такую же точку — тамошние культисты уже подготовили для этого всё необходимое”. ”Перестань распоряжаться чужими культами, будто ты тут главный!” — раздраженно зашипел Добряк, в который раз стараясь уязвить своего вечного соперника. — Думаю, мы поговорим об этом на рождественских каникулах, — дипломатично пресек перепалку Гарри, выходя с чердака и внимательно оглядывая коридор. Убедившись, что никого поблизости нет, он накинул на себя и Гермиону мантию-невидимку, и они двинулись в сторону спальни Гриффиндора. Если честно, начало нового учебного года, несмотря на яркие события лета и, вроде как, отличие школьной программы, не воспринялось как начало чего-то принципиально нового. Разве что они приступили к более сложным превращениям на трансфигурации, да к более многоступенчатым заклинаниям на Чарах… Да вот, пожалуй, и все. Хотя нет, не скажи. Новый преподаватель ЗОТИ, как и дополнительные предметы, вносил свою толику новшеств. И если первый вызывал у Гарри некоторый интерес в силу своего происхождения и знакомства с его семьей, то новые предметы несколько… разочаровывали. Хотя, наверное, он был предвзят: в конце концов, стоит ли ожидать от какого-либо предмета чего-либо интересного с первых занятий? В качестве дополнительных предметов он выбрал Руны и Прорицания. Выбрал бы и Уход за магическими существами, как те же Рон с Драко, но решил, что тогда времени на его “маленькое” хобби и вовсе не останется. Впрочем, Гарри еще набился на дополнительные занятия по Истории Магии вместе с Гермионой. Рисковал, конечно, потому что тем самым вызвал очень сильное удивление — а значит и внимание — у Дамблдора со Снейпом, но считал, что оно того стоило! Профессор Катберт Биннс, кстати, удивлен особо не был: половину первого своего курса Гарри периодически наведывался к нему, а на втором пару раз притаскивал с собой Грейнджер. Так что призрак самолично выбил для компании особо упоротых “заучек” по паре часов в неделю занятий Историей. Пока что, правда, прошло только одно дополнительное занятие: по Древним Рунам. Оттуда и некоторое разочарование — все же Гарри рассчитывал раскрыть некоторые секреты того же зеркала Еиналеж. Секрет заключения в нем демона для юного колдуна секретом не был — а вот способ его заключения пока что вызывал кучу вопросов! А ведь все это упиралось в Древность. И не только Руны, которыми, кстати, то же Еиналеж было испещрено, но и в ту же Историю! Историю культов дочеловеческих рас, например. О, нет, Гарри не забыл о гоблинах и их божестве Бларголаге! Как и о том, что нынешние “домовые” эльфы когда-то владели половиной нынешней Британии, поклонялись неведомым собственным Богам и творили куда более впечатляющую магию, нежели сейчас. И нет — на магию современных волшебников их волшебство не походило. Много вопросов — мало ответов. А чем меньше ответов — тем больше Гарри одолевала тревога! Ведь отсутствие ответов порождало лихорадочные метания мыслей, а те, в свою очередь — страх. А страх, как известно, убивает разум. А смерть разума порождает чудовищ... Накануне первого в новом учебном году урока Защиты от Темных Искусств к Гарри вернулись кошмары. Казалось бы: существо в облике школьника само кого хочешь закошмарит! Но третьекурсник Гарри Джеймс Поттер все же оставался во многом обычным подростком — пусть и ступившим на скользкий и безнадежный путь служения Хаосу. Так что в то утро он вскочил в холодном поту, в очередной раз вывалившись из снов, наполненных зелеными вспышками гауссовых ружей и под взглядом жуткого великана в черной хламиде и с косой Жнеца в руках. А еще — с четким и недвусмысленным желанием перебить всех дементоров вокруг Хогвартса до единого!