***
— Тебе нужно вернуться к рутинной жизни. Заняться делами, которыми ты занималась до всего этого. Чем дольше ты накручиваешь себя в одиночестве, тем хуже. Ты никогда не выйдешь из этого состояния, если не начнёшь… — Знаешь, я ведь заслужила то, что со мной произошло, — прохрипела Ася, и Глеб в который раз раздражился от её несносной привычки перебивать его и не слушать, что он говорил. — Что ж, поздравляю, мы перешли в стадию самообвинения, — обречено вздохнув, ответил он. Ася всё ещё не вылезала из постели. И всё ещё отказывалась от еды. Это было очень плохо, ведь шли уже шестые сутки такого существования девушки и с каждым часом Глебу становилось всё тревожнее. Потому что слушать она его не хотела. Точнее она просто пропускала мимо ушей всё, что он говорил. Заставить её есть он тоже не смог бы, она тут же бы ушла в нервный срыв. Поэтому пришлось звонить доку, который строго-настрого приказал везти Асю в больницу на капельницы. Иначе её организм не выдержит и совсем скоро откажет… Заодно док проверит рану и возьмёт анализы, только осталось уговорить встать эту маленькую занозу в заднице и отправиться с Глебом. — Перед тем, как маму убили, мы очень сильно поссорились и я послала её, — даже голос Аси стал слабее и она говорила очень тихо. — Мы никогда до этого так не ссорились… Ася прикрыла глаза, чтобы их не щипало, но толку было мало. — Всем иногда нужно выпустить пар, твои слова не делают тебя той, кто заслужил всё, что с тобой произошло. Это бред и в глубине души ты это понимаешь. — Это не бред… — Тебе больно, — перебил её Глеб. — Больно и ты пытаешься найти причины, которые бы оправдывали то, что ты заслужила эту боль. Но ты не заслужила. Никто не заслуживает такой боли. Никто не заслуживает того, что произошло с тобой. В спальне повисла тишина. Ася всматривалась в окно, как и всегда, а Глеб слышал в этой тишине несогласие девушки. — Знаешь, — после долгой паузы начал он. — Горечь утраты — это та цена, которую мы платим за счастье быть с человеком. Это просто пиздец как несправедливо и жестоко, но это так. Мы любим человека, проживаем с ним самые приятные и самые грустные моменты нашей жизни вместе, делаем его частью своей жизни и становимся счастливыми рядом с ним. И потом мы платим эту цену за то счастье быть с ним. Никто не виновен в том, что люди уходят. Никто. — Она умерла, а я даже не смогла извиниться. — Ася, послушай меня… — Я не хочу тебя слышать, — вновь перебила девушка, переводя холодный взгляд на Глеба. — Не хочу слышать твой голос. Не хочу видеть твоего лица. Неужели ты до сих пор этого не понял? Она судорожно дышала, а её руки дрожали. Глеб наблюдал за тем, как она срывается на плач, и тяжело вздохнул. Она снова не в себе. Хотя она и не приходила в себя. Сложно. Ему пиздец как сложно с ней. — Нам нужно в больницу, — прохрипел он после долгих рыданий Аси. — Нет, — замотала головой девушка. — Я не хочу. — Прости, но это не просьба. Ты очень плохо справляешься со своей единственной задачей — выжить. Глеб приподнял бровь, ожидая очередной порции слёз и препираний, но Ася лишь молча продолжала смотреть перед собой. — Ты же понимаешь, что мне придётся тебя тащить туда силой, если не пойдёшь? — сказал Глеб, когда его терпение закончилось. Ася с ненавистью посмотрела в его глаза и сжала губы в тонкую бледную линию. Ей стало мерзко от того, что она чувствовала к нему несколько дней назад. Стало мерзко, что она ждала от подонка чего-то другого, кроме насилия. — Не удивлена твоему желанию сделать всё «силой»… — А я не удивлён твоей упёртости, — устало перебил её Глеб. — У тебя пять минут на сборы, потом я просто беру тебя на руки и везу в больницу. Либо топаешь ножками сама. Выбирай. С этими словами он вышел из спальни, рвано дыша и пытаясь держать себя в руках. Вышагивая по кухне, он думал лишь о своей нарастающей злобе и о диком желании выпить. Потом в голове мелькнула Саша и её укоризненный взгляд. Сколько звонков от неё он пропустил, прежде чем наконец написать ей, чтобы она не волновалась? Потом в голове возникла заноза Соня, которая спрашивала, а что дальше? И не переставая повторяла этот тупой вопрос. Что дальше, что дальше, что дальше… — Я не могу, — Глеб даже обрадовался, что голос этой упёртой суицидницы вывел его из своих назойливых размышлений, и он за секунду оказался снова в спальне. Ася сидела на краю кровати, тонкими пальцами сжимая простынь под собой. — Не могу встать, — тихо произнесла она, не глядя на парня. — Голова кружится и… я не могу. Глеб наблюдал за тем, как она всё сильнее сжимала пальцы и понимал, что она пытается держаться. Пытается держаться и не плакать. — Я тебе помогу, — убитым голосом проговорил он, готовясь встретиться с новой порцией возражений. — Я просто так устала, — из глаз Аси покатились слёзы нескончаемым потоком, и она наконец подняла взгляд на Глеба, задыхаясь от плача. — Я просто хочу перестать чувствовать всё это. Я больше не хочу… понимаешь? Я не хочу это чувствовать… Она закрыла лицо руками, содрогаясь от рыданий, а Глеб просто ждал, медленно подходя к ней. — Мы сможем попросить дока назначить тебе ещё более сильные препараты, — тихо начал он, аккуратно подсаживаясь рядом. Ася мотала головой, продолжая плакать. — Рано или поздно тебе станет легче, поверь. Так будет не всегда. — Дав Асе ещё пару минут, он продолжил: — Я донесу тебя до машины. — Это будет пыткой, — выдавила Ася, пытаясь не думать о слове «насилие». — Закрой глаза, — Глеб вкрадчиво смотрел в лицо девушки, пытаясь поймать её взгляд, но она упорно не хотела смотреть ему в глаза. — Закрой. Ася всхлипнула и со всей силы зажмурилась, стараясь не пускать в голову мысли. Ей было плевать, что задумал Глеб. Она просто хотела убежать отсюда, из этой реальности. — Вспомни о чём-то хорошем. И не открывай глаза. Ни за что, ладно? — Глеб очень медленно начал вставать с кровати, приближаясь к девушке вплотную. — У меня есть парень, — шепотом произнесла Ася. — Из-за него мы и поругались с мамой. Глеб с удивлением опешил на долю секунды, как будто бы Ася говорила не о себе. Он поймал себя на мысли, что даже представить не мог, что у девчонки кто-то есть. И где же тогда носит её парня все эти дни? — Значит, представляй его. Будь он тут, возможно бы мог сильно помочь, — пробормотав эти слова, Глеб мягко, но уверено положил руку на спину Асе, а второй обхватил её под коленками и легко поднял на руки. Она автоматически обвила руку вокруг его шеи, чтобы удержаться, но тут же захотела одернуть руки от ощущения чужой кожи. — Нужно позвонить ему, — выдавила Ася, стараясь отвлечься от своих ощущений. — Почему он сам не звонил все эти дни? — Глеб даже не пытался скрыть раздражение в голосе. Он носится с девчонкой как нянька, а какой-то мудак там наслаждается жизнью… — Я его заблокировала, — тихо проговорила Ася, почти не думая о словах, которые произносит. Она с трудом держала глаза закрытыми, проживая каждую секунду как вечность. — И что? Его это остановило от попыток поддержать девушку, у которой умерла мать? — Я не… — Уверена, что ему вообще есть до тебя дело, с таким-то отношением? — Глеб чувствовал, что злость заполняла его всё больше. Его взбесил тот факт, что он пытался спасти жизнь малявке. Именно он, а не тот, кто на самом деле должен был это все делать. Он чувствовал себя идиотом. Ася открыла глаза, с ненавистью впиваясь взглядом в Глеба, и убрала руки с его шеи. — Отпусти, — прохрипела она, чувствуя, как руки парня напряглись под ней сильнее. — Ты не дойдёшь сама, — процедил Глеб в ответ. Они уже были на улице и до машины оставалось пару десятков метров. — Доедем до больницы, позвоним твоему парню и отпущу на все четыре стороны.***
— Для более сильных препаратов нужен психиатр, я выписал только то, что мог. Я бы с радостью показал ее психиатру, но тогда уже не смогу ничего скрывать: она станет официально оформленным пациентом, Глеб. Вот почему я был против этой затеи — ей нужна помощь, но помочь ей получится только если всё сделать правильно. Доктор вымученно смотрел на Глеба, который тёр переносицу и шёпотом матерился. Вердикт врача его, конечно, не утешал и даже факт того, что девчонке хотя бы обработали рану и поставили капельницы, тоже не утешал. — Хорошо, давай покажем её психиатру и оформим. Иначе я уберегу её от самоубийства только пристегнув наручниками к батарее. — Ваши с братом имена не будут нигде фигурировать, ни в каких документах, только имя пациентки. Но если она просто потом пойдёт в полицию? Сможешь убедить её не писать заявление? — Понятия не имею. — Ты взял на себя слишком много, Глеб. Особенно учитывая, что тебе пришлось пережить после самоубийства Ники… Ты не обязан спасать Асю, чтобы простить себя за Нику. — Хватит, — отрезал Глеб и сжал зубы, чувствуя, как застучало в висках. — Ты ведь даже оставить её тут боишься, потому что тебе кажется, что так ситуация будет не под твоим контролем. Но правда в том, что она и сейчас не под твоим контролем. Если она захочет, она все равно найдёт, как закончить начатое. А тут за ней присмотрят и помогут, Глеб. Мы о ней позаботимся, хватит вымучивать себя. — Вымучивать себя — это всё, что у меня осталось. Без этого я просто кусок дерьма. Так что давай закончим с нравоучениями на этом. Док с усталостью смотрел на Глеба, видя в нём мальчишку, который истязал себя, лишь бы не думать о том, что с ним произошло. Эта тактика не сулила ничего хорошего, но он с грустью понимал, что ничего сделать тут не может. Спасение утопающих… Тишину прервал раздавшийся телефонный звонок. Глеб устало глянул на телефон и тяжело вздохнул. — Поезжай, тебя наверняка уже потеряли все твои друзья. А мы пока займёмся Асей. Потом приедешь за ней, — вкрадчиво проговорил док, наблюдая за мрачным лицом Глеба, который всё ещё разглядывал экран телефона. Саша перестала звонить ему на вторые сутки его игнора, а сейчас вдруг опять набрала. Он хорошо понимал, к чему это. Что-то случилось. Иначе она бы не стала звонить, гордость родилась вперёд этой красивой сучки. Но почему-то ему сейчас совсем не хотелось слышать, что именно стряслось. Странно, но в больнице он чувствовал себя спокойнее, чем там, куда предлагал отправиться док. В его привычную жизнь. — Саш? — напряженный голос Глеба и тяжёлые шаги прочь из кабинета. Док снял очки, протирая слегка покрасневшую от дужек кожу. Перед глазами стоял образ бледного Глеба с руками в крови и мёртвым взглядом. — Она выживет? — одними губами произносит он, пока медсёстры с ужасом смотрят то на него, то на дока, не зная, что делать. Док подходит к парню и крепко сжимает его плечо. До боли. До хотя бы малейшей реакции живого трупа, стоящего посреди больничного коридора. — Глеб, она была уже мертва, когда ты её привёз. Я очень сожалею, но ты ничего не смог бы сделать… — Нет, она не была… — он замотал головой, и док кивнул кому-то из санитаров. Он знал это состояние. Видел тысячу раз. Этот момент отрицания реальности, попытка изменить всё и доказать, что это — ошибка. Этот момент перед полнейшим отчаянием и горем, которые обрушатся на человека, потерявшего любимую. — Она не могла… — Глеб, Ники больше нет, — твёрдо ответил док, выметая из сердца любые человеческие чувства. Мертвым не поможешь. Помощь нужна была Глебу и оказать её мог только трезвомыслящий человек. Через секунду коридор озарил полный отчаяния крик, а руки санитаров обхватили сгибающееся пополам тело, не давая упасть и крепко сжимая изо всех сил.***
— Глеб, забери меня, — хриплый голос будто после плача, но Глеб знал, что Саша не плачет. Нет, она не плакала. Только лишь наедине с ним и так редко, что он мог вспомнить каждый случай и пересчитать по пальцам. Но она бы не заплакала на вписке. — Что произошло? — напряжение в голосе стало настолько привычным, что Глеб уже не помнил, когда разговаривал по-другому. — Мне хуёво. Мне так сильно хуёво… — протяжный вздох и слабый стон Саши резали слух. Что ж ты наделала, маленькая дура. — Ты помнишь, что принимала? — на автомате Глеб заводил машину. На автомате выкручивал руль и вдавливал педаль в пол. Когда живешь на автомате, платишь нервами. Мысли никогда не находятся в реальности. Они рисуют образы. Разбросанные иглы около Саши и торчки-друзья, к которым она постоянно моталась, если чувствовала себя недостаточно нужной. Конечно… очередная травмированная девушка. Только таких он и выбирал. Может, потому что сам пиздец как поломан? — Приезжай за мной, прошу, — выдавила Саша, давая понять, что на большее сейчас не способна. — Адрес. Глеб был в ярости. Точнее ему так казалось. Ему казалось, что он злится на неё. Она знала, что он приедет. Знала, что чем ей хуже, тем быстрее он примчится. Маленькая манипуляторка. Все хотели им манипулировать. Все. Соня угрожала и давила на жалость. Саша вредила себе, показывая ему последствия его игнора. Братец заливался слезами и истерикой. Менеджеры, люди вокруг, девушки, фанаты… все до единого хотят только одного. Своей выгоды. Он так устал. Так устал…***
Ася не помнила, почему начала говорить, но это произошло и она поймала себя лишь в середине своей речи. И осеклась. Она говорила о своей матери, о том, что её хотели убить, о том, что ей не хочется жить и о том, что она ненавидит своё тело, полное мерзкого незримого присутствия его следов. Следов насильника. — Вы можете взять паузу, если хотите, — размеренный голос человека напротив неё вывел из размышлений. В кабинете пахло приятно и как будто успокаивающе. Мужчина перед ней выглядел спокойным и расслабленным. А Ася видела это всё и гадала, почему? Почему всё в мире так спокойно, пока в её голове постоянная паника? — Я хочу домой, — дрожащий голос Аси раздражал её. Она никак не могла свыкнуться с тем, что не управляет этой дрожью, показывающей всему миру её слабость. — Тут никто не запрёт тебя, прошу, не переживай. Напротив, я хочу помочь тебе. Ты пережила много страшных, просто ужасных вещей. И твоя психика не справляется. Ничья бы не справилась. Мы с тобой должны ей помочь. Ася захотела закончить это как можно быстрее. Она не понимала, раздражают ли её такие речи или она просто им не верит, но она хотела уйти. Просто встать и уйти. Но что-то ей подсказывало, что нужно действовать осторожнее. Нужно просто терпеливо дождаться, пока они отпустят её, иначе ничего не выйдет. Её снова уложат в больничную койку, а Глеб снова придёт и будет что-то говорить про то, что должен её спасти. Господи… ей просто надо постараться выглядеть нормально. — Я не могу продолжать говорить, — ком в горле больно давил на стенки и никакими усилиями не исчезал. Ася ненавидела эту боль, она была пожалуй одной из самых мучительных из всех физических болей, что она сейчас чувствовала. — Понимаю, ты уже совершила огромную работу, рассказав мне то, что смогла. Мы можем продолжить в другие дни, а пока я пропишу тебе несколько хороших препаратов, ты не против? Ася кивнула, стараясь не выдавать своего состояния, хоть и понимала, что выглядела она скорее всего просто ужасно. Препараты… если бы таблетки вернули ей мать и избавили от липкого ощущения чужих пальцев на теле. — Твой рецепт, а также мои контакты, чтобы ты могла позвонить мне в любой момент, если тебе станет хуже. Хорошо? Ася снова кивнула, не слушая и забирая протянутую доктором бумажку. — Дождёшься Глеба в кабинете или хочешь выйти в общий холл? Ася встала с кресла, сразу же чувствуя легкое головокружение, но по крайней мере она уже могла стоять на ногах после капельниц и обработки раны. — Холл, — отчеканила она, боясь, что ей предложат помощь, а потому спешно развернулась, выходя из кабинета. — Будь, пожалуйста, на связи. Она даже не стала притворяться и что-то отвечать. Может она пожалеет об этом, потому что её не выпустят. Но она не смогла бы выдавить из себя ни слова сейчас. — Ася, — коридор, по которому девушка шагала до холла, казался нескончаемым и очередной голос, окликнувший её, не стал для неё сюрпризом. Тут как будто бы все знали её имя и её историю. — Я позвонил Глебу, сказал, что мы закончили. Ася подняла взгляд, натыкаясь на маленькую табличку на халате. Терентьев В. Н. Кажется, кто-то из главных тут. Ася смутно помнила его. — Он будет через полчаса. Ты можешь подождать у меня в каби… — Я буду ждать в холле, — перебила Ася, не смотря доктору в глаза. Ей хотелось, чтобы все просто забыли о её существовании. — Хорошо, но тебя выпустят из больницы только с Глебом, ладно? Одну мы тебя не сможем отпустить. Ася кивнула и снова продолжила шагать по коридору. Ей казалось, что у неё получалось выглядеть нормально. Получалось быть не подозрительной. Она не хотела в больничную койку, нет. Когда она дошла до холла и никто её не остановил, она сначала не поверила и украдкой оглянулась. Нет, никто даже не смотрел на неё, лишь на регистратуре стояли девушки, которые занимались своими делами. И что же… если она попробует выйти? Они остановят её? Затащат обратно и уже не выпустят отсюда никогда? А куда она пойдёт, если сможет выйти? Дождаться Глеба… господи, она даже не могла вспомнить его лица, потому что в памяти всплывало только то лицо, что нависло сверху в ту ночь. — Ася, — незнакомый голос звучал будто бы не вживую. Казалось, все должны были слышать эту наигранность, но судя по всему слышала только Ася, резко вырываясь из своих рассуждений. Мужчина перед ней улыбался уголками губ и пытался сделать сочувственный взгляд. Выходило плохо. Но никто не замечал. Ася не могла оторвать взгляда от его лица, чувствуя, как колотится сердце. Лицо этого человека было ей знакомо. Он начал подходить к ней, разводя руки в стороны, чтобы обнять, но делал это медленно и осторожно, наблюдая за её реакцией. Но реакции не было. Было только оцепенение. — Я отвезу тебя домой, крошка, — мужчина медленно наклонился к ней и приобнял, а Ася всё ещё стояла, не в силах шевельнуться. Всё её сознание кричало в панике, но тело не реагировало, ведь где-то в подкорке мозга она хотела одного. Пойти с ним, хоть это и противоречило здравому смыслу и инстинкту самосохранения. Но если она пойдёт с ним, то она узнаёт, что случилось с мамой. Ведь именно этот человек был одним из тех, кто пытался её убить. Осознание этого факта будто было застлано мутной пеленой, а вот мысль, поселившаяся в её мозгу, не давала ей покоя. Ей казалось, что если она узнает правду, то это её спасёт. Это поможет ей прийти в себя и найти стимул жить дальше. Чтобы мстить, или что-то менять, или что-то делать — она не знала, что именно, но ей так сильно казалось, что это её спасёт, что она неподвижно ждала дальше. Будь Ася в другом состоянии, страх наверняка завладел бы ей и она бы закричала и ни за что не пошла бы с мужчиной. Но не сейчас. — Ты ведь хочешь узнать, почему мамы больше нет, м? — еле слышный шёпот защекотал её ухо, когда мужчина делал вид, что обнимает Асю. — Советую не кричать и не сопротивляться. Ася с омерзением скривила губы, но ничего не ответила. — Пойдём, — указав рукой в сторону выхода, сказал мужчина и вновь натянул на себя улыбку. Что ж, пора выбирать. Она легко могла бы закричать. Его бы поймали. Точно поймали. Но расскажет ли он тогда правду? А можно пойти с ним. И тогда может он убьёт её. Да, эта мысль заставляла коленки дрожать, но маленький чёртик в голове орал, что это не имеет значения, если есть хоть один шанс узнать, почему. За что убили её мать… Ася молча сдала шаг вперёд, впиваясь ногтями в ладонь до жуткой боли.