Научилась, со временем — Верить... Но не стоит равнять — с "Доверять". Научилась ценить тех, кто ценит. Находить и, что важно — Терять!
***
Лишь в неизменном — бесконечность, Лишь в постоянном — глубина. И дальше путь, и ближе вечность, И всё ясней: любовь одна. — Честно, Ламберт. Вот прям как есть. Не хочу больше намёков, додумываний и прочего. Все эти муки знатно переоценены слишком романтическими натурами, ещё не пробовавшими вкус жизни, и голодными менестрелями, которые слишком хорошо знают, что лучше всего продается. Но, обещаю, я постараюсь не сильно расстраиваться, если всë, что между нами было — это не больше, чем просто порывы страсти. — Ну хорошо. Только, увы, я не так красноречив как ты, да и не привык оправдываться перед мамзелями, — в секунду мужчина становится серьёзным и сосредоточенным, пусть и пытается шутить, — Я запутался. Запутался в своих чувствах. Это невозможно описать, — быстро говорит он, с ухмылкой смотря куда-то в сторону, — Нравилась ты мне тогда, когда впервые приехала в Каэр Морхен. А сейчас… За все эти годы, — его голос становится более глубоким, а на лице от волнения периодически подрагивают мускулы. Он делает паузу и вздыхает в попытке прислушаться к себе и собрать все мысли во едино. — За все эти годы я понял, что это нечто большее. Ты дорога мне. И даже представить себе не можешь на сколько. Говорят, что у ведьмаков нет чувств. Всё они врут, собаки! Когда при защите Каэр Морхена от Азара Яведа и его дружков ты потеряла сознание, то я чуть с ума не сошёл, пока нёс тебя в крепость и потом переживал за тебя, пока ты не поправилась. Тогда, в Вызиме… Серьёзно? Для меня, ещё совсем юного парня… Это было больно, — Ламберт вновь останавливается, чтобы заглянуть в глаза Меригольд, попробовать понять её эмоции и немного перевести дыхание, — Если что, то я сейчас тебя ни в чём не обвиняю. Ты мне намного больше, чем просто нравишься, но сказать тебе «люблю» не смею. Я просто не умею любить, не знаю, не понимаю что такое любовь. То, что у Геральта с Йен… Разве это любовь? — немым вопросом мужчина заканчивает свою пламенную речь и ожидает ответа от магички, готовясь к любому исходу событий, возможно, даже к самому плохому. Если бы Ламберт с порога сказал, что ненавидит её, но она в отличии от всех остальных ещё ничего — Трисс бы весело рассмеялась. Если бы стал говорить что-то про любовь — фыркнула, закатив глаза, и вернулась к вину. Но сейчас… Чародейка замирает, понимая, что мужчина не врёт, не увиливает, а действительно раскрывается, выворачиваясь наружу самым сокровенным, обнажая нутро. Девушка не перебивает, не верит даже себе, что не замечала, не чувствовала. Видимо, не хотела всего этого делать. Зациклилась на Геральте, словно шоры надела, а рядом… Когда Ламберт останавливается, выжидательно посматривая на неё, Меригольд не находит ничего умнее, кроме как тихо подойти к нему обрамить его лицо тонкими ладонями, погладив подушечками пальцев по щекам, ощущая бугристость шрамов, да коснуться его губ своими, прильнув всем телом. И нет, это не вино, хмель словно отступил, как только Ламберт заговорил серьёзно. Хотя, Мелителе, голову так крутит… Он ведётся, отвечая ей, вкладывая в него все самые нежные чувства, на которые способен, из-за чего поцелуй получается не столько страстным, сколько более интимным, наполненным определённым смыслом. — Прости… За Вызиму. Я должна была это сказать ещё утром, — она шепчет, но не отодвигается, едва заметно касаясь своими губами его. Магичка не станет извиняться за свои слепоту — не известно как всё сложилось бы тогда. Да и кто говорит, что сложиться теперь? Но тогда было действительно не здорово по отношению к нему. Сердце учащает свой бег, разгоняя горячую кровь по венам. И Трисс отказывается заглядывать в будущее, ведь здесь, сейчас, с ним она счастлива, словно обретя хоть на какое-то время своё место. — Не извиняйся. Мы все ещё были очень молоды. Ну, кроме Геральта, конечно, — Ламберт всё-таки находит время, чтобы усмехнуться ещё раз, а затем вновь ощущает сладкий вкус губ чародейки на своих губах. Сейчас ему кажется, будто в жизни больше не нужно ничего, лишь бы Меригольд была рядом. — Скажешь что-нибудь? Я не умею читать мысли, в отличие от вас, магов, — когда они разрывают поцелуй, спрашивает мужчина, попутно прижимая чародейку к себе, чтобы спрятать её в своих сильных руках, оставить кроткий поцелуй на виске и уткнуться носом в её рыжие локоны, вдыхая до боли знакомый запах. Кажется, сейчас с его души свалился немалый груз, который успел скопиться за столько лет. — Я думала, мужчины не очень любят разговоры, — Трисс улыбается, скорее, немного поддразнивая ведьмака, но видя, что он серьёзен, продолжает, — Тоже не знаю, что это, и куда нас это приведёт. Но ты мне нравишься, честно, это не попытка напиться и забыться. Я бы даже… Не знаю, может быть, нам и не стоит появляться именно на самой свадьбе вдвоём, чтобы обойтись без шуточек, чужих советов и ставок, когда кто кого завалит и прочей грязи. Но… — чародейка останавливался, обдумывая свои следующие слова, — Я хочу попробовать, Ламберт. Хочу сделать счастливым тебя и быть счастливой с тобой. Не загадывая. Не оборачиваясь и не смотря в будущее. Меригольд, правда, боится не столько за свою репутацию, сколько за то, что в их ещё такие странные, наверное, чрезвычайно хрупкие отношения кто-то влезет, начнёт давать советы, либо припоминать что-то… Девушка действительно сейчас понимает тех, кто говорит: «Начать жизнь с чистого листа». Она жмётся к нему, поглаживая ладонями по широкой спине сквозь рубаху. Ламберт хоть и не выглядит горой мышц, но тело натренировано и гибко, и не известно, что в итоге окажется опаснее. Она утыкается носом вновь в его шею, дыша неспешно, расслабленно. — Ты просто забыла, что я люблю поговорить, — с улыбкой произносит ведьмак, не выпуская Меригольд из объятий, — На этой свадьбе всем очень быстро станет всё равно. Поверь, из тех, кто приедет, трезвых останется единицы. К тому же, в центре внимания там будем точно не мы. Хотя, знаю я одного человека, кто может очень сильно заинтересоваться и потребовать у тебя подробностей, — мужчина хитро щурится и в голове уже пытается смоделировать ситуацию, — Наша юная ведьмачка по тебе прям истосковалась. Конечно, он говорит о Цири. У неё с Трисс всегда были какие-то особые отношения, ведь чародейку она считала своей старшей сестрой и зачастую могла рассказать ей то, о чём с Йен не смела бы даже заговорить. — О… Значит расспросов мне не избежать. Ладно, это будет честно, если я спрошу у тебя, насколько мне посвятить её в наши дела, чтобы тебе самому было комфортно, — да, все знают, что девицы не прочь посплетничать поздно ночью, но Трисс часто обжигалась на этом — стоило что-то рассказать, как тут же что-то случалось. Или подружка затевала свою игру и кавалер предпочитал исчезнуть, то и вовсе происходила цепочка случайностей, после которой мало что получалось. Одним словом, сейчас чародейка готова была уйти в глухую оборону, чтобы хотя бы дать им время самим понять, что происходит, как и почему, чем перемывать тонкое стекло зарождающихся отношений. — На сколько считаешь нужным. Поверь, уж распросы Цири я переживу как-нибудь. Мы с ней прекрасно жили в эту зиму. Только пару тройку раз эта юная особа обыграла меня в гвинт, но это не столь важно, — ведьмак наконец-то нехотя выпускает девушку из своих тёплых объятий. — Какое неуважение! Обыграть тебя, да ещё и в гвинт, — рыжеволосая недолго держит серьёзное лицо, тихонько посмеиваясь, — Учти, я играю вполне неплохо. Когда Ламберт выпускает еë из тёплых объятий становится даже немного прохладно и неуютно. — Давай вернёмся к еде. А то мы даже жить вместе не начали, а я уже мужчину голодом морю, — Меригольд тихонько усмехается, осторожно касаясь губами шеи Ламберта, чтобы не растревожить, а потом всë-таки делает шаг назад, — Я никуда не денусь, обещаю. А вот еда… Остыла. Но магичке ничего не стоит подогреть еë снова. — Я не так привередлив, — сначала Младший из Волков получает кроткий поцелуй в шею, от чего практически тает, прикрывая глаза в наслаждении, а затем мысленно усмехается тому, как девушка забавно мешкается и суетится, стараясь быстрее подогреть еду, — Не торопись, — улыбаясь, он подходит к чародейке сзади и целует её в розовую щёчку, после чего доливает в их кубки вина. Демон всегда крылся в мелочах – тëплой, хоть и простой, но вкусной еде, минимальном уюте и приятном запахе. В Офире как раз знали в этом толк, изобретая всякие ароматные палочки, которые, если поджечь, источали совершенно различный аромат. — А после свадьбы что думаешь? На Большак? — вопрос слишком рациональный для неё же самой, особенно при условии, что Трисс сама же только недавно говорила о том, чтобы не думать о будущем. Но она думала. — Понятия не имею. Ещё не знаю. Во всяком случае, для ведьмака сейчас везде работа найдётся, — Ламберт поводит плечами и смотрит на девушку, — А ты куда? Я бы поехал с тобой. Если слухи не врут, то вы с Роше и чудом спасшимся Фольтестом совершили государственный переворот и теперь восстанавливаете былое величие Темерии. Он замечательно помнит, что Меригольд некогда была советницей короля Темерии Фольтеста, который был убит руками их собрата, Ведьмака школы змеи, Лето. — Про меня много чего могут говорить, но Темерию я не предавала никогда. Мы долго искали Фольтеста, собирая информацию по крупицам. Оказалось, что он попал в руки служительниц одного монастыря, которые чудесным образом выходили его. А потом… Да, в целом, как ты и сказал, — согласно кивает чародейка, шумно вздыхая, — Я вновь стала его советницей. Мы налаживаем отношения с соседями в мире политики, пытаемся воскресить из руин экономику. Люди верят в своего короля. Он — их надежда, — чародейка продолжает свой рассказ, — У меня там есть дом. Ему как раз не хватает крепкой мужской руки, — еë голос звучно льëтся, словно музыка, что может зачаровать даже ведьмака, —Обещаю, голодом морить не стану. Трисс задумывается, касаясь кончиками пальцев своего артефакта. Для неë задача спасти Темерию и восстановить еë была приоритетной. И она была готова положить на это все силы. Но теперь ей придëтся параллельно стараться строить и личную жизнь. Хотя порой бывает так, что именно любовь окрыляет, помогает двигаться вперëд, покоряя новые высоты. — Вот и отлично. Надеюсь, ты будешь отпускать меня на заказы. Обещаю не пропадать, как Геральт на несколько месяцев, — совершенно не шутя, произносит Младший из Волков, смотря на магичку. — Только если не слишком сложные, чтобы я не переживала, — зеленоглазая улыбается, ловя взгляд ведьмака на себе, и подпирает голову ручкой. — Славно. Тогда давай выпьем, — откладывая столовые приборы в сторону, предлагает мужчина, — За светлое будущее! — ведьмак поднимает кубок и направляет его в сторону Меригольд. — То ты говоришь не пей, а тут снова выпьем? — девушка с удовольствием чокается с Младшим из Волков и отпивает ещё вина. Душистый напиток всё сильнее крутит голову или это уже так сказывается близость мужчины? Чародейка не спешит разбираться в этом, просто наслаждаясь моментом. — А кто останется в Каэр Морхене? — неожиданно спрашивает магичка и хмуриться, прикидывая что к чему. Если Геральт с Йен уедут, то и Цири надолго не останется. Эскель с Весемиром? С этим замком у неё связано слишком много воспоминаний, чтобы так просто осознавать, что, может так статься, что больше даже в таком состоянии они его не увидят. — Ну, обычно все ведьмаки весной разъезжаются по Большаку и возвращаются только ближе к зиме. Не знаю, как будет в этом году. Возможно, Весемир останется, — Ламберт лишь поводит плечами и качает головой. Старик и правда сильно сдал после всей этой истории с Дикой охотой, да и годы берут своё. Ведьмаки хоть медленно, но всё-таки стареют. Младшему из Волков везло больше всех. Он ещё был довольно молод, в отличие от остальных, а, значит, впереди его ждало ещё немало захватывающих и интересных событий. Правда, к этим мечтам было куда более важное дополнение, несвойственное ведьмаку. Мужчина откидывается на спинку стула, устремляя пронзительный взгляд кошачьих глаз на девушку, а через несколько мгновений щелчком пальцев с помощью игни поджигает старые свечи. — Уже практически стемнело. Думаю, тебе не очень комфортно сидеть в темноте, — ему самому сумерки не мешают абсолютно, так как его удивительные глаза позволяют видеть даже во тьме, но мужчина заботится о Трисс. — Думаешь, я боюсь остаться с тобой в темноте? — улыбаясь, чародейка пересаживается на кровать, и кивает на место рядом с собой. Его желание создать для неё уют и комфорт неимоверно греет душу. Младший из Волков понимает знак и тут же перемещается на кровать, бесцеремонно укладывая голову на её колени. — Да, так явно удобнее, — ведьмак, устраиваясь удобнее, блаженно прикрывает глаза, — Мало ли. В прошлый раз это закончилось тем, что ты слишком быстро осталась без одежды. Девушка усмехается, но проводит кончиками пальцев нежно, осторожно, обрисовывая параллельные шрамы, оставленные какой-то тварью, мягко проводит по лбу, разглаживая складочки, образовавшиеся от того, что мужчина часто хмурится. Скользит по спинке его носа с особой горбинкой, соскальзывая с его кончика на губы… и возвращается лаской выше, проводя ладонью по коротким волосам. — В прошлый раз у нас то и было пара часов, не больше, — не она возвращается к той ночи снова и снова. Это…намек? Если да, то пока весьма аккуратный и ненавязчивый. — А теперь у нас впереди целая жизнь, — ведьмак как можно аккуратнее берёт хрупкую ладошку магички и подносит к своим губам, тут же касаясь её ими. Почему-то он был уверен, что в этот раз у них обязательно всё получится. А так как они оба ещё довольно молоды для ведьмака и чародейки, то впереди их ждёт ещё множество таких чувственных вечеров и ночей, да и других не менее чудесных моментов. — Не зарекайся, Ламберт, — от слов иногда остаётся только пыль, да горечь на языке от осознания потери. В её жизни было слишком много красивых сказок, которые рушились осколками стекла по еë дороге. Повторения она не хочет. А ещё не хочет спугнуть то маленькое счастье, которое потихоньку зарождается между ними. — Давай просто жить? — Вот ты мне не веришь, а разве я хоть раз давал тебе усомниться в себе? Хотя бы когда-то обманывал? Или не сдерживал своих слов? — задаёт вопросы Ламберт, продолжая всматриваться в красивые изумрудные глаза девушки. Он всегда считал, что правда — лучший вариант в любом случае. Хорошая, плохая, горькая, но правда. Просто обычно после даже самой маленькой лжи наступают серьёзные последствия, которые зачастую разгребать приходится очень и очень долго. — Ммм… Дай-ка подумать…— протягивает чародейка, хотя, по сути, просто шутит. Вот только видя, что ведьмак серьëзно, осекается, — Никогда. Ламберт, я просто… Устала всему верить сразу. Корявая трактовка, но по сути, наверное, самая верная. А что тут ещё скажешь — она так часто всему верила и ошибалась, что теперь это просто даже уже не получается чисто физически. Что-то вроде защитной реакции. Было так странно слышать от Ламберта, что всё будет хорошо, при чëм сказанное с такой непоколебимой уверенностью. За стенами крепости войны, голод, разруха, а они тут сидят, греются в объятиях друг друга. Почти сказка. — Хочешь остаться на ночь? Они вполне могли бы просто поспать в обнимку, если у Младшего из Волков, конечно, хватит на это выдержки. С другой стороны, почему бы вновь не отдаться страсти? — Хочу, — твёрдо отвечает мужчина и неожиданно переворачивается на бок, тут же нависая над магичкой. Ламберт неспешно целует её в шею, область возле ушка, розовую щёчку, сладкие губы и снова в шею. Ему совершенно не хочется торопиться, ведь теперь это его женщина, но и настаивать он не станет, если та откажет ему в этот раз. Трисс весело смеётся, когда расслабленный мужчина вдруг резко меняет своё положение, подминая еë под себя. — Тогда неси одеяло, — смех замирает, путается в тяжёлом вдохе, когда губы ведьмака скользят по обнажённой, незащищённой шее, — Дашь мне отсрочку на один вечер? Я боюсь, что на утро это всё… растает. Глупо, конечно. С таким же успехом он может уйти и сейчас, после еее отказа, но, может, тогда будет не так обидно. Ей хочется довериться ему, но алкоголь рождает в крови не только искрящееся веселье, но и пробуждает самых тёмных демонов. Они поднимают свои головы, шипя на разные голоса, что она доступная, только скоротать пару ночей. Меригольд заглядывает ведьмаку в глаза, мягко поглаживая его по щетинистой щеке. — Хоть два. Мне потребовалось много лет, чтобы просто быть рядом. И запомни, пожалуйста, я не бросаю слов на ветер, — уверенно спокойно произносит желтоглазый, а затем заботливо целует Трисс в лоб, тут же поднимаясь с кровати, — Подумай об этом как-нибудь, — с этой фразой он выходит из комнаты, перемещаясь в собственную. Ему не составляет особого труда стащить большое тёплое одеяло с собственной кровати, чтобы переместить его в комнату Меригольд. Когда Ламберт уходит за одеялом, она взбивает подушки и расправляет простыни, да составляет грязную посуду, отправляя её незаметно порталом на кухню. На столике остаётся только недопитое вино, да лёгкие закуски Совершенно… женские дела, которыми чародейки подчас пренебрегают, но ей правда хочется добавить немного уюта. — Вот. Как и обещал, — возвращаясь, с улыбкой говорит младший из Волков, при этом удерживая воздушное, шуршащее и очень тёплое одеяло в руках, — Не представляешь, но я его выиграл у одного купца прямо перед тем, как приехать на зимовку. — Знаешь, я ожидала шкур или чего-то подобного. Тебя не преследовали? За него и убить могли,— девушка удивляется. Вот это выигрыш! Кто бы мог подумать. За такое одеяло вырученных денег хватило бы какой-то семье на месяц сытой жизни. — Ты в своём уме? — риторический вопрос, который Ламберт задаёт в шутку, подходя ближе к чародейке, — Кто будет преследовать ведьмака? — с улыбкой продолжает он, накидывая одеяло на девушку со спины и прижимая ближе к себе так, что теперь она оказывается зажатой между тёплым одеялом и его телом. Так тепло и уютно, что хочется остановить время. Хотя совсем недавно это было только лишь в мечтах. — Стража храмового острова, особенно дерзкие охотники на колдуний, ганзы, беглые преступники, некоторые особенно отпетые кметы? — Меригольд улыбается, но список далеко не полный. Так, то, что первое на ум пришло. В конце концов для всего остального мира все нелюди всё еще представляют угрозу – во всяком случае, в их головах. — Можно я кое-что сделаю? — вновь спрашивает мужчина, хитро прищуривая жёлтые кошачьи глаза. Он не дожидается ответа а, а одной свободной рукой аккуратно распускает рыжие волосы Трисс, которые сразу же распадаются крупными вьющимися локонами. Запуская пальцы в это огненное море, Младший из Волков ласково поглаживает голову магички, вдыхая тонкий сладки аромат, исходящий от неё. В тебя редкие моменты ему всегда нравилось перебирать её шелковистые волосы, наслаждаясь их мягкостью и красотой. — Можно, — она отвечает уже когда Ламберт удивительно нежно массирует кожу головы, забираясь ладонями сквозь рыжий полог волос. Отвечает тихо, немного краснея, потому что настолько трепетно к ней ещё не относился никто и никогда. На зависть всем балладам даже мастера Лютика. Она и сама не замечает, как свет в комнате начинает гореть ярче, потому что пламя вторит её чувствам и без вязи заклинания. Разгорается, но не пугает пожаром. Чародейка чувствует, как бьётся его сердце, ускоряя свой бег. Впрочем, как и её собственное. Это странно, слишком неспешно для таких, как они — порывистых, привыкших быстро срываться с насиженного места и не задерживаться где-то подолгу. — Твои волосы… Мне нравится, как они завиваются в локоны, — тихо произносит мужчина, продолжая свои движения и лишь ещё больше прижимая Меригольд к себе, — Мы с тобой так и не допили вино, — Ламберт констатирует данный факт, поглядывая за спину чародейки, — Твоё любимое вино, которое завтра стоит переместить из подвалов Каэр Морхена… Немного в другое место, — он снова хитро улыбается, дурманя разум своим обаянием. Ему уже очень сильно хочется увидеть реакцию Трисс на его маленькое увлечение, кроющееся в тайничке. Его картины, конечно, не были великим произведением искусства, но всё же точно являлись не самыми плохими. Они отличались невероятными красками и рельефной фактурой масла. Особенно для художника-ведьмака самоучки. — Учти, если решил споить меня, то я могу и очень быстро уснуть, — девушка улыбается, мягко смеясь. Так легко и спокойно не было уже слишком давно. Даже не стоит пытаться припоминать. А чтобы на неё смотрели так… Наверное, не было и никогда. — Если бы я хотел тебя споить, то принёс бы с собой айвовку, водку или свой самогон, — усмехается мужчина, следуя за чародейкой, — А так нет. Оно же довольно лёгкое. Ммм? Как… Компотик, — конечно, он прекрасно понимает, что его особый ведьмачий иммунитет не так восприимчив к алкоголю, как организм хрупкой девушки и, возможно, именно поэтому решается отшутиться. — Лёгкое, но для меня довольно коварное, — Трисс мягко проводит кончиком носа по открытому участку кожи шеи мужчины, — Но волнение творит свои странные фокусы, тем более что ты согрел меня и разнежил. Не зря говорят, что в стрессовой ситуации и водку водой пьешь, не замечая, вот и тут. Чародейка даже и не ожидала, насколько нежной чуткости может дарить мужчина, совершенно не теряя своей мужественности. Просто потому что… Трисс не собиралась продолжать. Ещё пока совсем хрупкое, по её мнению, словно талый лёд на реке, счастье хотелось оберегать даже в мыслях. — Не хочешь переместиться? — младший из Волков явно намекает на то, чтобы присесть или всё-таки прилечь на кровать и там уже добить эту бутылочку Меттинского розового вкупе с ягодами и фруктами. — Милсдарь ведьмак желает наконец-то улечься в кровать? — шутит, поигрывая бровями, Меригольд, но сама же тянет в сторону кровати, аккуратно усаживаясь, а потом и утягивая за собой Ламберта. Ненадолго, правда, приходится выпутаться из теплого кокона, но это с лихвой окупается, когда мужчина снова притягивает её к себе. — Знаешь, одолеть Полуденницу намного легче, чем справиться с Нэннеке и её уборкой. Я устал, — Ламберт констатирует этот факт, а затем спиной откидывается на кровать и увлекает за собой Меригольд, тут же прижимая её к себе. — Никогда бы не подумала, что бестии окажутся не так страшны, как обычная уборка, — девушка тихонько хихикает, но видя, что Ламберт серьёзно, только потягивается вверх, целуя мужчину, — Можем лечь пораньше. Думаю, сон нам обоим пойдет на пользу. — Знаешь, я даже жалею, что не приехала раньше. Наверное, такие вечера ещё уютнее, когда за окном валит снег, а в очаге неспешно потрескивают поленья, — это был тот самый, совершенно домашний уют, к которому люди стремиться годами, а иногда так и не находят, – Ты бы променял странствия на простую оседлую жизнь? — Трисс… Ни один ведьмак не умер спокойно в своей постели, — тяжело начинает Младший из Волков, — Смотря как бы это было. Я много раз представлял себе такую жизнь. Большой красивый дом, маленькая конюшня, сад, может, сыроварня, красавица жена… — он мечтательно говорит о своих самых дерзких порывах и желаниях, но кое о чём-то всё-таки умалчивает, — Если бы ещё ты была рядом, то вообще прекрасно. Но полностью отказаться от ведьмачества. Я бы мог бы брать какие-то заказы, как уже сказал, чтобы не потерять форму. Но никогда, наверное, бы не отлучался слишком на долго, — он прикрывает глаза, перебирая локоны рыжих волос, — У меня не было счастливой семьи в детстве, и я не умею любить, но знаю, как не должно быть. И именно поэтому мне всегда хотелось свою семью. Несбыточная мечта мутанта, да, —Ламберт вновь горько усмехается, приподнимая один из уголков губ, продолжая всматриваться в, как сейчас казалось, практически недосягаемый высокий потолок. Задавая, казалось бы, простой вопрос Трисс и не ожидала, что Ламберт не отшутиться, а начнет выворачивать душу. И в его словах столько… боли, вперемешку с нежностью и надеждами, что у неё перехватывает дыхание. — Я ничего не прошу и ни на что тебя пока не склоняю — сама не готова бросить свое ремесло, просто спрашиваю, — она мягко обнимает его, поглаживая неспешно по руке, накаченному торсу, который и через слои одежды чувствуется, — Не совсем понимаю, что из этого выйдет, но... Давай тогда попробуем сами найти ответ на то, что такое любовь?