Беззвёздное небо

— Хачи, привет, — улыбнулась в трубку журналистка, водя кончиком пальца по стеклу телефонной будки. — Боже, девочка, нельзя же так! — раздался из динамика взволнованный голос главного редактора. — Я уже успел себе чёрт знает чего напридумывать! Где ты? Ты в порядке? Тебе нужна помощь? — Я… я в порядке, не переживай, — кивнула она и неосознанно коснулась места ранения, — Я хотела сказать, что я как бы отлучилась из города на некоторое время, но мне бы очень пригодилась пресс-карта. — О. Хм… Что ж, ладно, — редактор звучал несколько растерянным, — Где ты, как скоро вернёшься? Что за карта? — Не знаю, если честно. Я сейчас в Арессо, — пожала она плечами и тут же отняла от уха трубку, динамик которой очень громко выражал возмущение её легкомыслием. Когда собеседник сделал паузу, чтобы перевести дыхание, она тут же воспользовалась моментом. — Не волнуйся за меня! Я с теми двумя. Цела и под защитой. — Девочка моя… Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь? — Я… — она сделала короткую паузу и посмотрела на полковника, который стоял чуть поодаль, рассматривая светлое здание, в окнах которого пылал золотом закат. — Да, думаю, я вполне понимаю. — Что ж, главное, чтобы ты была в порядке, милая, — произнёс редактор ласково. — Спасибо. Ещё у меня есть одна небольшая просьба… — Ну как? — спросил полковник, доставая из кармана брюк монетку. — Не охрип ваш редактор? — Сказал, что постарается помочь чем может, — кивнула Нанао и заправила за ухо выскользнувшую прядь волос. — Ох, буду надеяться, что мой начальник мне ответит так же, — вздохнул Кёраку и поднял трубку, всё ещё хранящую тепло женской щеки. Журналистка отошла чуть поодаль и присела на скамейку на берегу канала. Мерный плеск воды успокаивал, а низкие солнечные лучи бархатными касаниями ласкали кожу. Нормально ли чувствовать себя так спокойно после случившегося? Кёраку вальяжно облокотился о стенку телефона-автомата, глядя куда-то в небо. Заметив, что она смотрит в его сторону, офицер подмигнул и вернулся к разговору. Что на дне этого омута с солнечными зайчиками беззаботных улыбок? Звонко чмокнув трубку в микрофон, Кёраку вернулся к спутнице. — Что ж, меня тоже пока не разжаловали. А теперь с чувством выполненного долга ужинать! — он предложил ей локоть. Девушка гордо поднялась, но, качнувшись, поняла, что у чудес тоже есть ограничения, и приняла помощь. — Спасибо, — слегка улыбнулась она. *** — Мой редактор сказал, что я смогу забрать пресс-карту завтра утром в банке. С ней можем ехать беседовать с господином, о котором вы говорили. — произнесла Нанао, отпивая чай. Хозяйка небольшой гостиницы накрыла стол на троих, но алхимик ещё не вернулся. — Так я буду там инкогнито, это отличная идея. Но у вас, должно быть, есть ещё какой-то повод для этой аферы? — спросил Кёраку. — По моему опыту, многие люди любят общаться с журналистами намного больше, чем с военными, — ответила девушка. — Это так тешит их тщеславие, что они куда охотнее всё рассказывают, — ответила она и поправила очки. Мужчина несколько раз хлопнул в ладоши. — Так вы манипулятор, Нанаочка? — Я журналистка, которая хочет вам помочь, — улыбнулась она с достоинством. — Я это ценю. Что ж, можем успеть завтра съездить туда-сюда, пока Широ будет работать, — улыбнулся шатен, рассматривая переливы рубинового цвета в бокале. — Говоря об этом. Уже поздно, с доктором всё хорошо? — спросила журналистка, обеспокоенно глядя на стремительно темнеющее южное небо. — Не волнуйтесь, он может за себя постоять, — слегка улыбнулся мужчина. — В конце концов серебряные часы кому попало не выдают. Думаю, он либо ещё в лаборатории, либо… — Кёраку сделал глоток вина и улыбка на его лице потухла. — Либо пошёл... — Извините, что задержался, — широко улыбнулся алхимик, опускаясь за стол и переводя взгляд с Кёраку на Нанао. — А вы тут о чём? — Строим планы на завтра, — ответил полковник непринуждённо. — Ты ведь завтра ещё будешь занят? — О да. Там ещё поле непаханое работы, а я, признаться, немного подзабыл цитологию, так что буду уповать на Кирио, — слегка улыбнулся мужчина и потёр ладони. Кёраку налил вино другу и тот пригубил немного. — Как у вас дела? Что-нибудь удалось узнать? — Есть подозрение, что наша Ретсу не слишком-то и наша. Ну или очень большая поклонница южной культуры. У неё дома картина из Аэруго, а если точнее, то… — Вид на церковь великой матери, город Дэва, — отрапортовала Нанао, подняв указательный палец. — Но если она оттуда, получается кому-то было нужно подделать ей документы, выдать разрешение… Зачем так сложно? — Это принцип “рука руку моет”. Она знает о том, что кто-то из чиновников подделал документы, а он, в свою очередь, может просить у неё что-то за услугу, — буднично произнёс Кёраку, — Коррупция так и работает. Вот зачем — это другой вопрос. — В Аэруго нет школы алхимии, а в Аместрисе занять высокую должность, будучи не местным, практически невозможно, — произнёс алхимик, постукивая кончиком пальца по подбородку. — Я бы сказал, что талантливый алхимик мог бы пойти на такую сделку с правительством, да. — Это объясняет нервы Морелли. И её “коллег”. На них я запрос, кстати, тоже сделал, — вставил ремарку Кёраку. — Но это ведь почти как добровольно сдаться в заложники, разве нет? — подняла брови девушка. Укитаке сделал большой глоток вина и кивнул. — В некотором смысле. Что тут поделать — всю жизнь мы заключаем сделки и иногда нам кажется, что цель оправдает средства, но мы почти всегда ошибаемся, — мужчина погладил большим пальцем обручальное кольцо. — Возможно, это казалось ей лучшим выходом, как знать… — повисла мрачная тишина. — Но, прошу заметить, мы теоретизируем, основываясь лишь на картине у неё дома, — добавил алхимик, подняв ладони и чуть улыбнувшись. — И кофе! — обиженно добавил Кёраку. — Ещё и гадание на кофейной гуще приплетите, — фыркнула Нанао и слегка улыбнулась. — К тому же всё ещё неясно, как этот факт её биографии влияет на расследование. Убили её здесь, скорее всего из-за здешних же дел, — рассудительно заметил Укитаке. — Это верно, — заключил полковник, отрезая себе кусок мяса. — Джу, а у тебя-то что? — Если коротко, то это вирус. Очень похоже, что синтезированный искусственно. — В смысле с нуля? — Нет, это скорее некая “химера”. Очень маленькая, но, похоже, очень опасная. Я оставил один эксперимент на ночь — утром надеюсь узнать, насколько он быстро воспроизводится и насколько заразен. — Подождите, вы хотите сказать, что это… — журналистка понизила голос, — оружие массового поражения? — Это его прототип, да, — хладнокровно кивнул алхимик, — Но, если то, что я успел узнать, корректно, то результат не очень стабилен и требует, к моему великому облегчению, введение через инъекцию, так что эпидемия нам в ближайшее время не грозит. Другое дело, что если эти исследования доведут до конца — беды не миновать, — заключил мужчина и кашлянул в кулак. — И как долго это нужно “дорабатывать”? — спросил Кёраку, приподняв бровь. — Завтра смогу сказать точно. Я понимаю, почему её бывшие “коллеги” хотят достать её разработки, но кто мог это украсть? — Кто угодно. Кто-то, кто знал, чем она занимается и решил шантажировать Морелли или использовать это в своих целях, — пожал шатен плечами. — В любом случае, нужно подробнее, — алхимик вновь закашлялся, — Простите, — он приложил к губам платок. — Могу я спросить, разве врач вашего уровня… — начала было журналистка, когда мужчина убрал платок и перевёл дыхание. — Боюсь, что в моём случае хирургическое вмешательство не поможет. Всё в порядке, не волнуйтесь. Я просто немного переутомился в последние пару дней, да и замёрз. Нормальный сон вернёт меня к жизни. — Туберкулёз? — одними губами спросила она. — Нет-нет, не волнуйтесь. Как я сказал, все мы выбираем. Один раз я сделал неправильный выбор и совершил величайший грех, за который и расплачиваюсь. Но давайте не портить вечер, особенно перед десертом, — улыбнулся он. — Я слышал, сегодня пирог со смородиной! *** — Документы, — коротко поприветствовал прибывших охранник. Исе гордо протянула ему плотную бумагу с печатью и несколькими подписями, — Хм… Журналистка? Да, нам звонили. По какому вопросу вы к Джилге? — По работе. Пишу книгу об Унохане Рецу, узнала, что тут её бывший коллега. — А это кто? — спросил солдат, кивнув на Кёраку. — Мой стажёр, — непринуждённо ответила девушка. — Не староват он для стажёра? — Ну, никогда не поздно начать с нуля, — пожала она плечами. — И то верно. Хорошо. У вас будет пятнадцать минут. Заключённый будет за решёткой, но патруль за дверью, если что. — Прекрасно. Простонала тяжёлая железная дверь и посетителей впустили в небольшую комнату, освещённую лишь скудным светом из небольшого окошка под потолком. За решёткой виднелся вытянутый силуэт мужчины в кандалах. Сквозь завесу смоляных волос поблескивал единственный глаз, бегающий по девушке и мужчине. — Чем обязан визиту дорогих гостей? — раздался чуть дребезжащий голос. — Я слышала про вашу работу в Ишваре. Я бы хотела узнать про то время. Правда, что у вас в подчинении работала Рецу Унохана? — М… Славное времечко. Я был ещё молодой, а меня уже отправили туда как выдающегося специалиста. Да, всё верно, мы работали с Уноханой. О, красавица доктор “Ледяное сердце” Рецу. Сколько сладостных минут мы провели за работой. Впрочем, не уверен, что ей это время нравилось так же сильно, — тонкие губы растянулись в улыбке, обнажив ряд мелких зубов. — Вы с ней работали во время ишварской компании и после, не так ли? — О да. Мы были откомандированы в Ишвар, ведь там “множество материала для работы” и мы должны были тестировать на пленных некоторые разработки наших коллег. Она была назначена руководителем исследования, а я был её… её коллегой! Мы были на равных! Большое удовольствие наблюдать за её работой: ей что-то нужно проверить — маркирует палатку с пленными и всё, только записывай результаты — никто не смел ей перечить. Без всех этих соплей про этику и прочий бред, не дающий в итоге никакого результата. — Считаете этику излишней? — Наше там пребывание завершилось несколькими лекарствами, которые теперь доступны в больницах. При соблюдении всех правил, на каждый, — он грубо ругнулся, — патент ушли бы годы. Мы давали готовую исследовательскую базу, чтобы местные жители не помирали от любой мелкой хрени! — Что вы испытывали? — Несколько вакцин от местных лихорадок, несколько лекарств. Уже не помню точно от чего. Конечно, испытуемых требовалось инфицировать, подождать, а потом начинать лечить или отслеживать, работает ли вакцина. Многие искренне верили в то, что их лечат, представляете? — он жутковато улыбнулся. — Но, увы, наши коллеги не все были так же хороши, как Унохана, так что ей пришлось доделывать работу за некоторых. Ох, это было потрясающе: на каждое новое изменение десяток испытуемых для закрепления. — Десяток… людей? — спросила Нанао и Кёраку обратил внимание, как она что-то вычеркнула чуть дрожащей рукой. — Ну разумеется, девочка. Какому идиоту нужно тратить время на мышей, когда под рукой столько людей? Далеко не всё, что работает на грызунах, отработает на людях. — Там кхм… — журналистка прочистила горло, — были написаны её работы о лечении туберкулёза, судя по году издания. Она там испытывала свои наработки? — Вы до сих пор не поняли, тупицы? Это был испытательный полигон без каких-либо ограничений! Идеальное место. Унохана не особо посвящала меня в свои работы, но для своего препарата она более пристально выбирала людей и, притом, это были лёгочники — таких среди солдат полно. А вот для второй разработки, которую она начала под конец кампании, Унохана использовала ишваритов. Что делал тот состав — я, если честно, не понял. Они все заканчивали лихорадкой и просто… умирали, — пожал он плечами. — Вы звучите разочарованно, — подал голос Кёраку. — Само собой. Эти смерти ничего не давали. И она не говорила, что это такое и никак не давала помочь, стерва. Я только понял, что это не вакцина и не лекарство от чего-то, но в этот момент её отправили назад, в Дублис, где она и написала свой “шедевр” про туберкулёз, а вот про это её второе “изыскание” я что-то ничего нового не прочитал. Видать, хреновенькая оказалась идея, да? Я остался работать там, меня тогда повысили. Я начал заниматься изучением сифилиса. Следил за течением болезни, собирал анализы, это должна была быть эпохальная работа, но к нам припёрлись эти лицемеры из комиссии по этике. “Ох, вы же тестируете на людях, какой ужас, вы же их не лечите, ох!”. Высрать свои кишки от холеры — это ужас, а испытывать лекарства — это нормальная работа. Следить за течением болезни, чтобы дать ей наконец нормальное описание для учебника по сраной медицине — это нормально! — он презрительно фыркнул. — Вы сказали, что не были близки с Уноханой, но могли бы вы охарактеризовать её с более личной стороны? — М, сложновато. Она была хороша в “разговорах о погоде”, но чего-то более личного из неё было не выжать. Пожалуй, могу отметить, что она одинаково равнодушно относилась ко всем и иногда говорила что-то вроде “вы, аместрийцы”, хотя сама-то в Дублисе выросла. Помню. она упоминала, что работала под началом Тоусена, но он отошёл от дел в начале ишварской кампании. — Почему? — Не хотел, чтобы его посадили или убили, обвинив в шпионаже. Популярная практика в армии, если вы не знали. Можете записать. Поговаривают, что он сбежал куда-то на границу с Аэруго, в деревню. Вам надо — вы и ищите. По мне так найти чёрного слепого парня — дело нехитрое. — Она говорила что-то о человеке по имени Лилье? — спросил Кёраку, заметив, что брюнетка закусила губу и закрыла глаза. — Лилье? Чёрный блондинистый парень? Он приезжал к нам как-то, точно! Что-то они там с ним обсуждали в её палатке. Это было незадолго до того, как её отозвали. — Наверное, остались недовольны результатами? — полу-улыбнулся полковник и Джилга вновь расплылся в довольной улыбке. — Ты прав! Выглядел этот здоровяк пугающе. Судя по тому, как с ним общалась солдатня, он то ли звания высокого, то ли с кем-то из генералов близок. — Время! — послышалось из-за двери. — Что ж, спасибо за ваше время, — произнёс Кёраку. Нанао кивнула ему, смотря на заключённого невидящим взглядом. Лязгнул замок и дверь открылась. — Да не грусти, красотка. Пришли только книжку потом почитать, — произнёс Джилга на прощание. *** — Как ты себя чувствуешь? — спросила Кирио, наблюдая за тем, как хирург заносит в свою книгу отчёт о препарировании лабораторной мыши, околевшую тушку которой она нашла утром. — О, я в порядке, — улыбнулся он, потянувшись, и поднял на неё глаза. — Спасибо за беспокойство. — Что скажешь? — она кивнула на маленький трупик, скрупулёзно разложенный на части на железном поддоне. — Введённый препарат, судя по состоянию трупа, убил её примерно за час. Её соседка, как мы видим, — он кивнул на клетку, где бегала вторая мышка, — чувствует себя вполне неплохо. Из чего я могу заключить, что воздушным путём это не передаётся. Я опасался этого, когда смотрел результаты другой её работы. Рад, что в этом вопросе я ошибся, — ответил мужчина, продолжая записи. — Я вчера ещё посмотрела, препарат. Ты был прав насчёт химеризма. Ювелирная работа по объединению нескольких вирусов. Как учёный я отдаю должное такой работе, хотя результат вышел весьма “капризным”. — Жаль, что направлена она не на лечение, — вздохнул Укитаке и снял маску. — Я закончил. Что ж, результаты такие же как в историях болезней. Тампонада, тромбообразование, высокая температура, ведущая к необратимым изменениям в мозгу. У неё определённо был большой багаж знаний о различных вирусах, когда она приступала к этой работе, — заметил он, внося заметки в папку с несколькими страницами отчётов. — Унохана была довольно молодой для своей профессии. Думаешь, на фронте научилась? — спросила Кирио, изучая свои истории болезней и делая пометки в лекарствах. — Не хочу так думать, но других вариантов не остаётся, — ответил алхимик и нахмурился, — Пока солдаты оставляли там жизни, а хирурги здоровье — для кого-то это было филиалом лаборатории. Что с этой страной не так? — он долго смотрел в окно, где сиял глубокой синевой неба поздний день, после чего закончил записи и коротко вздохнул. — Ладно, это нужно уничтожить. — Что? Почему? — вздёрнула бровь главврач. — Чтобы у тебя не было проблем, — улыбнулся он. — Моему отчёту Генрюсай поверит, препараты я сделал, а вот доказательства того, что мы тут были, лучше не оставлять, мало ли кто придёт. — Этот старый лис всё ещё в седле? — хмыкнула она. — О, думаю, он переживёт ещё не одного фюрера, — улыбнулся алхимик, хлопая в ладоши и озаряя стол вспышкой преобразования. Женщина с тоской посмотрела на его работу. — У нас всё ещё есть рабочие столы, на которые ты наносил преобразовательные круги, — произнесла она немного мечтательно. — Я очень рад, что оставил что-то полезное. — Не прибедняйтесь, доктор. Я всё ещё надеюсь увидеть законченный учебник, между прочим, — добавила она, чуть вздёрнув носик. — Вместо того, чтобы ловить злодеев, мог бы заняться действительно полезным делом. Укитаке рассмеялся. — Всегда любил в тебе чёткую расстановку приоритетов, но мне нравится моя нынешняя работа. Учебник я, кстати, не забросил, он в столице, так что в случае чего сможешь его закончить. Хикифуне промолчала, не желая вновь ругаться со старым другом. — Есть планы на конец дня? — Схожу к ней. Пора бы, — опустил глаза мужчина. *** — Что случилось? — спросил Кёраку, когда они вышли из здания тюрьмы. — Вы так авантюрно держались всю беседу, а потом Нанаочку как подменили. Что вас так расстроило? — Исе кивнула, мотнула головой, закрыла рот ладонями и едва слышно всхлипнула. — Ну и ну, Нанао, — Кёраку повернулся к девушке и, наклонившись, заглянул в её лицо, скрывшееся за смоляными прядями. — Что такое? — Простите, я… — она сделала судорожный вдох. — Всё в порядке. — О, я бы так не сказал, — серьёзно произнёс он. — Ну? — Давайте пройдёмся, — произнесла она и пошла вниз по улице. — Горло пересохло. Он молча проследовал за ней по небольшому городку. Свернув за угол, он опустился на прогретый солнцем бордюр, ожидая пока она набирает в ладошки воду из каменного фонтанчика и пьёт. Почему-то каждый блик на бледной коже врезался в память и застывал во времени так, что военный даже задумался, не перегрелся ли. Она подошла к нему и, вздохнув, опустилась рядом. — Простите. Наверное, я переоценила свои силы, вот и расклеилась, — она слегка улыбнулась. — Это ведь не от жалости к Джилге? — Должна признать, что нет, — покачала она головой. — Хотя у него есть мировоззрение. Я с ним абсолютно не согласна, но не могу сказать, что он бездумный злодей. — Я удивлён. — М? — Я думал, вы будете более категоричны. — Он мне не понравился. И поделом ему. Но у него есть позиция. Видимо, у Уноханы подход был похожий, — качнула она головой. — Кто знает… Это нам ещё предстоит узнать. Так что он такого сказал? — он вновь повернулся к журналистке. — Говоря о Тоусене, он упомянул, что тот сбежал от обвинения в шпионаже и расстреле. Это… это правда? — спросила она, глядя куда-то вдаль. — Вы спрашиваете, бывают ли такие приговоры? Да, бывают, — кивнул он. — Используются ли они как метод не официальной расправы? Да. Нам с Джу повезло: не приходилось ловить офицеров на подобном. И тем более фальсифицировать такое. Кто-то из ваших знакомых пострадал? — Моя мама… Она освещала работу армии. Ещё до ишварской кампании она нашла информацию об исследовательской лаборатории номер 5. Начала было искать учёных, работавших там… А потом к нам пришли. Её обвинили в шпионаже на Ксинг. Я не сомневалась в том, что это ложь. Всегда верила, что она не шпионка и догадывалась, что ей просто хотят закрыть рот, но сегодня кто-то извне озвучил эту правду. И она… приносит боль, — журналистка обхватила плечи. Военный сохранял молчание, глядя на фонтан. — Не думаю, что моё сочувствие поможет вашему горю, — произнёс он после паузы. — Но мне очень жаль это слышать. Стыдно, что всё ещё существуют такие низкие методы. — Вы сказали, что не отправляли неугодных на смерть. Хотите сказать, вы никак к этому непричастны? Но ведь вы соврали в первый день нашей встречи, — заметила журналистка, поднимаясь на ноги. — Госпожа Исе, это разве была ложь? Вы же её раскусили в два счёта. В первую очередь, конечно, благодаря вашему уму, но всё же, — парировал мужчина, глядя на неё снизу вверх. — Но какой мне смысл врать о таких вещах? — Чтобы казаться лучше? — пожала она плечами. — Войти в доверие? — Вы сами сказали, что я — палач из Коты, куда уж хуже? — фыркнул мужчина, вставая. — Не думаю, что есть что-то, способное ещё сильнее ухудшить мою репутацию. Но сейчас моя работа — разбираться в проблеме, проводить расследование, искать истину. Я не палач, я — следователь. — Что случилось в… — Нет. Это мы обсуждать не будем, — отрезал мужчина спокойно, но она заметила как напряглась его шея. Журналистка пристально следила за мужским лицом когда серые глаза вдруг расширились, он схватил её за руку и беспардонно поволок в переулок. Едва они оказались в узкой подворотне, как он указал на угол двух улиц. — Проклятье, что он тут делает? — прошептала Исе, глядя на Лилье, размеренно прогуливающегося по улице. — То же, что и мы. Только у него в задаче минимум ещё пара трупов. Давайте-ка убираться отсюда. Они, двигаясь по переулкам, добежали до здания тюрьмы и заскочили в прогретую солнцем машину. Зарычал мотор, взвизгнули колёса и автомобиль вылетел на дорогу. — Зараза! — рыкнул Кёраку, делая резкий манёвр на повороте. — Значит его дружок уже в городе. — Как они узнали? — Давайте подумаем об этом позже! — ответил мужчина, глядя в зеркало заднего вида. Виляя по городу, пару раз свернув не туда и выругавшись, он наконец-то выехал за черту города. — Оторвались? — спросила она, глядя в заднее окно. — Если он зайдёт в тюрьму… — Я боюсь, что ему даже не нужно этого делать, — нахмурился мужчина, — Если эти двое официальные подчинённые Морелли — вся эта территория для них как на ладони: они могут подойти к каждому солдату и всё узнать. Вот почему постовые не вмешались в перестрелку около дома Уноханы. Остаётся только надеяться, что меня никто не узнал. В любом случае поспешим. Не хотелось бы бросать Укитаке на произвол судьбы. *** — Привет, — скрипнула дверь и мужчина вошёл в тёмное помещение, оставляя следы на сером от пыли полу. Несколько лучей низкого солнца, пробивающихся сквозь тяжёлые закрытые шторы, подсвечивали золотом кружащиеся в воздухе пылинки, потревоженные незваным гостем. — Я дома… Он, двигаясь наощупь, прошёл в гостиную, где на журнальном столике уже который год стояла чашка из-под чая и лежало недописанное письмо. Он должен был получить его через четыре месяца после её смерти. В этом письме она рассказывает про то, как ей удалось починить шкаф для посуды и про то, что она очень скучает. Он тоже скучал. На столе лежат его ответы. Часть из них остались запечатанными. Последнее пришло за две недели до возвращения. Спустя два с половиной месяца после её смерти. — Зачем я пришёл? Меня ведь никогда не было, когда я был тебе нужен. Что толку сейчас искать тебя в пустых стенах? Алхимик, не зная куда деть зачем-то купленные пионы, положил их на диван, рухнул рядом и запустил пальцы в волосы. Из полумрака постепенно начали выглядывать очертания деревянных шкафов, заставленных книгами, серванта с посудой, напольных часов с омертвевшим маятником, фотография молодожёнов на каминной полке, завешенное простынёй зеркало. Почти ничего в этом доме не изменилось с момента его возвращения шесть лет назад. Хирурга встретила тишина, пустота и письма. Десятки писем, которые должна была отправлять соседка, когда Исане не станет. Грипп. Неизвестный штамм. Больница была переполнена, гробовщики работали без отдыха, врачи подавно. Она всегда была с пациентами. Переболела, быстро пришла в себя, вернулась на работу, но внезапно осложнения. За три месяца до его приезда её не стало. Укитаке поднялся и, поколебавшись, пошёл вверх по скрипучей лестнице, ведущей на балкон с двумя дверями: в спальню и в кабинет. Он ещё помнил пятна крови, въевшиеся в древесину ступенек, которые вычищал Кёраку после того, как вместе с Кирио отнёс его в больницу. Скрипнула дверь и он перешагнул порог спальни. Круг стёрт, пятна крови смыты — Шунсуй скрыл все улики его преступления. Но он видел. Отодвинутую к стене кровать, круг, лужу крови и бьющееся в агонии существо в центре комнаты. Он видел руку, которую она протянула к нему, слышал её хрип, чувствовал на лице дыхание мучительной извращённой смерти. Свет ослепил и он увидел всё. Но не успел понять. Потащило сквозь бешеный калейдоскоп образов, формул, запахов и криков и выбросило на пол спальни с дырой в груди и фонтаном крови изо рта. Он слышал каждую каплю, затекающую между досок, слышал свист лёгких, видел то, что сделал с ней. И тянул руку к её изувеченному трупу, надеясь, что сейчас же вернётся в свет и найдёт её. Он слышит шаги Кёраку, который взмывает по лестнице и кричит от ужаса. Видит Кирио, которая останавливает кровь и орёт на него сквозь слёзы. Чувствует запах духов Исане. Взгляд мужчины упал на кровать, где лежал на боку кролик. Он не заметил его тогда — было не до того. Едва выйдя из больницы, он поехал в столицу. Широ поднял игрушку, рассматривая вышивку — её работа. В кармашке у кролика свёрнутое вчетверо письмо. Ладони взмокли, дыхание сбилось. Не читал. Прочёл всё, что она писала, но этого не видел. Мужчина зажёг настенную масляную лампу и, опустившись на кровать, развернул записку, написанную ослабшей рукой. “Привет! Ты всё-таки вернулся! Я так рада. Прости, если я тебя всё-таки не дождалась. Я не хотела тебе врать, но мне казалось, что если ты будешь ждать встречи — точно вернёшься живым и невредимым. Надеюсь, я была права. Что ж, видимо, тебе придётся подождать подольше. Не расстраивайся, это ведь часть нашей работы. Не делай глупостей, хорошо? Всегда жду тебя. Люблю, Исане.” Он моргнул и на изящные завитки букв упала слеза. Ещё одна. Письмо перед глазами размазалось, превратившись в серо-синий прямоугольник. Он прижал бумагу к щеке и принялся целовать, прерывисто дыша и дрожащими руками вытирая щёки, по которым продолжали катиться жгучие слёзы. Когда до его слуха наконец донеслись шаги, незваный гость был уже за дверью. — Похоже, мы снова встретились, полковник, — кивнул брюнет, — Простите, что без приглашения. Полагаю, нам нужно закончить начатое, — он флегматично положил руку на эфес сабли и, не дожидаясь ответа, сделал выпад. — Вы, наверное, забыли, что в понятии “военный медик”, на первом месте всё ещё слово "военный", — рыкнул Укитаке, парировав атаку стилетом и резко вскочив. Лезвие сабли горячее, чувствуется даже на расстоянии, почти дымится. — Так ты не только убегать умеешь, грешник? — прищурился мужчина, — Славно! Он вновь сделал замах и масло из разбившейся лампы вылилось на пол тут же вспыхнув от клинка. Алхимик ударил мужчину ногой в живот, пытаясь вытолкнуть из спальни, но тот удержался за косяк и, довольно усмехнувшись, вновь замахнулся. Укитаке поднырнул под рукой и, ударив нападающего по основанию шеи рукоятью, выскочил в коридор, который начал заполнять дым — с балкона алхимик увидел пылающую гостиную. Молниеносный удар разрезал дерево перил, оставив обугленные следы, расколол ещё одну лампу и заставил алхимика отступить ближе к лестнице. Едва он поднял руки для хлопка как вновь отпрыгнул, уклоняясь от атаки, но щёку всё равно ошпарило словно клеймом. Мужчина вышел из комнаты, где уже трещал огонь, демонстративно держа эфес перед лицом и замахнулся. Укитаке успел заметить лишь отблеск преобразования и в последний момент отразить удар клинка у лица, который тут же исчез. Нападающий давил, обрушивая град выпадов и пируэтов, метя в грудь саблей, мгновенно меняющей свою длину. Дом всё сильнее наполнялся дымом и врач начал задыхаться. — Вы неплохой фехтовальщик, доктор, но будьте честны с собой, до меня вам далеко, — заметил брюнет, делая очередной замах, когда внезапно по полу прошла волна и мужчину сбило с ног, а седой напрыгнул, пытаясь выбить оружие. Брюнет мгновенно превратил саблю в кинжал и ударил, метя в живот, но не успел — сталь стилета пригвоздила плечо к полу. Укитаке на мгновение замешкался, когда с оглушительным грохотом треснул балкон и пол провалился в пылающую гостиную. *** — Где Широ?! — почти крикнул в трубку полковник, едва они добрались до первого же телефона-автомата. — Сказал, что пойдёт домой. Это было где-то час назад, — ответила главврач по телефону. — Ко мне уже приходили, торопитесь. Полковник бросил трубку и, запрыгнув в машину, выжал газ. — Куда мы? — спросила Нанао, пристально глядя по сторонам, ища глазами угрозу. — Домой к Укитаке, это на востоке, — ответил полковник, давя на педаль до упора. — Домой? — Да, он тут жил до смерти своей жены, — также быстро ответил мужчина, — Остальное сами спросите, если захотите. Если к Кирио уже приходили, значит и до него могли добраться, — он сильнее стиснул руль, — Зараза, только бы успеть. Они мчались через город, утопающий в красном закатном сиянии, обгоняя машины и пугая прохожих. Журналистка украдкой смотрела на побледневшее от волнения лицо полковника. Серые глаза сосредоточенно смотрели на дорогу, но она заметила с какой силой он кусает нижнюю губу. Где-то звенела пожарная каланча, в зеркале заднего вида показалось несколько пожарных машин, выехавших из депо. — Мать честная, — в серых глазах отразился чёрный столб дыма, поднимающийся в отдалении от города. — Проклятье! Глаза военного в панике искали друга, а сердце колотилось в ушах, превращая вой пожара в белый шум. Едва машина остановилась, он выскочил на негнущихся ногах и тут же заметил знакомую макушку. Алхимик в измятой, покрытой сажей одежде, стоял напротив входа, не шевелясь, лишь судорожно сжимая саквояж с обгоревшим уголком. — Джу! Что случилось? — Шунсуй схватил друга за плечи и окинул беглым взглядом, проверяя всё ли в порядке. — Шун… Я… — Это был тот алхимик? — спросил полковник, пристально глядя в бледное лицо, — Где он? — Я… я убил его, — еле слышно произнёс мужчина и с ужасом посмотрел на друга. Кёраку коротко вздохнул и, обняв алхимика, повёл к машине. — Поехали, дружище. Поехали к чёрту отсюда.