Беззвёздное небо

Ночное небо раскинулось над дорогой бесконечным чёрным покрывалом. Кёраку вёл машину, изредка поглядывая в зеркало заднего вида — кажется, сбежали. Повезло. Алхимик, не проронивший ни слова с момента, как сел в машину, продолжал задумчиво гладить мятую бумажку, будто весь оставшийся мир растворился в черноте ночи. Машина промчалась мимо знака “Аэруго 300 км”. — Как нам двигаться дальше, если все солдаты на юге в подчинении у Морелли? О нас ведь могут знать везде, куда бы мы ни направились, не так ли? — Да, знать могут, — тут же ответил Кёраку. — Но я сомневаюсь, что генерал открыто даст приказ армии нас убить — всё-таки должность следователя кое-что пока значит. Вот поиски Тоусена наверняка усложнятся. Он и без того не хотел, чтобы его нашли. — Думаете, он сможет помочь понять, кто убил Унохану? — Не совсем. Я надеюсь, что он сможет пролить ещё немного света на то, кто из алхимиков ещё мог знать о её работе и на неё в целом. Пока других зацепок у нас нет. После разговора с Джилгой я почти уверен, что южный штаб не виновен в её убийстве — они остались без ценного и очень дорогого сотрудника. — А если это был кто-то из другого штаба, чтобы как-то повлиять на Морелли? — Эта версия подразумевает, что генерал не смог скрыть от офицеров другого штаба то, что успешно скрывал от нас. Не уверен, что он бы стал добровольно о таком распространяться — это как-никак госизмена. Опять же, не просто убийство, а похищение её работы, которая может представлять большую угрозу. Джу, есть соображения? — спросил мужчина, но в ответ была тишина. Нанао обернулась. Белые пряди падали на бледное лицо, широкие брови подрагивали, но дышал офицер глубоко и ровно, продолжая сжимать записку. — Спит, — произнесла журналистка полушёпотом. — Похоже, та стычка отняла у него много сил. — Да… похоже на то. — Хотите тоже поспать? Можем поменяться, — Исе кивнула на руль. — Спасибо, я в порядке, — улыбнулся полковник. — Это не в меня недавно всадили пулю в конце концов. К тому же вы не знаете, куда ехать. — А вы знаете? Я думала, мы пока едем “оттуда”. — Есть место, где мы сможем остановиться, не привлекая лишнего внимания. Всё равно регион “около границы” — это не конкретная точка на карте и поиски займут время. Может быть нам даже повезёт и удастся подключить к поискам ещё несколько человек. — Это какие-то ваши друзья? — Ну… можно и так сказать. *** — Зачем ты здесь? — раздался женский голос на улице. Исе открыла глаза и охнула от боли в затёкшей шее. Небо наливалось предрассветной бирюзой и две фигуры около небольшого дома выглядели как призраки. — Солдаты южного штаба высматривают нас, мне нужно место, где мы не будем привлекать излишнего внимания. — И ты решил прийти сюда? Привести смерть на мой порог? — О чём ты? Я просто… — Мертвец может нести только смерть. Кёраку отвернулся и на некоторое время замолчал. — Мне казалось, что до моей “смерти” я довольно неплохо следил за тем, чтобы ты и прочие вернулись. Или это уже не в счёт? — в конце концов спросил он. Брюнетка зло фыркнула и сложила руки на груди. — Будь ты один… Ладно. Можете остановиться здесь на три дня. Не дольше. — Спасибо, этого хватит. Полковник подошёл к машине и аккуратно постучал по стеклу костяшкой пальца. Нанао потёрла глаза и поправила съехавшие очки. — Приехали, доброе утро. Укитаке! Вставай, соня, — обратился он к сослуживцу и открыл багажник. — Так, это ваше, Нанаочка, это моё… — он вручил журналистке сумку. — Вы в порядке? — вкрадчиво спросила девушка, видя как завосковела полуулыбка на смуглом лице. — Я не спал всю ночь, какое уж там, — отмахнулся мужчина. — Доктор, забирай, — офицер протянул вышедшему на улицу алхимику пропахший дымом саквояж. — Пошли. Исе следила за напряжённой мужской спиной, то и дело поглядывая на брюнетку во дворе и на алхимика, который шёл, понуря голову. Какой-то траурный душный запах заполнил тихий двор с тремя кошками. *** Огонь подходит к ногам, дым хватает за горло и жжёт глаза. Брюнет приколот к полу, а под ними полыхает гостиная. Он пытается сделать хлопок, но балкон обрушивается и противники падают на объятый огнём этаж. Удар в живот и алхимик оказывается в центре комнаты. Ноги едва держат, но он движется к противнику, когда вой горящих стропил разделяет комнату надвое и скрывает брюнета в огне. Бежать. Он хватает саквояж, но вновь слышит визг горящей древесины и последнее, что видит — падающую балку. Мужчина резко сел на кровати, переводя дыхание. Испуганный кот спрыгнул на пол и зашипел. Алхимик огляделся. Небольшую спальню уже заполнили нежные лучи утреннего солнца. Оба его спутника мерно спали. Укитаке помнил лишь как механически забрал саквояж и, пройдя в указанную комнату, упал на кровать, даже не раздевшись. Запах гари от одежды давит на горло, в волосах серые хлопья от дома. В зеркале осунувшийся бледный человек с красными глазами, запёкшимся рубцом на щеке и жёсткой чёрной щетиной. Вода в душе из серой постепенно превращается в прозрачную, обжигает кожу, снимает дрожь, уносит жуткую ночь. По лицу скользит бритва. — Мне так нравится наблюдать, как ты бреешься, — улыбается Исане, сидя на краю ванной и чистя зубы. Светлые волосы всё ещё в бардаке после сна, а краешек халата сполз и обнажает хрупкое плечо. В этот день ему пришлют повестку и на её плечи рухнет груз, который она пронесёт до конца. Лезвие касается щеки. Сколько раз оно зависало в опасной близости от горла и столько же раз он стряхивал с него пену вместе с этими мыслями. Он продержится столько, сколько нужно. Мужчина в зеркале украдкой вытер глаз тыльной стороной ладони и, поцеловав кольцо, слегка улыбнулся. *** Укитаке ушёл в душ, Нанао спит. Солнце уже высоко, нужно работать. Нужно придумать, как найти Тоусена, доложиться Генрюсаю, получить данные... “Мертвец может нести только смерть” Фраза, которая не давала уснуть остаток утра и вновь и вновь прокручивать изъетые временем картинки воспоминаний. Солнечный луч упал на лицо, обжигая прошлым. К чёрту. Мужчина встал, вытащил из чемодана фляжку и, сделав несколько глотков, вытер губы ладонью с запахом железа. Сколько бы лет ни прошло, он не перестанет чувствовать на руках этот запах. Он вплавился в него под солнцем Ишвара. Лиза не знала, что именно случилось, но какая разница? Ничто не могло оправдать произошедшего. Ничто не смоет с него клеймо палача. Полковник сделал ещё несколько глотков из фляги, поправил кобуру и накинул жилет. — Можно позвонить, хозяйка? *** — Ты с ним? — спросила брюнетка, когда Исе вышла в холл в поисках военных. — В смысле? — уточнила Нанао, смутившись. — Что ты здесь делаешь? — Я… кхм. Я помогаю с расследованием. Я — журналист, — собралась она. — Меня зовут Нанао Исе. — Я Лиза. Ты же знаешь, кто он, да? — прищурила лазурные глаза хозяйка дома. — Да. Знаю. Это человек, который спас мне жизнь. Они оба меня спасли. — То есть ты здесь из признательности? Думаешь, он тебя ещё раз спасёт? — Нет, я здесь потому что хочу выяснить, что произошло в Дублисе, — расправила плечи девушка. — Где офицеры? — Звонят руководству, — с долей неприязни ответила женщина. — Будь осторожна. Он убежал от смерти, но это не значит, что она за ним не гонится. — Спасибо. Я постараюсь. — Я сейчас с голоду помру. Пошли искать, можно ли поесть в этом милом месте! — произнёс Кёраку, потягиваясь. — Нанаочка, вы с нами? — Я уже в который раз прошу так ко мне не обращаться, — произнесла журналистка, но накинула на плечо сумку. — Идём. Она вышла на улицу и прикрыла лицо ладонью от солнца — день стоял жаркий. Кёраку пошёл вперёд, засунув руки в карманы. Вниз по улице в летнем мареве мерцали крыши небольшого городка. Мирная жизнь размеренно текла своим ходом и приятный летний ветерок играл с волосами, но смутное беспокойство крутило где-то в животе. — Славный день, верно? — обратился к ней алхимик. — Идём. — Доктор. Кто эта женщина? — Это бывшая подчинённая Шуна. — Что между ними произошло? — Ишвар, — коротко ответил мужчина. — Но не думаю, что я тот, кто должен об этом рассказывать. Нам сейчас не стоит гоняться за призраками прошлого. Только не думайте, что она вас ненавидит. Лиза — славная женщина. Просто, как и многим, ей всё ещё больно. — М… она сказала, что вы звонили в штаб? Удалось узнать что-то? — О да. Тот человек, с котором мне довелось встретиться — вероятнее всего, Килге Опи, алхимик, который не состоит на официальной службе в армии. — Умно. Так его сложнее отследить, — кивнула девушка и вновь посмотрела на спину идущего впереди. — Как вы? Я имею в виду после вчерашнего? — Ну, мы все живы и никто не ранен, так что неплохо, — слегка улыбнулся мужчина. — Мне жаль, что так случилось с вашим домом, — отвела взгляд Нанао. — Не горюйте. Всё равно это уже был склеп, а не дом. *** — Так, леденцы, две хлопушки и мандарины. С вас 300 сенов. Спасибо, приходите ещё! — широко улыбнулся мужчина, провожая взглядом парочку детей. Он убрал деньги в кассу, когда над прилавком нависла тень. — Что вам… угодно? — спросил он, подняв лицо, и замер. — Привет, Кисуке, как бизнес? — улыбнулся Кёраку. — Так, хорошо, Тоусен, говоришь? — уточнил владелец лавки, делая пометки в журнале. — Слепой темнокожий алхимик. Говорят, он скрывается где-то в этом округе. — Приметы яркие, думаю, можно попробовать, — покачал головой Урахара и сделал глоток чая. — Попрошу своих шалопаев побегать по округе, чтобы вам лишний раз не попадаться на глаза. Смогу что-то сообщить через пару дней, договорились? — Что, так просто? — поднял брови шатен. — Лиза была не рада твоему приезду, верно? — Мне пришлось её почти шантажировать, чтобы она пустила нас переночевать. — Пф, ты, кажется, забыл, что шантаж её не берёт, — улыбнулся блондин. — Она бы вас и так пустила. — Не уверен… но я рад, что ты более дружелюбен к мертвецам. Сколько ты хочешь за услугу? — Нисколько, — широко улыбнулся Урахара. — Это значит, что тебе нужно куда больше, — мрачно произнёс офицер. Кисуке убрал улыбку и скрестил тонкие пальцы. — Когда вы узнаете, где Тоусен, уезжайте. Насовсем. Пожалуйста, не возвращайся больше. — Ну разумеется, — цыкнул военный и поднялся из-за стола небольшого кабинета. — В любом случае спасибо. Зайду через два дня. — Я беспокоюсь не о нас. — М? — Мне кажется… кажется, что тебе вредно лишний раз проходить через это. — До встречи. *** — Хачи, привет! — улыбнулась в трубку Нанао, услышав на том конце знакомый голос. — Нанао! Как ты? Ты в порядке? Ты скоро вернёшься? Ты хорошо питаешься? — Хачи, — улыбнулась она, — Я в порядке. Со мной всё будет хорошо, не переживай, — ответила она, зажимая трубку между ухом и плечом и вытаскивая карандаш. — Удалось что-то выяснить? — Да, я сходил в тот приют, о котором ты говорила. Интересное впечатление, честно говоря. Директор там сменился. Он сказал, что Унохана действительно у них воспитывалась и показал тетрадь записей. Но я на всякий случай нашёл старого директора. Он тоже сказал, что она у них была. А потом! — торжественно продолжил он, — Я пошёл к бывшим воспитанникам. И вот тут начались интересные расхождения в показаниях: кто-то отлично её помнит, кто-то абсолютно уверен, что она у них не воспитывалась, третьи не уверены. Я сверил даты и количество людей — сложно было бы её забыть, так-то! Друг друга все помнят очень неплохо. Нанао тепло улыбнулась. — Кажется, тебе не хватает журналистики. — Должен признать, что это было отличное задание. Если потребуется что-то ещё — буду рад помочь. Как пресс-карта, пригодилась? — О да, ещё раз спасибо. Как вообще дела в городе? — Всё, вроде бы, тихо, но солдат на улице стало больше. Видел несколько объявлений о пропаже людей. Многие думают, что Шрам где-то в городе, но армия говорит, что он отправился на юг. — Ясно, — кивнула она. — Ладно, ещё позвоню. — Береги себя, девочка. Исе положила трубку и прошла в их общую комнату. За остаток дня, что троица провела в городе недалеко от границы они и успели всего-то привести себя в порядок, поесть и обсудить план дальнейших действий, который в этот раз предполагал тупое ожидание на одном месте. Нанао предложила походить по городу самостоятельно, но Кёраку заметил, что её посещение тюрьмы вряд ли прошло просто так. В итоге решили за это время подготовить документы и слегка прийти в себя. За окном темнело, Укитаке что-то конспектировал, делая пометки в документах и иллюстрируя свой доклад. — Ну что вам ответил ваш редактор? — спросил он, выводя рисунок клетки и подписывая номера на изображении. — Что её пребывание там не очевидно. Для начальства она была, а для других, — она покачала ладонью в воздухе, — не слишком. — Что же, тогда теория Кёраку о кофе уже интереснее, — покачал головой мужчина. — Говоря о Кёраку. Я его не видела с момента его встречи с тем продавцом. — Не думаю, что его сегодня стоит рано ждать, — грустно ответил алхимик. — Если наше пребывание здесь такое неловкое, обязательно было ехать именно сюда? А если бы Тоусен скрывался на границе с Ксингом? — В этом случае мы бы поехали к другим людям, которые, вероятно, тоже испытывали бы довольно сложные эмоции, — немедля ответил алхимик и отложил конспект. — У Шунсуя почти везде есть знакомые. И это оправданное решение в данной ситуации — едва ли Лиза захочет нас сдать, несмотря на её поведение. — Что такого нужно было сделать, чтобы иметь в долгу целый отряд? — Хорошо им управлять. — В смысле? Подождите! Но в газете же писали, что его отряд погиб. — Нет, пресса немного перепутала. Погиб отряд старшего брата Кёраку. Вместе с командиром. — А как же он? — Он отправился на место, как только получил известие. — То есть он отправился в Коту в одиночку? — алхимик кивнул, — Но это же самоубийство. — Хуже. Это была месть. *** — Ещё бутылку портвейна, будь добр, — вяло взмахнул рукой Кёраку. Бармен посмотрел на мужчину со скепсисом. Офицер вытащил несколько монет, — Вот. — Может, тебе уже хватит, приятель? — Ещё. Одну. Бутылку, — повторил Кёраку, мутными глазами смотря на бармена. Тот качнул головой и вскоре перед посетителем оказался пузатый сосуд в верёвочной сетке. Он отсалютовал бутылкой и, выдрав пробку, сделал несколько жадных глотков прямо из горлышка. Сладкий густой напиток полился в желудок, бросая в жар. Песок скрипел на зубах и царапал лицо. Спина горела от розог, но кричать он уже не мог, просто уронил голову на выжженный камень и закрыл глаза. Скоро всё кончится. И поделом. И призраки уйдут. И запах крови растворится во тьме. Холодная вода приводит в чувство и очередной удар разрывает кожу на спине. Сквозь щёлканье кнута он слышит вой ишварита, который в исступлении спрашивает, зачем он это сделал. Он бы и рад ответить, да в горле пересохло от жажды и ответа, который застрял где-то в глотке раскалённой кочергой. Затем что дал себя обмануть и разрешил себе не думать впервые за пять лет. Портвейн лился в горло, но не утолял жажды, лишь напитывал воспоминания тяжестью. Мужчина уронил лоб на кулак, боясь закрыть глаза. В темноте живут призраки из госпиталя. — Эй, приятель, мы закрываемся, — прозвучал откуда-то голос бармена. — Жаль, у вас тут уютненько… — ответил он заплетающимся языком. — Дай с собой ещё одну бутылочку, что ли, — он тяжело поднялся из-за стойки и вытащил ещё несколько монет. Бармен смерил его холодным взглядом и дал ещё одну бутылку. Луна заливала улицу холодным мерцанием, пыль шуршала под подошвами, горизонт слегка покачивался, улица постепенно погружалась в молчание. Песок в лунном свете похож на снег. Колючий жаркий снег. “Оставшиеся силы укрылись в госпитале” передал солдат. Вместе с посланием. Земля ушла из-под ног, а глаза заволокла красная дымка. Отряд вместе с командиром убиты. Им удалось загнать ишваритов в госпиталь и те, скорее всего, будут держать оборону. Он вытащил несколько запасных барабанов для револьвера и отправился на склад амуниции. Палатка солдат чуть поодаль уютно светится и он видит их силуэты. Нет, он не будет брать их с собой — это его личное дело. — Эй, не найдётся монетки? — спросил переулок. Офицер остановился и прищурился, вглядываясь в темноту. Навстречу вышел мужчина, которого он, кажется, видел в баре. Ну да, ожидаемо. — Извини, уважаемый, я, как видишь… — он поднял бутылку, — поистратился. — Да брось, у такого франта что-нибудь осталось. Давай я помогу тебе поискать? — мужчина сделал несколько шагов навстречу и следом вышла ещё пара человек. Рука потянулась к револьверу, но он помедлил — на выстрел сбежится вся улица. — Плохо же у вас тут относятся к приезжим, — скривил губы мужчина, вытаскивая из кармана бумажник. — Считай это платой за въезд, — усмехнулся грабитель и достал нож, — Ну что, платить-то будем? — Вот, ловите. Больше нет, — он кинул на дорогу несколько купюр. — Разговор окончен? — Да у тебя же там ещё есть. Давай, не жадничай. — Ну иди и забери, если хочешь, — вздохнул мужчина. Лезвие пронеслось перед лицом, он сделал шаг назад и ударил нападавшего, бутылкой в висок. Зелёный сосуд разлетелся на осколки, заливая улицу кроваво-красным напитком. Кёруаку схватился за руку с ножом и, выкрутив запястье, заставил напавшего выронить оружие. Удар каблука и лезвие отправилось на противоположную сторону улицы. Удар, нырок, пропустил. Рот наполнил солоноватый вкус от разбитой губы. Удар сбоку, больно. Ну да, их же трое. Отступить, закрыться. Он бьёт ребром ладони по горлу одного из нападающих, хватает его за голову и бьёт носом о колено. Зараза, брюки жалко. Удар в печень заставляет стиснуть зубы и дать сдачи, но почти сразу чей-то кулак прилетает в челюсть и он падает. Нос чужого ботинка проходится по боку, но внезапно нападающий рухнул ничком рядом. Над полковником высился знакомый женский силуэт. Хлёстким движением стройной ножки она ударила второго как раз, чтобы поднявшийся шатен смог выполнить хук левой. — Это что такое? — спросила Лиза. — Меня грабят, — ответил Кёраку и крепким ударом отправил-таки в нокаут третьего. — Это они зря, — усмехнулась Лиза, подняла с земли деньги и, вернув владельцу, пошла вверх по улице. — Ты обронил. — Спасибо, — он убрал деньги в карман и пошёл следом. Земля продолжала мерно покачиваться, к горлу подступила дурнота. Он пару раз споткнулся, но она не сбавляла темп. — Почему не стрелял? — спросила Лиза, не оборачиваясь. — Не хотел привлекать внимания. У тебя были бы проблемы, — пожал он плечами. — Хм, спасибо. Серебряный свет выдёргивает из полутьмы знакомую фигуру. Такая же красивая, как раньше. Такая же боевая. — Как ты здесь оказалась? — Когда ты не вернулся со своими, я подумала, что найду тебя здесь. — Ясно… Она слишком хорошо его знала. Слишком много времени они прожили бок о бок в аду. Не жена, не любовница, как злословили, нечто большее. Друг и опора во всём этом безумии. Одна из лучших его солдат. Его моральный ориентир. Который треснул после случившегося. Пару кварталов шли молча. В голове плывёт, хочется спать. Силуэт её дома уже виден чуть выше по улице. — Так что… что ты хотела? Не от ограбления же меня спасти. Хотя, я уверен, ты сперва подождала, чтобы меня попинали, а? Угадал? — хохотнул он пьяно. — Поговорить, — серьёзно ответила она. — Оно тебе надо? Ты мне после Коты сказала, что я для тебя умер. Что-то изменилось? — У меня было время подумать. Понять, что я… мы все тогда ведь даже не выяснили, что произошло. В той больнице. — Туда упал ад. Здание госпиталя дышало тревогой и тихо жужжало, как дремлющий улей. Идеальная позиция: переулки узкие и тёмные, над головой только бесчисленные звёзды. Несколько часовых стояло вокруг площади, на которой лежали тела солдат Аместриса. Первый не сопротивлялся, просто упал, хрипя и держась за перерезанное горло. Второй брыкался, пытался что-то сказать, но он не слушал. Просто бил его ножом, пока тот не перестал дёргаться. У третьего, совсем молодого парня, хрустнула шея и он замер в руках. Здание старое, входа всего два. У заднего ещё двое караульных. Они даже не успели достать оружие. Его хорошо учили. Прыжок, два ловких удара и остаётся только добить. Кровь из чужого горла брызнула в лицо и глаз подёрнуло красноватой дымкой. Дверь ведёт в подвал. Тут тихо. Сверху слышны голоса. Ему показалось, что он услышал женский, но отбросил эту мысль. Красный туман скрыл всё, кроме цели. Колонны подвала подойдут. Несколько шашек на каждую, чтобы уж наверняка. К парадному входу он подойдёт позже — так будет веселее. Фитиль не хочет загораться, но военному удаётся разбудить чертят искр, которые принялись жадно есть верёвку. У него полминуты. Хорошо. Выскочить на улицу. Несколько человек вышло на улицы — похоже, тела нашли. Нож больше не пригодится. Он выхватил револьвер и побежал вокруг здания. Звук выстрела, направленного в одного из часовых, растворился в воплях и грохоте взрыва. Здание просело и сложилось внутрь. Голоса, крики, выстрелы. В свете луны он видит силуэты и спускает курок. Раз за разом. Раз за разом. Красный туман очерчивает только падающих мужчин и барабан револьвера, когда он вытряхивает гильзы. На третьей перезарядке до сознания наконец-то добирается свет от горящего здания и он видит, что последние несколько убитых, выбежавших из руин, пугающе не похожи на солдат. Он медленно подошёл к бесформенной куче тряпья, которая недавно была человеком и сквозь ор казни услышал под телом детский писк. В этот миг все звёзды над головой схлопнулись в черноту, а под ногами разверзлась бездна осознания. — Он сказал… что там… были солдаты, — произнёс Кёраку хрипло. Они сидели в комнате Лизы, разделённые столом. Перед мужчиной стоял нетронутый стакан с джином. — Я понял, когда было слишком поздно. — Ты же всегда мог держать себя в руках… — покачала она головой и сделала несколько глотков из своего стакана. — Почему, командир? — Потому что тот солдат принёс… Ты в курсе, почему Ичиро хоронили в закрытом гробу? Он развернул тяжёлый свёрток задубевшей ткани, который принёс беглец. Каштановые кудри, пропитанные кровью, прилипли ко лбу, а рот без нескольких зубов застыл в немом крике. Он коснулся восковой кожи трясущимися руками. Нет. Отведя прядь, Шунсуй встретился взглядом с серыми глазами, затянутыми посмертной дымкой. Нет. Он беззвучно упал на колени и непонимающе смотрел на кучу тряпья, откуда на него в ответ смотрела голова брата. Кёраку смотрел перед собой, автоматически потирая разбитый кулак. То понимание вышибло землю как выстрел. Он уже не помнил, как попал в плен. Там была часть выжившего отряда. Который рассказал, что брат погиб в бою, но местные никогда не рубили никому головы. А солдат, который принёс вести… никогда не служил в этом отряде. Каждый взмах плетью он принимал молча. Какая разница, кто это устроил. Все эти люди были на его руках. Только лицо брата стояло перед глазами и становилось всё отчётливее и живее от каждого удара, точно он делал шаги навстречу сквозь боль и страх. На третий день, когда его вновь облили водой, лицо Ичиро размылось и он вдруг понял. Если он погибнет в плену, то останется сумасшедшим, который уничтожил несколько десятков человек. Нет. Это не то, чего хотел для него брат. Нет. Не то, за что погиб отец. — Почему ты ничего не рассказал тогда? — спросила Ядомару, смотря на дно стакана. — После лазарета? — А какая разница? — он наконец-то отпил обжигающего напитка, — Разве не я это сделал? Я большой мальчик и должен нести ответственность за свои поступки. До сих пор только за одно благодарен богу, что хоть вас в это не втянул. — Удалось узнать, кто… — Да, — его губы скривила гримаса и он залпом допил содержимое своего стакана, — И знаешь что? Ему ничего не было. После приказа о зачистке, сама понимаешь… Все там стали как я. Мне просто “повезло” быть первым и посмотреть на всё это вблизи, — он уронил голову на грудь и хохотнул, — Вот ты подлая женщина… Знала же, что я пьяный за языком не слежу… Кова-арство! В холле часы пробили два. — Зачем ты тогда остался в армии? — Тут Генрюсай, тут Широ… Те, кто не позволяет мне сойти с ума. И ещё мне хочется верить, что это помогает предотвратить подобное. Хочется понять… зачем всё это произошло. Но я не понимаю. Я до сих пор не понимаю, Лиза, — он поднял на неё серые глаза, выжженые усталостью. — Не ты один, командир, — вздохнула Ядомару и, обойдя стол, обняла широкие плечи. — Не ты один.