Fuck That

Часом ранее Кларк рассматривает людей, танцующих на тесном танцполе. Играет песня, которая ей нравится, и она покачивает головой. Она будто в коробке. Будто это помещение — коробка во вселенной, и больше ничего не существует. Только это место. Только присутствующие здесь. Кларк делает глоток, допивая очередную бутылку пива. — Думала, что ты на крепкий алкоголь перешла. Кларк видит, как с ней рядом садится Ким. Но ей так лень отвечать. Она просто смотрит на свою подругу. И не чувствует ничего. Ни злости, ни ненависти, ни раздражения. Ничего. Хотя, кое-что все-таки есть. Кларк кладет голову ей на плечо. И продолжает кивать в такт любимой песне. И она чувствует, что Ким смотрит на нее. Знает, что та размышляет о чем-то. И Кларк просто сидит. Просто смотрит на людей. И рука Ким ложится ей на ногу. Кларк садится удобнее и чувствует, как пальцы Ким слегка сжимают её бедро. — Я думала, что ты будешь не в себе. Больше, чем обычно. — Ты слишком много думаешь, Ким. Может, я и буду. Всему свое время. — Кейси ушла вперед. Кларк смотрит на Кейси, которая в толпе танцует с закрытыми глазами. Кларк пытается вспомнить, сколько выпила её подруга. Она не помнит. Она не считает, сколько пьет Кейси. Наверное, много, как и она сама. Мир так меняется, когда ты все время под градусом. Вероятно, Кейси тоже это заметила. И все же у них разные причины стремиться к подобным переменам. Кларк не задавалась вопросом, какая причина у Кейси. Может, она просто так развлекается. — Где все твои друзья? — Пошли в какой-то клуб. Я не хочу. Мне нравится здесь. Здесь хорошо. — Здесь грязно, воняет потными телами, алкоголем и дымом. — Здорово, да? — Та стена вся грязная, а Кейси об нее трется. Не знаю, Кларк, но ты могла бы найти место лучше. — С таким лицом? — Кларк поворачивается к подруге, и та хмурится и немного морщится. — К слову, о твоем лице. Тебе надо решить что-то с глазом. — Потом. Кларк рассматривает стену в противоположном конце зала: там бордовая кожаная обивка не первой свежести. Может, раньше здесь и трахались, а обивка на полстены вполне годилась, чтобы прижимать к ней человека. Может да, а может и нет. Просто для красоты. Да здесь иногда такой хаос на танцполе, что даже к лучшему, что стена не бетонная. Кажется, на нее пролили слишком много алкоголя за сегодня. Как и на пол. Как и на друг друга. Да, может Ким права, и здесь отвратительно. Но Кларк нравится. Это соответствует тому, что у нее сейчас внутри. Зато здесь нет никому до тебя дела. Можно просто ворваться на танцпол, толкнуть кого-то, и человек просто продолжит танцевать. Скорее всего, многие здесь под кокаином. И трезвые как Ким тут… Только Ким. Здесь даже бармены пьют. У столика появляется Кейси, и Кларк поднимает голову. Она дает ей стакан с виски, и Кларк принимает. — Кларк, — пробует Ким. Кларк чокается с Кейси и залпом выпивает содержимое. Завтра. С завтрашнего дня она перестанет пить. А сегодня — сегодня она напьется. Хорошо, что Лекса с её новой девушкой не в этом городе. Кларк бы тогда точно не удержалась и совершила бы ещё одну ошибку. Хорошо, что Лексы здесь нет. Хорошо… — Ким, тебе принести? — Нет, спасибо, — не глядя на Кейси, отвечает Ким. — Кларк, пошли танцевать, — Кейси ставит стакан на стол и протягивает Кларк руку. — Прости, Ким, но я вынуждена тебя покинуть. Я здесь, чтобы танцевать. Рада была с тобой посидеть, — Кларк касается пальцем щеки Ким, а та отдергивает голову. — Давай еще по одной, и на танцпол? — предлагает Кларк и, забирая темные очки со столика, надевает их. Здесь очень темно, но в периодических ослепляющих вспышках, Кларк с таким лицом могла бы до усрачки кого-то напугать. — Блин, меня уже повело что-то. Я пропущу. Пошли, — Кейси все же тащит Кларк к бару, потому что, в отличие от нее, та выпила немного. Кларк выпивает содержимое в три глотка и даже не морщится. Желудок жжет. Но это жжение — ничто по сравнению с тем, что там происходит круглые сутки. И это даже отвлекает её от болезненных ощущений под ребрами. Тиски немного расслабляются, и Кларк выдыхает. Хотела бы она когда-нибудь выдохнуть так же свободно, но только обычный воздух, а не эту горечь от алкоголя. Кейси пробирается сквозь плотную толпу людей, ведя Кларк за руку, будто она слепая. На самом деле почти так и есть: она видит одним глазом. И она в черных очках. Кейси разворачивается. Музыка здесь настолько громкая, что вибрирует все тело. От сабвуферов, которые расположены в полуметре от них, внутренности Кларк сотрясаются. И она наконец закрывает глаза, позволяя этой вибрации завладеть её телом. Жалко, что не разумом. И Кларк чувствует руки Кейси на своей талии. Они танцуют, пока не прижимаясь к друг другу, но это пока что. И Кларк очень надеется, что Кейси не сделает очередную попытку её поцеловать. Может быть, Кейси на утро все свои попытки забывает, во всяком случае они никогда об этом потом не говорят. Но Кларк помнит все, что с ней происходит. К сожалению. И Кларк не сожалеет, что теперь не может ни с кем целоваться, какая бы пьяная ни была. И она сама не знает, почему: из-за Лексы или потому, что ей в принципе сейчас было бы противно чувствовать чьи-то губы на своих. Боже, думая сейчас об этом, она не может не морщиться. Раньше это было чем-то нормальным. Раньше целовать Кейси было чем-то нормальным, веселым, приятным. И Кейси прижимается к ней. Начинается новая песня, которая им обеим нравится, и Кейси, конечно же, пристраивается вплотную к ней. Кейси позволяет людям, танцующим вокруг, прижать её к Кларк, которая, в свою очередь, уже чувствует мягкую обивку за своей спиной. Кейси вжимает её всем телом в эту мягкую стену. И Кларк хотела бы сосредоточиться на вибрации от сабвуферов, на музыке, которая долбит в ушах, на теле, которое желает двигаться под эту песню. Но она шевелится на автопилоте, думая лишь о том, что Кейси слишком близко. И о том, что Кейси очень пьяна. Кларк закрывает глаза. Наверное, надо было продолжить хамить Кейси, чтобы чего-то подобного не было. Но оказалось, что её грубость в адрес друзей напрямую зависит от их жалости и постоянных попыток контролировать. От давления, которое иногда было тихим, будто со стороны и, казалось бы, незаметным и скрытым, но нет. Не для Кларк. И если Ким до самого конца продолжала это делать, то Кейси — нет. Кейси просто подключилась. И Кейси просто огрызалась в ответ. И Кейси просто веселилась рядом. И Кейси просто была рядом. Была и все. Без осуждений, без занудства, без упреков. И Кларк не нравились только две вещи: то, что Кейси откровенно не выносит Лексу, за что Кейси все же нельзя винить, и то, что Кейси все еще видит в ней самой объект, с которым можно провести время лучше, чем она может дать. И это тот случай, когда все можно было решить одним разговором, но Кларк не будет об этом говорить. Она просто… просто надеется, что… Кларк вздрагивает, чувствуя руки Кейси на своей пояснице. Кейси вжимается в её тело и толкается в такт песне. И вот она у её шеи, и Кларк перестает ощущать вибрацию от музыки: кажется, теперь она лишь чувствует, как вибрирует её тело от раздражения. Кейси целует её в шею и прижимает к стене еще сильнее. Кейси целует щеку, и, как только Кларк чувствует теплое дыхание на губах, она резко отводит голову назад и открывает глаза. Танцпол, как и всегда, погружен во тьму, разбавляемую лишь светом красного неона, но он недостаточно ярок, чтобы освещать лица. И Кларк всматривается куда-то перед собой. Вспышка света ей не помогает. Темные очки и один рабочий глаз — этого явно недостаточно, чтобы разглядеть хоть что-то. Кларк не видит Кейси, когда та снова к ней тянется, но она чувствует телом её приближение. Вспышки на танцполе учащаются, и теперь Кларк хотя бы может видеть её силуэт. И Кларк отстраняется, упираясь рукой ей в грудную клетку: она мягко отталкивает её, хотя хочется толкнуть гораздо сильнее. И вместо слов она лишь поднимает свою руку с браслетом и ждет, когда Кейси переведет взгляд на нее. И та наконец делает это. Кларк видит, как голова Кейси поворачивается в сторону её руки, но она не видит её лица и реакции. Зато чувствует, как та тянется к её уху, грубо хватая за плечи и не давая вырваться: — Кларк, ты ей нахуй не сдалась. Кончай уже с этим дерьмом. И Кейси отталкивается от Кларк, когда уходит. И Кларк остается одна на танцполе. Наконец ей комфортно. И она очень надеется, что никто не попытается пристроиться к ней для танца, как часто тут бывает. Не сегодня. Не сейчас. И да. Спасибо. Она знает, что нахуй не сдалась Лексе. Только если бы так было просто покончить с этим. В груди все сжимается, и долбящая вибрация не позволяет Кларк в полной мере ощутить боль в грудной клетке. Она закрывает глаза и пытается сконцентрироваться на музыке. На песне. На её словах. И ей наконец удается погрузиться в здесь и сейчас. Она наслаждается музыкой и своими болезнеными ощущениями, которые долбят внутри, вместе с басами. И Кларк чувствует знакомый аромат. Он прорезается сквозь эту алкогольную, дымно-сигаретную, потную вонь. Такое чувство, что она смогла войти в транс и попасть в какое-то иное измерение, где пахнет так вкусно. И этот запах уже так близко, что бьет ей в нос. Она замедляется, переставая попадать движениями под музыку. Это запах чего-то свежего и сладкого. Летнего. Чего-то ярко-голубого и солнечного. Кларк точно в другой вселенной. Она замедляется, пока не замирает. И сердце её готово остановиться. Она знает этот запах. И Кларк стоит столбом, не смея открыть глаза. Не смея вздохнуть. Пошевелиться. Кто бы рядом ни стоял сейчас — этот человек пахнет Лексой. И Кларк не может проглотить ком, который нарастает в горле. Блять. Это невозможно. Невозможно, потому что Лекса никогда не была бы в таком грязном вонючем месте. Невозможно, потому что она никогда бы не вышла на танцпол. Особенно, где так плотно. Особенно, где так громко. Лекса в Нью-Йорке. Она, чёрт возьми, на другом конце гребаного света. Но Кларк не хочет открывать глаза, чтобы увидеть там какую-то телку, которая решила, что место здесь освободилось для нее. Не хочет увидеть никого. Потому что этот момент тут же лопнет и исчезнет как мыльный пузырь, как лопалось и исчезало все хорошее, что когда-либо было у Кларк. Она просто… Кларк тянет носом. Её будто накрывает воспоминаниями, но это не мысли. Это чёртовы ощущения. И она жмурится, пытаясь прийти в себя, и тут же чувствует острую боль. Раненое веко под бровью напоминает о себе. Она почти приходит в себя, чувствуя беспорядок на своем лице. Она не хочет приходить в себя. Она хочет побыть с Лексой: хотя бы так. Хотя бы, блять, так. Хотя бы минуту, пока она снова не начнет её ненавидеть. Запах теперь так близко. Кларк вздрагивает всем телом, чувствуя касания до своей щеки. Нет. … Нет. Кто-то стал бы трогать её лицо? Нет. Она чувствует, как ей снимают очки. И Кларк жмурится сильнее. В полной темноте её закрытых глаз появляются искры. И то ли это от того, что она сильно жмурится, то ли от ссадины над глазом, которая уже пульсирует. И это Лекса. Это Лекса, если Кларк не сошла с ума. Это не может быть Лекса. Нет. Нет. Нет, нет. Блять. Её пиздец глючит. Её так вставило. Ей по-любому что-то подсыпали. Или это от ударов по лицу у нее совсем поехала крыша. Лекса в Нью-Йорке. Лекса в Нью-Йорке. Блять. Кларк опускает голову и открывает глаза. Она смотрит на пол, который прорезает свет от вспышек. Она пытается угомонить свое сердцебиение, потому что Лексы здесь быть не может, а она уже чертовски устала испытывать какие-либо болезненные ощущения в своем теле. И она бы сейчас с радостью переключилась снова на режущую боль над глазом, но все её внимание вдруг привлекают ноги человека, стоящего рядом. Странно, но эта обувь кажется ей похожей на… Нет, чушь какая. Сейчас она посмотрит выше, и это наваждение исчезнет. Её глаза медленно поднимаются выше, пока не доходят до рук, сжатых в кулаки. И Кларк сквозь вспышки видит запястье. И она видит этот долбаный сраный браслет. Ох, пиздец её вставило. Она быстро поднимает взгляд. Это и в самом деле Лекса. Кларк приоткрывает рот, коротко выдыхая. Лекса стоит напротив и не думает никуда исчезать. Она стоит напротив и рассматривает её лицо. Кларк хочет еще раз вздохнуть, но воздух встает поперек горла. Она просто смотрит в такие хорошо знакомые зелёные глаза и на лицо, которое выражает изумление, если не ужас. И Кларк надо что-то сделать. Но мозг будто покидает её внезапно: такое чувство, что он вываливается, падает на пол танцпола и укатывается. У нее в голове полнейшая пустота. Мыслей нет. Ни одной. Нет. Ну, просто не надо. Что Лексе тут делать вообще? И она ведь не настолько пьяна, чтобы дойти до стадии безумных галлюцинаций. Но Лекса здесь, и она смотрит ей в глаза. Кларк вздрагивает всем телом от глухой боли в желудке. Она медленно набирает воздух в легкие, а потом прерывисто выдыхает. Кларк видит, как Лекса поднимает руку, она видит, как приближается её ладонь. И Лекса кладет её ей на щеку. А мозг Кларк все еще подпрыгивает где-то в такт музыке на полу танцпола. И лучше бы ему вернуться. Потому что Кларк в нем очень нуждается. Особенно сейчас. Пальцы Лексы сжимаются на её щеке, а лицо приближается. Кларк смотрит на нее словно хищное животное, что наблюдает за действиями чужака, забредшего на его территорию. Минута, две, или больше… И они обе резко выпрямляются, когда танцпол заполняют аккорды её песни. Вот уж нет. Но уже поздно с этим что-то делать, и Кларк при всем желании ничего бы с этим не сделала. Эта песня действует как машина времени. И каждое слово, каждое предложение заставляет нечто внутри нее разрастаться, расползаться словно плющ по внутренностям, заполняя, прорастая во все органы. Лекса гладит её щеки, а Кларк тем временем, чувствует, как её обвивают тугие стебли, сжимают её сердце до острой боли. Которую Кларк не может терпеть. И не хочет. И эта боль вдруг возвращает её мозг на место. Она резко толкает Лексу в плечи. И в этот момент Лекса становится такой реальной. Кларк видит, как её собственные руки сгребают Лексу за лацканы куртки. Она разворачивает её и что есть силы прибивает к стене. И боже мой, как она жалеет сейчас, что там не бетон. И если Лекса реальна, то ей стоило бы миллион раз подумать, прежде чем сюда приходить. Поцеловать её. Она хочет прижать Лексу и поцеловать. Нет. Кларк трясет головой, яростно отгоняя эту мысль. И её рука перемещается на шею Лексы, она сжимает её, наблюдая, как рот у той приоткрывается. Но она все же так покорно стоит у стены. И даже не пытается сопротивляться руке Кларк, которую та сжимает сильнее. Поцеловать. Кларк рычит. Она не будет целовать. Она лучше убьет Лексу. Задушит у этой стены. Убьет её в этом вонючем заведении, и все закончится. Лекса поднимает голову выше, пытаясь дышать, но Кларк все же не чувствует сопротивления. Она косится на руки, что приподняты над её плечами. О, Лекса, даже так. Серьезно? Лекса ко всему готова. Лекса пришла на экзекуцию? Да, Кларк именно это ей и даст. Она больше ничего ей дать не может. И Лексе не надо было приходить сюда. Ей не стоило. Оставалась бы в своем замке. Продолжала бы быть такой идеальной. Безупречной. Но нет, она стоит прижатая к этой грязной вонючей стене, задыхаясь под хваткой Кларк. И Кларк рычит, сильнее сжимая руку, под которой уже чувствует хрип: он вибрацией толкается в её ладонь. — Ненавижу! — орет Кларк ей в лицо. — Я тебя ненавижу! И Лекса продолжает на нее смотреть. Но она все еще не трогает Кларк. Поцеловать. Нет, блять. Нет, нет, нет!!! И, возможно, возможно, мне следовало бы зашить им рты. Кларк всем телом вжимает Лексу в стену. Она снова чувствует вибрацию под рукой и как Лекса дёргается под ее телом. — Ненавижу! — Кларк отталкивается от нее, отпускает её шею, и Лекса тут же наклоняется и начинает кашлять. — Что ты, блять, ожидала тут найти?! Что тебе, блять, тут надо?! Её голос проглатывает долбящая музыка. И Кларк хочет орать. Она хочет вбить в Лексу каждый свой вопрос. Кларк хватается за голову. Она жмурится. Лексы вообще здесь быть не может. Лекса в Нью-Йорке. Лексы не может быть здесь. — Что тебе надо?! Что тебе надо?! — Кларк. И Кларк резко поднимает голову, услышав её голос у своего уха. Она видит Лексу, которая держится за свою шею. И она смотрит на губы Лексы. «Кларк», — повторяет та. Кларк снова хватает её за шею и припечатывает к стене, она наваливается на Лексу и прижимается губами к её губам: — Я тебя ненавижу! Я тебя так сильно ненавижу, блять! — Я знаю, — считывает она губами ответ. — Лекса. — Я знаю, Кларк. Кларк качает головой. Это просто невозможно. Это больше, чем она могла бы вынести. И она отталкивается от нее, но Лекса хватает её за шею сзади и тянет на себя. И она целует Кларк. Кларк рычит ей в губы, но Лекса крепко сжимает её шею, не позволяя отстраниться. И теперь Кларк упирается руками в её плечи. — Ненавижу! — Знаю, — Лекса держит её уже двумя руками. И Кларк приподнимает руки, чтобы ударить её в плечи, но, стоит ей убрать опору, которая её удерживала хоть на каком-то расстоянии, как Лекса этим пользуется, хватает её за руки и разворачивает спиной. И теперь Кларк прижата к этой блядской стене. И это невозможно. Кларк толкает Лексу двумя руками, которые та перехватывает за запястья и дергает наверх. — Лекса! Лекса, блять! И руки Кларк занесены над головой. Лекса прижимает их к стене. А Кларк вспоминает, что у нее есть ноги. И она пытается пнуть Лексу. — Отпусти! Отпусти! Отпусти меня! Лекса встает к ней так плотно, что любые движения ног Кларк просто толкают её ноги. Этого недостаточно. Лекса должна её отпустить. Кларк её убьет. Она её задушит. Она её просто задушит. Ей нужны руки. — Кларк! — Лекса жмется к ней, прижимается к её губам. И Кларк дергается вперед, в попытке схватить зубами губу Лексы, но не все так просто: Лекса предугадывает это, тут же отстраняясь, и Кларк яростно ревет: — Отпусти! Я тебя убью! Я тебя ненавижу! И Кларк пытается прожечь её взглядом. Её глаза, губы. Глаза. Губы… Поцеловать. Кларк хочет её поцеловать. Но вместо этого она дёргается головой вперед, пытаясь ударить Лексу — и её действия снова предсказуемы. Она поднимает голову к потолку и отчаянно рычит от бессилия, отправляя этот звук в никуда. Здесь её никто не услышит. Даже Лекса, стоящая так близко. Лекса наклоняется, и Кларк внезапно чувствует острую жгучую боль в шее: зубы Лексы вцепились в неё достаточно сильно, чтобы заставить вытянуться по стенке и зажмуриться. Внизу живота предательски все загорается. И Кларк снова ревет, но её голова наклоняется набок, отдаваясь этим зубам, а тело ведёт вперед, позволяя Лексе тут же вжаться в нее сильнее. Кларк делает шаг ногой в сторону в поисках лучшей опоры, и Лекса, пользуясь этим, протискивает свою ногу между её ногами. И Кларк готова орать на весь клуб, когда чувствует это давление. Чувствует этот напор, с которым Лекса вжимается в нее. Как же Кларк сейчас жарко. И больно. Её шея горит, хотя Лекса уже проводит там языком. Лекса снова кусает её, но уже не так больно, и Кларк опускает голову, и ухо Лексы находится рядом: — Отпусти мои руки, — просит Кларк. Лекса отрывается от шеи: — Пошла ты, — отвечает она ей тоже на ухо. И Кларк снова делает рывок головой в её сторону, на этот раз подлавливая Лексу и ударяя её в висок. Кларк улыбается. Она не может не улыбаться. Но этого недостаточно. Ей нужны руки. Как же ей нужны руки, которые… В которых уже почти нет сил. Кларк снова тянется к уху Лексы, но та отклоняется и качает головой. Кларк скалится: — Иди сюда. Лекса считывает это. И Кларк готова поклясться, что глаза Лексы злые. Её взгляд злой. Сука, как же она хотела бы нормально видеть это лицо. Хотела бы видеть эти глаза. Сука, это точно не галлюцинации. Разве от галлюцинации будет так гореть шея? — Иди сюда! — кричит Кларк, дергаясь вперед. И Лекса моментально приближается к ней. Поцеловать. Ближе. Ну же, ближе. И Лекса достаточно близко, чтобы Кларк дернулась вперед и поймала её губу. И Кларк вцепляется в нее зубами, не встречая сопротивления. Лекса… Кларк улыбается. Кларк сжимает её зубами так сильно, что вот-вот почувствует кровь, и Лекса шипит ей в рот, сдавливая ногтями её запястья. Лекса терпит боль и двигается вперед, прижимая голову Кларк к стене. И она проводит языком по её верхней губе, и нечто безумное подпрыгивает к горлу Кларк. Лекса пытается поцеловать её, хотя Кларк совсем не ослабляет силу сжатия. Кларк тут же перехватывает её нижнюю губу своими губами, она быстро проводит по ней языком, чувствуя следы, а после… после её башка взрывается от напора, с которым Лекса её целует. Кларк толкается вперед, агрессивно возвращая этот поцелуй. Все тело адски горит. Целовать. И Кларк целует её: так жадно, будто Лекса может испариться в любой момент. Превратиться в дым. Оказаться голограммой. Кларк с рычащим стоном задыхается в рот Лексе, ладони которой уже на её лице. Что-то щелкает в голове Кларк, когда она осознает то, что её руки наконец свободны. И это доля секунды для того, чтобы принять решение. И Кларк его принимает. Она хватает Лексу за волосы и нападает на нее, целуя еще интенсивней. Больше. Ей надо больше Лексы. Сука. Кларк не может определиться: задушить её, пока они целуются, или раздеть прям здесь и трахнуть. И её руки уже стягивают с Лексы куртку, и та поддается. Лекса сама помогает руками избавиться от нее. Кларк, широко открыв рот, дышит. Дышит. Блять, как же ей не хватает воздуха. Она видит сумасшедшие глаза Лексы, когда та вторит её тяжёлому дыханию. — Лекса, — задыхается Кларк. — Лекса. Лекса. Лекса. И это уже было. И, блять, это уже было. И Кларк надо самоубиться, потому что большей дурой просто нельзя быть. Но она и есть эта самая большая, неимоверно тупая дура. — Хочу тебя, — судорожно говорит Лекса ей в губы. — Кларк. Хочу тебя. Руки Лексы под её футболкой, она царапает ей живот. Она царапает бока. Лекса цепляется за её поясницу и толкается в ногу Кларк, тут же встречая громкий стон. Кларк дышит ей в рот, встречая и отвечая на толчки Лексы. — Люблю тебя, — шепчет Лекса. — Я тебя люблю, Кларк. Я тебя люблю. Кларк что есть силы кусает её губу, сжимая волосы: — Не смей, — рычит она, отпуская губу Лексы. — Люблю тебя. — Заткнись. — Кларк. — Заткнись, Лекса! — Кларк хватает её двумя руками за шею и с яростью смотрит в её глаза. И Лекса дрожит в её руках. Лекса еле шевелит губами, повторяя то, что говорила. И Кларк скалится, борясь с разрастающимся комом в горле. Нет. Заткнись. Просто замолчи. И её руки сжимаются. А руки Лексы ложатся ей на щеки. И Кларк отпускает её. Она тянется вперед и целует Лексу, чувствуя губами, как дрожат её губы. Одна рука Кларк ныряет Лексе в волосы, а вторая ложится на щеку, и Кларк разворачивает Лексу, прижимая её к стене. Она целует её глубоко, жадно, пока Лекса борется с желанием заплакать. И Кларк не хочет, чтобы это разрывало ей сердце. Она не хочет, чтобы из-за этого в ее собственном горле вставал ком, она не хочет, чтобы желудок так сжимался. Но кого, блять, интересует, что хочет Кларк. Под её пальцами влага, и Кларк прижимается к Лексе сильнее, она целует её, целует, целует все, лишь бы Лекса прекратила. Остановилась. Пальцы Лексы судорожно сжимаются и разжимаются на её плечах. И Кларк целует её в щеку еще раз, и еще, собирая всю влагу. Она целует её в шею, втягивая носом каждую частичку этого запаха — запаха ярко-голубых цветов и солнца, запаха самой Лексы. И Кларк снова и снова целует её шею. Лекса сильнее дрожит под ней, и Кларк прижимается еще ближе, но ближе уже некуда, она и так уже держит ногами опору, вжимая Лексу в стену с такой силой, чтобы угомонить, заставить перестать плакать. И как бы Кларк хотела ненавидеть её за это. Но сейчас она ненавидит лишь себя за то, что все её внутренности разрывает от боли и желания кричать, кричать, чтобы Лекса успокоилась. Что все хорошо. Чтобы она успокоилась, потому что она рядом. Но она ей этого не скажет. Она не может этого сказать, потому что все совсем не хорошо. И не будет хорошо. Но Кларк целует её и не может перестать делать этого. Она может лишь вернуться к её губам, чтобы забрать ртом дрожащий стон, который вибрирует, отражаясь на её собственных губах. И Лекса что-то шепчет в её губы, но Кларк не хочет знать, что именно, потому что она не может ответить на это. Лекса обнимает её. Она обнимает её так сильно, что Кларк чувствует, как откуда-то снизу пробирается парализующая её тело тьма. И Кларк убирает руки от лица Лексы и обнимает её в ответ, она кладет ладонь ей на голову и сжимает волосы, прижимая Лексу к себе крепче. И нет, она вовсе не терпит то, что Лекса вздрагивает в её руках. И нет, она не радуется тому, что Лекса сейчас такая слабая. И нет, она не хочет улыбаться тому, что Лексе сейчас больно. Кларк лишь хочет удержать своего парализующего монстра хотя бы где-то в ногах, чтобы он не добрался до живота и не поднялся выше, потому что она хочет обнимать Лексу, а не задыхаться от панической атаки. И она чувствует, как Лекса начинает двигаться, а потом и её губы на своей шее. Лекса целует её, поднимаясь выше, и доходит до уха. И Лекса будто бы что-то хочет сказать, но Кларк не хочет слышать. И Лекса лишь приоткрывает рот, но ничего не говорит, а лишь прижимается губами к уху.