Я Голоден

      Ветер трепал длинные черно-золотые волосы элиатропа, который стоял на краю обрыва и смотрел на, то как солнце медленно встает из-за горизонта.       Килби не знал, почему выбрал именно это место, но это не имело особого значения. Элиатроп прекрасно понимал, что невозможно скрываться от хозяев мощного источника энергии вечно и в конце концов, нужно будет вернуть его, но всё же ученого преследовало желание не отказываться от элиакуба и продолжать эту беготню от механических чудовищ. Голос разума и собственный эгоизм крутились вокруг Килби, не отставая от него не на секунду, заставляя сделать выбор. Вдруг Мехазмы решат не оставлять бездомный народ в покое, а задумают поиздеваться над ними в наказание за всё? И может быть они воспользуются элиакубом и проникнут в Эмруб, чтобы устроить очередную бойню?!       Мысли вихрем вертелись в голове голубоглазого. Какие-то были очень реальными и пугающими, другие же глупыми и невозможными. Голова разболелась хуже чем было в Пустоте и из глотки Килби вырвался хриплый стон. Отвратительное ощущение его накрыло. От этого, ладони элиатропа прикрыли лицо и ногти впились в тонкую кожу. Ему хотелось проникнуть в свою голову и вытащить этими руками всю дрянь из неё, чтобы не мучатся. «О чем я вообще думаю? — спросил самого себя ученый, — мерзко. Надо поскорее сделать это, пока я не сошел с ума»       Сделав глубокий вдох, Килби посмотрел на водяную гладь. Пора. Конечно, можно было дождаться Мехазмов и лично вручить элиакуб в руки, но мало ли, что у них на уме, да и элиатроп предпочел бы убить себя собственноручно, чем быть раздавленным этими существами.       Ученый сделал шаг вперед и его нога начала скользить по мокрой траве. Плевать, если во время падения, Килби поранится или что-то себе сломает, ему нужно умереть и неважно, насколько больно это будет, он заслужил.       Вторая нога элиатропа оттолкнулась от земли, заставляя тело рухнуть вниз. Тут же, что-то острое впилось в бок и проехалось по нему, оставляя длинную глубокую рану. Нога и рука самоубийцы неприятно ударились о каменные выступы. По пути вниз, он ещё не раз царапался о жесткие ветви и корни, получая всё больше увечий, но от этого элиатроп лишь сдавлено шипел. Через несколько долгих мгновений, ученый всё же ударился о гладкую поверхность, погружаясь под воду.       Килби чувствовал неприятную жгучую боль, но не такую сильную, как он ожидал. Тут, он вспомнил про элиакуб, который по большей мере отуплял неприятные сигналы, по прозьбе элиатропа.       Усмехнувшись про себя, «хозяин» отдал артефакту, возможно, свой последний приказ — принять свою истинную форму и перестать насыщать Килби вакфу.       Куб послушался. Его сила спокойно покинула элиатропа и как только он это сделал, Килби накрыла волна острой боли, что, казалось, исходила от каждого миллиметра его тела. В позвоночнике неприятно кололо, ноги, руки и бока завывали от полученных ран, которые сильно кровоточили, окрашивая воду в ярко красный цвет. Невольно, из горла вырвался крик, что с пузырьками воздуха поплыл на поверхность. С этим выбросом эмоций, уходили силы, что и так были на исходе, и постепенно в глазах начало темнеть, а окружающий мир попросту переставал существовать. Боль исчезла вместе со всеми ощущениями, которые были с элиатропом мгновение назад и он осознал, что добился своего.       Но тьма слишком долго была с ним и это начало беспокоить голубоглазого. Обычно, после смерти он ощущал вакфу своего дофуса и сестры, чтобы душа с легкостью нашла тот самый сосуд для перерождения, но сейчас ничего этого не было. Была лишь тишина и бескрайняя темнота, что давила на элиатропа всё сильнее, с каждым мгновением, и ничего больше.

Что это могло значить?

      Невольно, он почему-то обратился к элиакубу, с этим вопросом. Почему именно к нему, ученый не до конца осознавал. Сейчас, ему было всеравно, кого он спрашивает, Килби хотел лишь знать, что пошло не так. Но ответа так и непоследовало.