***
Перед тем, как расстаться со своими подопечными, Такума ещё раз убедился, что все помнят, что надо делать. Увидев, что глаза его ребят горели решимостью, а у некоторых даже немного озорством, Оомори успокоился и доверился товарищам. Когда он сообщил, что утром направил Хокагэ запрос на совместную встречу с Копирующим ниндзя, Сакура слегка взволновалась, спросив, как он планирует отвлекать их обоих достаточно долгое время. Такума, не вдаваясь в подробности, ответил, что у него и у этих двоих есть нечто общее, что может породить вполне длительный разговор. На квадратном столике на невысоких ножках были расставлены кружки, а также чайничек на небольшой плите, чтобы температура воды в нём не упала ниже допустимой для раскрытия вкуса чайных листьев. Комнатка была небольшой и предназначалась, как думал Такума, оглядывая помещение, для приватных встреч с особо важными гостями. На стене висели портреты предыдущих Кагэ. Внимание Оомори привлёк второй по счёту портрет. Тобирама Сенджу — шиноби, прославившийся своей любовью к исследованиям и невероятной силой. Он много читал о нём, и исследовательская жилка этого Хокагэ во многом напоминала ему ту же в Сакуре. А вот похож он был на Хатаке, который удобно расположился в одном из трёх окружавших стол кресел. Окна были закрыты, чтобы не нарушить температуру в помещении и не испортить вкус чая. Зато сквозь большие оконные проёмы пространство заливалось ярким и тёплым светом, освещая каждый уголок комнаты словно огонь. — Благодарю за то, что смогли внепланово удовлетворить мою просьбу, — уважительно кивнул мужчина в сторону Хокагэ. — Пустяки, — ответила Цунаде, делая глоток. — Я рада возможности пообщаться менее официально. Не буду скрывать, мне была весьма интересна тема встречи. Предложив перейти на более неформальный язык общения, Такума получил в ответ одобрительные кивки от обоих и продолжил уже в простой манере: — Я хотел бы поговорить о моей девочке, — если бы рядом была Сакура, она однозначно неодобрительно посмотрела бы на него из-за его двусмысленности. Но, так как её рядом не было, Такума даже не заподозрил, что сказанное им звучало как-то иначе, чем он представлял в своей голове. Даже после того, как Цунаде откашлялась чаем, глоток которого сделала. — Что ты имеешь в виду? — спросила Цунаде, замечая, как слегка дрогнул указательный палец её преемника. Оомори посмотрел на неё так, будто она задала какой-то нелепый вопрос. Но он не спешил отвечать, давая им возможность думать, что они задают ход беседы. — Ты пришёл сюда, чтобы услышать о её детстве или о наших с ней тренировках? — предположила она. Цунаде усмехнулась. Ей было совершенно не ясно, о чём конкретно Такикагэ может хотеть узнать. Конечно, когда она услышала повестку дня, ей стало понятнее, почему он попросил присутствия Какаши, ведь они оба были её учителями. Однако суть разговора всё ещё была скрыта за аккуратными высказываниями её коллеги. — Рождена двадцать восьмого марта, ныне двадцать один год. В детстве любила Саске Учиха, следила за своей внешностью, чтобы угодить его вкусам, что получалось плохо. Характер вспыльчивый, и до ухода из деревни она не обладала достаточным самоконтролем, чтобы не пускать в ход кулаки, когда что-то выводило её из себя. Хотя в детстве вела себя вежливо и принципиально, со своим другом Наруто была груба, но позже поняла, что восхищается его ростом и решимостью. Лучшая подруга — Ино Яманака, с ней же соревновалась за внимание Учиха. С академии превосходный потенциал к контролю чакры. Всё детство чувствовала себя слабой и неподготовленной относительно команды номер семь, частью которой была. Стала учиться у Хокагэ, чтобы не отставать от сокомандников и быть способной постоять за себя и защитить тех, кем дорожит. Восхищается своими учителями и всегда ставит их в пример заботы и поддержки. На войне потеряла мать, веру в свои силы и свой путь, — вываливал Такума размеренным голосом факты за фактами о Харуно перед невозмутимыми собеседниками. Хоть они и казались таковыми, мужчина выдавал такие детали, при упоминании которых изредка можно было заметить тень удивления на их лицах. Цунаде и Какаши были, откровенно говоря, удивлены тем, насколько хорошо этот мужчина знал Сакуру, хоть и старались не подавать вида, пытаясь понять, к чему он ведёт. Но он всё продолжал говорить, каждым словом вбивая новую порцию информации, давая им понять, насколько открыты их отношения, а также тем самым поясняя — он пришёл не спрашивать, он пришёл говорить. Когда Такума наконец закончил, в кабинете повисло молчание. Не отводя взгляда своих золотых глаз, он смотрел на Какаши, от чего тому было не по себе. Хатаке не понимал, почему он прожигает именно его. В голове у ниндзя мимолётно возникла мысль, что если Харуно так открыта с ним, то, возможно, рассказала о том, что произошло вчера, но он поспешил отогнать эту мысль и сосредоточиться на том, что было за ней скрыто. — Это всё очень увлекательно, — прервала томительную паузу Пятая своим резким голосом, делая глоток чая, — какой вывод мы должны сделать из этой информации? — Я хочу, чтобы вы знали, что я, как учитель, знаю о своей ученице всё, — сказал Такума, откидываясь на спинку, — и я ей очень дорожу. Талантливая, отважная и решительная— — Такума, — прервала его Цунаде, — она также была и моей ученицей — я знаю, какая она. Но я всё ещё не понимаю, как это относится к нашей встрече. — Вы должны кое-что понять, — ответил мужчина, и его тон стал более жёстким. — Когда я встретил её, она была разбита — я помог ей собраться. Она была потеряна — я помог ей, показав новый путь. Она потеряла веру — и я помог её найти. Она — лучшее будущее, что может ожидать страну Водопада. — К чему ты клонишь? — Какаши терпеливо слушал всю речь Такикагэ и держал себя под контролем. Он не мог отрицать, что Такума прав. Только ему известно, через что прошла Сакура, когда покинула пределы Конохи. Объективно, этот мужчина не просто знал новую Сакуру лучше них, он действительно её сделал. Оомори этот внезапный вопрос со стороны Хатаке даже немного позабавил. И он бы улыбнулся, чтобы показать ему, насколько очевидно беспокойство ниндзя. Но он никогда не улыбался никому, кто не относится к его стране. Поэтому он просто прикрыл глаза, давая понять, что совершенно не намерен угрожать. — Сейчас моя девочка помогает Конохе в трудное время, и я горд тем, как самоотверженно она бросает все силы, чтобы помочь месту, что было её домом, — спокойно ответил он, видя, как нарастает напряжение Хокагэ и её преемника. — Но придёт время, и нам предстоит вернуться домой, в Такигакуре. Поймите меня правильно, я рад, что её окружают люди, с которыми у неё связано столько тёплых воспоминаний. Но я не хочу, чтобы кто-то из вас стал причиной того, что ей сложно будет уйти. Последние сказанные слова весьма обеспокоили собеседников. Что бы ни говорил Оомори — это был ультиматум и, при всей его двусмысленной манере речи, контекст прозвучал весьма однозначно: «Она — моя». — Ты боишься того, что она не захочет возвращаться? — удивилась женщина, пытаясь осторожно вытащить наружу подлинный контекст его слов под тяжёлым взглядом золотых глаз. — Этого не случится, — спокойно ответил он. — Это решать ей, а не тебе. — Ты права, Цунаде. Но решение даётся легче, когда ничто на него не влияет. Я всего лишь прошу помочь мне, сохранить то её будущее, которое она с большим трудом смогла создать. Помочь ей без сожалений вернуться домой, — он снова посмотрел на Хатаке, заставляя мужчину так же решительно ответить взглядом. — Ведь так же проще, да? Без сожалений. Что-то щёлкнуло в голове Хатаке. Именно эти слова он сказал Сакуре в тот день, в кафе. Натренированная за долгие годы выдержка позволила ему полностью контролировать своё лицо и не подать виду, что его обеспокоило услышанное. Ему казалось, что тот разговор был очень важен для них, как для двух близких людей, и касался он только их. Очень неприятные и тягостные чувства отголоском отзывались где-то внутри от мысли, что она поделилась ими с ним. Хотя ранее он не придал бы этому значения — каждый волен делиться чем угодно и с кем угодно, — но сейчас… Сейчас эти неприятные чувства говорили о том, что ему хотелось думать, что этот разговор был только для них. Такикагэ точно так же как и он сам не проявлял никаких эмоций. Было сложно определить, угрожает он или насмехается, отчего становилось непомерно сложно разобраться и с тем, что творилось внутри самого Хатаке. Цунаде, заметив это странное напряжение между мужчинами, отложила на потом попытку в нём разобраться. Прежде всего ей хотелось поставить точку в этой теме. — Узы дружбы, которые связывают Сакуру с людьми здесь — не разрубить. Я не намерена запрещать её друзьям общаться с ней, да и она, я полагаю, этому не обрадуется, — голос Сенджу прозвучал более резко, нежели она рассчитывала. Однако никто не отреагировал на её весьма недружелюбный тон. — Я понимаю это, — в покорном жесте прикрыв глаза, смиренно ответил Такума, как бы говоря о том, что он не хотел конфликта. — Тогда к чему весь этот разговор? — раздражённо спросила женщина, дёрнув в сторону Кагэ головой. — Как я и сказал, я всего лишь хотел, чтобы вы меня поняли, только и всего. Весь этот диалог был очень странным. Такикагэ однозначно выразил свою мысль, хоть Хатаке и припоминал слова Сакуры о том, что её учитель испытывает некоторые трудности в социальном взаимодействии. Но что в итоге они должны были понять, так и осталось неопределённым. Он предоставил им самим делать выводы. — Такума… — Кстати, Какаши, — перебил его Оомори стоило только Копирующему ниндзя открыть рот. — Сакура приглашала тебя на ужин, я прав? Есть такая тактика — прервать оппонента в диалоге, быстро перебив его, задавая вопрос, который никто не ожидает. Какаши был уверен — он применил ту самую тактику. Одобрительно кивнув, позволил ему продолжить. — Тогда я с радостью жду тебя у нас сегодня. В шесть. Радости как таковой в его голосе никто не услышал. Можно было даже предположить, что это звучало как приглашение в логово зверя, особенно если учесть всё, что было им сказано. Хатаке оценивающе посмотрел на ситуацию: «Что он скрывает?» Возможно, это была очередная отвлекающая тактика. Пока Харуно флиртует с ним, он подливает масло огонь, предупреждая, что не хочет видеть эти чувства, и пока Хатаке будет погружён в размышления, за его спиной, как и за спиной у всей Конохи, они будут проворачивать то, за чем пришли. А вот зачем они пришли — это был тот вопрос, ответ на который расставил бы все точки. Какаши чётко сформулировал цель — сегодня за ужином найти этот ответ. «А что если это тоже отвлекающий манёвр?» С лёгкой подачи самого Такикагэ разговор перешёл в другое русло. Следующие полчаса они говорили о политике. Оомори с интересом расспрашивал Цунаде о её дедушках и об истории Конохи, а также охотно, хоть и дозированно, делился информацией о стране Каскада. С гордостью в голосе, но всё с таким же каменным лицом, Такикагэ рассказал о ценностях своей страны и её центральной деревне. О политике, которая помогла шиноби сплотиться и восстановить репутацию. Всё же, каким бы подозрительным ни казался этот мужчина, не восхищаться им было невозможно, как и изредка понимать, что конкретно он имеет ввиду. Держался он так, словно всю свою жизнь провёл не в боях, а в переговорах. Уверенно, смело, решительно. Будто ни один вопрос, даже самый каверзный, не мог выбить почву у него из-под ног. Ловко маневрируя в беседе, этот мужчина не упускал над нею контроль ни на миг.***
Квартал Сенджу Был почти полдень. Солнце светило очень ярко, и, как назло, даже небольших облаков на небе не наблюдалось. Все трое примостились на ветви ближайшего к высокому забору дерева, скрываясь в его густой кроне. С этой высоты открывался отличный вид на весь квартал. Он не был большим, как и заселённым. Сейчас он, скорее, напоминал музей, открытый не для всех посетителей. По песчаным дорожкам блуждали разве что рядовые шиноби да отряд АНБУ. Сакура, сложив печать кролика, раскинула свою технику сети. Прислушавшись к откликам чакры, она опознала все места, где находилась её кровь. Выбрав из них те точки, что находились в тени, и при этом в радиусе них поблизости не наблюдалось охраны, девушка приблизительно прикинула маршрут до нужного здания. Это был небольшой двухэтажный домик с красной изогнутой крышей, который находился в центральной части квартала. Нужное им место, секретный архив, был спрятан за потайной дверью в подвале этого дома. Как благодарна была Харуно, что, несмотря на свою нелюбовь к людям, которые явно перебирали с алкоголем, она всё равно проводила много времени рядом с Цунаде. Ведь именно она, ведомая воспоминаниями, в своё время рассказала Сакуре о местоположении архива и своих планах перенести туда все документы, имеющие историческую ценность. — Сколько нам прыгать? — поинтересовался мужчина, пряча выползающую коричневую прядь обратно под маску. — Пятнадцать раз, — скептически отозвалась она, напряжённо прикрывая глаза. Она понимала, что это будет сложно. Такое количество прыжков она не всегда осиливала и во время боя, что уж говорить о том, что сейчас ей предстоит прыгать не просто самой, а ещё и с балластом. — Справишься? — видя, как неуверенно и напряжённо ведёт себя подруга, спросил Рейджи. — А есть выбор? — Не заводись, злючка. Буду тебя крепко держать. Разряжая атмосферу, Хару похлопал её по плечу, за что был одарен неодобрительным взглядом. Ей сейчас было совершенно не до шуток. Мало того, что ей нужно было совершить такое большое количество прыжков, что сильно израсходует её чакру, так ещё потом нужно вернуться обратно тем же путём, не потеряв при этом сознание. Эта задачка требовала всей концентрации, что у неё была. Собравшись с мыслями, Сакура сложила печать лошади, готовясь к осуществлению этого спринта. При правильном распределении чакры можно было преодолеть этот путь за полминуты, делая десятисекундные остановки в двух точках, чтобы перевести дыхание и дать своим товарищам дополнительное время на проверку того, что их не обнаружили. От них требовалось действовать слаженно и чётко. Работать как единый механизм. За всё время их знакомства им нечасто удавалось поработать таким составом. Обычно они занимались парами, так же как и выполняли миссии. Но годы общения помогали находить общий язык без слов. Харуно погрузилась в себя, концентрируя достаточное количество чакры для прыжков. Для этого требовалось полностью очистить разум и сфокусироваться. Отпустить всё и не думать ни о чём, медленно и неторопливо набирать чакру, распределяя её по всему телу в объёме достаточном, чтобы не промахнуться мимо заданной точки. Это упражнение было похоже на то, что ты представляешь себя сосудом и наполняешь его до тех пор, пока его края не будут полны. Закончив отлаженные действия, она кивнула друзьям, не открывая глаз. Мужчины ухватили её за плечи, каждый по свою сторону. А свободными руками сложили печати своих техник. Рейджи скрыл присутствие их чакры, а Хару слил их с тенью. Дело оставалось за ней. Сделав глубокий вдох, Сакура активировала печать, в самый последний миг понимая, что где-то глубоко внутри, в области сформированного ей сосуда, ощутился еле заметный хруст. Добравшись до первой точки краткой передышки у стены небольшого кирпичного дома, она почувствовала жжение печатей, отчего слегка подкосились колени, но она смогла устоять на ногах. Друзья, очевидно, заметили такую неустойчивость, но никто не подал виду, так как угрозы не наблюдалось. Совсем рядом с ними прошёл член АНБУ, и в этот момент девушка затаила дыхание. Вообще-то этого не требовалось, но инстинкты взяли верх и это вышло само с собой. Концентрироваться на своей технике Сакура не могла, пока на расстоянии двух рук от неё проходил шиноби. В этот момент ей в голову почему-то пришла мысль о том, как отреагирует Какаши, если этот АНБУ сейчас их раскроет. Она снова почувствовала хруст. Как только АНБУ прошёл мимо, ничего не заподозрив, девушка вернулась к концентрации. Сосуд, конечно, существовал лишь в её воображении, но даже так, она осознавала, что его целостность нарушена, и она совершенно не понимала почему. Стало очень тревожно. Она ощутила, что плотина, которую трещина покрывает уже по всему её периметру, пропускает воду совсем по капле. Когда это произошло? Ей казалось, что она имеет изъян, но она не помнила, чтобы масштаб был таким катастрофическим. Мысленно попытавшись замазать те трещины, что были в небольшом сосуде, чтобы закончить эту миссию, девушка сконцентрировалась и сделала ещё несколько прыжков. Переживая о том, что, если трещина расползётся, ей не хватит сил до конца, Сакура проигнорировала вторую остановку, направляясь сразу к конечной точке — небольшому окну позади дома. Выйдя из прыжка, она снова ощутила, как горят печати. На этот раз боль была сильнее, отчего она упала на колени и упёрлась руками в землю. Подняв голову, она увидела, что примерно в двадцати шагах в сторону леса к ним спиной стоит какой-то шиноби. Печати вскипали. Каждая полоса на её теле отдавалась сильной болью, которую хотелось счесать с себя. Сильнее всего жжение ощущалось в области живота. Прижимая одну руку к животу, а второй по-прежнему упираясь в землю, она попыталась унять боль неизвестного происхождения. Зажмуривая глаза и закусив губу, чтобы подавить стон, она вновь подумала о том, что этого можно было и не делать, ведь техника Хару её скроет. Да вот только когда она открыла глаза, она увидела что тень, которую отбрасывает дом, кончается в сантиметрах двадцати ниже её рук. Испуганно переведя взгляд на шиноби, который все ещё стоял к ней спиной, Сакура попыталась медленно отползти назад, пока тот не повернулся. Но от небольшого движения ногой назад её снова пронзила боль. На этот раз стон, который она подавила, всё же не был беззвучным. Шиноби явно это слышал, так как сразу выпрямился и прислушался к источнику звука. Глядя на него, девушка оценивала своё положение. У неё была доля секунды, чтобы принять решение и не скомпрометировать миссию, прежде чем этот шиноби повернётся и увидит Харуно Сакуру, стоящую на коленях там, где она вообще не должна быть. Неожиданно её рот накрыла рука, а вторая потянула назад. Боль, которая билась в теле от вынужденного движения, вылилась в стон, но та самая рука, которая закрывала ей рот, не позволила звуку вырваться наружу. Когда находишься в технике Мацубары, сложно различить что-то, но она могла поставить всё, что имела, на то, что грудь, к которой она прижимается, руки, которые заботливо её обнимают и сжимают рот, принадлежали хозяину техники. Шиноби, находившийся на границе, повернулся и увидел привычный дом, который он всегда сторожил. Птиц, что гнездились на угловатой крыше. Зелёную траву, которую пора было уже подстричь. Но никакого источника шума, который, как ему казалось, он услышал. Подойдя ближе, чтобы удостовериться в том, что всё чисто, он решил сделать обход. Это был самый лучший момент, чтобы открыть окно и проникнуть внутрь. И несмотря на то, что боль не утихала, она понимала, что другого шанса может и не быть. Поэтому слегка сжав ладонь Хару, давая понять, что с ней всё в порядке, она, скрипя зубами, поднялась на ноги, отворила створку окна и скользнула внутрь дома, друзья же последовали её примеру. Дом, как и ожидалось, был пуст. Вся охрана была снаружи, а не знающие, какую ценность представляет собой это место, и не подумают его обыскивать. С учётом того, что посвящены в то, что здесь находился архив, были всего лишь парочка человек, надобность во внутренней охране отпадала. Когда Хару отпустил всех из своей техники, он обеспокоенно посмотрел на Сакуру, видя, как одной рукой она держится за живот, а вторую прижимает к шее. Рейджи был сконцентрирован, ведь его техника всё ещё скрывала их присутствие, но он так же окинул взглядом подругу, а после перевёл недоумевающий взгляд на товарища. После нескольких долгих секунд, девушка выпрямилась и, не произнося ни звука, рукой указала направление, и сделала несколько осторожных, но уже самостоятельных шагов. Спустившись в подвал, она нашла рычаг, который был сделан в виде символа клана Сенджу. От нажатия на левое изображение луны, что служило кнопкой, в полу открылась ниша. Внимательно оглядев её и просканировав место, Сакура сделала заключение, что внизу ничего опасного нет, да и услышать их здесь уже никто не мог. — Я спущусь туда одна, вы охраняйте вход, — пробормотала она под обеспокоенными взглядами друзей. Она видела в зелёных глазах неподдельную тревогу, но также знала, что сейчас не время вдаваться в рассуждения. Все это понимали. Она уже было начала спускаться в тёмный подвал по неосвещённой лестнице, как её вдруг остановил Миура, придержав за запястье. Очень нежно и осторожно. — Зови, если будем нужны, и не задерживайся. Кивнув в ответ, Сакура спустилась вниз. Шла она на ощупь, ладонью проводя вдоль стены. Та была очень старой — под руками девушки сыпалась пыль и, скорее всего, даже сама стена. Спуск был совершенно небольшим, всего двадцать ступеней, сразу за которыми ждал прямой коридор. Был он довольно узким, вдвоём плечом к плечу тут было не пройти. Нащупав, наконец, рычаг и потянув за него, она поняла, что подошла к самому концу коридора и от архива её отделял лишь шаг. Это было помещение, которое помнило ещё великих основателей Конохи. В те времена убежища и святилища старались строить с низкими потолками, чтобы при нападении врага тому негде было развернуться. Потолок был невероятно близко к ней, и, казалось, что, зайди сюда кто-то такой высокий как Такума или Какаши, ему бы пришлось согнуться. Обставлен архив был скромно. То есть никак. Всё, что находилось в бывшем святилище — железные стеллажи. На некоторых были размещены коробки, свёрнутые свитки, а где-то документы и вовсе лежали просто сложенными в стопку. У неё было не больше получаса на исследования. Дольше Такума просто не мог бы удерживать Хокаге и Хатаке вместе. Поэтому времени расслабляться у неё не было. К радости Сакуры, все стеллажи были подписаны. Пройдя мимо секций с названиями «История Сенджу», «Запретные техники Хаширамы», «Хронология основания деревни», она миновала ещё одну и, наконец, завернула, увидев долгожданное «Лекарственные архивы». Быстро перебирая пальцами обветшавшие со временем свитки, Сакура с молниеносной скоростью читала строчку за строчкой, стараясь не упустить никаких деталей. Время не пощадило эти документы, на них осел такой большой слой пыли, что каждое скольжение пальцев Харуно по ним грозило заставить девушку чихнуть. Отмахиваясь от то и дело появляющихся облачков пыли, девушка всё больше злилась. «Ничего нет». То, чего она так боялась. В секретных архивах Конохи, не было сведений или упоминаний о похожем цветке. Очередная нить, которая просто оборвалась. Сколько она ещё так выдержит? Она надеялась, что найдёт здесь ответ на эту мучающую её загадку и станет проще. Девушка обессиленно облокотилась спиной о соседний стеллаж и вскинула голову, закрывая глаза. «Какая дура». На что она в действительности надеялась? Найди она связь Конохи с этим цветком, возможный сценарий разворачивающихся событий был бы крайне удручающим. Этого она хотела? Абсолютно нет. Рассуждая над этой мыслью, она впервые с момента нападения поняла что совершенно не знает, как всё это может кончиться. Она была совершенно не готова ни к одному из возможных ответов. Смогла бы она обвинить Коноху в нападении? Стать дипломатическим врагом для своих друзей? А смогла бы она остаться здесь и бросить всё, что нажила в стране Каскада, если бы врагом был кто-то другой? Её охватил лёгкий ужас от того, что она чувствовала себя совершенно потерянной. После встречи с Такумой ей казалось, что она уже никогда сможет это ощущать. Снова закипели печати. Это был очень плохой знак. Она не понимала причину, хотя где-то глубоко внутри, может, и знала её. Только признаваться себе в этом не стала. Стиснув зубы от резкой боли, Сакура закрыла ладонью рот, чтобы чуткий слух Рейджи не уловил, что ей снова больно. Подумать только, она чуть не провалила всю миссию, неудачно приземлившись. Учитель подверг бы её после этого самым жёстким тренировкам, а после прочитал бы долгую и нравоучительную лекцию. А ведь ей предстояло разобраться ещё и с этим. Если Хару не скажет Такуме, это однозначно сделает Рейджи. Постепенно отступающая боль позволила ей открыть глаза. Набрав в грудь побольше воздуха, она тихим шипением выпустила его, поворачивая голову вправо, бессознательно оглядывая комнату. «Чёртовы игры с Какаши. Доигралась, Харуно», — мысленно выругавшись на себя, она закатила глаза и снова уставилась на стеллаж, который находился через пролёт. Обычная конструкция, которая была завалена коробками. Но её внимание привлекло то, что на этих коробках были полосы, словно кто-то провёл по ним пальцами, а на документах рядом с ними не было пыли. Очевидно, их кто-то трогал и, судя по тому, что пыль не успела осесть так же, как на всё в этом архиве, этот кто-то был здесь относительно недавно. «Какая необходимость у ограниченного круга лиц была читать эти документы?» — именно с такими мыслями она отошла от стеллажа, на который облокачивалась и подошла к этим коробкам. Осмотрев их с разных сторон, она увидела бирку: «Тобирама Сенжу. Личные исследования». Открыв коробку, Сакура с интересом начала перелистывать содержимое. От каждой вновь прочитанной страницы её глаза распахивались шире и наполнялись сначала удивлением, потом шоком, а потом и пониманием того, что ситуация, которая происходит сейчас в Конохе, это чистой воды эксперимент. Эксперимент, который уже проводили. Достав со дна коробки небольшой прибор, который помещался в ладони, Сакура прикинула, что это было что-то вроде устройства для записи голоса. Она пользовалась модифицированной версией такого, проводя собственные исследования в больнице. Найдя точку воспроизведения звука, она направила туда немного своей чакры. Из небольших динамиков раздался низкий, почти рычащий голос. Она не могла сказать точно, что это был Тобирама, но Цунаде рассказывала что когда её дедушка говорил, тело окутывал холод, а когда смеялся — тепло. И, судя по тому, что по телу Сакуры прошла волна дрожи, можно было сделать вывод — этот завораживающий рычащий тембр принадлежал ему. «Двадцать второе октября. Сегодня на границе территории клана Сенджу произошло нападение ниндзя неизвестной деревни. В процессе битвы он воспользовался неизвестной жидкостью. Не прошло и минуты, как чакра шиноби начала множится в его теле, увеличивая базовый запас в десятки раз. Мы с Хаширамой с трудом смогли одолеть противника, но в результате битвы погибло трое ниндзя клана Сенджу и ещё трое получили серьёзные ранения. При помощи сродства со стихией воды мне удалось отделить остатки данной жидкости, которые ниндзя пролил в момент употребления. Считаю необходимым исследовать этот препарат для выяснения его свойств и характеристик». Голос Тобирамы замолк, и Сакура нервно сглотнула. Когда запись продолжилась, она села на корточки прижав приспособление к уху. «Первое ноября. Десятый день исследования. Полученного образца хватило на четверть стандартной колбы. После детального исследования могу сделать вывод, что жидкость воздействует напрямую на систему чакрогенерации в теле шиноби, насильно формируя активную фазу деления чакры. Процесс аналогичный делению клеток, только в ускоренном режиме. Тело пользователя в течение минуты увеличивает свой базовый запас силы. Максимальное увеличение, которое удалось установить опытным путём — в тридцать четыре раза. Однако тело испытуемого претерпевает значительные повреждения: бурная фаза деления чакры разрушает каналы её передачи, формируя рваные повреждения проводимых каналов. Возможно, чем большую дозу выпьет испытуемый, тем длительней эффект, ограничивающийся только физическими возможностями человека, а также сильнее и прирост в чакре. Если мне удастся найти способ, как уменьшить охват повреждения, я смогу контролировать рост чакры. У этого средства огромный потенциал». «Двадцать седьмое декабря. Двадцать шестой день исследования. Я был прав, данная жидкость оправдывает возложенные на неё ожидания. Я смог стабилизировать действие деления чакры и контролировать повреждения, добавив один компонент. Его достаточно примитивные свойства позволяют воде равномерно распределяться по телу и стабилизировать активную фазу роста. Мне всего-то нужно было делокализовать работу этой воды и теперь, испытуемый не чувствует боли». На следующей записи голос Тобирамы изменился. Она уже слышала подобный тон. Слышала много раз. Слышала в своей голове, когда успокаивала себя или убеждала, что всё хорошо. Голос раскаянья и голос боли. Сейчас она слышала его в маленьком устройстве, которое плотнее прижимала к уху. «Третье января. Тридцать третий день исследования. Путём наблюдения за действием препарата на испытуемых, я смог выделить архитектуру воспроизведения, а это значит что я смогу воссоздавать воду. Действие аналога будет значительно слабее, но, тем не менее, это поможет шиноби нашего клана увеличить свою силу в два, а то и в три раза. Мы сможем обеспечить клан надёжной защитой. Также я выяснил, что при добавлении другого компонента действие воды можно обернуть против тела. Локализовав процесс деления и замкнув его в одной точке организма можно спровоцировать процесс, в котором чакра будет прожигать внутренние органы. Я… это произошло случайно… испытуемый по ошибке выпил колбу с новым ингредиентом… Я даже не успел его проверить. Ха-а-а… Ками, как он страдал… Он умирал на моих руках, бившись в конвульсиях от выжигающей боли. Мне ещё не приходилось видеть, как плачет взрослый мужчина… Он… он просил меня прекратить эту боль… Я пытался ему помочь. Обратить процесс. Но… Но… Обратить процесс нельзя, пока компоненту есть, на что воздействовать. Ками… я не смог помочь ему… Я засекретил этот рецепт. Это ужасающее оружие, но никто не заслуживает умирать в такой агонии. Я не хочу быть тем, чьё имя войдёт в историю как создателя такой смерти». Сакура снова зажала свой рот. Глаза непроизвольно намокли, и по щеке скатилась слеза. Ей было больно. Всё лицо покраснело от напряжения, ей хотелось разрыдаться в голос, через крик выпуская боль, которая стремилась вырваться наружу. Это было так удивительно странно. Кто-то десятки лет назад испытал ту же боль, глядя на человека, который умирал точно так же, как умирал тот мальчик. Кто-то пережил то же, что и она. И этот кто-то — Тобирама Сенджу. Мужчина, голос которого так же дрогнул, когда он пережил этот момент. Великий Сенджу, а что могла она? Простая девушка, обычная куноичи, которая не обладала ни великой силой чакры, ни великой силой духа. Что могла она перед призраками прошлого, которые решили вернуться в Коноху? Продолжая сдерживать плач, позволив лишь одной слезинке упасть с её лица на холодный земляной пол, она прислушалась к следующей записи. «Семнадцатое января. Сорок седьмой день исследования. Я закрываю проект. Один из испытуемых выкрал колбы с веществами разного вида. В попытках продать «товар» он использовал их на некоторых жителях соседних кланов, чтобы продемонстрировать, что умеет вещество. Я остановил его и пресёк потенциальную покупку. Но я решил свернуть исследования. Если созданное мной несёт даже малейшую угрозу — мой долг предотвратить катастрофу. Я засекречу все материалы и подробные аннотации к рецептам в своих исследованиях. Спрячу их туда, где никто не сможет их найти. У меня осталось совсем немного воды, что я получил в самом начале. Её я так же спрячу, чтобы никто не смог её найти. Во имя мира, я обязан спрятать то, что создал. Я виноват, но я всё исправлю». «Ты не виноват, Тобирама», — подумала девушка. Запись закончилась. Сакура обессилено опустила руку на пол, звукозаписывающий аппарат выскочил из ладони и глухо ударился о землю. Тишина в архиве стала угнетать. Она всё так же сидела на корточках и, обхватив колени руками, стала покачиваться из стороны в сторону. Мысли каруселью закружились в голове. Было ясно — кто-то нашёл место, где Тобирама спрятал свои исследования и рецепты. Однозначно, этот кто-то владел знаниями, как приготовить яд и аналог воды героя, и однозначно у этого кого-то была малая часть подлинной воды. Всё постепенно начало обретать смысл. Все эти жертвы и ранения. Сейчас было относительно мирное время и испытуемых нельзя было так просто найти, а это значит, что некто тренировался на шиноби, а потом переключился на деревню. Этот неизвестный хотел выкрасть воду героя, чтобы получить достаточно ресурсов для воссоздания одного из ужасных изобретений гения своего времени. Всё стало хуже, когда Сакура вспомнила, что доступ к секретным архивам, а также возможности инициировать миссию в другую деревню имели одни и те же люди. И все они были теми, кого она любила, теми, кто был ей дорог. Теми, в лицо кому она не смогла бы бросить обвинения. Или смогла бы? Тело снова охватила боль. На этот раз она не смогла с ней справиться. Рухнув на пол, Сакура старалась подавить стон. Обхватив себя руками, она впилась ногтями в печати. Они жгли её. Жгли так сильно, что, не осознавая своих действий, Харуно пыталась снова счесать с себя эту боль, оставляя кровавые полосы на руках, а после и на лице. Она чувствовала, как плотина внутри неё трещит, словно под воздействием землетрясения. Всё было не под контролем, и она медленно стала терять сознание, не сопротивляясь пустоте. Она привыкла к боли. Такума научил её не обращать на неё внимания и не бояться. Но она чувствовала её так, словно забыла, каково это — гореть. Вдалеке послышались громкие крики, и она не могла определить, кому принадлежал этот голос. Она погружалась в темноту, и единственная мелькнувшая в её голове мысль, стала самой большой неожиданностью. «Какаши». Ведомая этим именем, она погрузилась во тьму. Открыв глаза, девушка поняла, что находится в своей комнате. Судя по тому, что лучи, пробивающиеся в её окно, приобрели алый оттенок, уже вечерело. Получается, она пролежала в отключке больше нескольких часов. Сакура покопалась в воспоминаниях, и последнее, что она вспомнила — это то, как теряет сознание от жгучей боли. Сейчас все болезненные ощущения отступили, тело больше не подавало никаких тревожных сигналов. «Архив», — воскликнул в голове её собственный голос. Как она тут оказалась? Она должна была перенести их обратно, но не сделала этого. Скорее всего, товарищи услышали писк и поняли, что что-то не так и, вероятнее всего, то, что она сейчас находится в своей мягкой постели — заслуга Хару. Повернув голову влево, девушка увидела, что в кресле рядом с кроватью сидит её учитель. Его вид был угрюмым и непривычно мрачным. Чёрные брови нахмурились, формируя ложбинку на переносице, голова лежала на ладони, а средний палец уткнулся в место, где бровь прерывалась небольшим шрамом. Он сидел положив ногу на ногу, и можно было подумать, что он развалился в кресле, но на самом деле он был напряжён. Когда она посмотрела на него, он не шевельнулся, даже грудь не двигалась, заставляя усомниться, дышит ли он. Лишь изредка безымянный палец, который он уткнул в приоткрывшийся рот, клацал по зубам. И это был единственный звук, который можно было услышать в комнате. С учётом того, что окно было открыто, и до неё должны были доноситься как минимум голоса птиц или шум ветра, но раздавалось лишь редкое и глухое клацанье ногтя о зубы. На комнате было фуиндзюцу. Чтобы никто не услышал то, что он хочет ей сказать. — Такума, — сев на постели, она облокотилась о спинку кровати и посмотрела на своего учителя. Движение давалось нелегко, мышцы всё ещё ныли так, словно её на протяжении длительного времени безостановочно били. Но с этим можно было справиться. А вот с его тревожным взглядом — нет. Он не ответил ей, просто продолжил смотреть. Худшая пытка — томительное молчание. Такие вот минуты тишины заставляют тебя перебирать в голове всевозможные вариации. Возможные вопросы, возможные ответы, различные исходы и их последствия — именно такой вихрь проносился по её сознанию. А он всё молчал. Судя по тому, что он был в домашних серых штанах, а его тело покрывало синее хаори, дома он был давно, как собственно и она. Так как хаори не было запахнуто, она могла видеть часть его оголённой груди. Стараясь не переводить на неё взгляд, Сакура пыталась понять, насколько медленно он дышит. Ведь длительность его вдохов была прямо пропорциональна его злости. Такума был от природы наделён острыми чертами лица, поэтому каждый, кто хоть раз его видел, формировал представление о нём, как о человеке тяжёлого характера и агрессивного нрава. Отчасти он таковым и был со всеми. Всеми, кто не входил в круг его доверия. Сакура рассуждала: может ли то, что она чуть не провалила миссию, быть причиной того, что она утратит тот уровень отношений с ним, который строила. Останется ли она частью круга. — Что с тобой было? — спокойный и размеренный голос осторожно прервал тишину, будто растворяясь в ней. — Просто немного перенервничала, — стараясь сохранить спокойствие, ответила Сакура, пожимая плечами. — Слишком много печатей. — Печати тут ни при чём. — Я знаю, что ты скажешь, — нахмурила брови девушка. — Контроль. Такума, всё в порядке, я просто немного устала. Оомори окинул взглядом свою ученицу, заставляя её слегка сжаться под этим взглядом. Его интеллектуальный потенциал превосходил Харуно. Он видел её насквозь и знал — ничего не в порядке. Кирпичик за кирпичиком он помогал ей строить эту плотину. День за днём, улыбка за улыбкой он учился понимать эту девушку и направлять её силу в нужное русло. Он делал ей больно, чтобы никто не мог сделать больнее. Он помогал ей смотреть на мир с улыбкой, чтобы ничто не могло опечалить её. Он учил её не просто контролю чакры. Он учил её высшей степени контроля жизни. Но сейчас с лёгкостью ветра в сухих ветвях, уносящего с собой старые листья, утекает и её способность к контролю. Когда Хару и Рейджи принесли её на руках, он уже ожидал их дома. Мужчины были в панике — они не понимали, что с ней происходит. Тело содрогалось от сильных болевых спазмов, но сама она была без сознания. Хару рассказал, что нашёл её в таком состоянии на полу в архиве и принял решение возвращаться, так как добудиться её не смог. Осмотрев её тело, Такума сделал заключение, что контроль, необходимый для сдерживания печатей, был критически ослаблен. Из-за чего печати стали разом высвобождать накопленную в них чакру. Такой сильный разовый выброс был губителен для организма. Всем очень повезло, что они смогли быстро обнаружить её состояние и доставить домой. Такикагэ пришлось вызвать Амару и осуществить перенос некоторых печатей на Оками, как они и планировали ранее. Только после того, как половина печатей исчезла, спазмы прекратились. В общей сложности, Сакура провела без сознания порядка трёх часов. Оглядев своё тело, девушка поняла, что печати остались только на ногах и на лице. Остальные ушли. Она определённо чувствовала себя лучше, однако в процессе нравоучительного повествования Такумы о произошедшем ей становилось не по себе. Ей было сложно отследить, злится ли он или просто беспокоится, но тревожное чувство в её груди никуда не делось бы при любом раскладе. Он снова выжидающе посмотрел на неё. Складывая руки на коленях, мужчина подался корпусом вперёд. — Сакура, — от его голоса у девушки пробежала волна мурашек, но она не подала виду. — Что случилось с тобой в архиве? Отведя взгляд от своего учителя, Сакура закусила губу, сжимая кулаки. Конечно, то, что она узнала, было шокирующе. Только она и представить не могла, что нечто подобное способно так сильно подкосить её. Собравшись духом, она рассказала обо всём. Об экспериментах, которые проводил второй Хокагэ. О том, какие свойства воды героя открыл этот человек, о том, что он описывал в своих исследованиях, и о том, как он решил их прекратить, засекретив все рецепты с остатками воды героя в необозначенном месте. С учетом того, что на этом стеллаже были следы чьего-то присутствия, вывод можно было сделать один — кто-то решил воспроизвести исследования Тобирамы и полигоном для теста выбрал жителей Конохи. Стало понятно, зачем пытались проникнуть в Такигакуре, и зачем хотели выкрасть воду. Оставалось узнать, кто это был. — Воистину великий человек, — задумчиво сказал Такума, прокручивая в мыслях то, во что Сенджу смог модернизировать воду. Встав с кресла, мужчина подошёл к своему любимому месту — окну. Наверное, именно от него Сакура переняла эту привычку. Алые лучи уходящего дня нежно играли на оголённых участках тела. Сложив руки на груди, он о чём-то задумался, устремляя взгляд вдаль. Что ни говори, а Сакуре нравилось смотреть на него, когда солнце уходило в закат. В этот момент, его глаза словно светились каким-то завораживающим и одновременно опасным огнём. Трудно было оторвать взгляд от такой загадочной и притягательной картины. Она смогла расслабить руки, крепко сжимающие в кулаках одеяло. Откинув его, свесила ноги с края кровати. — Ты всё ещё считаешь меня другом, Сакура? Он удивил её этим вопросом, а также изрядно напряг, ведь он был не из тех, кто может просто так, без повода интересоваться подобным. Поправив растрепавшиеся волосы, она подошла к шкафу и достала от туда полотенце отвечая неловкое: — Что за вопрос?! — Если я попрошу тебя вернуться домой, ты поверишь мне, что так будет лучше? — он не отрываясь смотрел вдаль, прислонившись головой к оконной раме. Передние пряди распущенных волос были короче остальных и не спускались ниже лица, именно они прятали его взгляд от неё. — Ты ведь считаешь Такигакурэ своим домом? Это был очень сложный вопрос, и если она могла отвертеться от ответа кому-то другому, то с ним бы так не вышло. В глубине души Сакура знала, что только от него она никогда не слышала подобного вопроса и сама с трепетом ждала, что же ответит, когда он её спросит. Она всегда думала, что в этот момент уже будет знать ответ, но, оказалось, нет. Истина находилась где-то между «да» и «нет», там, посередине. Потянувшись к ответу «нет», она сразу ощущала нежелание видеть его разочарованный взгляд. Она не хотела, чтобы он смотрел на неё так. Она хотела видеть гордость в этом золотом взгляде, а также спокойствие, которое она чувствовала рядом с ним всё это время. Но, когда она тянулась к ответу «да», в голове всплывал образ Хатаке. Он ничего не говорил в её представлении, он просто улыбался и, отворачиваясь, уходил. Оставляя ей жалкую возможность смотреть за тем, как он отдаляется, и не иметь возможности пойти за ним. — Зачем ты это спрашиваешь? — настороженно и более агрессивно спросила Харуно, глядя на своего учителя, не получив ответный взгляд. — Я не хочу потерять тебя. Ты же знаешь это. Не хочу терять во всех смыслах этого слова, — девушка нервно сглотнула. Она понимала, что он имеет в виду. И не раз уже такое слышала из его уст. Просто текущее положение и без того было для неё сложным. А его слова усложняли его ещё сильнее. — Я просил тебя уладить ситуацию, если миссия будет под угрозой, но она, очевидно, вышла из-под твоего контроля, как и контроль выскользнул из твоих рук. Я не виню тебя, мы, в конце концов, люди. Но я думаю, что оставаться здесь — плохая затея для тебя. — На что ты намекаешь? — она понимала, к чему он ведёт, просто хотела услышать это от него, поэтому и голос стал более требовательным и в равной степени агрессивным. — Я не намекаю — я говорю прямо, и ты знаешь, о чём я. Сакура не любила подобные вопросы. В действительности, контекст мог лежать во многих областях. Например, в области того, что она по-прежнему не готова поверить в причастность Конохи к нападению на Такигакуре или, например, к тому, что с момента появления в деревне её контроль тает, как лёд на палящем солнце. На самый худой случай, были её чувства к Какаши, которые уже не были дружественными, но и не сформировались во что-то однозначное и понятное для неё. Ответить на вопрос Оомори прямо означало раскрыть что-то, о чём он мог и не догадываться. А значит, нужно было перевести тему. — Знаю, что ты переживаешь, и я превыше всего ценю это. Но, поверь мне, Такума — я справлюсь. Если что-то идёт не так, то лишь потому, что я должна это преодолеть и разобраться с этим, — она подошла ближе к своему учителю и обняла его, прошептав на ухо: — Пожалуйста. Верь мне, Такума, как я верю тебе. Он крепко обнял её в ответ, зарываясь руками в её грязные волосы. Он не мог приказать ей возвращаться, ведь знал, что у неё достаточно аргументов остаться. Потому всё, что он мог сделать — это смириться с положением и прислушаться к своей ученице. Ведь даже отошли он её насильно, она бы из раза в раз возвращалась обратно. — Упрямая девчонка, — не разжимая объятий, тяжело выдохнул он, и Сакура была уверена, что он закатил глаза. — За это ты и взял меня в ученицы, — рассмеялась она ему в ухо, ещё крепче сжав его тело. — Тебе пора привести себя в порядок, у нас скоро будут гости. — Гости? — отодвинувшись от него, но всё так же придерживая его за плечи, удивлённо спросила девушка. — Да, тот, что глаз с тебя не сводит, всё это время обитая на окрестных деревьях. Ты обещала ему ужин. Он состоится сегодня в шесть. Такума заметил, как лицо Сакуры покраснело. И если бы он знал, о чём она подумала, возможно, для него многое стало бы очевидным. Но пока он связывал это с её ослабленной формой контроля. Хоть ему совершенно и не понравилась раскрасневшаяся ученица, он оставил её одну, наказав спуститься через полчаса, а тем временем он с парнями пойдёт готовить ужин и расскажет им обо всём, что она узнала в архиве. Вслед ему Харуно крикнула, что рассчитывать на то, что он явится вовремя, не стоит и что у неё есть больше времени, чем полчаса. Оставшись наедине с собой в комнате, Сакура смогла кое-что понять. Она впервые увидит Какаши после вчерашней ночи. После вчерашнего поцелуя. Щёки снова загорелись, и на мгновение ей показалось, что это горят печати. Но это было не так, горели не печати, а её чувства. Стыд, смущение, желание, всё разом окатило её как из ведра. Как надо было вести себя с ним в присутствии её товарищей? И как будет вести себя он? Скорее всего, так, словно ничего и не было. Он же профессиональный шиноби и не будет выставлять чувства напоказ. А она разве не профессионал? Ведомая решимостью, что она ничуть не хуже своего сенсея, Сакура приняла холодный душ, убедилась что остатки ран, которые она сама себе нанесла, исчезли. Собрав высушенные волосы в низкий хвост, девушка надела чёрные штаны по колено и удлинённую со спины красную кофту без рукавов. Конечно, отсутствие печатей она не скрывала, хоть сейчас это уже было и неважно. Нацепив кулон в виде кролика, Сакура прикинула, что уже подходит время, когда ей пора бы спускаться. Уверенная в том, что Какаши не явится вовремя, она распахнула окно и, упершись локтями о подоконник, задумчиво закрыла глаза. Сколько всего изменилось за последние пару недель? Раньше ей казалось, что побег из Конохи был самым опрометчивым поступком в её жизни, а сейчас таковым кажется возвращение. Как бы ни хотела Сакура убедить Такуму, что она в порядке, так на самом деле не было. Плотина рассыпалась на части, и это грозило весьма печальными последствиями. Но причина, по которой она так трещала, была скрыта от неё. Она пыталась отследить момент, когда это началось, но никак не могла припомнить. Словно она кружила рядом с этой истиной, но окажись перед ней в упор — не увидела бы. Это её злило. Сильно злило, что все труды последних лет могли пойти псу под хвост из-за неустановленной причины. С этим требовалось разобраться, и ей предстояло придумать, как. — Моё почтение обморочным дамам. Неожиданно раздавшийся за спиной голос заставил девушку подпрыгнуть и сделать поворот в сторону друга. Мацубара, явно не ожидавший такой реакции, рефлекторно поднял к груди руки, в смиренном жесте, чтобы ему не прилетела вероятная эмоциональная реакция. — Хару! Святые небеса, ну… — Да-да-да. Ну, сколько можно, — не дав договорить, закончил он за неё фразу. — Ты как, в порядке? Будучи совершенно не настроенной на отчитывание друга или очередную нотацию, Харуно громко выдохнула и потёрла рукой лицо. Ничего не отвечая ему, она заметила, как он виновато смотрел на неё. Как провинившаяся собака, хозяин которой вот-вот узнает о проказничестве пса. Потерев шею, Сакура вопросительно посмотрела на друга, как бы подталкивая его перешагнуть нерешительность. — Прости, Сакура. Я испугался за тебя и подумал, что только Такума сможет помочь, поэтому и перенёс тебя сразу домой, — начал оправдываться Хару, так же как и она потирая шею и отводя взгляд куда-то в сторону. — Наверное, надо было дать тебе время прийти в себя. — Хару, ты ни в чем не виноват, — подойдя к другу и обняв его, девушка потрепала его по макушке. Благо он был не настолько высоким, как Какаши или Такума, и она с лёгкостью могла проделать это с ним. — Ты всё сделал правильно. — Мне так не показалось, — опустив голову ей на плечо, сказал он. — Наш папочка до того мрачный, что того и гляди дождь в особняке начнётся от туч, которые над ним собираются. — Что прошло, уже не вернуть, — поглаживая его по спине успокаивающим движением, сказала девушка. — От Такумы мне бы всё равно влетело рано или поздно. Хару медленно поднял голову с её плеча и посмотрел ей в глаза, находясь так близко, как наверное был только Какаши. От воспоминания о последнем, девушка снова залилась краской и вновь мысленно выругала себя, что она профессионал и не должна так легко демонстрировать свои эмоции. Однако сейчас на расстоянии поцелуя от неё был Хару. Близкий друг, верный соратник, незаменимая отдушина, и именно он сейчас так томно смотрел на неё. Ей казалось, что она видела все оттенки его лица, но такое выражение видела впервые. Он медленно потянулся к ней и всего на мгновение ей показалось, что он её поцелует. Буквально в последний момент его губы скользнули вверх и крепко прижались к её лбу, с силой впечатывая поцелуй. Она замерла, приоткрыв рот, совершенно не понимая, как реагировать на нечто новое в поведении Хару. — Больше никогда меня так не пугай, — процеживая слова ей в лоб сквозь поцелуй, сказал Мацубара. — Я не переживу, если с тобой что-то случится. Всё ещё не имея сил что-то ответить, Харуно невнятно пробормотала что-то вроде «М-хм», и Хару отстранился от неё. С какой-то горечью оглядев её, он быстро переключился на свою привычную широкую улыбку, почёсывая затылок, чем ещё больше взъерошил копну коричневых волос. — Тебя вообще-то заждались, госпожа. — Кто? — приходя в себя, спросила Сакура. — Как кто? Твои товарищи и ухажёр твой шаринганистый, — поддразнивающим тоном ответил он. — Ох и веселый я предвкушаю вечерок. Грозно смерив тяжёлым взглядом друга, а после стукнув его кулаком по макушке, девушка снова выругала себя за то, что не сдержалась. Хотя, если задуматься, такая реакция для неё была вполне привычной, когда Хару нёс несусветную чушь. Но сейчас почему-то ей это казалось не бредом, а вполне себе обоснованной реальностью. На это она злилась ещё больше. — Да-да-да. Я знаю, — шутливо почёсывая макушку, куда пришёлся удар, вторил Мацубара. — Держите себя в руках, дамочка, нам повторные припадки ни к чему. И если что, я рядом. Справимся. Ведь ты мне ещё не рассказала, отчего пришла вчера такая краснючая.***
К столу Сакура спускалась твёрдой походкой, хоть где-то в области живота её и одолевала мелкая дрожь от предстоящей встречи. К счастью, сумасбродное настроение Хару немного развеивало её беспокойство. До гостиной она шла в полной уверенности в том, что вечер пройдёт спокойно, но стоило ей перешагнуть порог, как она тут же в этом засомневалась. Достаточно было увидеть Какаши, как та дрожь в животе дала о себе знать сильнее. Подавив волнение и нацепив на лицо маску привычной улыбки, Сакура уверяла себя в том, что она профессионал и всё под её контролем. Ничего не может рассыпаться прямо перед ним и Такумой. — Добрый вечер, Какаши, — приветливо улыбнулась она сидящему за столом мужчине. — Не в твоих привычках опаздывать, — вклинился Такума, не давая им двоим обменяться любезностями. — Потерялась на дороге жизни, — пожимая плечами, девушка улыбнулась и посмотрела на Хатаке. В его глазах, точнее, глазу не изменилось буквально ничего. Как она и думала — профессионал. И бровью не повёл, глядя на неё после вчерашнего. От чего-то это её больше злило, чем успокаивало. Словно они опять играли в игру, но на этот раз в совершенно иную. Сакура села по левую руку от своего Такикаге, когда по правую располагался гость. Хару громко поприветствовал Хатаке и расположился рядом с Сакурой, на ухо нашёптывая ей о том, что этот вечер будет незабываемым, что сильно выводило из себя девушку. Святые звёзды — этот мужчина умел довести её до ручки, отпуская совершенно неуместные шуточки. Заметив грозный взгляд Такумы в свою сторону, эти двое, как пристыженные ученики академии, прекратили препираться и виновато опустили глаза. Какаши эта сцена явно позабавила, но он, конечно же, не подал и малейшего вида. Миура, облаченный в домашний синий халат, принялся раскладывать по тарелкам приготовленные блюда. В их компании главным гастрономическим эстетом был этот молчаливый красноволосый ниндзя. Готовил он отменно, и очень много раз Сакура брала у него уроки, чтобы повысить свой кулинарный уровень, хоть Рейджи и никогда не отказывался приготовить для неё что-то сам. Судя по блюдам на столе, он всерьёз воспринял визит гостя и основательно перебрал свою поваренную книгу. А ведь Сакура и Хару были уверены — она у него есть. Разлив всем по тарелкам мисо-суп с баклажанами, мужчина сел на своё место рядом с Хатаке и пожелал себе и всем приятного аппетита. Но, прежде чем хотя бы кто-то приступил к трапезе, раздался ворчливый голос Хару: — Миура, с каких пор ты мисо готовишь с баклажанами?! — С таких, что это любимое блюдо нашего гостя, болван, — без особого интереса ответил тот. — Позвольте узнать, господин Миура-сан, почему вы так решили? — повернувшись в сторону главного шеф-повара сегодняшнего вечера, поинтересовался Хатаке. — Сакура как-то рассказывала. А так как вы у нас в гостях, наш долг угодить вам. Явно удивлённый Какаши неожиданно даже для самого себя перевёл взгляд на девушку, которая в этот самый момент мысленно повторяла, что она профессионал и ничто не помешает ей сдержать подступающий румянец. Выдержав на себе этот взгляд с его стороны, она мысленно поставила себе галочку даже несмотря на то, что дрожь в животе ясно усилилась. — Я благодарен за ваше внимание, Миура-сан. Все приступили к еде. Все, кроме одного. Естественно, Какаши даже и не намеревался снять свою маску, отчего он просто прокручивал ложку в своей руке и периодически поглядывал на Сакуру, отвечая на нейтральные вопросы со стороны Такумы. Есть было абсолютно невозможно, когда она ловила на себе его взгляд, казалось, что даже аппетит куда-то пропадал. Однако, отложи она сейчас приборы и прекрати есть, Такума сразу бы заподозрил неладное, поэтому ей приходилось и дальше через силу пропихивать в рот так ненавистные ею баклажаны, которые сейчас были не так уж и плохи на вкус. — Какаши-сан, вам не по нраву еда? — впервые за долгое время в голосе Рейджи прозвучали хоть какие-то эмоции. Он поинтересовался с явным беспокойством, замечая, что Хатаке не притронулся к своей тарелке. Поняв всю комичность ситуации, Сакура хмыкнула с набитым ртом, в последний момент стискивая губы покрепче, чтобы не расплескать на Какаши мисо. Переведя на неё непонимающий взгляд, Рейджи выжидающе замер. — Прости, Рейджи. Надо было тебя предупредить, — откашливаясь и смеясь, сказала Сакура. — Какаши не снимает маску. — Никогда? — вклинился в разговор Хару, явно заинтересованный контекстом назревающего диалога. — Никогда на людях, — уточнила Сакура. В комнате повисло неловкое молчание. Мужчины Такигакуре переглядывались друг с другом, периодически метая взгляд на главный объект обсуждения, и нет, не на Какаши, а на его маску. Судя по всему, каждый пытался для себя найти ответ «почему», вместо того, чтобы спросить напрямую. Когда пауза продлилась неприлично больше ожидаемого, Сакура прочистила горло, приводя присутствующих в чувство. — А я ещё скумбрию засолил… — Рейджи произнёс это так тихо и так опечаленно, что Сакура и Хару не сдержали своего смеха, заполняя звенящим звуком всё пространство. Девушка заметила, что и Какаши слегка улыбнулся, немного расслабляясь в новой атмосфере. Весь последующий вечер, который продлился без малого около двух часов, они говорили о войне и её последствиях. Такума с нескрываемым удовольствием рассказывал о том, как ему удалось добиться для деревни статуса «Нация», а также как вёл переговоры с соседними деревнями для расширения территорий. Делился своим опытом по построению внутренней политики и разработке новых торговых систем для более высокого уровня жизнеобеспечения жителей деревни. Он был до такой степени открыт, что никому бы и в голову не пришло, что этот человек может вторгнуться с секретной миссией в чужую деревню. Он не скрывал ничего, говорил прямо, где-то даже пытался учить Какаши, а где-то внимательно его слушал и учился сам. В этом была его блистательная черта — всегда находить, чему научиться у новых людей, а после применить это знание дома, на благо деревни. Наблюдая за мужчинами со стороны, Сакура ощущала какое-то незримое напряжение между ними. Не имея представления, чем это может быть вызвано, она пыталась понять, не надумала ли она себе лишнего. Но эту натянутую струну выдавал то тон голоса, то лёгкий поворот тела, или просто сформулированная фраза. Что-то в их диалоге напоминало незримое перетягивание каната. Неожиданно девушка почувствовала толчок в бок от своего друга, а после услышала шёпот прямо возле уха: «Слишком долго смотришь». Подавив в себе желание стукнуть его за то, что он говорит очевидные вещи, она постаралась переключиться, но её внимание привлёк вопрос, который Такума задал Какаши. — Сегодня в кабинете я видел портреты предыдущих Кагэ, — уже давно перейдя на простую манеру речи, Такума, совершенно не скрывая любопытства, поставил свою чашку, от которой доносился лёгкий жасминовый аромат, на стол. — Насколько я знаю, второй Хокагэ был гением в исследовательской деятельности. Я восхищаюсь такими людьми. А ты, Какаши? — Великие шиноби прошлого не могут не восхищать, — ответил он, развалившись на кресле. Сакуру этот вопрос встревожил. Можно было легко догадаться, что затеял Оомори. Но учитывая то, кто был его переговорным оппонентом, можно было с уверенностью утверждать, что эта тема не пройдёт так гладко, как ей бы того хотелось. Она уже видела, как на мгновение глаз Какаши чуть сузился, когда он начал анализировать, к чему был задан этот вопрос. А значит, ей нужно было следить за тем, чтобы его подозрение не стало слишком обширным и в момент, когда это случится, быстро перевести тему. — Я слышал, что Тобирама прославился не только тем, что создавал новые техники, но и множество полезных снадобий в своей лаборатории. К слову, разве не его исследования легли в основу солдатских пилюль? — Вы удивительно хорошо проинформированы, — осторожно согласился Хатаке, стараясь не перейти невидимую черту, которая была прочерчена с самого начала их разговора. Под выжидающим взглядом, Такума непринуждённо пожал плечами. — Мне интересно, — продолжил он, снова потянувшись за чашкой. — Сохранилась ли его лаборатория до наших времён? — Позволь узнать, чем вызван подобный интерес? — он вёл себя спокойно. Слишком спокойно для того, кто отвечал вопросом на вопрос. Сакура видела, как он осторожничает, слышала это в тоне его голоса, уж слишком хорошо она его знала. Эта же мысль пустила лёгкий разряд по её телу. С каких это пор она так хорошо разбирается в нём? В голове всплыл вчерашний вечер, а на губах вместо жасминового оттенка появился вкус его губ. В очередной раз напомнив себе, что она профессионал, она отогнала эти мысли. — Это ведь целое наследие, — восторженно ответил Такума, блистательно отыгрывая свою партию. — Кто знает, какие ценные летописи хранятся в таких исторических местах. — К сожалению, знание о местонахождении лаборатории Сенджу было утрачено, — явно сворачивая разговор, чтобы оценить будут ли попытки со стороны Такумы его продолжить, сказал Какаши. — Какая досада. — А если её поискать? — неожиданно для неё самой, Сакуре в голову пришла идея. Прошло уже больше двух недель с момента нападения на Такигакуре. С момента прибытия в Коноху также произошли нападения на жителей деревни. За всё это продолжительное время, пока они действовали из тени, погибали люди, а их группа малыми шагами приближалась к ответу. Что если воспользоваться советом, который вчера дал ей Хару? Сказать половину правды? Ведь это может значительно облегчить поиски ответов и противоядия. — Зачем? — когда Какаши перевёл на неё взгляд, она снова вспомнила, как он смотрел на неё вчера. До конца не осознавая, смогла она подавить румянец или нет, девушка нервно сглотнула, но так, чтобы никто этого не увидел. — Такума прав. Кто знает, что там хранится. Тобирама был выдающимся исследователем, возможно, в его лаборатории мы сможем найти ответы на какие-то наши вопросы относительно того, что сейчас происходит в Конохе. Она снова сжалась под его взглядом. Почему-то ей было неловко, когда он так на неё смотрел в присутствии всех остальных. Первый, кто заметил это, был Хару. Увидев, как взгляд Копирующего ниндзя фигурально вдавливает подругу в кресло, он издал смешок, на который, в свою очередь, отреагировал Такума. Заметив на себе второй взгляд, но теперь уже со стороны своего учителя, Сакура расправила плечи. Выглядело это, скорее, нелепо, чем решительно, но это всё, на что она была способна, пока на неё смотрел Какаши. — Не вижу причин искать давно утраченную лабораторию. Разве что они есть у тебя, — он снова это делал. Дразнил её, она не сомневалась. Так бесстыдно делал это в присутствии её друзей, которые и знать не должны о том, что между ними такие отношения. Какие отношения? Мельком пролетевшая мысль принесла за собой откуда-то из глубин отголосок вновь скрипящей плотины. — Только интуиция, — не отводя от него взгляд, ответила она. — А она меня ещё не подводила.***
Совместный вечер вскоре закончился. Миура попрощался с гостем и остался прибирать со стола, с грустью оглядывая миски с солёной скумбрией, специально приготовленной для гостя. Хару радостно махнул на прощание и скрылся где-то в глубине дома. В коридоре оставались только Такума и Сакура. Последняя перехватила Какаши и предложила проводить его до крыльца, выполняя долг хозяйки вечера. Когда Оомори убедился, что всё в порядке, он поклонился Хатаке, и они обменялись благодарностями за проведённый вечер. Сакура, стараясь не замечать талантливой актёрской игры своего учителя, подумала о том, что стоило бы поинтересоваться, что между ними произошло. Выйдя вместе с Какаши за порог, закрыв за ними дверь, она пошла с ним вдоль дома по деревянному крыльцу, которое вело к тропинке, уводящей за пределы резиденции. Остановившись на самом углу дома, Сакура осознала, что сейчас они снова наедине, и не понимала, как вести себя. Поэтому решила задать интересующий её вопрос. — Какаши? — он повернулся к ней в ответ на обращение, снова нависая, заслоняя собой мерцающий огонёк фонаря, свисающего с острого угла крыши. — Что вы не поделили с Такумой? — С чего ты взяла, что мы что-то не поделили? — поинтересовался он, зарываясь руками в карманы и перенося вес на правую ногу. — Снова интуиция? — Скорее, наблюдение. Он не ответил, просто продолжил смотреть на неё, словно подбирая правильные слова, а может, действия, точно она не знала. Какаши внимательно изучал стоящую перед ним девушку. Пытался понять, как вести себя с ней. Как со своим другом, как с человеком, который вызывал подозрения, или как с женщиной, которую он целовал. Так много было ролей и так мало было уверенности в том, что, сделай он сейчас выбор, он окажется правильным. Какаши шагнул к ней навстречу, беспардонно нарушая личные границы. Глядя в её зелёные глаза сверху вниз, он чуть наклонился, чтобы оказаться к ним ближе. — Какую игру ты затеяла, Сакура? — его голос был похож на низкое рычание хищника, когда тот предупреждает свою добычу о том, что она в ловушке. Что она попалась. По телу Сакуры пробежала дрожь. Он снова это делал. — Не понимаю, о чём ты, — она вытянула шею, чтобы ещё чуть-чуть сократить между ними расстояние. — Ты всегда была очень умной девочкой. Я не верю, чтобы ты не понимала, о чём я. — Я не играю с тобой Какаши. Я же сказала тебе — не хочу игр. — А мне кажется, наоборот, — на улице было слишком темно, но ей показалось, что он улыбнулся. Разобраться было очень сложно. Его голос, который звенел у неё в голове, гулом разносился по всему подсознанию. Она почувствовала его прикосновение на своей руке, на месте, где до недавнего времени были печати. Пальцем он провёл точно по той линии, где располагалась полосы. Удивительно, как он это запомнил, хотя, если вспомнить, что Какаши обладает шаринганом, ничего удивительного в этом не было. Кожа горела под его пальцами, словно печать была на месте и вскипала как в прошлый раз, вызывая волну мурашек. Конечно же, это не укрылось от него. — Ты опять это делаешь, — сухо ответила Сакура, понимая, как пересохло её горло, ведь всё это время она дышала открытым от удовольствия ртом. Неожиданно Какаши стёр расстояние между ними и устало положил голову ей на плечо. Издав смешок, обжигающий её кожу, он приблизился к её уху. — Что ты скрываешь, Сакура? Вопрос, который он задал, был, скорее, риторическим, если учитывать, с каким беспокойством он его произнёс. Хатаке не желал игр. Даже несмотря на то, что вчера он почувствовал эти сигнальные толчки чакры, вспоминая поцелуй, он не хотел верить, что его Сакура может быть настолько расчётливой, чтобы играть с ним. Последнее, о чём он хотел думать, так это о том, что она способна предать деревню и предать его. Возможно, спроси он её об этом напрямую, она бы ответила, но это было бы неправдой. Он понимал это. Его долг как шиноби деревни скрытого Листа был выяснить правду. Но был ли шанс, что правда пришлась бы ему по вкусу? Она не ответила. Единственное, на что у неё хватило ума, это обнять своего бывшего сенсея, запуская ладони в его серебристые волосы. Она очень хотела рассказать ему обо всём. Где-то глубоко внутри она верила и точно знала, что Какаши бы понял. Он помог бы во всём разобраться. Но миссия была не её тайной. Поддавшись порыву и рассказав обо всём, она подставила бы не только себя, но и своих друзей и целую Страну. Она могла спровоцировать необратимую цепочку ужасных последствий, и всё оттого, что она хотела поделиться этими тяготами с ним. К своему удивлению, Хатаке ответил на объятия и сжал хрупкое на вид тело в своих крепких руках. Он чувствовал её тепло, чувствовал, что что-то сдерживает эту розоволосую девушку, и это пугало его, а также подтверждало гипотезу о том, что ей есть, что скрывать. Это разрывало его на части. Была ли она по-прежнему Сакурой из Конохи, или он просто не хочет замечать, что она давно уже Сакура из Такигакуре? Хотелось бы ему знать. — И что прикажешь с тобой делать, Сакура-чан? — спросил он, не разжимая объятий, заглядывая в её светящиеся в свете мерцающих огней глаза. — Видимо, продолжать разбираться, Какаши-сенсей, — шутливо ответила она, стараясь не обращать внимания на нарастающее возбуждение. Она снова не увидела его лица, прежде чем вкусила его поцелуй. Это было странно, целовать мужчину, чьего лица ты так и не смогла разглядеть. Но страстный поцелуй явно этого стоил. Хатаке так решительно завладел её губами, что Сакура немного потеряла равновесие. Чтобы предотвратить падение, не разрывая губ, Какаши прижал девушку к стене дома, придерживая её голову от удара. Становилось жарко, оба испытывали разгорающуюся волну возбуждения, откуда-то с самого живота разливающуюся по всему телу. Это был не такой поцелуй, как вчера в лесу или ранее на поляне. Он был более горячим и требовательным как с его, так и с её стороны. Сакура почувствовала, как руки Хатаке блуждают по её шее и не характерно медленно спускаются ниже и ниже, к её бёдрам. Коленом Какаши заставил Сакуру расставить ноги пошире, отчего у девушки закружилась голова. Целомудрие она не хранила и прекрасно понимала, о чём может говорить такое действие. Хватая воздух, стараясь не разрывать поцелуя, они жадно впитывали друг друга, словно у них была всего пара секунд, чтобы насладиться этим, а потом им предстояло расстаться навсегда. Сакура пыталась собрать мысли в кучу, но каждый раз они ускользали от неё, полностью фокусируясь на нём. За стеной дома, к которой он её прижал, находились Рейджи, Хару и — о, Ками — Такума. О чём она думала, позволяя себе возбуждаться, будучи на грани того, чтобы быть пойманной за этим бесстыдством. Но мысль о том, что кто-то может выйти и увидеть их, только сильнее подогревала её желание. Она не хотела, чтобы он останавливался, в то время как Какаши, словно понимая её без слов, отстранился от её губ и проложил дорожку из поцелуев по её шее, поднимаясь выше, горячими и мокрыми губами обхватывая мочку её уха. Не сдержав стон, который бесконтрольно сорвался с её губ, девушка быстро закрыла рот руками, в надежде, что чуткий слух её друзей в этот момент не будет направлен в их сторону. Заметив панику в глазах Сакуры, Какаши приложил немало усилий, чтобы оторваться от неё. Постепенно приводя себя в чувство, он возвращал контроль над ситуацией, выравнивая дыхание. Он понимал, чего опасалась Харуно, и мысленно выругал себя за то, что не подумал об этом сам. А возможно, он подумал и именно поэтому позволил себе такую вольность. Сегодня днём разговор с Такикагэ явно задел Копирующего ниндзя. Наверное, из-за этого где-то в глубине души он и хотел понять, так ли всецело Сакура принадлежала своему учителю. Он выпустил её из своих объятий и сделал шаг назад, предоставляя ей больше воздуха и быстро возвращая маску на законное место. — Я хочу верить, что всё это не игра, Сакура-чан. И надеюсь, у нас будет время с этим разобраться. Напоследок потрепав девушку по макушке, он развернулся и ушёл, не давая ей возможности увидеть, как краснеет взрослый мужчина, да к тому же шиноби, славившийся своей выдержкой. Она осталась стоять, провожая его взглядом, как в тот раз, когда он попросил ей доверять. Она больше не играла, теперь всё было серьёзно. Ей нравился Какаши-сенсей и оттого было сложно представить его выражение лица, когда она должна будет покинуть деревню. Когда она, так же и как он сейчас, будет уходить за горизонт, а он будет провожать её взглядом. Куда страшнее была картина, когда и если ей предстоит бросить ему в лицо обвинение в диверсии на Водопад. Какое у него будет лицо? — А я думал мы с тобой поженимся, воспитаем четырёх детей и умрём в один день, — шутливо произнёс Хару, высунувшись в окно, находившееся в тридцати сантиметрах от места, где стояла девушка. — Хару! — пискнула она, понимая, что её друг видел и слышал всё. Не в его натуре было являться под конец. Уж если Хару был здесь, он был здесь с самого начала. — По зубодробителям соскучился? — Тише-тише, злючка, — помахав руками перед лицом, Хару выпрыгнул из окна, облокачиваясь плечом к стене рядом с красной как хабанеро Сакурой. — Наш Папочка будет в ярости… Поймав на себе разгневанный взгляд подруги, Хару поспешил её успокоить. — Не скажу я ему. Но он не дурак, Сакура. И не слепой. — Знаю, — горько выдохнула девушка. — Нет, не знаешь, — его тон резко изменился на серьёзный и собранный. Хару вообще редко прибегал к такой вот интонации, поэтому Сакура всегда настороженно слушала то, что он говорит в такие моменты. — Он любит тебя. Мы все любим. И он не захочет возвращаться без тебя. — К чему ты клонишь? — К тому, что наш Такикагэ получает то, чего хочет. Тебе ли не знать.