Три оборота спирали

Многое можно увидеть, стоя за плечом нужного человека. Это Лукас понял уже давно. Яростный и порывистый, как гейзер, он никогда не был склонен к интригам, многоходовым партиям — если речь шла не о тренировочном бое — и прочей многотонной политической шелухе. Где-то сухой, до пыли в горле, а где-то склизко-гнилой. В любом из проявлений можно было утонуть. Жизнь в шутку над ним, должно быть, швырнула его в самый водоворот, а стоило лишь сделать выбор. Выбор, которого и не стояло на самом деле. Просто однажды во всей этой шелухе он встретил Человека. Под потемневшей от жара кожей которого бурлила магма. Это почти как гейзер. Только вулкан. С того момента выборов больше не стояло никогда. Были они. Занзас и он. Это был как переключатель. Как с щелчком вставшая на место деталь головоломки, делающая все предельно ясным и простым. Занзас кому-то казался непредсказуемым, буйным и деструктивным. Лукас — вернее, уже Скуало Суперби — знал Занзаса как внимательный взгляд красных глаз, видящих именно Лукаса, крепкое плечо рядом, мощный пинок всякому, кто атакует Скуало в спину, и отсутствие каких-либо ограничений, когда трогали что-то его. В том числе его людей. А Скуало по взгляду узнал: он — его человек. И… друг. Может, от того, каким все стало ясным и понятным, Скуало не удивлялся, когда идя за Яростным Небом видел, как вскрывались многие и многие пласты жизни. Человеческой натуры. Предательства и подлости. Основ мира. Стоя за плечом, он видел и слышал всякое. Лебезящие спины, шепот сквозь зубы, искорки страха перед раскрытием лжи. Взгляды мудрых глаз, которые вроде имеют близкое дно, а погрузись — внутри болото. Болото, в котором безответно тонула искренняя горячесть названного сыном. Холодный расчет Советника, безошибочно видящего опасного, смертельного соперника в пока безусом юнце. Смерть в обыденной трапезе. Обе несостоялись, почти для всех за столом, полетев на пол вместе с этим самым столом от броска внезапно разошедшегося Неба. Смерть, которую несли они сами. Он сам. Однажды выступив поперек Занзаса и отняв у него соперника. …Огромного понимания Скуало не нашел, и больше он так не делал. Но мысль о том, что Варию заслужил даже он, даже в детстве, а уж Занзас — и того больше стоит, много для него значила и хранилась где-то в памяти как источник сил на черный день. Пригодилось. Началось все с того, что Занзас, поначалу делая все более и более оформленные намеки, терпел. Терпел он то, что во возобновившийся — вернее, продолжившийся — конфликт с японскими кланами решили вплести Варию. На тот момент Варией занимались в равной степени они оба, под редким присмотром хранителей старика и посильной помощью местных «старожилов», в которых с изумлением был откопан аркобалено и лучший иллюзионист века… В качестве каптернамуса. Жуткий скряга. Много всего странного видел Скуало. В Японии их бросили на самые амбразуры. Половину их состава. Руководство операциями — преимущественно диверсиями вперемешку с зачистками неготовых к нападению семей пламенных — на себя самовольно взял присланный из Вонголы человек старика, оказывается, имеющий на то все разрешения сверху. Все это, от бросания в пекло и грязь и до отстранения от командования — мягко говоря странно, если учесть, что Занзас был наследником. Причем единственным оставшимся. Пекло местные кланы могли устроить вполне буквально. Особенно на своей территории. Однако с объявленной вендеттой — убийства своих наследников Вонгола повесила, как заказные, на азиатов — ничего было не поделать. Причины были: до этого азиаты обвинили Вонголу в краже детей из их юрисдикции. Поэтому после того, как Скуало чудом вышел целым с задания, в течение которого он был разделен с Небом и отправлен на отвлечение Асари-гуми путем нападения на несколько отдельно живущих семей, Занзас сделал неприличный жест и попрощался с недружелюбной к убийцам страной, прихватив самое важное: оружие и людей. Очень помог им, малолеткам, местный, варийский, стремный мужик, которого они с Занзасом не боялись. Точно. Даже не опасались… Но наедине не оставались. Луссурия. Он, и подключенный им трудноподкупный каптернамус. Потому что в переговорах с тем, кто заведовал действиями Вонголы в Японии, с целью добиться прекращения беспредела, их делали, конечно, не на раз… и не на два, но на четыре-пять точно. Это должно было быть тренировкой по управлению, а стало использованием наследника с приближенными как одноразового средства гигиены. Совместными силами насилия и дипломатии они поставили вопрос ребром, и Вонгола неохотно отозвала их обратно. Продолжилось это всё растущим количеством печальных и разочарованных взглядов Тимотео на Занзаса, призывавшего для начала разобраться в самой семье и выдать азиатам тех, кто, между прочим, идут против законов, за соблюдением которых следят Стражи. Против законов и престижа Вонголы, о которой уже и на полуострове заходили ненужные слухи. Оттавио еще тогда с Луссурией, да и Маммоном заодно, беспрестанно намекали, что с устранением Эстранео все не так просто, но внятных объяснений дать не могли. А потом… Скуало не любил вспоминать Колыбель. Два года ада. Того самого, последнего уровня, где в вечном льду заточен за гордость тот, кого назвали главным злодеем. Не вспоминать не получалось, стоило лишь привычно взглянуть на Занзаса. Уже не из-за плеча Занзаса, заточенного к тому моменту в лед, смотреть на мир получалось лишь урывками, между попытками отбиться от нападок и удержать на плаву хотя бы офицерский состав. Однако целый взрыв из таких событий он не пропустил… *** В помещении, где клубился искрящийся пар, звенела тревожная сигнализация, но стоящий посреди подземного зала человек не обращал на это внимания. Он неспешно подшагнул к телу на полу, постоял над ним, а затем с его руки с многочисленными кольцами сорвался короткий и тонкий электрический разряд, ударивший вниз. Тело выгнулось и засипело. Человек усмехнулся и в два движения накинул на лежащего на полу цепь с кулоном, который при прикосновении к груди еле живого тускло засветился желтоватым светом. Человек сделал круговой пасс рукой на себя. Тело на полу исчезло, зато в руку с кольцами сама собой прыгнула игральная карта. Укрепленные двери в зал распахнулись, на пороге стояла группа вооруженных людей старше среднего, в не самых подходящих для обезвреживания нападающих деловых костюмах, что нисколько не умаляло их грозности. Стоящий ближе всего к нарушителю мужчина, по огнестрелу которого то и дело пробегали электрические зеленоватые всполохи — один из наиболее молодых в этой группе — пораженно распахнул глаза. — Это… Не может быть… Кто? Нарушитель, никуда неторопясь, медленно повернулся у выходу. Его рот лишь чуточку изгибался в тонкой улыбке, а теплые синие глаза с насмешливым интересом изучали прибывших. В зал с запозданием стремительным шагом вбежали двое людей преклонного возраста и так же пораженно замерли. — Деймон Спейд, — быстро взял себя в руки Ноно Вонгола. Ноги в высоких сапогах на каблуке неторопливо шагнули к выходу. — Ноно, — согласился синеглазый, не ускоряясь и не останавливаясь, продолжая сближение. В него полетело несколько сгустков пламени, некоторые при этом сопровождались звуками выстрела, но он лишь мигнул, как поплывшая иллюзия, и атаки прошли сквозь него. А вот от ответного взмаха рукой темнокожий мужчина из числа телохранителей Ноно рухнул как подкошенный, при том, что он, казалось, не атаковал иллюзиониста. Кто-то издал негодующе-испуганное восклицание, окликающее упавшего, но тот не ответил. — Но как? — нахмурился Ноно, отводя взгляд от своего хранителя Тумана. — Мы имели подозрения о том, что враг ближе, чем кажется, но — ты? — Как… — придержал размеренный шаг Деймон, рукой в белой перчатке касаясь подбородка будто бы в задумчивости. — А как вышло, что отказавшиеся от подчинения Вонголе кланы на островах подверглись уничтожению? Потомки наших Солнца, Облака, Дождя? Попытке уничтожения, — уточнил он. — И тем не менее. — Они разорвали связь с Вонголой, — непоколебимо ответил Ноно. — И первыми начали войну, убив Массимо… и остальных. — Ноно… — пробормотал Гроза. Деймон Спейд удивленно поднял брови. — Неужели? Выходит, японцы решили объявить войну Вонголе и завоевать своего… соседа? На обратной стороне земного шара. Тысяч километров между Италией и Японией, верно, было недостаточно, чтобы все поместились. И действия американского филиала Вонголы к вам отношения, конечно, не имеют… Он перевел проницательный взгляд на старика: — Возможно. Возможно, все три наследника остались в критический момент без охраны случайно… — говорил он, не отводя взгляда, — …или вовсе скончались сами по себе; в массы по чистому совпадению просочилась информация об исследовательском центре развития для пламенных детей под руководством Эстранео, вызвав вопросы и претензии у всех аж до Японии… Возможно, твоего внука, потенциально сильное Небо, действительно имело смысл запечатать… Спейд эффектным движением крутанул посох, который на последнем обороте металлически пропел, разрезая воздух лезвием косы. Конец лезвия царапнул пол, оставляя в нем след как нож в масле. — А последний и самый перспективный из преемников сам вероломно напал со спины, получив по заслугам. Возможно. Улыбка Спейда стала чуть шире, но недобрый прищуренный взгляд на Ноно значительно контрастировал с выражением лица. — Что ж, тогда на этом череда несчастных случаев закончится. В ней остался только один последний… — Мы не понимаем намеков твоего извращенного разума, который, похоже, видит то, чего нет, — с отвращением заметил второй из самых молодых хранителей с татуировкой ящерицы на щеке. Его заявление вызвало лишь жалостливую усмешку. — Блаженны верующие, — улыбнулся как несмышленышам косарь. — И неведающие. Ты их не просветил, Ноно? — доверительным тоном спросил он, делая шаг еще ближе. — Не пытайся сбить с толку их своими бредовыми речами, — голосом построжевшего проповедника произнес Ноно. — А о блаженстве неведающих не тебе говорить, Деймон… И под насторожившимся было взглядом Деймона, с лица которого сползла улыбка, Ноно ударил посохом в пол, отчего вся комната ярко засветилась, от пола, стен и потолка. Зал накрыл бьющий стекло в крошку ультразвук, бывший нечеловеческим криком. *** — Проклятье, Спейд, — тихо сказал беловолосый некто, с не по-земному идеальными чертами лица, чьи глаза, тускло светящиеся изнутри, с гневным укором смотрели на камень в руке. Им была бьющаяся изнутри тьмой филактерия с заключенным внутри духом. Некто, стоя посреди снесенного до основания замка под ночным небом, в другой руке держал одну-единственную карту. Он сжал филактерию, и она, посветлев, неохотно явила уменьшенную проекцию заключенного внутри хмурого человека в одежде то ли аристократа, то ли офицера, недовольно скрестившего руки. Что-то вроде миниатюрной голограммы возникло в воздухе над камнем. Полупрозрачная фигурка человека раздраженно запрокинула голову. — Занзас Скайрини, — когда ему продемонстрировали карту, озвучила фигурка очевидное. — Зачем? — хмуро спросили у него. — Я вытащил его оттуда, где ему не место. Ноно сошел с ума… — Даже раньше тебя? — с каменным лицом вопросило беловолосое существо. Деймон раздраженно дернул плечом, не менее ровно ответив: — Даже раньше меня. Конфликт между пламенной мафией не то, что может быть под контролем, в том числе и из соображений соблюдения омерты, будь ты хоть трижды боссом Вонголы, а он рушил стабильность на корню. А мое, — полупрозрачная проекция подняла руку к лицу, — состояние было вызвано мощным потоком пламени, нарушившим… всё. — То есть если я тебя отпущу, то ты достанешь его оттуда целым? Неземное существо крепче сжало карту. Пленник камня вымораживающе-холодно улыбнулся. — Для таких мелочей тебе не требуется моя помощь. — Он в настолько паршивом состоянии, что просто встряска от перехватывания контроля над пространством кармана может прервать его жизнь. Проекция с не-человеком внимательно посмотрели друг на друга и пришли к молчаливому согласию. Рядом с пугающе-светящимся небожителем из воздуха соткалась копия проекции, но на вид из плоти и крови, неоличимая от человека и в человеческий же рост. — Хватит на сутки очень бережного обращения или на пару часов активного использования, — просветил беловолосый, помещая в грудину новообразованного тела филактерию. Тело дважды моргнуло, сначала медленно, потом осмысленнее. Беловолосый за это время мигнул, как нестабильное изображение, и вот у ног стоящих легли, словно материализовавшись, несколько пистолетов и труп с развороченной грудной клеткой, к тому же рассеченный наискось крупным алым штрихом почти напополам. Обезображенное лицо с пустыми кровоточащими глазицами было неузнаваемо, только морщины на лице и слипшаяся от крови в камень щетка усов давали намек на прижизненный облик трупа. Такие детали было видно из-за спешно подгоняемой к краям гигантской воронки, в которой они стояли, техники, в том числе джипов с прожекторами. Правда, свет еле добивал. Спейду, пустым, безразличным взглядом посмотревшему на тело, вручили карту. Он взглянул на нее, затем на не-человека. — Что это, Шаман? — осведомился владелец карты. Тот, кого назвали «шаманом», набрал полные ладони колец и внимательно разглядывал то их, то парящие над ними на одной высоте разноцветные язычки пламени, яркие и концентрированные, и его губы беззвучно шевелились. — Нет зла без добра, — в конце концов сказал он. — Я никогда не искал аркобалено среди семей мафии. Не лез в человеческую политику. Мы не имеем права вмешательства. И почти никогда я не применял бестелесное служение, как негуманный метод. Становление обыкновенным аркобалено, хоть и ограничивает пламенного потомка, но не лишает его жизни, а то и увеличивает ее срок в сравнении с отмеренным. — Бестелесное служение? — механически переспросил с выгоревшим видом Деймон, вертя в руках карту. — Помню, грозил ты мне им как высшей мерой… — Просто привязывание к элементам тринисетте всех тел, включая физическое, которое постепенно расщеплялось до чистой энергии, питая элемент… Спейд отвлекся от карты. — Звучит как кровавые жертвоприношения язычников, — по-новому посмотрел он на Шамана. — А ты думал, чьи действия они копируют? Ритуалы — это некогда осмысленные операции, понимание механизма работы которых утрачено цивилизацией, а внешняя атрибутика сохранилась, и некоторое время даже могут давать некий результат. Шаман серьезно сообщил Деймону: — Возвращаясь к нашему вопросу: сам я не имел никакого морального права провоцировать такую ситуацию, но использовать итог данной трагической случайности мне никто не помешает. Есть шанс, что нынешних аркобалено ждет приятный сюрприз, — он еле заметно улыбнулся. По краям воронки, радиусом метров сто пятьдесят, находившейся посреди лесопарка или даже огороженного участка леса, начали мигать мигалки на подъехавших машинах, проезд которым блокировали черные автомобили и круг оцепления из людей в деловых костюмах. Над головами двух пламенных созданий, крутя лопастями, со стрекотом пролетел вертолет. Никто не видел их. — Деймон, — напомнил играющему с картой Туману Шаман. — Время, — ответил он. — Я поместил на него пламеёмкость с синтетическими Солнцем и Небом. — Из тех лабораторий, — сам себе кивнул Шаман, понимая, и Спейд кивнул в подтверждении. — Чем дольше, тем больше его состояние будет стабилизировано. А там… Мужчины отвлеклись на шум. В одном месте оцепления стала нарастать громкость разговоров, дойдя до крика. Пытающаяся пройти группа людей только распалилась от препятствий, и секунду спустя после особенно пронзительного вопля мимо оцепления буквально пролетела одна фигура в черной одежде и, ловко скатившись со склона воронки в земле, сливаясь с темнотой, на высокой скорости рванула к руинам. Спейд расплылся в довольной улыбке, прикрывая рот картой. — А вот и свита. Подросток затормозил, когда до ожидавших его пламенных оставалось метров десять, и, настороженно оглядев иллюзиониста, пробежался взглядом по земле. Увидел. Разглядел. Побледнел. — Что здесь произошло? Кто ты? — твердо и отрывисто спросил он, вставая в позицию, в которой над рукой в перчатке с готовностью удерживалась другая рука. Бросил лишь один взгляд на окружение из руин, где уровень пола первого этажа, ныне отсутствующего, был где-то на высоте метра над уровнем дна воронки, на котором они стояли. — Тот, кто тебе был нужен, не там, — с лукавой улыбкой сообщил Деймон, незаметно оставленный Шаманом объясняться в одиночестве. Мнимом, скорее всего. И без того светлый по окрасу и бледный мальчишка побледнел еще больше. Деймон медленно выпустил часть ауры Тумана, демонстрируя карту, и парень, неуловимым движением сорвав перчатку, с металлическим лязгом трансформировал засветившийся голубым протез в протез с клинком. Но Спейд, не останавливая движения, с улыбкой отпустил карту. Та упала наземь, увеличилась до размеров двери, а потом с плотным облаком пламени Тумана… — Занзас! — севшим голосом воскликнул парень, глядя на появившееся на карте тело, зашедшееся кашлем. Иллюзионист цокнул языком, и когда Скуало перевел на него ожесточившийся взгляд, то с растерянностью увидел, как тот латает дыру в щеке, рассыпающейся Туманом. Сквозь дыру пролез язык, облизав всё вокруг отверстия, с легкостью достав при этом до виска, и втянулся внутрь, пока щека стремительно зарастала иллюзорной кожей. — Ну, как говорится, каждому свое, — хорошо поставленным голосом сказал закончивший иллюзионист, краем глаза глядя куда-то за спину парню, откуда слышались приближащиеся шаги кучи ног. — Я, Примо Неббиа Вонгола, исполнил свой долг, избавив семью от предателя. Скуало Суперби. Мальчишка встрепенулся, вопросительно глядя на иллюзиониста с жесткими синими глазами. — Вы знаете средство ото льда? Скуало, расширив глаза, медленно кивнул. — Вам предстоит много работы, но вы оба нужны Вонголе. Постарайтесь ей послужить лучше, чем те кто до вас. Несколько мгновений, и иллюзионист рассыпался клочьями Тумана, которые бесследно растворились в ночи. Скуало бросился к Занзасу, за ним — остальные догнавшие Дождя офицеры Варии, пока растерянные остатки Вонголы, которые не были на момент происшествия в штабе, со священным ужасом взирали на землю в стороне от варийцев. — Н-Н-Ноно!..