***
Одним солнечным летним днем — ему тогда было 12 лет — отец привел его к какому-то большому дому. —Жди здесь, Гаара, — говорит, не глядя. И входит внутрь. Гаара ждал. Прошел час, затем полтора, два... Это был последний раз, когда он видел отца.***
В тот солнечный летний день спустя два часа за ним всё-таки вышли. Это была женщина средних лет с добрым лицом. —Здравствуй. Меня зовут Ики Теруко,— сказала она, чуть наклонившись к нему. — Пойдем со мной? И Гаара всё понял. Он лишь молча взял ее за протянутую руку, и они пошли внутрь. Там, в этом большом доме, было много детей разных возрастов. Все они высунулись из своих комнат, чтобы увидеть новенького. Женщина подвела его к одной из комнат и сказала: —Проходи, Гаара. Теперь это — твой дом. Гааре повезло. Кроме него в комнате жил только один мальчик — светловолосый и голубоглазый. И почему-то со шрамами на круглом улыбчивом личике. Если бы солнце было человеком, оно выглядело бы именно так. —Привет! — мальчишка улыбается и смотрит прямо в глаза. — Меня Узумаки Наруто звать, а тебя? Гаара молчит. Глядит исподлобья, как загнанный в угол зверёк. Он никому не доверяет. И почему этот блондин только так добр к нему? —Меня зовут Гаара. —Красивое имя, — просиял. — Я как раз хотел друга с красивым именем! Так они и познакомились — два ребенка с непростой судьбой. Два мальчика, такие непохожие друг на друга, но оба такие одинокие. Шло время. Ребята начали сближаться всё сильнее. Наруто всегда поддерживал Гаару и никогда не давал его в обиду. Другие дети не любили Гаару за молчаливость и его странный, нелюдимый вид. Они не хотели с ним ни играть, ни дружить. Но не Наруто... Наруто был не такой. Он был единственным человеком на всём белом свете, который искренне беспокоился за своего друга. Гаара столько раз пытался свести счёты с жизнью... Но всякий раз Наруто был рядом. Снимал из петли, вытаскивал из ванной, выдергивал с подоконника... Бережно обвязывал порезанные запястья бинтами, тихонько чертыхаясь себе под нос. Но никогда, НИКОГДА не осуждая и не жалуясь воспитателям. Они всегда болтали по ночам обо всём на свете. Но только — обязательно! — шепотом, чтобы воспитатели не услышали: после отбоя разговаривать было нельзя. Рядом с Наруто Гаара себя чувствовал так легко и спокойно... Ему было настолько хорошо рядом с блондином, что однажды он поймал себя на мысли, что хочет поцеловать своего друга. Но насколько это нормально? Гаара не знал. Что будет, если его поцеловать? Как он отреагирует?***
Так прошло 4 года. И вот, одним холодным зимним вечером, друзья, как обычно, играли в карты, загадывая проигравшему глупые и легко выполнимые желания. —Х-ха, ты опять проиграл, Гаара! — смеется Узумаки. — Про-иг-ра-а-а-л...— издевательски тянет, показывая язык. — Я уже и не знаю, что тебе загадать... Я уже все желания, которые были придуманы, тебе назагадывал. Сил моих больше нет! Ладно, давай просто обнимемся... Он встаёт и, смеясь, распахивает объятья. Гаара идет к нему, неловко обхватывает друга вокруг талии, сжимая в кольце рук. Подбородки они поставили друг другу на плечи. И стоят, стоят, стоят... Гаара чувствует приятные горячие волны, расходящиеся по всему телу. И он решается: целует Наруто в щеку, аккуратно, едва касаясь, будто спрашивая позволения. Наруто замирает, не дыша. Ничего не говорит, но и не отталкивает. Гаара целует чуть смелее. И еще раз. И еще... Наруто просто стоит, замерев и прикрыв глаза. Затем слегка отодвигается, смотрит Гааре прямо в глаза и целует в губы. Сначала медленно и осторожно, затем, получив молчаливое разрешение, чуть смелее. Потом раздвигает губы друга, проникая внутрь горячим, но неумелым языком. Они сначала изучают свои ощущения, пробуя на вкус слюну. Привыкнув, начинают жадно вылизывать друг другу рот, неловко толкаясь носами. Они посасывают губы, иногда покусывая и оттягивая их, полностью отдаваясь чувствам. Наконец они поняли, что оба хотят этого, и можно больше не бояться. Чувство возбуждения накрывает обоих так, что соображать здраво просто невозможно. Поцелуя явно будет мало. Мальчики отстраняются друг от друга. У обоих в глазах решимость, а в штанах уже очень тесно. Гаара тянется рукой к пуговице на брюках друга. — Можно?.. — Ч-что ты хочешь сделать? — хрипло спрашивает Наруто. — Я хочу... Отблагодарить тебя... Хочу выразить... Свои чувства... — каждое слово дается ему с большим трудом. Ему одновременно и стыдно, и хорошо, и страшно... И сердце будто увеличилось в размерах и давит на горло, не давая сказать. Наруто мнётся и отводит глаза, словно в сомнениях, затем решительно, но нервно кивает и приспускает штаны и бельё. Гаара встает на колени. Член друга такой красивый... Нежная светлая кожа... Тонкие венки, окутывающие ствол... Чуть розоватая аккуратная головка... Гаара облизывает губы. Он не знает, как правильно нужно делать, но очень, очень сильно хочет выразить другу всю свою благодарность за его доброту. Он прикасается губами к головке и целует её, затем поднимает взгляд на Наруто. Блондин не шевелится, закрыв глаза. Нравится ли ему? Парень начинает посасывать головку. Слышит сдавленный тихий стон. Рот Узумаки приоткрыт. Гаара лижет уздечку кончиком языка. Наруто больно вцепляется в плечи друга и тихонько постанывает. Гаара смелеет: ведет кончиком языка от основания до уздечки и обратно, смотря на реакцию. Голова друга запрокинута чуть назад, он дышит хрипло и часто. Юноша начинает облизывать член интенсивней, будто это вкусное мороженое, которое надо съесть как можно скорее. Затем берёт его в рот и начинает работать головой. Сначала медленно, затем постепенно ускоряясь. Наруто мычит от удовольствия, сжимая плечи друга. Затем перекладывает руки ему на затылок, нажимая и ускоряя его движения головой. Яркие вспышки стоят перед глазами — Наруто чувствует будто низ живота его сейчас лопнет. Он громко и учащенно дышит, жалобно стонет, а затем бурно изливается другу прямо в горло. Гаара отодвигается и закашливается, сидя на полу и вытирая губы ладонью. — Прости... Я... Я не знаю, как так получилось, — неловко бормочет блондин, протягивая другу салфетку. — Хочешь, я тебе тоже?.. Гаара мотает головой, опустив глаза. Он чувствует теплую липкую жидкость, размазывающуюся по его бёдрам. — Мне... Мне уже не нужно...