Цветы на могиле наших чувств

Будильник, заведенный на пять утра, зазвенел как раз вовремя. Каждое буднее утро Дима хотел отбросить телефон подальше, поспать еще пять минут и забыться в мягком постельном белье. Однако трезвое осознание того, что именно ради данной работы он так усердно заучивал весь материал и долгое время был в первых рядах отличников, заставляет его открыть глаза. Будто следуя какому-то обряду, парень сначала пару секунд пялился в светлый потолок, стараясь настроиться на день, а только потом тянулся к телефону и отключал первый будильник, после него заходил в раздел «часы» и выключал еще будильников десять, которые были расставлены с пятиминутными промежутками. Утро Дима начинал с того, что смотрел в окно, наблюдая за редкими рабочими, шагающими либо на остановку, либо на работу. Следом ванные процедуры под недавно вышедший хит «We don`t talk anymore», который можно было услышать и в торговых центрах, и у соседских детей на телефонах, и в такси. Дима мог подпевать только известным строчкам, но в целом предпочитал просто слушать и наслаждаться голосами, которые сливались в унисон. В детстве родители хотели отдать его в музыкальную школу из-за того, что он напевал неизвестные никому мелодии и покорял этим всем родственников. Казалось бы, у мальчишки есть слух и все прекрасно, но на пробном занятии пятилетний Дима настолько испугался грохота в соседнем кабинете, что в следующий визит отказался даже заходить на порог школы, сразу же начиная кричать и плакать. С музыкой потом так и не сложилось: не нравилось ни петь, ни играть самому на каком-либо инструменте. В университете, когда все собирались в одной комнате и устраивали уютные посиделки с песнями под гитару и пловом, который девушки готовили несколько часов, Дима отвлекался от повторения материала и застывал, прислушиваясь к мелодии за стеной. Иногда, сам того не осознавая, начинал стучать пальцами по столу прямо в такт, тихо напевая строчки известных Beyonce и Katy Perry. Далее шел завтрак, каждый день разный. Дима не видел смысла готовить себя что-то невероятное каждое утро, да и его энергии бы точно не хватило на всю эту возню, а следом и на то, чтобы помыть посуду. Яичницу он считал универсальным блюдом, которое подойдет на любой прием пищи и облегчит жизнь таким людям, как Дима. Если было хорошее настроение, как, например, бывало в воскресное утро, то парень нарезал тонко колбасу, сыр и старался разгрызть черствый кусочек хлеба. Конечно, никакое утро не обходилось без социальных сетей, которые в двадцать первом веке стали двигателем почти всего. Дима всю свою молодость следил за развитием технологий в стране, успел посидеть и в ICQ, и увидеть первые мемы. Один из первых в классе создал аккаунт на платформе Youtube, но не понимал, зачем он ему нужен — всем нужно, а значит и ему. Сейчас же интернет продвинулся так далеко, что работает без задержек и не нужно судорожно искать сеть, чтобы написать другу в той же аське. Дима имел всего два аккаунта: в ВК и telegram, последний скачал, только потому, что попросил Костя — якобы ему со своим модным айфоном удобнее переписываться именно там. В ВК Дима заходил, пока вилкой разминал желток яичницы. Проверял сообщения, листал ленту. Не очень был понятен смысл данной социальной сети, но Диме было удобно слушать музыку именно через нее, поэтому он просто плыл по течению с толпой и иногда лайкал научные записи врачей в группе «Все о медицине». — Я сегодня раньше уеду, справишься же один? — Голос Елизаветы отвлекает от заявления на пополнения медикаментов и заставляет оторвать взгляд от компьютера. Хочется спросить причину, ведь уезжать пораньше посреди недели не в духе женщины, однако она работает на опережение. — Дочка с внучками приезжает, хочу успеть приготовить любимые булочки для младшенькой. Елизавета за почти месяц совместной работы, кажется, успела показать весь семейный альбом на своей раскладушке, которая казалась настолько маленькой, что кроме больших пикселей парень ничего бы не разглядел. Однако увидел, оценил, а затем выслушал насколько же талантливые у нее девочки, что дочка юрист и муж у нее козел. Как бы Дима не старался, а большую половину разговора все равно не запомнил и не особо корил себя за это. Начни он рассказывать про всех своих любовников, Елизавета бы, во-первых, посчитала его ненормальным, а во-вторых, тоже бы не запомнила имена всех и бурные подробности. Хотя, имена всех не помнил даже сам Дима, поэтому этот пункт можно было убрать. — Нет проблем. — парень кивает, снова обращая внимание на экран и начиная быстро перебирать пальцы на клавиатуре, чтобы как можно скорее дописать список и наконец просто посидеть без дела. — Хоть сейчас, Елизавета Никитична. Все, что нужно, вы уже подписали и сдали, поэтому дел-то нет. Женщина на секунду задумалась, перекатывая во рту карамель, и в итоге вскочила с места, направляясь к шкафу с верхней одеждой. Дима решил не отвлекаться и продолжил работать, слыша только то, что Елизавета что-то ищет. А потом неуверенные удары пальцами по кнопкам, а то и по несколько раз, ведь женщина не дожимала клавиши до конца, из-за чего к постукиваниям вскоре прибавилась неразборчивая ругань. — Да-да, привет! Едете? — наконец-то послышалось со стороны шкафа, а затем громкий хлопок дверцей. — Что хотите? Маринка, может, чипсы эти свои хочет? Давай куплю? — в ожидании ответа Елизавета присела не на свой рабочий стул, а на кушетку, вытягивая ноги и рассматривая носки маленьких черных каблуков. — Та что ты там, если хочет пусть говорит! — Временная тишина, которую перебивает лишь треск лампы да стук пальцев по клавиатуре. Дима уже успел привыкнуть к молчанию, однако Елизавета своим внезапным криком заставила его вздрогнуть. — Да! Все! Куплю, киця, куплю! То, как голос Елизаветы менялся в зависимости от того, с кем она общалась, немного пугало, но Дима был рад, что именно с ним она разговаривает спокойно, не коверкая слова и не стараясь выделять явный украинский акцент, который в разговоре с родными слышался уже четче и проскальзывал совершенно случайно. — Все же покинете меня сейчас? —парень с улыбкой повернулся на женщину, которая договорила и расцеловала всех через телефон, после чего положила гаджет возле себя на кушетку. — А ты сделаешь вид, что расстроишься или и дальше будешь радоваться? Обменявшись буквально парой фраз, Елизавета надела свою ярко-оранжевую куртку и бежевый берет. Дав несколько указаний, якобы завтра она опоздает и придет, дай Бог, к третьему уроку, женщина скрылась из виду, аккуратно закрывая дверь медицинского кабинета до щелчка. Дима тяжело выдохнул. Уроков осталось совсем немного, и он мог бы тоже уйти пораньше, однако совесть потом не даст покоя, и ему будет казаться, что в его помощи нуждались, но он эгоист и решил лучше позаботиться о себе, нежели исполнить долг. Последний рабочий час. Дима сделал в кабинете все, что только можно было и теперь просто сидел за столом, подключаясь к «Дураку онлайн», начиная партию пользователем @тыпроиграешь. — Посмотрим еще, кто тут проиграет! Карты были так себе, но главное ведь уверенность в своем превосходстве, поэтому Дима с гордостью принимает три шестерки, пополняя свой набор абсолютно ненужными картами. Раздумывает, как бы выйти из ситуации победителем. Однако у соперника, может, с самого начала карты были гораздо сильнее, чем у медбрата, так как игра не затягивается даже на десять минут — Дима проигрывает триста монеток игровой валюты. —Да чтоб тебя! Смартфон небрежно оказывается брошен прямо на стопку бумаг, поэтому Дима не переживает о состоянии задней крышки. Скрестив руки на груди и немного скатываясь со стула вниз, медбрат яростно смотрит на телефон около минуты, а затем берет его, чтобы попытать удачу снова, но уже в игре с более слабым противником или хотя бы с человеком, чей ник не будет так давить на самооценку. Игра только началась, Дима наблюдает у себя козырный туз и решает, что победа ему обеспечена, нужно только не испортить все своей эмоциональностью. Вот только стук в дверь отвлекает от карт противника, и Дима бросает этот счастливый туз поверх несчастной десятки. Медбрат хотел было выругаться, но только тихо прошипел сквозь зубы ругательства, попутно поглядывая на дверь, которая в то время медленно открывалась. В кабинет заходит уже знакомый кудрявый экспонат, который хмуро осматривает кабинет. —А где…— подросток кивает на рабочее место Елизаветы, которое в данный момент пустует. Парень выглядит вполне здорово, да и по опыту общения с ним казалось, что все болезни ему ни по чем. — Врач…? — произносит так, будто сам не уверен в своих словах. — Ее нет. Что-то беспокоит? — уже смирившись с потерей главного козыря, Дима нажимает на иконку «сдаться», оставляя телефон в заблокированном режиме. — Да, литература. — Лёша спокойно проходит к кушетке под непонимающим взглядом медбрата. — Можете написать, что у меня переутомление и я не могу присутствовать на сдаче этого идиотского стихотворения? — кудрявый проводит рукой по шершавой поверхности кушетки и садится, обращая взгляд на медбрата. — Год только начался, успеешь исправить одну несчастную двойку позже. — Дима, уже предсказывая разговор ни о чем, ставит локоть на стол и подставляет ладонь к щеке, подпирая ее. — Мне из-за этой двойки потом домой нельзя будет заявиться… — школьник явно не спешил. Он беззаботно закинул ноги на кушетку, укладываясь прямо так, чтобы было удобнее общаться с медбратом из положения лежа. — Я же вижу, что вы хороший человек, ну пожалуйста. Осмотрев лежащего «больного» с рабочего места, глянул на телефон, в котором он мог бы просидеть до конца рабочего дня и особо ни о чем не волноваться. Почему бы не помочь? Один единственный раз. Да и Дима сам виноват — нужно было доложить о курении, и тогда бы подросток даже не посмел давить на жалость. Взяв из ящика маленький листочек и ручку, медбрат вновь бросил строгий взгляд на школьника. — Как тебя там зовут? Улыбка озарила слегка уставшее лицо, и парень довольно протянул. — Лё-ё-ёша… Горе-е-елов. — Точно, Горелов. «Горелова отпустить с седьмого урока по причине недомогания. 26.09.2016» А снизу плюсом идет подпись медбрата, для которой не хватает места и ручка соскальзывает на стол, оставляя чернила на белом дереве. Дима отложил ручку и, взяв бумажку, протянул ее парню призывая встать и принять столь важную для него подпись. — Отнеси и возвращайся. Буквально минуту назад веселившийся подросток снова помрачнел, приподнимаясь на локтях, совсем не спеша принимать бумажку в руки. — Зачем возвращаться? — недоверие искрами летит из глаз. — Вдруг ты курить пойдешь на какую-нибудь заброшку, тебя машина собьет, а я виноват буду. — прозвучало как-то насмешливо, и Дима сам поднялся с места, проходя ближе к кушетке. — Можешь отдыхать. Я запру тебя и сам отнесу. — только медбрат хотел спрятать бумажку в кармане халата, как Лёша одним рывком отбирает «документ», пробегаясь глазами по написанному. — Понял, не дурак, ждите. Подскочив с кушетки, Лёша за пару шагов скрылся за дверью медицинского кабинета, а его шаги были слышны ровно до того момента, пока он не отошел достаточно далеко. Прошло пять минут, десять, но подросток так и не вернулся, хотя кабинет литературы находился на том же этаже, что и медицинский, только чуть ближе к лестнице правого крыла. Погрузившись в раздумья о том, что завтра этого Горелова обязательно нужно будет найти и объявить, что больше он поблажек не получит, Дима не услышал приближающихся шагов, а когда дверь открылась без стука, то вовсе вздрогнул. — Простите, виноват, автомат не хотел принимать помятую купюру. — Лёша, какой-то взлохмаченный, с рюкзаком на плече и двумя шоколадными батончиками в ладони. Один батончик сразу с порога летит в руки к медбрату и тот еле успевает поймать его, а вот сам Лёша, как ни в чем не бывало, проходит к кушетке. — Вам презент. За то, что спасли от ужасного дракона Лилии Альбертовны и ее литературных проклятий! — мальчик тихо посмеялся со своей же фразы, бросая портфель чуть подальше на кушетку, и начал открывать упаковку батончика. Дима же, как поймал этот батончик, так и сидел, недоверчиво осматривая то парня, то упаковку шоколадки. Лёша, замечая не совсем добрый взгляд, тяжело вздыхает, откусывая кусочек. — Ну можете не есть, вообще без разницы…— в голосе слышатся нотки обиды, но уже в следующий миг подросток меняется в лице, снова улыбаясь и откусывая новый кусочек. — Спасибо, кстати, что классной про туалеты не рассказали. — укус и слова становятся менее разборчивыми. — Там просто ситуация такая дурацкая вышла, хотел стресс снять. — не успев ни прожевать, ни проглотить, Лёша снова надкусывает шоколадку, спуская обертку ниже. — Но я так обычно не делаю. Я так-то хороший…. —Прожуй! Просто прожуй! — не выдерживает Дима и, стараясь остановить слова Горелова, срывается на какой-то крик, прокручивая батончик в руках. Замечая, как глаза старшеклассника забегали по полу, медбрат вздыхает, откладывая шоколад на стол. В кабинете висит тишина, пока Лёша старательно пережевывает кусочки шоколада, а затем, проглотив, вопросительно смотрит на Диму. — Вот теперь рассказывай. Его тогдашняя улыбка, беззаботные слова, да даже то, как он свободно вел себя с незнакомым человеком, потрясли меня. Все же, он был общительнее, чем я в свои семнадцать, поэтому и неудивительно, что он, не затыкаясь, болтал о какой-то ерунде до самой перемены, не давая вставить ни слова. У меня в памяти он отразился точно таким же — веселым и непринужденным, хотя я бы очень хотел запомнить его и серьезным, взрослым парнем — выпускником Лицея.