Цветы на могиле наших чувств

— Да уж… Мужчина устало уронил голову на стол, прямо на кучу бумаг. Наконец-то пришли справки и подробные отчёты по медосмотрам девятых и четвертых классов, которые Диме с Елизаветой Никитичной предстояло разгрести. Медбрат не выспался — всю ночь читал книгу, которую ему дал Лёша. Они решили обменяться любимыми произведениями и посмотреть, насколько разные у них вкусы. Дима приехал на работу с надеждой, что ему удастся вздремнуть хотя бы часик, а по итогу теперь ему до вечера нужно разбирать бумаги. Елизавета наверняка пожалуется на усталость и боль в глазах, чтобы уехать домой в назначенное время, оставляя добрую половину отчётов на Диму. — Крепись, нам еще свой отчёт писать, для детской поликлиники. — Не нам, а вам, Елизавета Никитична! — поправил Дима, не поднимая головы с бумаг. — В конце концов, кто здесь главный-то? Женщина улыбнулась, хотя её помощник и не мог этого увидеть. — Скоро ты будешь главным, Димочка, — медбрат тут же подскочил, недоверчиво глядя на врача. Её слова не то чтобы пугали — скорее вводили в недоумение. Замечая растерянность на лице у мужчины, Елизавета поправила очки и, продолжая печатать что-то на компьютере, добавила, — я в другую школу перехожу со следующего года. — Как? — Диме даже представить было трудно, что эта всегда радостная и мудрая женщина перестанет появляться в его жизни даже на час в день. Он так привык к её разговорам и будто материнским советам, к какой-то теплоте внутри, когда она начинала рассказывать о своей семье и молодости. — До Первого апреля еще месяц, давайте без шуток. Врач лишь укоризненно, но с мягкой улыбкой на лице, покачала головой. Ее любимая поговорка «без шуток в нашем деле никуда» совершенно не подходила под данную ситуацию, хотя Дима бы очень хотел ее услышать. Все-таки, расставаться с людьми, к которым уже привык и в какой-то степени привязался, просто мучительно. Никогда не думал, что однажды в кабинете не будет ее голоса, запаха приторных духов, что она просто так покинет меня и Лицей. Однако, глубоко в душе я понимал, что она уже пожилая и точно бы ушла на пенсию в ближайшие годы. Но если бы это была просто пенсия, которая ждет каждого из нас, мне было бы не так обидно. В голове уже тогда возникали картинки, как я буду метаться по кабинетам, работать в одиночку и стараться изо всех сил. Одно я знал точно — я никогда не смогу выполнять обязанности школьного врача лучше, чем она. — Но вы же оставите мне напутствия? — стараясь разбавить обстановку спросил Дима и как-то странно улыбнулся, будто все еще надеясь, что Елизавета никуда не денется. — Желательно книгу с советами, как не сорваться на детей, например. — Ты педиатр, Дим! — она отвела взгляд от компьютера и глянула на помощника. — У тебя даже желания срываться на детей быть не должно! — женщина взяла со стола ручку и кинула ее в Диму, стараясь целиться в грудь. — Если я узнаю, что ты наорал на кого-нибудь — убью к чертям! Медбрат ловко поймал ручку и аккуратно положил ее на свой стол, тихо посмеиваясь. Как бы забавно не было, а ведь Елизавета Никитична говорила правду, которую не все педагоги понимали. К ребенку требуется определенный подход, особенно если ты работаешь в медицинской сфере — нельзя его, к примеру, запугивать, с этим и родители неплохо справляются. — Может, вслед за вами уйти? — парень передал ручку женщине. — Вот дурак, — Дима ожидал, что ручка вновь полетит в него, но нет, Елизавета просто отвернулась к компьютеру. — Пока молодой, живи ты в свое удовольствие. Если думаешь, что вот эта беззаботная пора продлится долго, то ты очень сильно ошибешься, — голос как-то погрустнел. — Я тоже думала, что все успею, а по итогу… — Да ладно вам, Елизавета Никитична. — Нет, вот ты мне прямо сейчас пообещай мне, а, — женщина, не отводя взгляда от экрана, навела указательный палец на помощника. — Ты сделаешь все, что запланировал, и тебе никто не помешает. — Ну, что за бред? — Говори давай, а то я сейчас уеду и будешь все бумаги сам переписывать, и отчет тоже составлять сам будешь. Угрозы показались убедительными, а Диме ой как не хотелось оставаться одному и торчать в кабинете до ночи, так еще и наверняка на дом брать придётся. — Да-да, я обязательно буду счастлив и так далее. — Балбес ты, Дмитрий Геннадьевич. *** После обеда Елизавета уехала, решив оставить часть работы на следующий день. Конечно, Дима даже и не думал о том, чтобы разобраться с бумагами за день, но затягивать дело тоже не хотелось. После ухода врача, он пытался продолжить работать, но мысли уходили куда-то в сторону, и по итогу не получилось абсолютно ничего. Парень устало откинулся на спинку стула и хотел было достать из кармана халата телефон, чтобы написать Лёше, однако характерная вибрация дала понять, что одиннадцатиклассник вспомнил о нем быстрее. «Ты в кабинете один?» Странный вопрос вводит в ступор, однако Дима, недолго думая, ответил честное «да». «Я сейчас приду» И действительно, Лёша без стука ворвался в кабинет минут через пять после своего сообщения. Подросток выглядел взволнованным и даже застыл в дверях, придерживая ручку. Дима вопросительно оглядел подростка, а затем остановил взгляд на лице, стараясь с помощью какой-то ментальной связи понять, что случилось и почему Лёша не проходит дальше. — Ты как? — вдруг спрашивает Горелов и бросает рюкзак у входной двери, не изменяя своим привычкам. — Нормально, — мужчина потянулся к книге, которую сегодня ночью все же удалось дочитать. — Слушай, я прочитал. Конец какой-то слишком запутанный, — медбрат поднялся с места и, сжимая книгу в руке, подошёл к так и не сдвинувшемуся с места школьнику. — Может, обсудим, потому что я как-то не понял? — А ты подписан на школьную группу? — кажется, будто Лёша совсем не слушал мужчину. — М, в ВК? — не совсем понимая, к чему вопрос, Дима прищурился. — Нет, не подписан, — медбрат спокойно протянул книгу парню. — Ты где-то участвовал, и твои успехи запостили? Я посмо… — Нет! — Парень, схватившись за корешок книги, судорожно замахал руками, заставляя Диму сделать шаг назад. — Не смотри ничего! И по поведению, и по тону можно было понять, что что-то случилось. Медбрат замер, недоверчиво бегая взглядом по парню. Вроде бы, все было как обычно, а даже если бы случилась какая-то драка с его участием, то Дима бы уже узнал бы об этом. — Лёш, что случилось? — мужчина скрестил руки на груди. — Давай, колись. Горелов, словно занервничал еще больше, начал переминаться с ноги на ногу, перебирая пальцы на руках. — А твой этот…бывший, он кто? — первые слова подросток будто выплюнул, а когда мужчина в замешательстве протянул к нему руки, чтобы привлечь ближе к себе, увернулся. — Мне нужен ответ. Конечно, первая мысль тогда была, что Костя ему что-то написал, или они встретились, но явно ничего хорошего из этого не вышло. С момента, когда Лёша рассказал о своей болезни я старался оберегать его от стресса, хотя на пороге экзаменов это сделать было практически невозможно. — На журфаке учится, но тебе-то это зачем? Дима сделал шаг вперед. Сейчас, как никогда хотелось взять младшего за руку, почувствовать тепло живого тела, ведь именно сейчас ему казалось, будто Лёша хочет отдалиться. Однако подросток убрал руки за спину, наконец отпуская ручку двери. Он ловко прошмыгнул к кушетке и уселся на нее не как обычно: ровно, у самого края, хотя обычно кушетка превращалась для Лёши в самую настоящую кровать, на которой можно валяться абсолютно в любой позе. — А он фотографировал тебя, когда вы занимались сексом? — в голосе отчётливо слышался страх, смешанный с беспокойством. — Горелов, совсем с дуба рухнул? — Дима резко сделал шаг к кушетке, преграждая путь к двери и ограничивая свободу передвижений для одиннадцатиклассника. — Что ты несешь? Школьник лишь шумно выдохнул и медленно достал телефон из заднего кармана джинсов. Он старался максимально отвернуть экран от медбрата, ища что-то очень долго, хотя Диме показалось, что Лёша просто водит пальцем по пустоте и оттягивает момент. Именно поэтому мужчина выхватил смартфон из рук школьника и замер, глядя прямо на фотографию. На фотографии он в отражении зеркала, сидит на краю кровати с голым торсом, но в брюках, и если бы не яркий ночник над кроватью, то лицо разобрать было бы просто невозможно. У него на коленях лицом вниз лежит голый Костя, которого он тоже узнает, даже несмотря на то, что лицо закрашено. Именно журналист снимает отражение в зеркале, пока Дима заносит руку с ремнем над ягодицами парня. — Это… — Зайкин сегодня показывал всему классу, — Лёша склонил голову вниз, начал говорить шепотом, будто опасаясь, что их услышат. — И кто-то выложил на страницу школьной группы, но мои друзья уже помогли удалить, почти без последствий, там только в комментариях под другими записями много что пишут… Сразу было ясно, что фотографию предоставил именно Костя, ведь больше некому. Когда Дима в тот день поинтересовался, что он делает, журналист лишь усмехнулся и заверил, что для него данная фотография — эстетика, и он хочет сохранить ее для себя. — Уходи отсюда, — Дима бросил телефон на кушетку рядом с Лёшей и отошел к своему столу. —Уходи быстрее, они… они… Паника накрыла с головой. Конечности задрожали, и чтобы удержаться на ногах, Дима оперся руками об стол, хотя и не был уверен, что это сработает, и он действительно сможет удержаться. Слова Лёши доходили до него очень плохо, медбрат будто в тумане аккуратно присел на пол и закрыл лицо руками. Теперь все знают о нем и о его специфичных вкусах. Смогут ли его выгнать за это с работы? Конечно, смогут, такое чудовище не должно работать с детьми. Затошнило, стало противно от самого себя, от Кости. Почувствовав прикосновения, аккуратные и неуверенные, скользящие по макушке, Дима зарылся в руки еще больше. — Уходи! — голос дрожит, Дима еле-еле может выдавить из себя слова. — Они…подумают, что ты точно такой же! Проваливай от меня подальше! Но руки не сдвигаются с места и только продолжают перебирать темные волосы. Сил оттолкнуть подростка просто нет, Дима не пытается отогнать от себя весь туман, который внезапно появился вокруг. — Дим, — он слышит лишь жалкие обрывки фраз Горелова, но всё равно старается абстрагироваться от любимого голоса больше. Он явно опасен для Лёши, просто не может быть рядом с ним, особенно, когда все узнали правду. — Я не уйду, слышишь? Никогда не уйду.