Сингулярность

      Он снова ругался с матерью. Машина шурша шинами неслась по пустынной трассе, а они кричали друг на друга. Конечно же из-за отца. Как и всегда… В памяти ещё плескались обрывки недавних событий: яркие софиты, сцена, ощущение гладких клавиш под пальцами, аплодисменты… Всё это ещё будоражило кровь, заставляло сердце петь и надрываться от невыразимой радости. Но эта ссора всё портила! Он кричал и раздражался всё больше, начисто забывая обо всём хорошем, что случилось сегодня. «Перестань, Юнги!» — отчаянно выпалила она, — «Он всего лишь хочет пообщаться с тобой!» — и уставилась этим своим полностью обезоруживающим взглядом. Так смотрят только матери. И ведь лучше бы просто накричала в ответ, чем вот так… «Просто встреться с ним, хотя бы раз. Он ведь так просит…» «Ему просто снова что-то от нас нужно!» Деньги, как и всегда… «Ох, Юнги, людям нужно давать второй шанс! Почему ты такой?!» От волнения она слишком сильно вжала педаль в пол и машина устремилась вперёд с головокружительной скоростью. «Пообещай мне, что поговоришь с ним, когда он позвонит снова!» «Ещё не хватало… Лучше следи за дорогой!» — хотя впереди пусто, внутри всё равно оголёнными нервами подрагивает напряжение. Слишком быстро… Неожиданный поворот или же первый попавшийся столб и… Но она послушалась, даже ненадолго сбавила скорость. Тонкие руки судорожно вцепились в руль. Она и сама знает, что отцу верить нельзя, ведь не зря же он появился снова, только когда Юнги пообещали стипендию в лучшем университете страны… И концерт… о нём заранее писали в газетах, отец запросто мог напороться… Шуршание шин и поблескивающие на асфальте блики от фонарей. В салоне запах знакомых духов и цветочного мыла. «Мам, если бы ему действительно хотелось снова сблизиться, он бы пришёл раньше, а не только сейчас. Он даже не спрашивал чем я собираюсь заняться после школы. Ведь ему даже было не интересно как ты и я жили все эти годы… ему было плевать! Так почему же теперь такие перемены?» «Юнги, ему не плевать…» — верит ли она сама в свои слова? Похоже нет, глаза слишком печальны, — «Просто взрослые люди иногда хуже детей выражают свои чувства…» Он только хмыкнул. Жалеть отца он уж точно не собирается. Как вообще можно жалеть человека, который бросил его совсем одного в больничной палате? Погодите, какой ещё палате? Это ведь было после… Вот только после чего? Мысли поплыли, путаясь и наслаиваясь одна на другую. Они ведь пока просто в машине? Ничего особенного, просто поездка домой после первого успешного концерта. Никакого «после», только сейчас… Сейчас… Сейчас… Но почему-то сердце ударилось о рёбра гулко и испуганно, а ладони похолодели. «Ему не плевать», — повторила мама и он заметил как в ее глазах вспыхнули упрямые огоньки, такие знакомые… будто он смотрит в зеркало, — «Ему не плевать. Но он никогда не умел разговаривать, ты же знаешь.» «Вот и я не умею. Да и не хочу! Пошёл он!» «Перестань! Я хочу, чтобы вы обязательно поговорили!» — шуршание вновь перешло в монотонный гул, — «Я уже пригласила его. Он придёт завтра к ужину.» «Тогда я уйду!» — он никогда так не огрызался, но когда загнали в угол, только и остаётся что огрызаться, — «Если тебе так хочется, можете поболтать наедине. Только, пожалуйста, не отдавай ему все деньги. Оставь немного… Всё равно он придёт за остальными, когда эти у него закончатся. Чёртов прощелыга». «Не говори так!» «Как? Если он на самом деле обычный прощелыга! Только и ищет где бы чего урвать!» «Юнги!» Она ощутимо заехала по колену и наградила осуждающим взглядом. Знак того, что нужно перестать. Но молчать он не собирался. «Он заберёт все наши деньги, а потом снова пропадёт лет на десять! И зная об этом я должен встречать его с распростертыми объятиями?! Пусть лучше сдохнет!» «Зачем ты так?» — испугалась она, глаза вспыхнули взволнованными огоньками, потеряв недавнюю строгость, — «Никогда не говори так! Он ведь твой единственный родной человек! Будь терпимее!» «Единственный?» — почему-то под рёбрами похолодело, сердце тяжёлым комком бухнулось в пустоту, — «Что за бред? Как он может быть единственным? Ведь мой единственный родной человек — это ты. Ты, мам! И никто больше!» «Прости», — она нервно сглотнула и перевела взгляд на дорогу. Только сейчас он заметил как поблескивают на её щеках слёзы, — «Прости, Юнги… Но… Меня ведь уже нет». Фонари мелькали всё быстрее, а гул машины заполнил собой всё вокруг… Трасса впереди слилась в одну сплошную линию. Слишком быстро! Неоправданно быстро! «Мам! Что ты такое говоришь?! О чём ты?!» — но слезы сами собой брызнули из глаз, превратив всё вокруг в неясные расплывчатые очертания, — «Ты же здесь! Со мной, рядом!» — он вцепился в ее руку, и её тонкое запястье так знакомо легло в ладонь. В самый раз, чтобы удобно обхватить пальцами. Тёплое, живое… «Ты здесь…» — но как же тогда всё остальное? Он же помнит, что было после… холод и пустота…- «Ты здесь, со мной и ничего другого нет!» «Это меня нет, сынок», — она вдруг перевела на него взгляд, — «Я ведь погибла в той автокатастрофе…» И повинуясь этим словам, словно заклинанию, под пальцами вмиг растворились твёрдые косточки запястья. «Нет!» — но его крик потонул в пустоте, потому что салон машины вмиг рассыпался на части. Он хватался за эти осколки руками, стараясь удержать вместе, но всё было тщетно…       Он проснулся от собственных всхлипов. С трудом вынырнул с самого дна кошмара и судорожно вдохнул. Темнота. Вполне знакомая темнота собственной спальни. Но от этого не легче… Он вдохнул ещё раз и сморгнул слёзы. Сердце всё ещё загнанно трепыхалось где-то у горла, ещё немного и вырвется. Юнги посильнее сцепил зубы и сел. Давненько его не мучили эти сны… Он уже было решил, что они остались далеко в прошлом. Но… А ведь говорят реабилитация хорошо помогает. Прямо-таки гарантированно… Глядишь ты, не всегда… Где-то снаружи послышалось шебуршание. Такое неясное, будто кто-то зачем-то обшаривал дверь. Он ощутил как за шиворот побежали ледяные мурашки, а потом вспомнил — Тэхён! Точно, мальчишка же сегодня ночует здесь! Словно подтверждая эту мысль, за стенкой кто-то сгрохотал. «Он там что, собрался все переломать?» — Юнги торопливо вытер слёзы и принялся выпутываться из одеяла, — «Вот ведь не спится, всё на подвиги тянет…» Тэхён по-видимому ударился, потому что теперь из шкафа послышались приглушенные ругательства. Юнги одёрнул на себе футболку и пошлёпал к двери. «Этого оглашенного необходимо впустить, а то весь шкаф разнесёт. С него станется…» — Ты чего орёшь как потерпевший? Жить надоело? — он лихо отодвинул створку в сторону и даже с некоторым удовольствием уставился на ошарашенного парнишку. Тэхён замер с открытым ртом. Карие глаза так вытаращились, что готовы были вот-вот вывалиться из глазниц. Но в следующий миг мальчишка почему-то резко покраснел и метнулся взглядом себе под ноги. — Я думал, что тебе приснился кошмар, — еле слышно пролепетал он, — Побежал спасать… Юнги только горько усмехнулся. Под ногами этого недотёпы валялась перевёрнутая коробка, и полураздавленная швабра с красноречивым отпечатком ноги посередине. Сам Тэхён жался и словно боялся поднять на Мина глаза. «Не буду ругать», — почему-то решил для себя старший и протянул этому идиоту руку. — Идём.

***

      Тэхён лежал тихо. Даже дышал через раз. Где-то совсем рядом так же неслышно окопался Мин Юнги, то ли успел уснуть, то ли затаился как и Тэхён. Несмотря на сковывающее грудь волнение, Ким чувствовал себя чуть ли не счастливым. Юнги привёл его в свою спальню! Сам! И теперь они вместе лежали на огромной мягкой кровати, занимающей почти всю площадь комнаты. Хотя сама комната показалась Тэхёну совсем небольшой, всего лишь чуть побольше того шкафа, из которого он только что выбрался. Когда они вошли, он сначала увидел именно эту двуспальную кровать, а остальное разобрал плохо. Было ли в спальне окно или ещё что-то кроме кровати, сказать было сложно. Желтоватый свет ночника озарял ложе и намертво приковывал взгляд. Пальцы Юнги всё ещё сжимали его ладонь. Прохладные, тонкие пальцы, прикосновение к которым заставляло все волоски на коже становиться дыбом. Волнение усилилось, когда Юнги без заминки потянул его за собой в расправленную постель, но уже через мгновение он мысленно выдохнул — старший всего лишь уютно свернулся в тугой клубок и натянул на себя одеяло. — Чего стоишь? Ложиться не собираешься? Тэхён хотел что-то ответить, но понял, что сейчас выдавит из себя лишь сиплый писк, поэтому кивнул и тоже полез на мягкую перину вслед за Мином. Здесь оказалось мягко, тепло и очень уютно, словно в гнезде. Тэхён осторожно устроил голову на соседней подушке и чуть не растёкся лужицей от удовольствия. Что и говорить… Юнги явно ценит комфорт.       И вот теперь он с закрытыми глазами прислушивался к еле уловимому дыханию Мина и боялся хотя бы шелохнуться. Сердце затравленно металось из стороны в сторону и поэтому о сне оставалось только мечтать. Пролежав так бесконечно долгое время, он все же решился и чуть приподнял веки. В комнате всё так же горел ночник. Тусклые блики на белых простынях и такая же белая кожа старшего… тонкая рука оказалась совсем рядом. Тэхён засмотрелся на нее, разглядывая изящные пальцы, словно из кости вырезанные или из бумаги… Только ранки от ободранных до мяса заусенец казались вполне живыми. Выступали яркими пятнышками на белоснежном фоне. И сам Юнги весь такой же… Тэхён перевёл взгляд на его лицо и затаил дыхание. Спит? Цепкие глаза сейчас закрыты, но это ведь ничего не значит? Может старший на самом деле прислушивается, или даже следит… Или всё-таки дрыхнет? Тэхён тихонько втянул в себя воздух и чуть придвинулся. Вроде пыхтит, только совсем неслышно. Ким невольно усмехнулся, что ж, хотя бы не храпит, а это уже неплохо. Смотреть прямо в лицо было опасно и не потому что старший мог в любой миг открыть глаза, а потому что чем дольше Тэхён вглядывался в это безмятежное лицо, тем сильнее уплывал. Переживания дня, усталость, обиды — всё это сразу рассыпалось в прах стоило только взглянуть в это лицо. Взгляд сам собой зацепил чуть приоткрытые губы старшего. И он уже не мог ни думать о том какие они на вкус. Сухие, терпкие… абсолютно пьяные, так что от поцелуя невольно начинает кружиться голова. «Опрометчиво брать с собой в постель того, кто уже успел попробовать тебя на вкус…» — Что ты делаешь? — испуганно распахнул глаза Юнги, когда Тэхён всё-таки решился прикоснуться к его бледной щеке, — Я думал, мы будем спать, — он легко перехватил чужие пальцы. Но слишком нежно, слишком мягко, словно не схватил, а погладил. — Не могу уснуть, — пожаловался Тэхён, — Может слишком устал или переволновался. Как ни стараюсь никак не получается. Взгляд Юнги смягчился. Он приподнялся на локте и внимательно заглянул в лицо. — Тебе всё равно нужно отдохнуть. — Как и тебе, — Тэхён глянул на бледные пальцы, которые всё ещё сжимали его руку и невольно улыбнулся, — Моё присутствие спасает от кошмаров? — Не успел выяснить, — усмехнулся Юнги. На миг его острые глаза вспыхнули хитрыми искорками. «Если я поцелую его сейчас, он меня ударит?» — запросто, это ведь Мин Юнги… Либо ударит, либо сам поцелует так, что Тэхён не то что сегодня… Ещё очень долго не сможет спать… Потому что сдохнет от счастья. — Ты чего лыбишься, как идиот? — насторожился Юнги и даже на всякий случай угрожающе надвинулся, — Перестань так краснеть или сейчас же отправишься спать на диван. Слышишь? — Хочу тебя поцеловать, — прошептал Тэхён и сам испугался своей откровенности. — Извращенец, — беззлобно отозвался Юнги, его глаза вдруг вспыхнули каким-то завораживающим огнём. Опасным огнём. Тэхён перестал дышать, в комнате в один миг испарился весь кислород. «Кто ещё из нас извращенец», — ему показалось, что его бросили на берег, как какую-то жалкую рыбёшку, и теперь он барахтается по песку, сгорает под лучами обжигающего солнца и ничего не может поделать. А Юнги смотрел, просто смотрел и больше ничего, но от его взгляда по телу волнами распространялось безжалостное пламя, готовое полностью уничтожить. — Почему ты спросил меня — считаю ли я тебя легкодоступным? — вдруг произнёс он. Угольки глаз вспыхивали в опасной близости. — Что? — не сразу сообразил Тэхён. — Когда мы были там, под фонарём у кафе, — дрогнул губами Юнги, — Ты спросил: считаю ли я тебя легкодоступным. Почему? — Почему я спросил? — Почему ты себя считаешь… — Я не…- пролепетал Тэхён. Юнги вздохнул, опустил ресницы, словно дал Тэхёну возможность придти в себя. — Ты не стал бы спрашивать, если бы тебя это не волновало, — уже серьёзно заметил он, — Так почему вдруг ты считаешь себя таким? — И ты всё это время об этом думал? — удивился Тэхён, — Пока мы говорили, пока ехали домой и даже уже здесь… — Возможно. Тэхён нервно сглотнул. Вот уж точно сейчас совсем не хотелось вспоминать об отвратительном столкновении в мужской уборной. Только не сейчас. Ни тогда, когда Юнги смотрит на него там пристально и прожигает взглядом. — Сегодня один урод обозвал меня «педиком» и облапал за зад, — всё-таки быстро выпалил он. И увидел как старший смутился. Сначала ошарашенно замер перестав моргать, а потом медленно словно в замедленной съёмке начал розоветь. Это было заметно даже в свете ночника. — Поэтому я и подумал, что если я так выгляжу? Что если у меня на лице написано, что меня можно так хватать? — Никого нельзя, — опустил взгляд старший, Тэхён успел заметить как гневно сузились его глаза, — Никого и никогда, — жестко произнёс он. Тэхён неуверенно кивнул. — Надеюсь, — очень хрипло и будто бы через силу произнёс Мин, — Ты как следует дал ему в морду? — Врезал от всей души, — с облегчением выдохнул Тэхён. И почувствовал, как где-то в солнечном сплетении лопнул комок набухшей боли, мешавший дышать. — Молодец, — очень тихо произнес старший. Он вдруг пристально уставился в лицо, а потом склонился, совсем низко так что у Тэхёна перехватило дыхание. Сказал что-то ещё, но разобрать это было невозможно, Ким услышал только невнятный шепот. — Что? — прошептал он, но тут же забыл обо всём на свете, потому что его поцеловали. Медленно и осторожно, совсем не так как в первый раз. Да и пахло от Юнги сейчас совсем иначе: мятной зубной пастой и мылом. Но он всё равно безоговорочно растворился в этом поцелуе, растёкся под этими нежными прикосновениями. Прикосновениями губ, которые оказались неожиданно мягкими… а после напористыми… они будоражили, жгли, заставляя покрываться удушливой волной мурашек до самых пальцев ног. И хоть поцелуи были ещё совсем поверхностными, еле осязаемыми, горячее дыхание и сама его близость уже сводила с ума. А когда Юнги вдруг припал глубоким отчаянным поцелуем, он и вовсе подумал, что сейчас взорвётся, просто разлетится на тысячу маленьких осколков. И чтобы этого не произошло, поскорее обнял старшего, прижал к себе. Зарылся пальцами в его взъерошенную голову, не желая больше никуда отпускать. Горячий язык исследовал нёбо и сплетался с его собственным. Они без конца стукались зубами и тут же извинялись и извинялись новыми поцелуями. Тэхён давно забыл как дышать, казалось он просто жадно глотал чужое разгоряченное дыхание и этого было достаточно. Он бы совершенно точно смог протянуть так долго, бесконечно долго… — Мэйдэй, — загнанно прошептал Юнги, — Прошу пощады, ещё немного и просто сдохну. Ослепший и оглохший от страсти Тэхён потянулся за новым поцелуем, но Юнги безжалостно шлёпнул его по губам. — Окстись, говорю, — он отстранился и сел в постели, ужасно помятый и разрумянившийся, в этой своей белой футболке, съехавшей на один бок. Тэхён задумчиво уставился. У него всё ещё слегка сносило крышу, но ума хватило больше не лезть на рожон. — Я вообще-то ничего такого не собирался, — невпопад сказал он, — Ты сам начал… — А я и не отказываюсь от своей ответственности. — Правда? — Тэхён придвинулся и заглянул прямо в глаза. — Я никогда не отказываюсь от отвественности, поверь, — улыбнулся Юнги и осторожно убрал выбеленную прядь Тэхёну за ухо, — Просто дай мне немного полюбоваться на тебя и собраться с мыслями. — Не позволю, — прошептал Тэхён и мягко поцеловал прикрытые губы. Потом ещё раз уже уголок рта. Юнги ответил, невинно мазнул губами по подбородку. Тэхён отстранился и решительно вывернулся из футболки, отшвырнул её в сторону. — Ты чужими вещами-то не разбрасывайся, — беззлобно хмыкнул Юнги. — Ты сам сказал, что хочешь полюбоваться. Так вот — любуйся! — Тэхён выпрямился и счастливо раскинул руки. Юнги сначала ошарашенно захлопал глазами, а потом вдруг засмеялся. Засмеялся беззвучно, смешно ощерившись, так что стал похож на округлого жизнерадостного кота. Тэхён сначала обиженно надулся, опустил руки. Но уже через мгновение не выдержал, тоже расплылся в улыбке. — Ты такой смешной, — стонал Юнги, смахивая слёзы, — И странный! То доводишь меня до нервной горячки, то веселишь до упаду… И я даже не знаю что хуже… Тэхён смотрел во все глаза, он ещё ни разу не видел, чтобы старший смеялся. Он уже видел его серьёзным, видел нежным, распалённым до предела тоже, но вот таким — нет. Он оказался безумно очаровательным и в то же время каким-то несуразным. Из его раскрытого рта вырывались странные приглушённые тикающие звуки, а сощуренные глаза сверкали озорными всполохами. «Почему когда мы вместе, всё становится до абсурдности странным? Или абсурдным до странности?» Он сидел и смотрел, как старший смеётся, как сгибается пополам и со стенаниями вытирает слёзы. Он не был уверен, что уж так его насмешил, но догадывался, что за этим смехом скрывалось много всего. Чего-то, о чем он ещё возможно не знал, даже не подозревал, но смотрел на это с пониманием и терпением. — Ты такой инопланетянин, — вздохнул Юнги, он уже перестал смеяться и смотрел на Тэхёна вполне серьезно, глаза казались неимоверно глубокими, — Безумно прекрасный инопланетянин, из-за которого я совсем теряюсь и не знаю что мне делать. Как вести себя, как говорить, что правильно, а что нет… Я растерян. Тэхён осторожно тронул его за колено. Нежная кожа, цвета слоновой кости, тут же покрылась мурашками. — Ты пришелец, который подобрался так близко. И может я кажусь взрослым, уверенным в себе человеком, который может читать мысли, но на самом деле я совсем ничего о тебе не знаю. Совсем ничего… Но ты здесь, в моей постели и единственное о чём я могу думать, это о том как мерцает на твоём плече свет и как нестерпимо хочется к нему прикоснуться. — Так прикоснись, — тихонько попросил Тэхён, — Прикоснись. И дай мне, наконец, снова тебя поцеловать.