Я очнулся в темноте. Было тихо. Не было запахов. Лежал я на чём-то твёрдом. Поморгав и поняв, что ничего не вижу, сильно испугался. В лучшем случае темнота кромешная, в худшем я ослеп. И тут я вспомнил! Блядь, только не это! Я же хотел умереть. Я не должен был выжить!
Но я не чувствую боли. Возможно, я вообще не могу теперь чувствовать, если я сломал шею. Я внутренне взвыл. Я теперь даже убить себя не могу!
— Остановись, дитя! — услышал я женский шёпот, — так ты сойдёшь с ума. Ты так хочешь встретиться со мной, что мне даже страшно. Даже твой хорошо поживший предок так страстно меня не хотел.
— Я вас не вижу! — просипел я. Голос сел от ужаса.
— Потерпи ещё немного. Слишком сильные возмущения во всех мирах от твоей смерти. Дай волнам улечься.
Постепенно картинка начала проясняться. Как лёгкие абрисы на фотобумаге, которую поместили в проявляющий раствор. Я понял, что лежу на большом камне в огромном зале. Рядом стояла девушка. Её чёрные длинные волосы были сплетены в косы и уложены вокруг головы короной. На ней был чёрный плащ с откинутым на плечи капюшоном. Глаза — чернее ночи. Как у моего Северуса. Но его глаза были живыми. А в эти ты глядел как в бездну. И бездна рассматривала тебя в ответ.
— Кто вы? — я вглядывался в эти затягивающие глаза и вдруг до меня дошло! Смерть! Та, что зовётся Бледной Госпожой. — Госпожа?
— Да, мой беспокойный Герой.
— Я умер? — задал я самый тупой вопрос из возможных.
— О, подштанники Мерлина, да, ты умер! Несмотря на то, что ты и последний Певерелл, и наплевал на это с большой колокольни, — Смерть хихикнула, — в прямом и переносном смысле.
— К-к-какой Певерелл? Вы о чём? — мне показалось, что я не умер, а просто сошёл с ума от горя. И лежу в Мунго, мучимый галлюцинациями.
Меня обожгло хлёсткой пощёчиной. Голова мотнулась, щека буквально загорелась в месте удара.
— Прекрати! Не смей тонуть в безумии.
— Не сметь?! А с хрена ли? Что ты вообще знаешь о моей жизни, Смерть? — заорал я. Я уже умер. Мне всё равно!
— Хм, действительно, — хмыкнула она и заглянула мне в душу.
Передо мной как на карусели понесся поток всего того дерьма, что можно назвать «Жизнь и смерть Гарри Поттера». Отлично, то, от чего я так бежал, сейчас настигло меня снова в полной мере. Я мысленно застонал и отключился.
Последующее пробуждение оказалось значительно приятнее. Тонкие прохладные пальцы поглаживали меня по лицу.
— Прости меня, мой Герой. Ты прошёл страшный путь становления.
Я прокашлялся. Эти слова что-то стронули в душе. Я всегда знал, что у меня сложная жизнь, но никто и никогда не говорил мне об этом с... сочувствием.
— И ты меня прости, Госпожа. Я думал, ты знаешь, — и сам подумал, что делать древнему существу больше нечего. Кто я такой? И да, кстати, а кто я такой? И я задал животрепещущий вопрос: — А почему я последний из Певереллов? Это кто?
— Ох, Гарри, нельзя быть таким наивным и невежественным. Посмотри на меня.
Я поднял глаза. Зелень жизни столкнулась с безмятежностью смерти. В меня полились образы. Это напомнило мне пакеты данных, которые перегоняют с носителя на компьютер. Голова готова была взорваться от обилия информации.
— И кто же из братьев мой предок? – прохрипел я.
— Ты не догадался? – Смерть подняла тонкую бровь.
— Младший, что встретил тебя как любимого друга?
— Конечно! Подумай, ведь именно в вашем роду мантия переходит от отца к сыну.
Внутри кольнуло. Я довольно небрежно обращался с легендарными дарами. Кто же знал, что сказки совсем не сказки? Хотя, может это всё же мой умирающий мозг подкидывает весёлые картинки. Читал однажды в магловской литературе теорию, что загробная жизнь — это временной парадокс, вызванный отмирающими клетками мозга после прекращения поступления кислорода. И смерть мозга растягивает в воображении человека минуты в годы. Ну что ж. Интересное у меня воображение.
— Гарри!
— Ох, прости. Знаешь, не думал, что сумасшествие изнутри выглядит настолько привлекательно и настолько реально.
— В некоторой степени мы с тобой не существуем в реальном мире, из которого ты так опрометчиво и несвоевременно попытался уйти.
— Попытался? Ты хочешь сказать, что мне придётся вернуться?
Мерлин, я к такому не готов... Опять эта боль, опять гложущая пустота одиночества...
— Только если ты захочешь, – мягко сказала Смерть. И добавила вкрадчиво: — и когда ты захочешь.
Сознание зацепилось за последнюю фразу. А потом до меня дошло.
— В смысле, когда? Думаешь стоит полежать в коме лет десять? Подумать? — чёрный юмор в моём исполнении бесценен. Северус бы оценил.
— Нет. Я имела ввиду, что ты можешь вернуться в любой отрезок своей жизни.
Так, стоп! В голове закрутились шестерёнки. Неужели я смогу всё исправить?! А как же временной парадокс и предопределённость жизни? А тот, что уже живёт — что будет с ним? А может вернуться до своего появления на свет? А какая точка возврата лучше? И ещё тысяча почему, как, зачем. И оглушающее — они ТАМ ещё живы! ОН ТАМ жив!
— Да! — воскликнул я. Меня затрясло. Смерть коснулась меня утешительно.
— Сейчас, сейчас я на всё тебе отвечу. Успокойся. И да, ты сможешь увидеть вновь тех, кого потерял.
Я замер. Действительно, надо успокоиться. Взять себя в руки. Я жил свою жизнь, как будто писал черновик. Не думая. Не понимая, что каждый мой шаг несёт за собой последствия. Я был неаккуратным, глупым, слишком эмоциональным. Тратил листы так, словно они никогда не кончатся. Неужели у меня есть шанс всё исправить?!
Смерть хихикнула и нежно погладила меня по лицу холодными пальцами.
— Если бы из твоей души можно было пить, то ты был бы самым чистым источником.
— Госпожа, ОН будет там жив? Я смогу увидеть его? Мы будем вместе? Я ничего не понимаю и очень боюсь ошибиться. Не ещё раз.
— Ты горяч, как жерло вулкана Аскья перед взрывом. Как же ты дожил до своих лет, будучи таким чистым, горячим и наивным?
— Как видишь, не дожил, — хихикнул я.
Смерть шлёпнула меня по руке.
— Не шути с этим больше. Я не ромашка. Могу и разозлиться.
Она замолчала, раздумывая и машинально поглаживая мою кисть. Это было… странно. Прохладное прикосновение вечности.
— Думаю, тебе стоит вернуться в день убийства твоих родителей на Самайн.
— В тело полуторагодовалого малыша? И снова пройти весь ад у Дурслей? Снова пройти через войну? Смерти? Ну уж нет! Или я потеряю память о произошедшем?
— Замолчи! — шикнула Смерть и осекла чёрным взглядом. — За кого ты меня принимаешь? Я недавно пережила всю твою жизнь!
— Прости, — я прикрыл глаза. Ох я и дурак!
— Я сейчас расскажу тебе, как я всё вижу. Ты будешь меня перебивать только в том случае, если тебе что-то непонятно.
Я кивнул.
— Ты вернёшься в ночь смерти родителей. В своём теле. Со своей памятью.
Я обрадовался. Я любил своё теперешнее тело. Северус научил меня себя любить. Он показал мне, что я красив, что я желанен. Исправил моё зрение, вылечил мою душу.
— Ты-прошлый, малыш Гарри — не пропадёшь. Но важно будет провести ритуал. Малыш Гарри должен будет умереть.
— Нет! Я не смогу убить его! Себя…
— Да что ты говоришь? Вот ты передо мной. Человек, убивший себя, — Смерть выгнула одну бровь дугой и посмотрела на меня скептически. Потом шлёпнула меня по руке. — Дослушай! Он умрёт и оживёт. Убьёшь его не ты. Но именно ты отдашь ему частичку своей нынешней души. Он получит лишь это. Но не твою память и не твою карму. Если ты прикоснёшься к нему ДО ритуала, река времени сольёт вас в одно целое. Ты станешь мальчиком десяти лет, он растворится в тебе. Иначе ты создашь временной парадокс. Ваше сознание сольётся в одно, и ты просто потеряешь память, а возможно и разум.
— Но я знаю только один ритуал раскола души. И я должен буду убить? Кого, если не Гарри? Волдеморта?
— Да. Должен будешь убить. И нет, Гарри, не Тёмного Лорда, — Смерть странно на меня посмотрела. — Это твой единственный сильный союзник против Дамблдора. Именно тот, кто поможет тебе в ритуале. Более того, впоследствии тебе надо будет помочь ему соединить душу, которую он так непредусмотрительно расколол. Не просто так Тёмный Лорд зациклен был на тебе. Не только из-за неизвестного ему крестража. Не только из-за совпадения ваших векторов и вашей сути. Он тянулся к предначертанному. Но предначертана вам была не смерть, а любовь. Ни один не сможет жить, если мёртв другой.
— Но… пророчество…
— О Боги лунного мира и подлунного! Да этот старый хрен просто переврал его!
Я вспыхнул белым безумием! Внутри рвалась вселенная, ползла по ниткам ткань бытия и вспыхивали сверхновые. Ослепительная ненависть растворяла меня в себе. Я распадался на атомы. Сыпался песком между пальцев. А потом меня накрыла вечность, выворачивая, разбирая на молекулы и собирая вновь.
Я обрёл форму и ощущение себя в пространстве. На моей груди, где бьётся сердце, лежала лёгкая ладонь. Смерть целовала меня мягкими губами, топя мою ненависть в своей бездне.
Оторвавшись, Госпожа посмотрела на меня новыми глазами. Зелёные всполохи таились в глубине её бездонных глаз. Она вздохнула полной грудью. Жизнь играла на её порозовевших щеках.
— А ты хорош, потомок Певерелла. Я не ожидала от тебя такой силы, — она вновь легко вздохнула. — Впрочем, продолжим. Ты сегодняшний и тот малыш Гарри — уже разные люди. Но временной парадокс не обойти без разделения одной души на две части. Именно поэтому тому Гарри придётся отдать свою маленькую душу мне, если на неё не найдётся другого претендента, а тебе поделиться с ним своей душой. Ты не сойдёшь с ума и не причинишь ему настоящего вреда. И именно ты сможешь дать ему то, чего сам был лишён в детстве. Любовь, семью и безопасность.
— Возможно тогда я смогу убить Дамблдора во время ритуала!
— Извини, но нет. Такие резкие перемены прошлого невозможны. Все глобальные перемены могут произойти лишь на этапе последних событий. Ты можешь позволить временному потоку не выводить из него людей. Не погибнет твоя мама, крёстный или любимый. Но вот убить того, кто не был убит до твоей смерти нельзя. Только в твоём двадцатилетии ты сможешь завершить ту шахматную партию, что затеял Дамблдор.
— Ты сказала, что мама не погибнет. А отец?
— Подумай, Гарри. Ты готов столкнуться с ним в реальности?
Я задумался. Я видел отца лишь в воспоминаниях Северуса. И даже по этим обрывкам я понял, что он был страшным человеком: избалованным, эгоистичным, несдержанным и агрессивным. Северус держал оборону до последнего, пока я фактически не заставил его поделиться воспоминаниями. Я не мог понять, почему о маме он рассказывал и делился так охотно воспоминаниями в Омуте Памяти. Неужели детские воспоминания о школе были так ужасны?
***
Из Омута памяти я выпал белым от ужаса и с седой прядью на виске. Северус матерился как сапожник, отпаивая меня успокоительными. Самым цензурным словом его монолога было слово «олень».
Я долго отходил от увиденного. Ещё дольше я валялся у Северуса в ногах. Я не мог сберечь его от детских травмирующих событий. Не мог отмотать всё назад. Но хотел принять на себя его гнев, обиду, разочарование от несправедливости! Я рыдал от осознания того, КАК он меня любит, после того как МОЙ отец делал такое с ним. Остановило мою истерику только то, что Северус проорал мне тогда:
— Этот ёбаный олень даже в посмертии мучает меня. Посмотри, что он с тобой сделал! Зачем, зачем я всё это тебе показал?
***
Я с благодарностью посмотрел на Смерть. Я принял решение.
— Как всё это будет происходить? Я не уверен, что даже после всего, что я знаю, смогу поднять палочку на отца или дать убить лорду Гарри.
— Ритуал. Я помогу. Ты поговоришь с Лордом и своей матерью. Ведь именно вам менять их будущее и твоё прошлое. Ты, мой Возлюбленный, теперь Любовник смерти, моя Десница. Носитель всех моих даров. И можешь призывать меня.
Я недоумённо посмотрел на Смерть.
— Мой поцелуй. Это мой дар и моё проклятие. Очень долгая жизнь не так хороша, как думают смертные. И да, ты можешь призывать Смерть, быть моей Десницей и можешь ставить клеймо Смерти на других.
— Клеймо?
— Да, целуя в лоб, ты даришь благословение Смерти. Я буду оберегать твоих избранных.
Я глубоко задумался.
— А Северус? Мы сможем снова быть вместе.
— Извини, но нет. Ему предназначена своя судьба и своя дорога.
— Но…
— Подумай, Гарри, он будет там жив, он будет счастлив. Пусть и без тебя. Ведь там, в 1981 году нет того, кого ты любил. Это ещё не тот человек и никогда им не станет без всех этих смертей и испытаний, что выпали вам двоим в прошлой жизни. Ты готов ради вашего общего будущего провести себя и его вновь через всё это?
Я замер. Моя душа, от которой и так остались одни лоскуты, распадалась на нити и пыль. Все надежды на наше общее будущее пошли прахом… Боль, такая сильная, что занемело всё тело, разлилась в каждой моей клеточке. Или это болели обрывки моей души… Но с другой стороны, Северус будет жить. А я… Я как-нибудь пристроюсь. Я ведь пошёл за ним в Смерть. Что мешает мне пойти ради него в Жизнь? И потом, а вдруг Смерть ошибается?
Смерть ласково провела рукой по предплечью. Её пальцы больше не были холодными. Её прикосновения дарили умиротворение и счастье. Я понял, что всё будет хорошо. Я со всем справлюсь. Я напишу теперь свою историю без непоправимых ошибок. И возможно, Смерть ошибается насчёт будущего Северуса. Я не перестану надеяться, что мы будем вместе. Ведь не зря надежду называют безумной.
