Любовник смерти

Остров встретил нас потрясающим закатом, запахом свежести, йода, счастья. Феникс курлыкнул и упорхнул к ближайшей пальме. Климат пришёлся жаркой птичке по вкусу. Ринки отправилась в бунгало мастерить для Фоукса насест и наполнить кормушку и поилку, а мы разделись, побросав вещи на песок, и пошли в воду в красных отблесках заката. Покачиваться на глубине в тёплой воде и горячих объятиях любимого человека в бесконечной пустоте — бесценно. Ощущение, что мир принадлежит только нам двоим. — А как называется этот остров, Том? — Draco nidum, в переводе — гнездо дракона. Малфой помешан на драконах, даже сына так назвал. Ну и остров. Я вздрогнул от череды странных совпадений. Слишком много драконов в этой жизни. Том прижал меня крепче. И поцеловал солёными губами. В лоб, висок, переносицу, глаза, скулы. Ухо. Прикусил слегка мочку и шепнул: — Пойдём в дом, мне кажется ты замёрз. Меня действительно потряхивало. Но не потому, что я замёрз. Мы расцепились и поплыли в бархатной тёмной воде к берегу, что был виден светлым пятном песка и полоской прибоя. В бунгало Том накинул на меня плед, мы сели на террасе и смотрели на звёзды и затопивший половину неба Млечный путь. Здесь, в этом полушарии, были совсем другие созвездия. Как будто мы на другой планете, и над нами небо, горящее от звёзд. Ринки подала нам кальян и вино, мы курили, передавая друг другу мундштук. Кофе и корица. Вот вкус сегодняшнего кальяна и сегодняшнего дня. Гнездо дракона… Да, очень верное название. Остров ассоциировался у меня с убежищем. Сюда можно было сбежать от целого мира. Укрыться в его тепле и неге. Свернуться в клубок в любящих руках. Думать. Созерцать. Принимать решения. Запрокинув лицо в сияющую черноту, овеваемый тёплыми ветрами, я понял, что люблю. Этот мир, эту жизнь, этот остров, этого человека рядом. Мне было так хорошо, что даже немного плохо. Я почувствовал, как мокрая дорожка прочертила стянутую солью от морской воды щёку. Украдкой вытерев её, я взглянул на Тома. Он тоже смотрел в небо. Его лицо, как обычно, было исполнено холодной красотой. Я залюбовался им, а потом вдруг осознал, что прямо сейчас прямо здесь этот человек принадлежит мне. А я принадлежу ему. И это чувство принадлежности рождает во мне покой и гармонию. Как будто всё, что я делал до этого, было лишь ради этого мига. Когда я осознал, что я не один и никогда больше не буду. Я встал, повёл плечом, сбрасывая плед, подошёл к Тому и поцеловал это запрокинутое лицо. Эту белую кожу. Эти шоколадные глаза, в которых теплилась красными всполохами лава. Эти красиво очерченные губы. Всё эти черты, сложенные для меня столь привлекательно и безупречно. Том обнял меня и прошептал мне в рот: — Я так давно этого ждал. — Чего? — Твоей инициативы, твоего желания, тебя. Мы любили друг друга в тишине и сияющей темноте бархатной южной ночи, что укрывала нас тёплым одеялом. И когда обессиленно оторвались друг от друга, прошла вечность и ещё немного. Я был и одновременно не был. И это было одним из самых ярких переживаний моей жизни. Вокруг нас плавали в воздухе золотые пылинки, и сами мы будто опрокинулись в небо, став одной вселенной, собранной из пыли двух взорвавшихся звёзд.