Любовник смерти

Я проспал рассвет и всё остальное. Проснувшись в одиночестве, я почувствовал себя странно. Обычно Том был рядом, либо прижимая меня к себе, либо отлежав мне какую-нибудь часть тела. После всех процедур я пошёл искать его и нашёл на берегу, сидящим в позе лотоса с закрытыми глазами. Я тихо сел рядом, не мешая, и тоже прикрыл глаза. Мой дракон рванул в высоту, наслаждаясь солёным воздухом, безмятежностью и свободой. Слегка напрягая поводок, но явно примирившись с ним. Я безмятежно наблюдал внутренним взором за его экзерсисами в воздухе, наслаждаясь чувством полёта. На грани видимости мелькнула тёмная тень и я вздрогнул, приходя в себя. Том смотрел на меня внимательно. — Я видел сегодня своего дракона. Того, что пришёл ко мне в видении при проявлении анимагической формы. И того, что ты видел в своих снах. А ещё я видел твоего дракона, Харон. Значит, тёмная тень мне не показалась. — Может пора заняться твоей аниформой? — Позже. Аниформа вытянет много сил и потребует контроля и полного сосредоточения. Пока вопрос с Дамблдором не будет решён, я не могу себе этого позволить. Том встал, помог подняться мне и потянул меня к воде. Погружение в утреннее море было подобно глотку шампанского. Поднималось пузырьками по коже, разгоняло кровь, веселило душу. — Нам пора возвращаться, Харри, — Том легко коснулся моего предплечья, вырывая меня из созерцания небесной синевы. Я откинувшись на спину, парил в тёплой воде, совершенно отключившись от мира. Перевернувшись, я попал в цепкие объятия и солёный, жаркий поцелуй. Том оторвался от меня, полюбовался моим вспыхнувшим лицом, потемневшими глазами, припухшими губами и поплыл к берегу. Я немного повисел в растерянности, потом поплыл вдогонку. Когда я вышел, эрекция почти сошла на нет. Хотя жар желания ещё тлел. Обнажённое скульптурное тело Тома в капельках воды, обласканное утренним солнцем, заводило так, что меня вело. Он оглянулся, хмыкнул и решительно пошёл ко мне. Подошёл близко-близко, но не касаясь. Потом подцепил лицо за подбородок, приподнял и спросил: — Так у кого из нас с гормонами непорядок? Кто похотливая скотина? От интонаций его голоса и близости я мгновенно вспыхнул, оттолкнул его руку и прижался к такому желанному сейчас телу. Мой прижатый к животу член ощущал пульсацию и его восставшей плоти. — Скажи мне, — шепнул он мне в висок. — Скажи. — Я хочу тебя. Прямо сейчас. — Я поднял лицо и втянул Тома в горячечный, исступлённый поцелуй. Он тут же перехватил инициативу, запуская пальцы в мокрые волосы, притягивая меня за поясницу ближе, вжимая, впечатывая в себя. Где-то посреди этого огненного безумия я услышал просьбу-приказ: «Серьга», — и даже не почувствовал рывок портала. Через минуту мы рухнули в кровать, рыча, постанывая, задыхаясь, бормоча бессвязное. Кожа к коже. Глаза в глаза. Сплетённые пальцы, смешанное дыхание, соединённые в одно тела. Один ритм, одно сердцебиение, один стон и один оргазм на двоих. Я вяло пошевелился и понял, что хочу назад на остров. Лежать в тени и смотреть на море. И пустота в голове. Абсолютное ничто. А не вот это вот всё: письма, суета, решения, интриги. Мне отчаянно не хотелось возвращаться в серую обыденность. Том лежал на мне, не шевелясь, лишь бурно дышал в шею. Дыхание постепенно выравнивалось, сердцебиение успокаивалось. Он легко поцеловал меня в плечо, слегка приподнялся и посмотрел в лицо. Удовлетворённо хмыкнул и откатился набок, выходя из моего тела с влажным звуком. — Я люблю тебя, Харон, — сказал он задумчиво, глядя в потолок. — Раньше меня это пугало. Я считал любые сильные чувства слабостью. Я не привык думать о ком-то, кроме себя. Но сейчас я понимаю, что до тебя был просто человеком без одной руки. Калекой. Неполноценным. И только сейчас стал цельным, правильным существом. Том сгрёб меня в охапку, прижал спиной к себе, поцеловал в макушку. Потом подышал в неё. — Ты так упоительно пахнешь. Летом, солнцем, сексом. Ты пахнешь как грех. Ты мой личный сорт героина. Мой вексель на продажу души. И будь уверен, я погашу его. Я развернулся в кольце его рук, нос к носу. Заглянул в шоколадные глаза. Сейчас безмятежные, тёплые. Прижался лбом к его лбу. И замер так. В этом жесте максимального доверия и открытости. Слова важны. Очень. Но мне зачастую не хватает их, чтобы выразить свои чувства и эмоции. Я любил Тома безоговорочно и с пугающей меня силой. Что я мог ему сказать? Лишь отдать ему себя, своё тело, свою душу, свою суть. Я не заметил, как уснул. И темнота приняла меня в свои ласковые объятия. Где по розовым пушистым облакам скакали радужные пони и ангелы пели скрипичными высокими голосами.