Любовник смерти

Утром я проснулся с предвкушением. Трудно было объяснить его. Просто ощущал, что будет что-то хорошее. Как просыпаешься утром в Рождество и знаешь, что под ёлкой точно будет хоть один подарок для тебя. А может даже несколько. Под этим впечатлением я пошёл в ванную, наскоро ополоснулся и ушёл в дуэльный зал. Я слегка размялся со Старшей палочкой, трансформированной в шест. Крутил его, привыкая, нарабатывая навык. Потом активировал все пять манекенов и для начала просто отбивался. Немного привыкнув к тому, что их не три, а больше, начал нападать. Вывел из строя один и было возликовал, когда пропустил отменный удар по плечу, что сразу сделало меня одноруким. Но и тогда я решил не останавливать бой и отбивался одной рукой, пока не получил палкой в спину. Взвыл, перекатом ушёл с поля боя и дезактивировал агрессоров. Да, против пяти противников, а это тупые деревяшки, я никуда не гожусь. Любой шаблон, с одной стороны, нарабатывает навыки боя, с другой стороны, фиксирует на определённой модели ситуации, и при смене исходных данных ты становишься уязвимым. «Надо чаще чередовать и оружие, и тактику боя, и количество противников», — думал я, ковыляя к центру зала. Там я сел, сконцентрировался, отключаясь от ноющей руки и спины и сосредотачиваясь на своём ядре. Оно тревожно пульсировало в режиме стробоскопа. Физическая боль сильно влияла на ядро. Я начал усилием воли замедлять эту пульсацию, успокаивая, утешая, и пульсация стала менее частой и не такой завораживающей. Потом я обратился к связям своего ядра. Коснулся фамильяров. Цербер грустил и обижался. Мы действительно редко общались последнее время из-за занятости. Я щедро плеснул ему силы. Фоукс пребывал в личном раю и не был так привязан к нам с Томом, но я и его приласкал. Так же напитал нити Добби и Кричера. И плеснул силы на тонкие ниточки колонии Хогвартса. Редко кто балует этих эльфов. Коснулся связи Гарри и Лили. Гарри уже не спал, а Лили ещё дремала. Нить Ремуса налилась силой и стальной искоркой. Это долг жизни влиял на неё. Рядом с его нитью появилась тонкая нить Ма Ри с таким же стальным блеском. Они были совсем рядом и переплетены, и я понял, что они истинная пара друг другу. Нить Сириуса я тронул подушечкой пальца, и она завибрировала радостно, как струна. Золотая лента Тома пела и при прикосновении сыпала золотистыми искрами. Я вложил в неё часть своей души. Я открыл глаза и увидел Тома. Он с умиротворённым видом наблюдал за мной. — Мне понравилось твоё прикосновение. Будто ангел по душе прошёл. — Ты давно тут? — Не очень. Всего полчаса. Судя по твоему виду, ты сегодня знатно получил? — Да. Полечишь? Том придвинулся, не вставая, и безошибочно положил руку мне на повреждённое плечо. Тёплая волна магии омыла меня, как родниковая вода, и сразу полегчало. Я пошевелил пальцами и благодарно посмотрел на Тома. Был накрыт мой любимый французский завтрак. Я как раз макнул круассан в тёплый шоколад. — Ты помнишь про своё обещание? — спросил Том из-за газеты. — Какое? — Быть осторожным. Я закатил глаза. Дракон и его сокровище. — Помню. — Поэтому ты не будешь ничего есть и пить на балу. Шикарно. Именно для этого я его организовал. Чтобы не есть там, не пить и трястись по углам. — Может тогда мне вообще туда не ходить, а послать Добби под иллюзией? Глаза Тома заинтересованно блеснули, и мне захотелось заткнуть свой болтливый рот руками. Том в своей паранойе это легко оформит. У меня завибрировал браслет. Лили. Её умиротворённое и радостное лицо мягким мазком прошлось по душе. Бал в семь, нам там надо быть в шесть тридцать. Она вернётся в менор к пяти, чтобы успеть подготовиться. Лили немного нервничала, оставляя Гарри только на эльфов. В итоге я предложил ей кинуть на него сонные чары на время своего отсутствия. И малышу не будет так страшно, и ей не будет так тревожно. На том и порешили. Сразу за Лили пришёл ответ от гоблинов. Вернее даже не ответ, а готовый заказ. Я смотрел на две жемчужины, которые были вставлены в половинки сердца, разделённого пополам, крепившиеся на две длинные цепочки. Два многоразовых портала друг к другу. Насчёт колец Намерения я не был уверен, это мог быть как стихийный выброс, так и одноразовый портал. В любом случае пользоваться непроверенным артефактом при перемещении не стоит. А эти две половинки, стремящиеся друг к другу, были сделаны хорошим мастером и не вызывали сомнения. Подарю фиолетовую жемчужину Страсти Тому на балу. А розовую Нежности оставлю себе. Я убрал их в бархатный мешочек и спрятал в браслет. И достал из браслета регалии рода Певерелл, присовокупив к ним кольцо. Вызвал Добби и отдал их ему на чистку. Серьга от ментального воздействия, браслет-накопитель и медальон, служивший щитом. Исполнены регалии рода были из того же чернёного серебра, что и родовое кольцо. Камнями для инкрустации послужили изумруды и обсидиан. На каждом стоял знак даров смерти. Треугольник, круг, биссектриса. После того как Добби их почистит, я заряжу щит и проколю второе ухо. Хоть моя ментальная защита и хороша сама по себе, не стоит это афишировать, пусть думают, что это заслуга артефакта. Старшая палочка также будет со мной. Том так запугал меня, что я шёл не на бал в свою честь, а на войну. Том ушёл в кабинет, сражаться с почтой, а я в каминную. Вызвал по ментальной связи Цера, немного поболтал с ним, а после мы полетали над поместьем. Мне нужно было разгрузить мозги. Размеренно махая крыльями, я смотрел на заснеженные верхушки деревьев, крышу поместья, сад с расчищенными дорожками, уютно укрытый снегом. Классическое английское поместье Реддлов, прозванное Томом Мракс-хаус находилось на отшибе деревеньки Литтл-Хенглтон и стояло на небольшом холме, со всех сторон окружённое лесом. Обширный сад, собственный лес. Само поместье имело форму буквы П на коротких ножках и лицевой частью было повёрнуто к дороге, что уходила в деревеньку. Весь фасад зарос плющом. И даже зимой из-под снега проступала его яркая изумрудная зелень. Цер повёл меня на снижение, и мы приземлились на подоконник каминной с той стороны. Добби открыл нам окно. Цер по традиции сел на место Фоукса, а я на диван. И вот я уже смотрю на свои ладони. На них появились новые мозоли от шеста. Я погладил Цербера по шее, благодаря за компанию, покормил сырым мясом, а потом попросил Дорри подать нам обед в каминную. Я пришёл за Томом, выдернул у него из рук длиннющий свиток с каким-то проектом, написанным старомодным почерком с завитушками, и мы пошли обедать. За обедом не разговаривали. Том сосредоточенно что-то обдумывал, а я уткнулся в папку с данными на всех приглашённых на бал. После обеда я пошёл в ванную с бассейном, и там Добби замочил меня в каких-то травах. Чувствуя себя бараньей косточкой в супе, я сидел в горячей воде и наслаждался умелыми руками Добби, который что-то вытворял с моими волосами. Он дважды вымыл их до скрипа, потом нанёс бальзам, а сейчас плёл эльфийскую косу. Верхняя часть волос и волосы на висках были забраны в затейливое плетение, а нижняя часть волос рассыпана по плечам. Хоть Добби и сказал, что мне, как лорду, лучше идти с распущенными волосами, я запротестовал, и он нашёл компромисс. Потом он ловко одним щелчком пальцев лишил меня щетины, сделал маникюр и поднёс регалии рода. Начищенные, они лежали на подушечке. Я надел кольцо, медальон, браслет и, проколов второе ухо, серьгу. Щедро напитал медальон-щит силой. В гардеробной меня уже ждал белый костюм с бледно зелёной рубашкой, жилетом глубокого сливочного цвета и галстуком в тон жилету. Завершал образ плащ цвета бутылочного стекла, который крепился двумя фибулами к воротнику пиджака. В гардеробную ворвался Том в халате и начал крутить меня, как куклу. Скрыл все мои украшения, кроме регалий рода Певерелл и кольца Намерения, поцеловал в уголок рта, притянув за галстук, а потом выгнал из гардеробной, звонко шлёпнув по заднице. Я его, видите ли, соблазняю. Будучи полностью одетым. А не он в халате на голое тело, который липнет к мокрой разгорячённой после душа коже, из-за чего он выглядит более голым в нём, чем без него. Я понял, что завожусь и начал медленно дышать. Вдох через нос, выдох через рот. Пока горячая рука не дёрнула меня в гардеробную обратно. Том прижал меня на мгновенье, потом оттолкнул, встал передо мной на колени и начал расстёгивать штаны. У меня отвисла челюсть. — Что застыл, Певерелл? Помогай мне, у нас мало времени! — он поднял лицо, ухмыляясь мне, а я не мог отвести глаз от его губ, влажных и румяных. Руки у меня затряслись, и я попытался расстегнуть пуговицы штанов, но потерпел фиаско, больше мешая, чем помогая. Том шлёпнул меня по руке и, ловко расстегнув последнюю пуговицу, запустил руку мне в бельё, выпростал возбуждённый, налитый кровью член. Полюбовался на него несколько секунд, облизнулся и взял в рот сразу на всю глубину. Я застонал, откинув голову. Мне невыносимо хотелось смотреть, но глаза закатывались сами собой. Я вцепился в волосы Тома. Он крепко держал мои бёдра, не позволяя управлять процессом. Он то полностью выпускал член и дразнил языком, обводя по кругу головку, щекоча уздечку, облизывая, то брал его на полную глубину в жаркий влажный плен своего рта, втягивая, всасывая, сглатывая. Глаза его блестели, на скулах расцвёл яркими пятнами румянец, и он был настолько невыносимо горяч, порочен и красив, что я, оказавшись в очередной раз в жаркой глубине его рта, не выдержал и кончил со стоном, судорожно сжав пальцы в его волосах. Эта картинка навсегда будет у меня перед глазами. Он высосал меня до капли, не выпуская до тех пор, пока последние судороги удовольствия не оставили меня. Потом поднялся и глубоко поцеловал красными припухшими губами. — А ты? — прошептал я ему в рот. — Ты так красиво кончаешь. Я не выдержал этого зрелища. — Прошептал он мне в ответ и вытолкнул из гардеробной прямо так, с расстёгнутыми штанами и болтающимся наружу вылизанным до скрипа членом. — Никакой романтики, — бурчал я себе под нос, приводя одежду в порядок.