Любовник смерти

Мне снилась пещера. Каменистый островок посреди чёрного озера. Мокрая цепь, уходящая в воду. Холод, мрак, безысходность. Я выплыл из сна, как из тёмной воды. Поёжился. Я знал эту пещеру. Там в моей прошлой жизни Том спрятал крестраж, там погиб Регулус. Зачем она мне снится? Утро прошло как обычно. Душ, тренировка, медитация, завтрак с недовольно бурчащим Томом. Письмо от Ремуса, к которому не пришёл зверь, и это было окончательно. Кричащее, радостное, полное надежды. Там же была просьба присутствовать на его свадьбе с Ма Ри в апреле. Он сделал ей предложение, как только понял, что зверь больше не придёт. Конечно, я согласился. Ремус в марте готовился к конференции со Снейпом и той группой оборотней, теперь уже бывших, что получили лечение первыми. Был полон планов и надежд. А я был просто счастлив. Рем, как никто другой, заслужил счастья. В моей прошлой жизни его судьба сложилась настолько горько и плохо, что даже вспоминать не хочется. Я получил вызов от Сири, которому Рем тоже написал. Сириусу предложили стать шафером на свадьбе, и он был полон планов. Я внимательно рассматривал Сири в зеркале. Его синие глаза светились. Из них ушла вся та горечь, что была раньше, когда мы общались. Он смотрел на меня прямо и открыто. Я был рад, что его страсть ко мне прошла. Она не была нормальной или воодушевляющей. И меня очень ранила та затаённая горечь, что всегда присутствовала в нашем общении. Думаю, скоро Ремус или я окажемся шаферами уже совсем на другой свадьбе. Я видел Лестрейнджа, который Рабастан, на собрании. Ощущал его воодушевление, радость и рассосредоточенность. Он явно был влюблён. А ещё от него пахло как от Сириуса — мокрым деревом и вспаханным полем. Я скрестил на удачу пальцы и распрощался со счастливым крёстным. Том засел в кабинете. Я заглянул к нему, попросил Дорри подать туда кофе и сандвичи, а сам тихонько слинял в банк. Было у меня одно дело. Я написал дарственную на остров Сен-Крё на имя Гарри. Он должен будет получить его в собственность на своё шестнадцатилетие. Заодно узнал координаты замка в Шотландии. Пора его навестить. Сейчас Певерелл-кастл требует от нас лишь кормёжки, но она настолько приятна, что вовсе меня не истощает. И я могу себе позволить исследовать и замок в Шотландии. Я вышел из банка на Косую аллею, зашёл в турецкую кофейню и заказал доставку сладостей в Поттер-менор. У мамы уже начал скакать аппетит, и ей всё время хотелось сладкого. А ещё я заказал ей доставку цветов. Охапку белых лилий, так любимых ей. Ей сейчас очень нужны положительные эмоции и красивые вещи. Когда я вернулся домой, то напоролся на злющего Тома. Я не предупредил его, что выйду в город, не хотел отвлекать, и он за это мне всыпал. Что ж, возможно он прав. Но я знал, как попросить у него прощения. Мы лежали на диване в каминной, где я собственно и отрабатывал свою вину, и вяло перебрасывались словами. Я рассказал о своем дне и то, что хочу освоить замок в Шотландии. Том заинтересовался. Этот уединённый уголок, как никакой другой, можно было сделать неприступным. А ещё Том признался мне, что он не очень любит Мракс-хаус. И я его понимал. Тут он убил семью своего отца. Поэтому и жил, по сути, в трёх комнатах. Спальне, каминной и кабинете. Иногда мы использовали столовую. Ту же часть поместья, где его отец, дед и бабка распрощались с жизнью, он вообще не посещал. Мы договорились сходить в замок в горах в ближайшее время. Я вспомнил свой странный сон. — Том, помнишь пещеру на побережье, куда тебя возили в детстве? — я лежал головой на его коленях, и он задумчиво перебирал пряди моих волос. — Конечно. А почему ты спрашиваешь? — Я видел её во сне. — Это странно… — Том помолчал, задумавшись. — С чем это может быть связано? — Не знаю. О ней кто-нибудь знает? — Нет. Только я. Ну и ты. Смеркалось. Ужинать не хотелось. Хотелось кальян, глинтвейн и задушевный разговор. Дорри подал нам всё требуемое, и мы оказались в полумраке комнаты, мерцающем живым огнём. Спал на насесте Цер, молчаливый и задумчивый в последние дни. Тихо пригрелась у камина Нагайна. Душа тихонечко ныла в преддверии чего-то. Тому, видимо, тоже хотелось слов, хотелось разбить тишину. — Харон, поговори со мной. Уведи меня словами. Я подумал, что мы научились говорить друг с другом. Характер наших отношений прогрессировал с момента знакомства настолько, что я не ожидал. Не ожидал такого доверия, открытости, искренности. А вот что я могу сказать про себя? Ведь с собой говорить тоже нужно. Попробую проговорить это вслух. — Люди много общаются друг с другом. Разговаривают. Слушают. Шутят. Договариваются. Прощают. Поддерживают. Но к сожалению часто игнорируют самого важного человека в своей жизни. Самого себя. Мы умеем себя пинать, ненавидеть, ругать, мучить, доводить до сумасшествия. Обижать. Обвинять. Предавать. Насиловать. Любить нам себя сложно. Иногда на это требуется целая жизнь. Иногда несколько. Доверять себе мы тоже учимся с огромным трудом. Хотя это того стоит. Про прощение можно написать цикл книг, но так и не сделать шага к самому себе. Да что уж про самые важные вещи, мы ведь даже слушать самих себя не очень-то умеем или стремимся. Я не оракул и не научу в трёх строках этому. Но попробую поделиться эмоциями и опытом.       Когда проблема огромна, и ты не видишь её конца, можно действовать поступательно. С малого. С одного шага. Попробуй с собой договориться. Да, обычно мы жестоки по отношению к себе. Но если попробовать вступить в диалог и просто договориться. Мы ведь ведём переговоры с теми, кто нас пугает или кто враждебен по отношению к нам. И иногда договариваемся. И это приносит нам облегчение, делает наши усилия более результативными и позитивными. И, возможно, с этого шага начнётся путь к самому себе. Умеющему любить, прощать и доверять себя. Том молчал некоторое время. Лишь пропускал пряди моих волос между пальцами и курил. Я уже даже не ожидал, что он скажет что-то. — Знаешь, я был самым дорогим человеком сам себе. Доверял. Был в себе уверен. Выстраивал свою жизнь, исходя исключительно из собственных целей и желаний. Но я никогда себя не любил. Я вообще думал, что не умею испытывать это чувство. Да и с чего? В жизни я столкнулся лишь с отвращением, отторжением, корыстью, похотью, поклонением, но не любовью. Но когда я понял, что люблю тебя, и, о чудо, ты любишь меня, я понял, что любовь к самому себе возможна. Я нравился себе, был восхищён собой, но лишь потому, что я идеален. — Том хмыкнул, но не скептически, а горько. И да, он идеален. Это не было позёрством или нарциссизмом. — А для любви это не важно. Любовь — это безусловное принятие таким, как ты есть. Не за что-то, а просто так. И это выбивает из колеи. Неужели меня можно любить просто так? Не потому что я Великий Тёмный, а потому что я сам по себе привлекателен, даже без своей власти, внешности, силы. Привлекателен безусловно. — Том, любовь случается иногда вопреки. — Иногда вопреки. — Он кивнул своим мыслям. — Я знаю, КЕМ я был для тебя в прошлой жизни. И твоя ответная любовь была безумием. Была наградой. Недостижимой, нереальной, но ты опять сделал невозможное. Ты мой личный бог, преодолевающий любые препоны, творящий запредельное волшебство. Я восхищён тобой, твоей силой, твоей душой. Я хочу пить из тебя, как из родника. И никак не могу напиться. Ты взрываешь мой мир, мой мозг. Рушишь шаблоны. Скажи мне, каких богов благодарить за тебя? — Думаю, это что-то выше древних. Иногда мне кажется, что у нас одна душа на двоих. И мы просто, наконец, соединились. И мне страшно. Потому что вытащи любое звено из цепи событий, и я бы опять прошёл мимо тебя или оказался в противоположном окопе. Том привлёк меня к себе, слегка покачивая. Ему тоже было страшно. Я так и не знаю, возможно ли избежать предначертанного и сколько вариантов у реальности. И я рад, бесконечно рад, что мы вместе.