Obsessed

      Стоять посреди дороги, медленно пожевывая жвачку, смотреть на небо и думать о том, что еще несколько секунд и у тебя закружится голова, прятать в кармане первые сигареты и ловить эйфорию от приятного холодка в горле — для Донхэ это временной диссонанс, который происходит каждый раз по определенным щелчкам в слаженно-работающем механизме. И сколько бы эти щелчки не говорили, что целый лабиринт жизни Ли Донхэ в хорошем состоянии, что топливо спокойно входит и выходит через клапаны, что такты впуска, переработки, выпуска людей в исправном состоянии, и каждый поршень готов наворачивать круги по бесконечностью в сутки, сам он в это не верит, но и не отрицает. Неопределенность вызывает раздражение при первой реакции, но затем все смягчается и превращается в бесцветный комок безразличия.       Если для кого-то щелчки шестеренок, или их отсутствие, означает «успокаивающий зеленый», то для него это — сигнал тревоги и мир погруженный в быстро меняющихся красно-синих тонах, потому что его жизнь совсем не «слаженно-работающий механизм», а дурацкий перебой сигнала.       Донхэ пытается слиться с тем потоком воздуха, который он вдыхает; пытается вцепиться с собственными проблемами в эти пылинки, слиться с атомами и после исчезнуть при выдохе, но единственное, что он делает, то это так и стоит, смотря на небо с прищуренными глазами. Дышит, глубоко дышит, но проблемы не цепляются своими неправильными крючками — то ли слишком поздно и тяжело, то ли просто нельзя.       Забавно, но в голове до сих пор сидит ненужная мысль или «воспоминание», которое теперь прокручивается и прокручивается, что скоро каждая клетка тела разболеется от этого скрипа одного дурацкого винилового диска и собственного не менее дурацкого смеха. Он почему-то не может выбросить из головы утренний разговор с мамой, который последний месяц вертится вокруг успеваемости в школе. Донхэ-а, ты должен хорошо учиться, чтобы поступить в университет.       Донхэ старается, правда. Меньше всего ему хочется разочаровывать маму, нагружать лишними проблемами, но с собственным отвращением к монотонным занятиям и зубрёжке в библиотеке ничего поделать не может. Но всё же подтянуть оценки перед итоговым тестированием было необходимо — и это удручало.       А возможно не разговор с мамой заставлял Донхэ нервно крутить в руках пачку сигарет.       С крыши школы хорошо виднеется футбольное поле, где сейчас проходит занятие. Учитель Им что-то кричит, размахивая рукой и полностью увлеченный игрой, девочки прячутся в тени от назойливого солнца и периодически поддерживают ту или иную команду, пока парни бегают по полю, раззадоренные и, одновременно, уставшие. Донхэ не следит за ходом игры, да и мало что понимает в футболе, однако взгляд постоянно цепляется за одного человека.       Хёкджэ. Идеальный Ли Хёкджэ, который прямо сейчас забивает гол и радостно бежит на встречу своим сокомандникам, Ли Хёкджэ, которого обнимают всей толпой и чуть ли не подбрасывают в воздух, Ли Хёкджэ, напоминающего пучок света и детской непосредственности, Ли Хёкджэ, которого никто не может ненавидеть. Даже самые испещренные забияки в лице Канина и Чонуна улыбаются ему, по-дружески хлопая по плечу.       Забавно.       С прозвеневшим звонком толпа медленно расходится, Хёкджэ, по-прежнему чуть взбудораженный, отстаёт на несколько шагов, чтобы окончательно отдышаться и, случайно подняв голову, будто замечает чей-то взгляд, хотя это невозможно. Хёкджэ некоторое время смотрит в его сторону, пока его не уводят друзья, а Ли Донхэ думает только о том, что во всех правилах есть исключение.       И этим исключением является он сам. Ли Донхэ ненавидит Ли Хёкджэ.