***
13 июня 2011 года Гермиона внесла небольшие изменения в свой утренний распорядок дня. Как обычно, она просыпалась рано и готовила тело и разум к предстоящему дню. Проверяя свой сад с травами под открытым небом, она составила список дел, отметив, какие растения требуют внимания, а какие уже готовы к сбору урожая. Она собирала яйца, следя, всё ли в порядке с курами, выбрасывала объедки, на которые они слетались, и только после этого шла в дом. Именно здесь её привычный распорядок немного сходил с курса. Привязанность к кактусу была глупой, а тот факт, что каждый раз, когда она входила в оранжерею, маленькое зелёное пятнышко в другом конце комнаты всегда было первым, что привлекало её внимание, был совершенно странным, ведь оранжерея изобиловала растениями, которые были крупнее, красочнее, ценнее и, честно говоря, намного более впечатляющими. Это было растение, которое она осматривала в первую очередь. И будь всё проклято, если Гермиона не проверяла его каждый день. И каждую ночь. Колючее растение по-прежнему стояло на столике рядом с её пуфиком. Каждый, кто видел его, отмечал, как печально оно выглядит, за исключением Тео, который просто смотрел на него. Гермиона же, напротив, видела в нём только потенциал и ежедневные изменения в лучшую сторону, когда растение упорно пыталось выпрямиться. Но оно больше не нуждалось в её помощи. — Как и людям, — сказала Нарцисса во время их занятия садоводством, — растениям нужно время, чтобы адаптироваться и исцелиться, — но это не мешало Гермионе каждый день заглядывать к нему, проверять, достаточно ли ему питательных веществ, и сидеть с ним, просматривая утренний выпуск «Пророка». Если бы она не читала газету в то утро, Гермиона могла бы не заметить других изменений вокруг. Перси был занят. Судя по всему, он возглавил работу по созданию коалиции для борьбы с распространением терроризма, объединив усилия с четырнадцатью другими Министерствами. Эта история была на первых полосах газет, а Верховный Чародей стоял рядом с министром, который пожимал руку американскому президенту. Перси оставался на заднем плане, как обычно невозмутимый. Хотя Визенгамот сделал из всего этого громкое шоу, Гермиона знала, что они подписали договор только потому, что у них не было другого выхода. Если бы они этого не сделали, то выставили бы себя в невыгодном свете. Немного позже шести Гермиона вышла из камина. Она ожидала увидеть Малфоя, водрузившего очки на переносицу, который читал «Пророк» за столом, но, в отличие от каждого другого утра, это было вторым изменением в её привычном распорядке. Кухня была пуста, стол совершенно чист, если не считать записки на столе для Скорпиуса… И электрический чайник был… включён. Для неё? Малфой уже успел вернуться и снова уйти. Разочарование, которое она испытывала, было странным — оно ощущалось слишком остро. В сочетании с замешательством по поводу источника её чувств и его постоянной противоречивостью… Забавно, что такой простой жест, как оставленный включённым чайник, мог вызвать такие глубокие мысли. Это не было случайностью. Он был слишком дотошным. Гермиона размышляла об этом, хмуро глядя на прибор. Она поставила свою сумку на столешницу и сопоставила все ключевые моменты. Несмотря на автоматическое отключение, Малфой должен был знать, что она придёт вовремя. Что было интересно — Драко Малфой по-настоящему доверял только себе. Его друзья, казалось, самостоятельно собирали кусочки его головоломки, некоторые больше, чем другие, но даже вместе они не могли собрать их все. И уж точно не те части, которые нужны, чтобы составить о нём хоть какое-то представление. Но в тот день Малфой вложил ей в руку кусочек своей головоломки. Маленький, который был то ли незначительным, то ли жизненно важным; она не знала, каким именно, но была уверена, что он означал доверие. По крайней мере, в том, что касалось их привычного распорядка. Который был… другим. Более того, это было не просто интересно, это было похоже на изменение, независимо от того — желанное оно или нет. Синхронность, отразившаяся в простом действии. К тому времени, как Нарцисса почти ворвалась на кухню — раздражение накатывало на неё волнами, — Гермиона уже пила вторую чашку чая. Скорпиус пришёл на завтрак, оглядываясь по сторонам. Гермиона не оставила его в неведении: она сказала мальчику, что его отец уже ушёл на работу. Заметив прилив разочарования, она поморщилась. Прошло мгновение, и он забрал свою записку и веточку сегодняшнего растения: базилик. Сегодня Скорпиуса больше интересовал её завтрак — яйца и тосты с джемом из ревеня, — чем то, что приготовил Зиппи. Яйцо-пашот и сосиски были слишком сложными для вкусовых рецепторов пятилетнего ребёнка, судя по тому, как Скорпиус отказывался есть румяные яйца и игнорировал мясо, вздёрнув нос. Она была рада, что Зиппи там не было. Он мог бы обидеться. Гермиона демонстративно игнорировала его взгляды и заговорила о вчерашнем обеде с Альбусом, усмехнувшись про себя, когда он выразил своё удовольствие застенчивым кивком. После нескольких минут совиных морганий и того же невинного выражения тоски, которое было у детей Гарри, когда они чего-то хотели, Гермиона предложила ему второй кусочек тоста. Скорпиус съел его целиком. Даже корочку. Жертва, которую она принесла, совсем не казалась жертвой, когда он улыбнулся. Гермиона улыбалась, попивая чай, ещё долго после того, как он ушёл на уроки. — Вы сегодня ужасно бодры, мисс Грейнджер. Судя по её тону, Нарцисса Малфой таковой не была. Несмотря на то, что женщина была хорошо одета, а её волосы уложены в причёску, усталость сочилась из каждого уголка. Физические признаки были либо зачарованы, либо скрыты макияжем. Но Гермиона могла видеть сквозь маску. Она знала, что искать: мешки под слегка покрасневшими глазами и покрытую испариной кожу. Ведьма была не в порядке. Гермиона сделала мысленные пометки и замечания, но ничего не сказала на эту тему. — Вы получили мой отчёт о детской встрече? — Да, спасибо. — У вас есть какие-нибудь вопросы? — Нет. Поведение Нарциссы не сильно изменилось с момента их предыдущего разговора, но она, по крайней мере, принимала зелья и завтракала — правда, не обедая. Званый вечер состоялся в предыдущие выходные, и теперь Гермиона была готова обсудить продолжение их плана. — Когда бы вы хотели возобновить садоводство? — У меня есть другие дела, которые требуют моего внимания. — О? — это не соответствовало тому, что Нарцисса сказала на прошлой неделе. — Например? — Планирование брачных свиданий для Драко в результате нескольких соглашений, достигнутых на вечере. Более того, мероприятие имело такой успех, что меня пригласили ещё на три. Перспектива расширения моего поиска… — Мы не договаривались об этом. Если я не ошибаюсь… — Гермиона расстроенно провела рукой по волосам. — Я не буду спорить об этом сегодня. У меня нет ни времени, ни сил. Если вы не заняты, я бы хотела провести с вами несколько диагностических тестов. Нарцисса только вздохнула, ведя себя более раздражённо, чем могла себе позволить. — Обязательно? Сакс уже проверила меня с помощью заклинаний утром. Результаты появились на пергаменте как раз перед тем, как я спустилась вниз. — Вообще-то, эти результаты — та причина, по которой я хочу провести дополнительные тесты. Обнаружились… несколько отклонений. — Что? — Я знаю, что в записях Китинг говорится о ваших привычках сна, но я хотела бы услышать это от вас. — Я сплю просто отлично, не считая того, что становлюсь все более беспокойной. В комнату вошла Сакс, держа в руках две склянки. — Миссис Малфой, вы забыли и восстанавливающее, и охранное зелье. Опять? Гермиона проследила за ведьмой, пока та не поставила пузырёк рядом с Нарциссой, которая выпила оба и продолжила есть, как ни в чём не бывало. Но это была серьёзная проблема. Это было холодное напоминание о том, сколько всего произошло без её ведома. И это предельно раздражало. Она прочистила горло, переключив внимание на Сакс и сохраняя ровный тон. Ей нужно было замаскировать острое раздражение и беспокойство. В конце концов, Гермионе нужны были честные ответы, а её личные целители были преданными. Особенно Сакс. — Наверное, мне стоит принимать их время от времени. — Они очень полезны для умственной деятельности, — Сакс выглядела весьма гордой собой, но её улыбка увяла. Очевидно, Гермиона не смогла подавить некоторые из своих более выразительных взглядов. Становилось всё более очевидным, что она знает о раздражении Гермионы, потому что её черты лица ожесточились и стали похожи на вызов. — Миссис Малфой принимала их в течение многих лет. Она прекратила, когда вы начали её лечить, но недавно возобновила, потому что в последнее время очень устаёт. Потрясающе. Гермиона отставила чашку и откинулась на спинку стула с безучастным лицом. Сакс переминалась с ноги на ногу. — Ни вы, ни Китинг не сочли нужным проинформировать меня, её основного целителя, об этом? — Успокойтесь, мисс Грейнджер. Зелья безвредны, — Нарцисса встала и кивнула Сакс. — Я благодарю вас за то, что вы принесли их мне. Вы можете идти, — но прежде чем целительца успела уйти, голубые глаза Нарциссы обратились к Гермионе, которая постукивала пальцами по столу. — Я чувствую себя гораздо лучше, и у меня примерка новой пары парадных мантий, которая продлится почти всю вторую половину дня. Скоро появится охрана, чтобы проводить меня. — Это прекрасно, — Гермиона всё равно была больше сосредоточена на Сакс. Подняв палец, она погрозила им другой ведьме. — Сакс? Можно тебя на минутку? Наедине. Потому что было ясно, что её отношение к возведению мостов и компромиссам мало что значило для всех, кто любил делать всё по-своему. Это просто заставляло их смело думать, что они могут действовать как обычно, когда её нет рядом. И даже когда она была рядом. Гермиона была готова преподать им всем жёсткий урок. Нарцисса вздохнула, прекрасно понимая, какое направление примет разговор, который состоится в её отсутствие. — Мисс Грейнджер, — на резкий взгляд, который она получила в ответ, её пациентка закатила глаза с красноречием женщины её социального положения. Нарцисса стремительно вышла из комнаты, её длинная барвинковая мантия развевалась за ней, как занавеска на летнем ветерке. В кои-то веки Гермиона дождалась, пока она уйдёт. — После сегодняшнего дня больше никаких зелий вне списка. — Мисс Грейнджер, как… — Вы случайно не читали исследование, которое я предоставила вам в начале задания? Вам и Китинг необходимо знать, чего ожидать по мере прогрессирования болезни, и почему я придерживаюсь именно такой точки зрения на лечение. — Я читала, и нигде не сказано, что она не может принимать сторонние зелья. — Правда? Потому что на двадцать восьмой странице написано именно это. Вам не помешало бы перечитать. Щёки Сакс вспыхнули от негодования. — Я была целителем дольше, чем вы живёте. — Опыт не всегда измеряется годами. Если бы это было так, то возник бы вопрос, почему она решила нанять именно меня, — Гермиона встала, положив руки на бёдра. Ведьма ничего не ответила, только выпятила челюсть так, что стала похожа на рассерженную МакГонагалл. Если бы это было на самом деле, она, возможно, отступила бы, но Сакс не была Минервой. — Как мне известно, ваша специализация — уход за неизлечимыми больными. В неё не входит деменция или любое другое заболевание, поражающее мозг или неврологическую систему. — Как и в вашу. Вы в основном работаете с выздоравливающими зависимыми от зелий и реанимированными долгосрочными пациентами. О, значит, она провела исследование — но не полностью. Похоже, это была тенденция. — Я также специализируюсь на замедлении прогрессирования некоторых неизлечимых заболеваний, так что теперь, когда мы проверили мои полномочия, я бы хотела продолжить нашу дискуссию по поводу ухода за нашим общим пациентом, — Гермиона обошла стол и взяла две пустые ампулы. — При создании зелий я учитывала огромное количество факторов. Вес. Рост. Историю болезни. Переносимость. Рецептуру. Неблагоприятные эффекты. И последнее, но не менее важное, взаимодействие с другими зельями: фактор, который в лучшем случае вызывает недоверие. — Прошло всего два дня с тех пор, как она снова начала их принимать. Не было никаких признаков неблагоприятных взаимодействий. — О которых мы знаем, — кулак Гермионы сжался вокруг пустых флаконов. — Вы знаете о долгосрочных последствиях смешивания зелий? И вы, и миссис Малфой утверждаете, что зелья, которые она принимает, безвредны, но ни один из вас не является мастером зелий. И я тоже, но я, по крайней мере, консультировалась с ними достаточно, чтобы знать, что реакция может быть мгновенной или медленной. На проявление одной могут уйти месяцы. Я не проверяла ее в этом качестве, поскольку не знала, что у меня есть на это причины. Сакс фыркнула, ханжески вздернув нос. — Не думаю, что в этом будет необходимость. Целители, независимо от специализации, в той или иной степени были самовлюбленными. Даже она. — Вы занимаетесь своей специальностью, а я своей, — прорычала Гермиона. — По крайней мере, у меня хватило порядочности проконсультироваться с экспертом, прежде чем применять зелье, которое я… — Ингредиенты обоих зелий безвредны. — Если принимать их по отдельности, — Гермиона старалась говорить тише и сохранять профессиональное самообладание. — Нарцисса принимает девять других зелий. Вы даже не представляете… — Миссис Малфой неоднократно просила эти зелья, и у меня не было причин полагать, что они как-то негативно повлияют на нее, — целительница оставалась совершенно спокойной, когда Гермиона была почти на пике гнева. — Это легкомысленный способ мышления, которого я не допущу. Я так не работаю, и ничего из этого не выйдет. Если вы заботитесь о Нарциссе так сильно, как я думаю, если вы хотите работать со мной, чтобы сохранить ее разум как можно дольше, вы постараетесь помочь мне, вместо того, чтобы давать ей волю. Если бы у непризнанной вины было лицо, оно было бы очень похоже на лицо Сакс. Она крепко сжала руки в кулаки и отвела взгляд в сторону. Она уже не смотрела на Гермиону, когда ее тонкие губы сжались в тонкую линию. — После сегодняшнего дня — больше никаких, — повторила Гермиона с мягкой законченностью, которая ясно дала понять, что спор окончен. Она исчезла с флаконов. — Принимает ли она еще какие-нибудь безвредные зелья, о которых мне нужно знать? Челюсть целительницы упрямо сжалась, когда она встретила яростный взгляд Гермионы своим собственным. Сакс явно плохо ее знала, если думала, что любой взгляд заставит ее отступить. Гермиона не моргнула и не шелохнулась, просто твердо стояла на своем. После минуты напряженного молчания Сакс призналась: — Раз в неделю она выпивает глоток Сна без сновидений. Это был тот самый ответ, который воспламенил ее самообладание. Гермиона схватила со стола свою сумку с бисером и выскочила из кухни, а целительница шла за ней по пятам, бесполезно выкрикивая ее имя. У нее была одна цель. Спальня Нарциссы была большой, богато украшенной и оформленной, как крыло в замке — совсем не похожей на остальной дом. Как и кабинет Малфоя, она явно принадлежала ей. Достаточно просторная, чтобы устроить интимный чай, эта комната подходила для королевы. Отдельная зона отдыха была украшена восхитительными растениями, декором, мебелью и портьерами. Дверь в ванную была открыта, а двойные двери, ведущие в ее спальню, были закрыты. В центре гостиной стояла Нарцисса, окруженная охраной. Три головы тут же повернулись в ее сторону. Гермиона вошла без стука, Сакс сразу за ней. — Я продолжаю давать вам поблажки, пытаюсь найти компромисс, веду с вами разговор за разговором о вашем поведении, и с меня хватит. Позвольте напомнить вам, что я — целитель, а вы — пациентка, и, честно говоря, мне надоело ждать, пока вы поймете, что хватит. На лице Нарциссы отразилась смесь раздражения и растерянности. Ее рот открылся, вероятно, готовый потребовать, какого черта Гермиона ворвалась в ее покои. Или это было то, что она могла бы сказать. Возможно. Вместо этого нечленораздельные слова вырывались из потока сознания, не имевшего никакого смысла. Ее глаза расширились от удивления, а затем помутнели, когда весь цвет лица исчез. Она спонтанно аппарировала через комнату и упала, словно кукла, ударившись головой о край кофейного столика. Прошел вдох. Затем ещё один, после чего наступил хаос. Гермиона услышала только бесполезный вздох Сакс, а затем ее захлестнула пелена движений, которая рассеялась только, когда она оказалась рядом со своим пациентом. Охранники, которые «спасли» Гермиону, добрались до Нарциссы первыми. У них хватило здравого смысла защитить её голову и шею, в то время как Гермиона занялась зашиванием кровоточащей раны. Другой охранник смотрел мимо них, наклонив голову в замешательстве, но она не стала ничего выяснять. Она была в режиме чрезвычайной ситуации, проверяя жизненные показатели Нарциссы, прежде чем охранник отпустил её шею. Нарцисса дышала слишком тяжело, лицо исказилось от боли, но пульс, к счастью, был медленным, но ровным. Пот на ее лбу был таким же холодным, как и ее липкая кожа. Гермиона проверила, нет ли признаков расщепления, затем проверила глаза. Ее зрачки были настолько широкими, что глаза казались почти черными. Черт. — Что с ней? — спросил один из охранников; она не знала, кто именно, но это не имело особого значения. Гермиона была спокойна. Она хорошо работала под давлением, сохраняя спокойствие во время стресса, и она уже знала, что произошло и как это исправить. Зелья, усталость и болезнь, скорее всего, объединились и привели к тому, что она случайно аппарировала. Было так много ингредиентов, которые могли пересечься и вызвать такую реакцию, но она не сможет подтвердить точный источник, пока не проведет соответствующие тесты, но это можно было исправить. Затем у Нарциссы начались судороги. Гермиона бросила взгляд через плечо на Сакс, которая выглядела смущённой, но при этом сердитой, после чего вернулась к своей задаче. В спешке она перевернула свою сумку. Всевозможные книги и склянки вывалились наружу, пока она не нашла то, что ей было нужно. Нейтрализующий отвар. Она всегда держала его при себе, так как он был предназначен для нейтрализации последствий неблагоприятных реакций. Гермиона откупорила флакон и, наклонив шею Нарциссы, влила прозрачную жидкость ей в горло. Прошла всего минута, прежде чем тело Нарциссы расслабилось, дыхание выровнялось, а пульс нормализовался. — Этого должно хватить, — вздохнув с облегчением, Гермиона села на пятки. Она провела рукой по своим буйным волосам, которые во время хаоса вырвались из резинки. Она нашла ещё одну заколку и собрала их в беспорядочный пучок. — Она очнётся? — спросил охранник с другой стороны её тела. — Не сразу, но скоро. Ей нужно отдохнуть, — ответ Гермионы был немногословным, когда она собрала свою сумку и обратилась к охраннику. — Не могли бы вы левитировать её на кровать, пожалуйста? Волшебник кивнул сдержанно, достал свою палочку и выполнил указание. Тело Нарциссы поднялось с пола, и они оба встали. Сакс бросилась к ней, чтобы удобно держать её руки, не давая им болтаться. Оба целителя обменялись каменными взглядами. Сейчас было не время перекладывать вину на кого-либо, но Гермиона надеялась, что она наконец-то поняла. Член команды безопасности уже собирался повернуть голову, когда замер, как и его напарник, теперь она обратила на них внимание. — А что мы должны с ним делать? С ним? Гермиона обернулась и увидела в дверях заплаканного Скорпиуса, прижимающего к груди книгу. Её сердце пропустило удар. Единственное слово, которое пришло ей на ум, было небезопасно говорить рядом с ним: чёрт. — Присмотрите за ней, пожалуйста. Сакс, отмени её расписание на день, — Гермиона больше не смотрела на них, всё ещё сосредоточенно глядя на краснощёкого ребенка. Он уронил свою книгу, голубые глаза наполнились слезами. Но она чувствовала их вопросы. — Просто уходите, все вы. Дайте нам минутку. Насколько они последовали её приказу, Гермиона не знала и не заботилась — она была в движении ещё до того, как было дано последнее указание. Чистый инстинкт заставил её опуститься на колени перед маленьким мальчиком. Безопасность и сострадание заставили её раскрыть перед ним свои объятия. Комфорт и убежище она предложила в своих объятиях. Доброта в её прикосновении. Положив щеку на макушку его головы, Гермиона с тяжёлым сердцем слушала, как его сопение перерастает в сильные рыдания. Слышать, как Скорпиус плачет, было все равно что слушать раненого человека; звук был настолько душераздирающе тяжелым, что Гермиона никогда его не забудет. Но вместо того, чтобы успокоить его пустыми словами, она промолчала и позволила ему сжать рубашку в кулак и выплеснуть всё наружу. Она позволила ему плакать и чувствовать все эмоции, которые он испытывал. Всё то, что он не хотел говорить. Страх. Печаль. Паника. Горе. Гермиона споткнулась об это слово — то самое, о котором она отчаянно пыталась не думать каждый раз, когда видела Скорпиуса, но было трудно игнорировать то, что было прямо перед ней. Боль от потери матери была заметна в его сдержанности, в каждой медленной кривой улыбке. Она была в том, как он уходил только после того, как она обещала вернуться. В каждом укромном месте, в каждом выражении лица, в каждом шаге его привычной жизни. В письмах, которые Скорпиус носил с собой от отца. В каждой частице его маленького существа. Тяжелое сердце Гермионы выскользнуло из рук, упало и разбилось о мальчика, который предпочитал тишину, хотя он был так чертовски одинок. Оно разбилось ещё больше, когда она поняла, что не может сделать больше, чтобы помочь ему, чтобы унять это. Она бы сделала, если бы могла. Эта мысль была мучительно тяжёлой в своей правдивости. Сердечная боль была странной эмоцией. У неё никогда не было ни рифмы, ни причины, она приходила и уходила, когда ей вздумается. Это слово подразумевало что-то интенсивное и громкое, как будто она должна была услышать, как плотина в её сердце прорвется и даст выход, чтобы подтвердить, что это произошло. Когда рыдания Скорпиуса смягчились до икающих вздохов, она провела пальцами по коротким светлым волосам на его затылке. В этот момент Гермиона ещё раз вспомнила, что разбитое сердце не бывает громким и быстрым. Оно было тихим и медленным. Оно было не столько похоже на приливную волну, сколько на медленное дрейфование в море, не осознавая, как далеко она ушла от берега. Сначала была паника, потом отчаяние… Решимость и, наконец, принятие. Последнее пришло в виде слез, наворачивающихся на глаза, слез, которые в конце концов потекли по её щекам. Это проявилось в том, как он всё ещё держался, даже когда его сопение утихло. Гермиона понятия не имела, как долго они там находились, но в конце концов Скорпиус расслабился, и его дыхание выровнялось. Достаточно долго, чтобы Гермиона смогла сглотнуть эмоции, которыми она почти подавилась, и вытереть слезы, каскадом катившиеся по её щекам. — Вот вы… — достаточно долго, чтобы Кэтрин нашла их. — Что здесь произошло? — Он стал свидетелем чего-то, что напугало его. — О, ну, я могу забрать его отсюда. Гермиона покачала головой. — Нет, уроки на сегодня отменены. Не стесняйтесь уведомить его наставника. Она не оставила места для дальнейших споров. Не то чтобы это имело значение — Скорпиус никогда не отпускал её. Он держал её за руку, пока они шли на кухню, прислонился к её ноге, чтобы попить воды, которую она ему дала. Она вытерла ему глаза и вывела его на свежий воздух, а когда он забрался к ней на колени, она подумала о том, чтобы прочесть несколько историй, которые она запомнила, но поняла, что молчание лучше. Успокаивает. Они дрейфовали вдвоем, пока дверь не открылась и Сакс не дала о себе знать, прочистив горло. — Она проснулась. Скорпиус поднял голову. — Ты хочешь увидеть свою бабушку? Закусив губу, Скорпиус неуверенно кивнул. Его глаза проследили за Гермионой, когда она встала, затем снова опустились, когда она протянула руку. В том, как он положил руку на её, было нескрываемое доверие, а в том, как она держала его в своей, — открытость. Короткая прогулка к постели Нарциссы была тихой, и Скорпиус замедлил шаг, когда они приблизились к её покоям, колеблясь, пока не увидел, что она сидит в постели. Её охранники стояли у окна — ждали, наблюдали. Гермиона жестом головы отослала всех. Двое мужчин ушли, но Сакс осталась. — Почему ты не на уроках? — Нарцисса спросила твердо, но глаза её были удивительно снисходительны. Это было единственное, что удержало Гермиону от реакции в защиту Скорпиуса. — Разве это имеет значение? Он видел… — Если бы он был на уроках, он бы ничего не увидел. Гермионе понадобилось мгновение, чтобы собраться с мыслями и взять себя в руки. Она направила Скорпиуса к креслу-качалке, укрыла его колени пледом и достала книгу, которую он уронил. В первый раз она посмотрела на неё. Это был не словарь, а скорее детская книга о растениях. Он выглядел маленьким в огромном кресле и становился ещё меньше с каждым украдкой брошенным взглядом на Нарциссу. Гермиона внутренне вздохнула и переключила свое внимание на пациента, доставая свою палочку, чтобы провести несколько тестов. Выйдя из комнаты, она связалась с Чарльзом, чтобы обсудить результаты и сам инцидент. По словам Чарльза, хотя её реакция была тревожной, это была не такая уж редкость при смешивании зелий. Иногда безвредные зелья, вроде тех, что принимала Нарцисса, могли быть добавлены без последствий, иногда они могли причинить серьезный вред. Здесь не было ни причин, ни рифм. Всё зависело от организма пациента. Несмотря на то, что это подтверждало её правило не принимать зелья вне назначенных, Гермионе не понравился этот ответ. Зелья не были лекарством. Они должны были облегчить симптомы, да и то не полностью. Это заставляло её задуматься. Задаться вопросом. Лекарства не существует, на это указывали все мнения экспертов и результаты исследований, но, возможно, есть возможность улучшить зелья, подкорректировать и стабилизировать их. После звонка Гермиона вернулась в комнату и обнаружила, что Скорпиус спит, а Нарцисса наблюдает за ним со сложным взглядом. Любовь. Гордость. Печаль. Всё это указывало на глубину, о существовании которой Гермиона даже не подозревала, потому что не видела её сама. — Как вы себя чувствуете? — Измотанной, — Нарцисса посмотрела на неё. — У меня болит голова, но я не знаю почему. Я ничего не помню после того, как вышла из кухни. Это было то, чего она боялась. Сакс, стоявшая по другую сторону кровати, издала небольшой звук, который привлек внимание Гермионы. — Кажется, я… — Я бы предпочла, чтобы мы начали всё с чистого листа. Заново. Сегодняшний день не может повториться по нескольким причинам, — Гермиона посмотрела на Скорпиуса. — Я больше не собираюсь торговаться или пытаться взывать к чьему-либо здравому смыслу. Мне неинтересно играть в словесные игры и разрабатывать стратегию. В дальнейшем я буду требовать сотрудничества от всех. Нарцисса встретила её взгляд, но ничего не сказала. — Я бы хотела, чтобы мы все вместе работали над тем, чтобы вы смогли поучаствовать в ваших мероприятиях. Я понимаю, что вам нужна умственная стимуляция, которую дает общество, в дополнение к другим вашим заботам, — её бледное лицо изменилось, когда она удивленно моргнула. — Соблюдение правил и честность начинаются сегодня. Прямо здесь и прямо сейчас. У меня нет желания контролировать вас, вы наняли меня, чтобы помочь. Если вы не чувствуете, что должны сотрудничать, если вы чувствуете, что не можете перестать сопротивляться мне на каждом шагу, пожалуйста, дайте мне знать, чтобы я могла подать заявление и перейти к следующему заданию. Ее глаза опустились на руки. — Я понимаю, что была не самым лучшим пациентом. — Верно. Я понимаю, что ваша жизнь меняется вне вашего контроля, и вы пытаетесь держаться за нормальную жизнь. Я не могу представить, через что вы проходите, через что прошли и что вас ждёт. И я не берусь понять ваши мысли или страхи, которые вы не хотите высказать. Но я работаю и буду продолжать работать, чтобы выполнить свою часть соглашения. Эта болезнь — ваша реальность, реальность вашей семьи, а не моя. Я здесь только для того, чтобы сделать всё возможное, чтобы дать вам шанс на борьбу. Но вы должны мне это позволить. Гермиона протянула руку, и Нарцисса спокойно взяла её. Она посмотрела в сторону окна. Но не отпустила. — С этого момента все — я, вы, Сакс, Китинг и ваша семья — мы все должны быть на одной волне. В противном случае вы можете не успеть сделать или исправить всё то, над чем вы так упорно работали все эти месяцы. Гермиона посмотрела на задумавшуюся Сакс, затем на Скорпиуса, который пошевелился в кресле. — Вы его напугали, и я подозреваю, что это не в последний раз, — было так много слов, которые хотелось произнести, по крайней мере, в отношении Скорпиуса, но сейчас было не время. С большим трудом Гермиона проглотила их. — Я думаю, что в сочетании с тяжелым годом, который у него был, Скорпиус не понимает, что происходит, и это просто не поможет. Он должен знать, что с вами происходит, но не мне ему об этом говорить. Я оставлю это вам с его отцом. Нарцисса вздохнула с пониманием, отпуская руки Гермионы. — Ему пришлось нелегко, как многие полагают, зная его родословную. Это было сильное преуменьшение. Не так давно это имя нельзя было произносить с гордостью. Теперь всё было иначе — отчасти. Мнение о Малфоях было таким же сложным, как и их принадлежность к роду. Это не может быть легко, подумала Гермиона, слегка нахмурившись. Учитывая их традиции, их внешность и манеры держаться, долг перед своей родословной заставлял их отложить в сторону то, чего они хотели, и сосредоточиться на том, чего от них ожидали. Она подумала о Нарциссе и о том, как она держалась на расстоянии от всех, даже от своей собственной семьи. О добросердечном Скорпиусе и его молчании. О потере, которую он понёс в столь юном возрасте. О том, что должно было случиться. А потом её мысли обратились к Драко Малфою и его словам, сказанным ей в больнице, в течение последних нескольких месяцев, и к тому, что Кингсли и Пэнси говорили в разное время и по-разному. Быть Малфоем было одиноко, но это не обязательно должно было быть так. — Объяснить смерть Астории было… трудно, — признание Нарциссы было тихим и сдержанным. — Как и должно было быть. — У него сердце матери, — Нарцисса недовольно нахмурилась. — Он ещё и чувствительный мальчик, но я боюсь, что чувствительность — это то, что он унаследовал вдвойне, хотите верьте, хотите нет. Вдвойне. — Я работаю над тем, чтобы подготовить его, — тон Нарциссы не оставлял сомнений в том, что она это сделает. Гермиона не могла не думать о том, что это будет происходить совсем не теми способами. — Мои методы могут показаться жёсткими, строгими и беспощадными, но я делаю это потому, что так меня воспитали, мисс Грейнджер. Кроме того, он должен быть сильным. Мир не будет к нему легко относиться из-за того, кто он есть. Я несу за это ответственность и делаю всё возможное, чтобы ему было лучше в обществе, но боюсь, что этого будет недостаточно. Как бы она ни понимала, Гермиона не могла сдержаться. — Он всего лишь мальчик, разве не это вы мне говорили? Нарцисса бросила еще один взгляд, но ничего не сказала. Это было прекрасно, потому что Гермиона ещё не закончила. — Он потерял свою мать. Ему не нужно просто быть сильным или разделять свои чувства. Ему пять лет. Ему нужен фундамент. Безопасность. Ему нужно сострадание и ласка от вас и его отца, — она посмотрела на светловолосого мальчика с большим пальцем во рту. — Вы говорите, что у него сердце матери, как будто это плохо. А я говорю, что нет ничего плохого в том, что у него есть сердце, которое работает.***
14 июня 2011 года В оранжерее Тео с особым интересом изучал кактус, а Гермиона в повисшем молчании удобно устроилась в шезлонге и то читала книгу, то наблюдала за мужчиной. У его появления была какая-то цель. Каждое его действие имело причину, но она не могла понять, какую. Обычно его молчаливое присутствие не беспокоило Гермиону. На самом деле, молчание с Тео, хоть и заставляло задуматься о его неоднозначной природе, никогда не было неловким или некомфортным. В каком-то странном смысле это была дружеская беседа. Гермиона никогда не чувствовала давления, придумывая изощрённый способ прервать молчание, потому что знала, что это намеренно. Тео начинал говорить именно тогда, когда хотел, и ни минутой раньше. И… ну, было что-то постыдное в том, чтобы отказаться от крошечного кусочка контроля — даже если это было что-то столь незначительное, как молчание. Гермиона не хотела отказываться от большего. Отпускать всё на самотёк было не в её характере; она была не из тех, кто бросает осторожность на ветер. Гермионе нравилось иметь план. Она хотела знать, что и когда произойдёт, и если на это уходило слишком много времени, она начинала раздражаться. Мысль о том, что она не знает, заставляла её ещё больше стремиться к разгадке. Сегодня отсутствие контроля раздражало… как и присутствие мужчины. Едва появившись, Тео придвинул стул, чтобы внимательно изучить кактус, который был настолько прост, насколько может быть простым колючее растение. Оно не требовало такого пристального внимания. — Хочешь ещё чаю? — спросила Гермиона, настолько нарушив их молчаливую рутину, что Тео, казалось, удивился, когда она заговорила. Он слегка отпрянул назад, и это было единственным проявлением эмоций. Затем в неё впились проницательные зелёные глаза. Он вмешивался… снова. — Нет, спасибо, — медленно ответил он, сделав последний глоток и поставив чашку на стол рядом с кактусом. Тео откинулся в кресле, глядя в окно, сквозь которое виднелся её большой сад с травами. Было пасмурно, но дождь ожидался не раньше завтрашнего дня. Она знала, что вид грядок с урожаем был не самым интересным зрелищем, но по виду Тео этого нельзя было сказать. Не оборачиваясь, он спросил. — Как дела с Нарциссой? Она сразу же почувствовала себя глупо — она должна была догадаться об истинной причине его появления. — А как ты думаешь? — Гермиона с хлопком закрыла книгу и подняла бровь. — И если конкретнее, что ты знаешь? — Многое, — его первоначальный ответ был бы столь же раздражающим, как и молчание, но она знала, что он на самом деле имел в виду. Всё. Все его знания были большой загадкой. Поднявшись из полулежачего положения, Гермиона положила книгу на стол рядом с кактусом и чашкой чая. — Думаю, начать всё сначала — хорошая идея. Ах, так они уже поговорили. Вероятно, сегодня, раз Нарцисса спала до самого обеда. — Зачем ты здесь сегодня? — вопрос спичкой вспыхнул в её голове. Она не могла не обжечься, как не могла и потушить пламя. Ни для кого не было секретом, что он заботился о Нарциссе, потому что ему нужно было, чтобы она жила как можно дольше, но насколько сильно и почему… Это была загадка, которую она не решила и над которой не думала с тех пор, как на первый план вышла ещё бо́льшая: Драко Малфой. Тео наклонился вперёд, опираясь локтями на ноги в серых брюках и сцепив руки в замок. — Завтра полнолуние. А ещё, кроме желания узнать новости о твоём задании, я здесь как друг, предлагающий свою помощь в укреплении твоих защитных чар. Но я сомневаюсь, что ты мне поверишь. — Верно. Как ты уже знаешь, я исправила отводящие чары. Я говорила тебе об этом на прошлой неделе, — Гермиона пристально смотрела на него, поджав губы. — Кроме того, твоё беспокойство о моей защите — это нечто личное. — Всё в какой-то степени личное, потому что связано с людьми, их эмоциями и привязанностями. — Ты ходишь вокруг да около. — Нет, — отрезал он. — Я говорю объективно. Гермиона подумала о том, чтобы изложить свои аргументы — да, он говорил загадками, но вечное наказание Сизифа — бесконечно катить валун в гору в глубинах Аидова царства — было меньшей тратой времени, чем споры с Тео. — Эмоции и привязанность не твой конёк. — И откуда ты это знаешь? — он бросил вызов мрачным взглядом. — Просто знаю, — Гермионе было известно, что у Тео есть семья, которую он сам себе выбрал, и он был одинок уже много лет. Так долго, что до недавнего времени, пока Драко Малфой не вернулся на арену, он считался холостяком номер один в волшебном Лондоне. Он встречался с несколькими ведьмами, но их отношения никогда не длились достаточно, чтобы считаться серьёзными. Естественно, были предположения, почему — у Парвати был список длиннее, чем эссе по зельям, которые Снейп заставлял их писать, — но, когда его спрашивали в «Ведьмином досуге» и других СМИ, которые писали подобную чушь, Тео всегда оставался тактично скромным. Больше тайны, меньше правды. У него это хорошо получалось. — Интересно, — ответ Тео на её комментарий был настолько же сухим, насколько и кратким. — Ты просто не похож на человека, который предаётся эмоциям. Ты практичный. Отстранённый, — это больше походило на раскапывание собственной могилы и заколачивание гвоздей в гроб. Она неуверенно сдвинулась с места, неловко откинув обрамлявшую лицо прядь. Несколько мучительных мгновений Тео молчал, смотря куда-то между ней и кактусом. Наконец он фыркнул. — Полагаю, чтобы понять человека, нужно самому быть таким же. Гермиона поморщилась — это был удар ниже пояса. — Из нас двоих только у одного были серьёзные отношения, и мне не хочется тебя расстраивать, но это не ты. — Не хочу тебя расстраивать, Грейнджер, но одни отношения не делают тебя лучше. Это не значит, что ты была счастливее, любила сильнее или была честнее. Возможно, в какой-то момент с Уизли ты была такой, но я не об этом. Тео встал и подошёл к окну, глядя прямо перед собой и рассматривая открывавшуюся картину. Он бросил ей быстрый взгляд через плечо, прежде чем снова заговорил таким далеким голосом, что казался почти потерянным во времени. — Существует несколько факторов, формирующих связи между двумя людьми, и статус отношений не является одним из них. В этих словах прозвучала резкость, которая не должна была расстраивать её. Но всё-таки расстроила. Это заставило Гермиону усомниться в давно устоявшемся мнении о Тео. Она всегда думала о нём как о человеке, слишком умном и не склонном к обычным людским глупостям или иррациональным эмоциям, который был выше всего этого. Любовь не была рациональной. Она была непредсказуемой и не поддавалась оценке — две вещи, которые Тео не интересовали. А может, он любил. Может быть, она знала его не так хорошо, как думала. — Кто это был? Всё его тело напряглось. — Никто. Отложив ложь на потом, Гермиона со вздохом посмотрела на кактус и присоединилась к Тео у окна. Облака медленно надвигались, всё сильнее закрывая солнце. Судя по раскачивающимся вдалеке деревьям, поднялся ветер. Тишина в оранжерее была беззвучной беседой. Тео заговорил, не отрывая глаз от леса. — Не жалеешь о том, что приняла Нарциссу Малфой в качестве пациентки? Она задумалась. — Несмотря на наши очевидные различия, могу сказать, что с начала месяца я мысленно бросала всё только тринадцать раз, — и каждая последующая причина, заставлявшая её оставаться, имела всё меньше и меньше отношения к основной работе. — Как… — он сделал паузу, чтобы перефразировать свой вопрос, несомненно меняя формулировку, чтобы скрыть свои истинные намерения. — Как дела? Я бы спросил у Нарциссы, но она прекрасно умеет заставить кого-то чувствовать себя в курсе событий, на самом деле ничего не зная, — это правда. — Скорпиус молчит, — это заставило Гермиону посмотреть на него, — а Драко говорит туманно. Гермиона неуклюже фыркнула, не почувствовав сожаления по этому поводу. — Это мягко сказано. Тео хмыкнул в знак согласия. — А с тобой он разговаривает без проблем. — На это повлияло недавнее развитие событий, порождённое чаем и ранними утренними разговорами, к которым я его подтолкнула. — Драко вырос с верой в то, что он лучше всех просто из-за своего богатства, фамилии и предполагаемой чистоты крови. Всю его жизнь это убеждение поддерживалось фальшивыми улыбками и притворными любезностями людей, которые лизали ему задницу из-за того, кем он был. Он получил суровый урок о том, как люди на самом деле относятся к его семье во время войны, да и после тоже. Особенно после. Гермиона внезапно вспомнила, как в своё время её поразило то, как люди радовались смерти его отца. Она задумалась над тем, как это могло повлиять на восприятие Малфоя. Оно не менялось, пока обстоятельства смерти Люциуса не всплыли в книге Нарциссы. Тогда всё стало гораздо запутаннее и сложнее. Теперь большинство людей даже не хотели говорить об этом. — Всё, что Драко может контролировать, он контролирует, и это касается людей, которых он подпускает к себе, — он посмотрел на неё, но больше ничего не сказал. — Забавно, он сказал, что я не подхожу под твои критерии друзей. Глаза Тео вспыхнули, но его голос остался ровным. — И какие же это критерии? — У тебя есть склонность подбирать заблудших чистокровных. — Или людей, — он усмехнулся. — Ты подходишь больше, чем думаешь. — Я не… — Гермиона остановила себя, оставив последнее слово висеть в тишине. Потерянная. Но… она была потеряна. И, судя по поднятой брови Тео, он это знал. Чтобы найти потерянную душу, нужно было знать, что искать. Нужно было когда-то потеряться самому. Идея казалась абсурдной, ведь Тео был, пожалуй, самым собранным человеком из всех, кого она знала… но что-то не давало ей покоя. Хотя эта идея была невероятной, она оставалась вполне правдоподобной. — Ты всё ещё потерян? Несколько минут он не отвечал, затем, отойдя от окна, вернулся в кресло и продолжил рассматривать кактус. — А ты? — Нет, я счастлива с тем, что у меня есть. Я нашла цель и любовь к тому, что делаю, и к своей жизни… — Звучит, как будто тут прячется «но». Гермиона вздохнула. — Возможно… Я хочу большего. Полагаю, это естественно. — Развитие — естественное человеческое состояние, — взгляд Тео граничил с весельем. — Ты говоришь как психотерапевт. — Знаю. Так говорит мой. Это было потрясающе: Тео только что с готовностью предоставил ей личную информацию. — Я не знала… — Каждый в нашем возрасте должен бы ходить к терапевту — по крайней мере, в каком-то смысле. Это было невероятно справедливое замечание. Они оба рассмеялись — Тео скорее усмехнулся, но всё равно стало легче. Тем не менее, они снова погрузились в молчание, пускай и не продлившееся долго. — Полагаю, могло быть хуже, — Гермиона обхватила себя руками. — Он мог бы остаться всё тем же Малфоем из Хогвартса, который наверняка отказался бы помочь мне из чистой злобы, — но вместо этого именно он заполнил пробелы в её диаграммах, касающихся ухудшения состояния его матери. — Это… Тео моргнул. — Он помог? — Несколько недель назад он пришёл и ответил на все мои вопросы. Я переслала их Роджеру, потому что он теперь тоже заинтересовался. — Он не сказал мне, что помогал корректировать её зелье. — Ну, он мне немного задолжал. — Ах, да, Драко ненавидит, когда кто-то что-то кому-то должен. — Он… — Гермиона прикусила внутреннюю сторону щеки. Слово «другой» не отражало всей сложности его характера. И «странный» тоже, но это были единственные слова, которые она могла подобрать в тот момент. Поэтому Гермиона позволила им оборваться, позволила незаконченному предложению повиснуть в воздухе и рассеяться без подходящего конца. — Он не такой сложный, как ты думаешь. — Ты только что сказал, что он неопределённый. — Он — много чего, — Тео пожал плечами. — Не всё из этого последовательно или соответствует друг другу, но именно поэтому он тебе интересен. Гермиона замерла, чувствуя жар и холод одновременно. — Мне он… — Интересен. Она знала, что лучше не спорить с ним по этому поводу. Не то чтобы он был не прав, но, произнесённые вслух, эти слова подняли в ней волну неопределимой… странности. Гермиона сделала единственное, на что была способна… Проигнорировала эту фразу. Тем не менее, тон Тео был настолько же собранным, насколько Гермиона не была. — Это нормально для такой, как ты — проявлять любопытство к тому, чего не понимаешь. Признаться, не так уж много выходит за рамки твоих знаний, поэтому, стоит появиться искре, она тут же воспламеняется и горит. Гермиона ничего не сказала. — Двойственность — это то, что ты находишь увлекательным в теории, потому что сама идея двойственности привлекает твой линейный образ мышления, но тебе это не очень нравится, когда ты день за днём видишь это в Драко. Нет, не нравится. Она всё же оставалась женщиной в достаточной степени, чтобы признаться в этом — но только самой себе. Это был не вопрос, поэтому Гермиона ничего не сказала в ответ, а просто смотрела мимо него. — Он не имеет смысла, потому что двойственность — это не только то или это. Абсолютно хорошее или плохое. Правильное или неправильное. Это скорее столкновение между моралью и волей человека, место между которыми он займёт к концу битвы. Что-то в его словах привлекло её внимание. — Где твоё место? — Самонадеянно с твоей стороны полагать, что я во всём разобрался. — А разве нет? — Гермиона наблюдала за тем, как он рассматривает кактус, словно между корешками пряталась какая-то философская мудрость. — Ты, кажется, всех остальных разложил по категориям в аккуратные коробочки. — А ты нет? — зелёные глаза обратились к ней. — Твой мир разделён на части такими же коробками. Что я тебе посоветую? Перестань анализировать причины, по которым что-то в них не помещается, и найди для этого место получше.***
Всё на столе Роджера было по-прежнему аккуратным, опрятным и чётко упорядоченным, но сам он выглядел усталым. Чернильные кляксы красовались на дрожащих пальцах, словно он выпил недостаточно кофеина… или, наоборот, слишком много. Он что-то искал, его наполовину скрытое от глаз тело скрючилось под столом, и он тихо ругался себе под нос. Имя Роджера появилось в её Магическом ежедневнике вскоре после того, как она вернулась домой после ужина со Скорпиусом и Нарциссой, уже почти пришедшей в форму. Она была удивлена столь неожиданной просьбой, но уже через тридцать минут была в его кабинете, попивая воду и гадая, что же он считал настолько важным, чтобы просить её о встрече в нерабочее время. — Спасибо, что пришла так поздно, — выпрямился Роджер, раскладывая стопку папок на своём слишком чистом столе. — Я хотел спросить, не могла бы ты уделить мне немного времени, чтобы просмотреть эти графики. Взглянув на кипу, она насчитала не менее сорока диаграмм, покрывающих пергаменты. — Это для твоего исследования? — Пока нет. Не хватает испытуемых, а мы и так на пределе возможностей. Что было правдой. — Тогда о чём речь? — О Нарциссе Малфой, — Роджер похлопал по стопке папок. — Это дела американских ведьм и волшебников, у которых была диагностирована её болезнь за последние пять лет. Некоторые живы, некоторые нет. В каждом досье есть список зелий пациента, и в нём отслеживается всё вплоть до их нынешнего состояния, если только кто-то уже не скончался от болезни. И ещё мне удалось получить записи об экспериментальном зелье, которое они создают в надежде, что оно замедлит прогрессирование болезни. Интерес разгорелся в мгновение ока, что было нормальным для целителя — он словно давал ей доступ к хранилищу Гринготтса, доверху набитому совершенно бесценной информацией, — и Гермиона выпрямилась, опуская стакан с водой на стол. Американский целитель не хотел раскрывать карты пациентов, поскольку это нарушало их законы о неприкосновенности частной жизни. — Как ты… — Оказал пару услуг. Я смог получить только файлы пациентов, ранее подписавших отказ, — волшебник пожал плечами, как будто это было сущим пустяком, но Гермиона знала обратное. — Возможно, они помогут тебе предугадать развитие её болезни. — Это было бы замечательно. — И, думаю, ты сможешь присоединиться к исследовательской группе. Возглавить исследования. Может быть, даже придумать лучшее лечение, которое замедлит развитие болезни. Гермиона замерла. — Это предложение о сотрудничестве? Роджер откинулся в кресле, поставив локти на подлокотники. — И да, и нет, всё зависит от обстоятельств. — От каких? — Ну, тебе придётся найти себе замену для работы с Нарциссой Малфой. Ах, вот оно что. Гермиона едва сдержала удивление. — А Тео знает? — Нет, я подумал, что если тебе интересно, то я сообщу ему об этом. Она действительно думала об этом. Правда, думала. Но её мозг быстро перебирал положительные, отрицательные и нейтральные стороны. Прежде всего, Нарцисса и их договор. Время, которое ей было нужно. Прогресс, которого она добилась, и неудачи, с которыми столкнулась. Сможет ли она постепенно сменить целителя? Повлияет ли такая неожиданная перемена на здоровье Нарциссы? Ответа не находилось. Кроме того, Гермиона лишь силой воли склонила на свою сторону Китинг и Сакс. Возможно, ей удастся привлечь и Малфоя. Время покажет, но не в том случае, если она передаст дело другому целителю. Было бы несправедливо втягивать кого-то ещё в странную семейную историю Малфоев. Она практически видела, как весь прогресс идёт насмарку. Это стало бы резким изменением странного распорядка, к которому она только начала привыкать… И тут её рассуждения переключились на маленький кусочек истины в углу сознания. Мысль о том, что она больше не увидит Скорпиуса — как раз тогда, когда он начал ей доверять, — заставила внутренности сжаться. Совокупность всех факторов, всех аргументов, успехов и неудач — плюс один кусочек истины — сделала её ответ предельно ясным. — Мне придётся отказаться от предложения. — Что? — Роджер, казалось, был сбит с толку её ответом. — Я думал, что ты хотя бы несколько дней подумаешь об этом. Ты не похожа на человека, который принимает поспешные решения. — Моё решение не поспешное. Я взвесила все варианты, и вот мой ответ. Я бы всё ещё хотела просмотреть дела, если это возможно, и мне кажется замечательным, что ты хочешь провести исследование её болезни, но я не могу бросить свою пациентку. Казалось, он ждал её ответа — по крайней мере, в каком-то смысле, — поскольку в его медленном кивке читалось понимание. Почему он спросил? — Не могу сказать, что я не пытался, — волшебник сцепил руки вместе. — Хотел бы я, чтобы ты занималась исследованиями в отделе уже много лет. — Возможно, когда-нибудь. Неверие Роджера было очевидным, но он не успел сказать ничего другого, как в тишине громко взвыла больничная сигнализация, и свет в его кабинете из мягкого белого превратился в мигающий синий. Наплыв пациентов. Прошло мгновение, они в замешательстве моргали, глядя друг на друга. Затем вскочили со своих стульев. Когда Роджер схватил несессер с ампулами и палочку, Гермиона содрогнулась. Мало того, что она была слишком далеко от своего кабинета, чтобы взять собственные принадлежности, она ещё и не была одета должным образом, чтобы удобно распределять поступающих пациентов в своих джинсах и оранжевой рубашке. Но она поспешила за Роджером. В приёмном отделении больницы творился хаос. К счастью, они были не первыми прибывшими на место целителями. Казалось, что все в здании спустились сюда. Падма уже работала вовсю, накладывая исцеляющие чары на покрытого сажей аврора и не обращая внимание на свою мантию, которую заливало кровью из открытой раны на его ноге. Они все были покрыты сажей и тяжело кашляли. Пульс Гермионы бешено стучал, а время словно замедлилось. Осознание происходящего вызвало панику глубоко внутри. Рейд. И, судя по десяткам раненых, истекающих кровью авроров и членов оперативной группы… всё пошло не по плану. Она тут же подавила нарастающее чувство ужаса, отчаянно пытаясь сохранить логику и профессиональное спокойствие. Гарри был в порядке. Он всегда был в порядке. Он должен был быть в порядке. У него не было причин попадать в беду. Точно. Заметив Гермиону с Роджером, осматривающих помещение, Падма подбежала к ним. — Похоже, рейд пошёл под откос, и, как мне сказали, Пожиратель смерти применил Адское пламя. Всё поместье охватило огнём. Удивительно, но погибших нет, — Гермиона выдохнула с облегчением. — Сорок раненых, но почти все наглотались дыма. Мы распределяем их здесь, а тяжелораненых отправляем на наш этаж, где больше всего мест, — она указала на общий коридор. — Гермиона, начинай оттуда. Роджер, ты должен помочь с транспортировкой. Гермиона едва дождалась, пока она закончит, и бросилась бежать в сторону к скоплению людей, ища знакомую тёмную макушку, несмотря на то, что уже вошла в режим чрезвычайной ситуации. Что бы ни случилось, это было ужасно. О подобном сражении она не слышала со времён битвы в Малфой-мэноре. Информация, собранная из обрывков разговоров, была слегка обнадеживающей, но мрачной. Рейд, несмотря на очевидный провал из-за множества раненых, в целом оказался успешным — ну, в том смысле, что никто не погиб. Адское пламя применили только после того, как Пожиратели Смерти начали терять позиции, но оно быстро распространилось. Образ огненной змеи, увиденной однажды в Выручай-комнате, породил леденящие душу воспоминания о её собственном опыте общения с пламенем, уничтожающим всё живое. Все спаслись, аппарировав, но Гермиона вспомнила, что план был связан с созданием защитных барьеров, препятствующих внезапной аппарации — внутри или снаружи. Что произошло? Всё было как в тумане — только концентрация и движение. Подавляя собственные вопросы, Гермиона переходила от пациента к пациенту, теряя всякое ощущение времени и пространства. Помимо порезов и ушибов, встречались ожоги и проклятия — все пациенты находились без сознания, несмотря на оживляющие заклинания и зелья. Им понадобятся кровати. У других были сломаны кости и искалечены конечности, на заживление которых уйдёт целая вечность. Ожоги были самыми разными: от незначительных до ужасающих. Спустя, кажется, целый час, четыре пузырька бадьяна и все обезболивающие и успокоительные зелья, которые нашлись в бисерной сумке, Гермиона закончила работу с последним пациентом. Она видела, как другие целители оглядываются по сторонам в поисках новых пациентов, но была уверена, что только она одна ищет конкретного человека. И она его не нашла. Гермиона помогла двум колдомедикам доставить последнего тяжелораненого — члена оперативной группы без сознания с подозрительным следом укуса на шее и руке. Только потом она поняла, что они просто впустили хаос из одной части больницы в другую. По периметру коридора с обеих сторон стояли каталки, и все они были переполнены. Целители и колдомедики сновали от пациента к пациенту в какофонии звуков: от резких приказов до обычной болтовни. Казалось, организованный беспорядок работал на них. Пока Гермиона перечисляла травмы и диагнозы, один из колдомедиков принимал пациента. Измученная ведьма кивнула с пониманием. — Это мой четвертый пациент, покрытый следами укусов. Следами человеческих укусов. Это было тревожно, но в то же время подтверждало, что там был весь внутренний круг Пожирателей Смерти, включая безумного Сивого. В ночь перед полнолунием. Должно быть, он был неимоверно кровожаден. Она содрогнулась от этой мысли и от того, что испытали его жертвы и свидетелями чего стали все остальные. — Насколько всё плохо? — Они выживут, — она поморщилась, прежде чем договорить. — Наверняка. Гермиона вздрогнула и позволила колдомедику взять управление на себя, продолжая делать то, что было в её силах, пока сама шла по коридору и использовала последнюю, третью бутылку бадьяна на нескольких пациентах. Это не исцелило бы их полностью, но немного улучшило ситуацию до окончательного выздоровления. Любопытно, что в конце коридора собрались целители, колдомедики и пациенты, которые уже были исцелены. Они перешептывались между собой, когда Гермиона пробралась сквозь толпу и заметила Сьюзен, сидящую на стуле у входа в комнату. Дверь была закрыта, но не могла заглушить крики изнутри. — Я не ошибся! Я поступил так, как считал правильным! Она узнала этот голос. Гарри. Должно быть, в этой суматохе он умудрился пройти мимо неё незамеченным. Гермиона была рада его слышать — даже несмотря на ярость в голосе. — И это бы сработало, если бы они не решили всё спалить! Может быть, если бы ты… — Не пытайся спихнуть это на меня. Это не я облажался, Поттер! Загадка того, к кому обращался её лучший друг, решилась, когда Гермиона услышала более глубокий голос. Малфой. Чувствуя острую необходимость, она подошла к Сьюзен. — Давно? — Гермиона указала пальцем в сторону закрытой двери, где два волшебника перекрикивали друг друга и мешанину звуков из коридора. — Не особо. Значит, только начали. Ещё один взгляд заставил сидящую ведьму заговорить. — Мне поручили подлатать Гарри — у него рваная рана на голове и ушиб рёбер. Подождите… они не должны были сражаться. — Хорошо. — Прежде чем я успела что-то сделать, ворвался Малфой, сказал мне убираться к чёртовой матери и закрыл за собой дверь. С тех пор они кричат. Я бы наложила Оглушающее, но… — Сьюзен пожала плечами, поморщившись. Наверное, и к лучшему, что она этого не сделала, если бы кому-то вдруг понадобилось вмешаться. — Я бы и сама разняла их, но это, — она махнула рукой в их сторону, где голоса сливались друг с другом, превращаясь в звуковую стену, — выше моих сил. Справедливо, но не выше сил Гермионы. В лучшем случае, их крики друг на друга были подтверждением того, что они оба были в сознании. О, и что никто никого не убил. Пока что. В худшем случае… что ж, Гермиона решила, что лучше не рассматривать худшие сценарии. Оглянувшись через плечо на толпу измождённых авроров и членов оперативной группы, Гермиона произнесла: — Я уверена, что у всех вас сейчас есть дела поважнее. Идите домой. Утром, скорее всего, будет собрание, — она не стала дожидаться ответа, повернулась и наложила чары, которые заставили затихнуть быстро разгорающийся спор. Множество шагов раздалось во всех направлениях. Хорошо. Гермиона положила руку на ручку и перевела дыхание. Прежде чем она открыла дверь, Сьюзен спросила: — Через сколько я должна войти? — Пять минут, — это было ужасно смелое предположение, и они обе это знали, но Гермиона понимала, что попытка не пытка. — Тогда заходи и закончи исцеление Гарри. — Малфою оно тоже понадобится. — Повтори. — Не уверена, но его рука… неровная, — ведьма пожала плечами. — В лучшем случае, вывихнута. В худшем случае, сломана. Гермиона помнила об этом, когда вошла в комнату, глаза сразу же остановились на её главной проблеме: Гарри в мантии аврора и Малфое в своём обычном чёрном одеянии. Ни тот, ни другой не были похожи на людей, участвовавших в рейде. Она пыталась понять, о чём они говорят, но они оба были грязные, потные и гневно выкрикивали что-то нечленораздельное. Гермиона перенеслась на пятый курс, вспомнив квиддич, после которого как-то раз в ход пошли кулаки. Быстро осмотрев их обоих, заметив кровь на лице Гарри и то, как Малфой держал свою руку, она вмешалась, встав между двумя взвинченными мужчинами и оттолкнув их друг от друга. — Хватит! — крикнула Гермиона, а когда Гарри попытался возразить, она схватила его за мантию. — Хватит, — яростно повторила она, прежде чем повернуть голову к Малфою и пресечь его попытку закричать на неё, положив руку ему на грудь. Она почувствовала жар, исходящий от него, а не от Гарри, хотя от них обоих пахло дымом и огнём. Его челюсть была напряжена, он излучал что-то почти опасное, и эта энергия заставила её напрячься. Но не испугаться. — Грейнджер… — голос был низким, размеренным предупреждением; его тон выражал либо крайнюю степень гнева, либо совершенный самоконтроль. То, как колотилось его сердце под её рукой, не давало никакой ясности. В любом случае, она знала, что давит на него. Но этого было недостаточно, чтобы заставить её остановиться. Малфой крепко схватил её за запястье неповреждённой рукой, втискивая её в пространство между ними. На покрытом сажей лице застыла хмурая гримаса. В отличие от глаз, его рука была тёплой и сухой, когда он тисками сжимал её запястье. Они оба посмотрели вниз, а затем друг на друга, и он отпустил руку. Гермиона удержала его внимание ещё на мгновение, а затем переключилась на Гарри, который выглядел озадаченным. Теперь, завладев их вниманием, она прочистила горло. — Я не знаю, что произошло сегодня вечером, или что пошло не так во время рейда, но вы оба лидеры, а не дети, — её слова звучали спокойно и ровно, а в голосе сквозила холодная сталь. — Плохо, что ваши люди слышали, как вы дрались. Сейчас не место и не время обвинять друг друга в том, что произошло. Там есть раненые, которым нужны вы оба. Естественно, Гарри заговорил первым. — Я забыл наложить чары. — Да, вы оба забыли, — она мельком взглянула на другого, казалось, не раскаивавшегося волшебника. Закатив глаза, Гермиона вернула внимание к более доступному из них двоих — своему лучшему другу. К сожалению, близилась гневная реакция Гарри на беззаботность Малфоя, но Гермиона быстро оборвала его, отработанным движением заставив замолчать, громко клацнув зубами. Идеально. — Что случилось? — Да, Поттер, — презрительно усмехнулся Малфой. Краем глаза она увидела, что вена на его шее стала заметнее. — Расскажи ей, что случилось. Прежде чем возмущение Гарри вышло из-под контроля и он начал поливать Малфоя словесной грязью, Гермиона щёлкнула пальцами перед его лицом. — Сосредоточься на мне. Не на нём. Это сработало. Отчасти. Гарри ущипнул себя за переносицу и поморщился от боли. Наверное, нос был сломан. Она быстро вправит. — Один из новичков отключил защиту до того, как специалист по охранным чарам смог снять её. Это не только предупредило их о нашем присутствии, но и лишило нас возможности правильно установить антиаппарационное поле. Голдштейн сказал нам отступить, но я… — Потому что это было скомпрометировано и к тому же безрассудно… Гермиона решительно надавила на грудь Малфоя, подняв глаза и встретившись с его критикующим, но спокойным взглядом. — Дай ему закончить, Драко. Как только это слово было произнесено, они оба замерли. Бесценное сочетание неверия и удивления заставило Малфоя, всё ещё прячущего руку, сделать шаг назад. С его плечом было что-то не так, но это не имело значения, судя по тому, как напряжённо он разглядывал Гермиону, переводя взгляд на её ладонь и обратно. Его настроение необъяснимо переменилось, и, даже не будучи угрожающим, его взгляд оставался настолько острым, что мог поцарапать алмаз. Она вдохнула и выдохнула, опустила руку и повернулась к нему спиной, лицом к Гарри, чьи тёмные брови были нахмурены, а челюсть крепко сжата. Гермиона снова напомнила ему о себе. — Продолжай. Взгляд Гарри встретился со взглядом Малфоя над головой Гермионы, сойдясь в молчаливом поединке, но она слабо пнула Гарри ногой и сурово сложила руки на груди. — Мне было жаль возможности и времени, потраченного на тренировки, поэтому я не сделал этого, когда Голдштейн, — Гарри больше доказывал свою точку зрения волшебнику, стоящему позади неё. — Кто знает, когда нам снова выпадет такой шанс. Малфой явно не был согласен. Она не могла его увидеть, но ощущала присутствие — яростное и неистовое. — Я знаю, что ты просто ждёшь, пока всех Пожирателей Смерти переловят, чтобы уволиться, так что не веди себя так, будто ты не сделал бы того же, чтобы уйти раньше. Не веди себя так, будто ты бы не принял решение продолжить… — Конечно, принял. Но я не могу уволиться, если я мёртв, не думаешь? В фырканье Гарри не было ни капли веселья. — Ты такой… — Я какой? — Малфой сделал неосознанный шаг вперёд, теперь прижавшись к спине Гермионы. — Я тот, кто спас твою неблагодарную задницу. — У меня всё было под контролем! — Ничего в том рейде не было под контролем. Если бы я не схватил тебя, когда аппарировал — кстати, за это тебе отдельное спасибо, — ты бы сгорел дотла. Гермиона поморщилась. Как бы ей ни было больно не соглашаться с Гарри, это звучало ужасно. — Макнейр и Рабастан ранены, мы всё равно поймали девятерых Пожирателей Смерти, включая Джагсона и Эйвери, — конечно, Гарри нашёл бы луч света в тёмном царстве. — Кроме этих двоих, остальные — не из близкого окружения, не из тех, кто имеет значение, — а именно, не его дядя. Или Сивый и Роул. Малфой не был впечатлён. — Среди них нет тех, кто мог бы серьёзно повлиять на их организацию. Единственное, что сделал сегодняшний вечер, — это превратил наши семьи в ещё большую мишень, — он был возмущён этим. Обеспокоен. И это породило образ Скорпиуса. Ох. — Они видели нас обоих там, из-за того что ты ворвался туда, как грёбаный герой. «Герой» прозвучало скорее как грязь на подошве его ботинка. — Я защищал команду и делал свою работу! Я не мог просто сидеть сложа руки и… — Ты отвлекал внимание в ситуации, которая и так была абсолютным дерьмом! — А ты? Как только ты вошёл, они… Гермиона промолчала. Она услышала достаточно, чтобы понять, что в эту ночь компромисса ждать не стоит. Или вообще никогда. Было уже поздно, а им обоим требовалась медицинская помощь. Стук был своевременным, но человека, которого Гермиона ожидала увидеть, не оказалось. Вместо него в комнату вошёл Тео, а за ним — Сьюзен, которая как-то странно улыбалась. — Мы просто решили проверить, — Сьюзен неловко помахала рукой, тёмные волосы упали ей на плечо. — Тео сказал, что пришёл вылечить плечо Малфоя. Двое мужчин обменялись какими-то сложными выражениями лиц, которые, насколько она понимала, были практически разговором. Малфой отступил и без лишних слов вышел, пройдя мимо Тео и Сьюзен. Первый последовал за ним, не проронив ни слова. Это был очень странный процесс, но она слишком устала, чтобы размышлять над подобным. Кроме того, нужно было вылечить Гарри и отправить его домой к семье. Последствия сегодняшней вылазки напомнят о себе ещё и утром. — Я смогу помочь Гарри, — Гермиона похлопала по сумке, которую в суматохе прицепила к пряжке пояса. — Отлично, я найду Роджера и помогу ему. Дверь закрылась за Сьюзен с тихим щелчком. Теперь, когда они остались одни, Гарри сдулся, как проколотый воздушный шарик. Усевшись на кровать, он несколько раз потёр лицо, напряжение накатывало на него волнами. Надломленным и мрачным голосом Гарри сказал: — Он прав. — Ты не должен быть так строг к себе. — Я правда был безрассуден. Потерял голову, — он покачал головой, поправляя очки, до сих пор испачканные сажей. Прямо как он сам. — Я должен был слушаться, а поскольку я этим пренебрёг, то подверг риску жизни всех людей из-за собственного эгоизма. — Я не думаю… — Сегодня днём, когда я вернулся домой, над ним была Тёмная Метка. Сердце Гермионы ёкнуло. — Что? — Дверь была выбита, дома — погром. Ничего не взяли, но оставили послание на стенах. Дом был пуст, и я запаниковал, — на мгновение он выглядел так, словно вот-вот заплачет. — Я подумал… Гермиона мысленно закончила за него. Он думал, что опоздал. Опять. Что его семьи больше нет. Опять. — Всё это время они были в Норе, Молли примеряла свитер на Джеймсе. Они и сейчас в Норе. Джинни не хотела, чтобы дети видели, но мы думаем отправить их куда-нибудь на лето, пока ищем новый дом. Билл предложил взять их с собой. Она знала, что ему это не нравится — ей самой тоже, — но это была хорошая идея. Для безопасности. — Ты ведь знаешь, если я могу что-нибудь сделать… Если хочешь, чтобы они остались… — Я понимаю, о чём ты, но у тебя полно работы. Не хочу перекладывать их на тебя. — Это не проблема, Гарри. Ты знаешь, как сильно я их люблю. — Знаю, — Гарри сделал несколько вдохов. — Мы с Джинни ещё немного подумаем и сообщим тебе, хорошо? Это было вполне разумно. В наступившей тишине Гермиона не говорила, а действовала. Результаты диагностики появились на зачарованном пергаменте у его кровати. Гермиона не увидела никаких осложнений от поразивших его заклинаний, поэтому взмахом палочки залечила сломанный нос и капнула три капли бадьяна на рану на голове. У него был ожог на тыльной стороне руки, который потребует дополнительной обработки, но, если не считать покрывавшей его копоти, стресса от работы, последствий ужасного налёта и мучительного беспокойства за свою семью, Гарри был в порядке. На данный момент этого будет достаточно. — Сегодня вечером я не собирался геройствовать. Ничего подобного. Я согласился на эту работу, зная, что буду работать с Малфоем, и просто… — Гарри разочарованно выдохнул.— Всё ведь затевалось для устранения угрозы моей семье. Угрозы всем нам. Так утомительно — оглядываться через плечо, гадая, когда и где они появятся. Я ненавижу, что мне приходится учить своих детей драться и объяснять им, что делать, если на них нападут. Ненавижу, что у них есть телохранители, которые следят за школами. У меня была возможность сегодня вечером покончить с этим раз и навсегда и… Ну, после сегодняшнего дня я действовал под влиянием страха и… — Гарри провёл рукой по волосам. — Это была не самая умная идея в моей жизни, но, если бы Малфой был на моём месте, я уверен, он поступил бы так же. Гермиона подумала о мерах безопасности и защитных чарах. О правилах и рекомендациях для тех, кто входил в его дом. О проверке документов. О его паранойе. О том, что Малфой сделал целую карьеру только ради того, чтобы не оказаться во власти людей, которым было наплевать, что случилось с каждым членом его семьи… Вопросы напрашивались сами собой. — Откуда ты знаешь, что это не так? Гермиона вышла из комнаты Гарри, когда появилась Гестия, с мрачным видом спросив о его версии событий. Она уже говорила с Малфоем. Гермиона могла только представить, как прошёл этот разговор. Трудно было понять, который час, но коридоры были пусты, а царивший ранее хаос, казалось, улёгся. Не похоже было, что её помощь нужна, поэтому Гермиона направилась к камину. Резко остановившись, она перевела взгляд на новый пункт назначения. Дверь кабинета Тео была открыта. Самого мужчины там не было, но был Малфой. Стоя перед камином, скрестив руки, он смотрел в пустоту. Поразительный. Впечатляющий. Ярость, исходившая от него раньше, теперь поутихла. Была загнана в клетку. А поскольку Гермиона не хотела снова её будить, она постучала один раз. — Нет необходимости… — его лицо стало скучающе раздражённым, когда он увидел её — одна из его стандартных эмоций. — Что тебе нужно? — Я зашла узнать, не нужна ли Тео помощь в лечении твоего плеча. Малфой покрутил своим ещё недавно травмированным плечом. — Как видишь, я в порядке, — в его движении чувствовалось лёгкое колебание, жёсткая гримаса говорила о боли. Учитывая его постоянный дискомфорт, травма плеча явно была не нова. — Я могу дать тебе что-нибудь обезболивающее, — покопавшись в своей сумке, Гермиона решила сделать именно это. Пересёкши комнату и оказавшись перед ним, она протянула пузырёк. — Мне это не нужно, — Малфой поправил манжету. — На самом деле я должен вернуться домой и усилить там меры безопасности из-за бестолковости Поттера. И советую тебе сделать то же самое. — Гарри… — Ты сегодня не посредник, Грейнджер, так что, если это причина твоего прихода сюда, не стоит тратить время. Гермиона прикусила нижнюю губу, прежде чем произнести тщательно подобранные слова. — Если уж на то пошло, спасибо, что спас его, — она поставила пузырёк с болеутоляющим зельем на камин и повернулась, намереваясь оставить его наедине со своими мыслями и двумя напутственными словами. — Возьми его. Из дверного проёма Гермиона оглянулась через плечо и успела увидеть, что Малфой взял пузырёк, внимательно осмотрел его, крепко сжал в кулаке и сунул в карман.Главный парадокс заключается в том, что человек превосходит все окружающие его вещи и в то же время находится в их власти.
Г.К. Честертон
Превью к пятнадцатой главе
— Его молчание слишком затянулось, — Нарцисса покосилась на Гермиону. — Я устала ждать, пока он заговорит сам. — Чем больше вы давите на него, тем меньше вероятность того, что он заговорит. Если вас беспокоит его способность к общению, возможно, в учебный план следует включить язык жестов. Это будет полезнее, чем изучение мёртвых языков. Её заявление явно не оценили. — Я бы не хотела поощрять его молчание. — Изучение языка жестов принесёт ему совсем не это. Оно поможет ему общаться. Разве этого недостаточно? Вы хотите слышать его голос? Ну, пока он не готов говорить, его руки могут сделать это за него. Нарцисса ничего не сказала, но было ясно, что идею отвергла. Твёрдо.