***
Нарцисса пребывала в добром расположении духа. Шёл второй день без Люциуса, но сегодня от неё исходила какая-то эманация, странное чувство безмятежности, пронизывающее воздух. Нарцисса объявила перемирие в войне против самой себя, Гермионы и каждого из её личных демонов. За то время, что Гермиона работала целительницей Нарциссы, она кое-что узнала о стратегии сражений — прекращение огня не означало возможность ослабить бдительность, и всё просто так не остановится. Это было новое начало пути к поиску стабильного урегулирования вопросов, лучшее время для рассмотрения провальных тем и возможность определить, можно ли прийти к соглашению и достичь реального мира. Речь шла о дополнительной помощи. Магловской помощи. Гермионе приходилось действовать осторожно — прошлая её попытка потерпела сокрушительное поражение. Первый шаг — заручиться поддержкой самых близких её людей, но пока её разговор с Малфоем был свеж в памяти обоих, она обратилась к двум другим: Китинг и Сакс. В духе чрезмерного планирования Гермиона назначила им время встречи и подготовила в формате презентации подробные аргументы. Правда, она так и не закончила говорить, потому что, к её извечному удивлению, обе женщины почти сразу согласились помочь. Настало время самой трудной части. После лёгкого ободряющего кивка Сакс Гермиона сделала глубокий, успокаивающий вдох. Она приготовилась сделать свой второй шаг — прямой, не замаскированный под хитрость. Нарцисса видела насквозь всё, что не было прямолинейным. — У вас очень мало признаков ухудшения состояния, и ваши анализы в последнее время радуют стабильностью. Думаю, пришло время хотя бы обсудить возможность консультации со специалистом, чтобы включить магловские препараты и терапию в ваш план лечения. Настроение Нарциссы испарилось, превратившись в туман. — Нет. Гермиона сделала мысленный шаг назад и повернула в другом направлении. — Не понимаю, почему вы так упрямитесь. — Очевидно, магические методы работают. — Нарцисса потягивала смузи так величественно, как только могла, что было настоящим подвигом. — Я не вижу необходимости что-либо менять. — Они работают, потому что я получила консультации лучших целителей и разработала план вашего ухода, основанный на их опыте. Однако в нём есть пробелы, которые может устранить только магловский специалист. Доказано, что некоторые магловские лекарства помогают. Я не специализируюсь на вашей болезни, и, хотя провела исчерпывающие исследования и узнала… — Нет. — Её краткий ответ был окончательным, прозвучавшим с той остротой, которая грозила порезать, если Гермиона продолжит настаивать. — Мисс Грейнджер, ваши методы работают. Делайте ту работу, для которой вас наняли. Гермиона, очевидно, не прекратила спор. — Я могла бы сделать это гораздо лучше, если бы вы позволили мне испробовать все варианты и привлечь кого-то, кто будет мне помогать. — Вы могли бы хотя бы подумать о консультации, — предложила Сакс гораздо более мягким тоном, чем когда-либо использовала Гермиона. — Ничего больше. Нарцисса бросила на них взгляд — последнее предупреждение, — который остановил Гермиону от каких-то ещё аргументов, какими бы здравыми и разумными они ни были. Она могла только надеяться, что разговор посеет зерно в разуме Нарциссы. Гермиона, будучи профессионалом в том, чтобы знать, когда атаковать или отступать, выбрала последнее и дала Сакс тихое указание сделать то же самое. — Готовы воплощать сегодняшние планы в жизнь? — умело сменила тему Сакс. — Да. — За осторожным ответом Нарциссы последовала минута молчания. — Мне нужно перенести брачные встречи для Драко — его внезапно загруженный рабочий график сделал его недоступным. Ещё… Нарцисса замерла, быстро моргая, глаза двигались из стороны в сторону с очевидным и растущим беспокойством, когда она пыталась просканировать свои собственные мысли. Что бы ни вертелось у неё на кончике языка, оно исчезло. Забылось. Когда Нарцисса заметно встревожилась, Гермиона нежно положила руку ей на плечо, переключая внимание с потерянной мысли на реальность. Потребовалось почти полчаса, чтобы переориентировать пациентку, прежде чем усилия Гермионы, наконец, возымели действие, и она начала успокаиваться. Напряжение медленно покидало её тело. — Мисс Грейнджер, в чём дело? Гермиона и Сакс обменялись взглядами, молча соглашаясь, что будет лучше, если никто из них не напомнит ей о том, что она забыла. — У вас на плече была пылинка. Я убрала её. Мы обсуждали ваш план на день. — Да. — Быстро сообразив, Сакс ещё больше отвлекла Нарциссу, в то время как Гермиона накладывала диагностические заклинания в поисках сдвигов. — Миссис Малфой должна появиться на чаепитии Блишвиков. Ещё ей нужно примерить мантию для светского выхода на следующих выходных. — Думаю, нам стоит поторопиться. — Нарцисса медленно поднялась на ноги, её персиковое одеяние подчёркивало здоровый румянец на щеках. — Если от меня больше ничего не нужно, мне пора одеваться. Гермиона подождала, пока они уйдут, прежде чем просмотреть результаты. Ничего особенно тревожного. Приготовив простой обед, она направилась в Министерство на личную встречу. Она попыталась смешаться с толпой, но получила более чем справедливую долю взглядов от сотрудников в Атриуме. Это было вполне ожидаемо. Слухи распространялись как лесной пожар. Гермиона решила не обращать внимания на взгляды и встала в очередь к лифту. Всё было хорошо, пока кто-то не встал рядом слишком близко, нарушая её комфорт, и слишком близко, чтобы посчитать это случайностью. Кормак. — Неужели нам снова нужно это делать? — В каждом слове сквозила скука. — Уверена, у тебя есть другой способ скрасить досуг. — Сегодня моё присутствие здесь — простое совпадение. Это не звучало лживо, но ощущалось именно так. — После твоего выступления перед Визенгамотом мой дядя больше не заинтересован в том, чтобы убедить тебя вернуться в Министерство. Он думает, что не может контролировать тебя так, как хотелось бы. Заявление прозвучало неожиданно, но его было легко забыть. Острота в словах, впрочем, так просто не забудется. Кормак по-прежнему казался таким же самодовольным, как обычно, но язык его тела показывал универсальные признаки стресса. Это заставило её задуматься о том, как много на самом верху власти наконец начало раскрываться. Стояли ли они на точке невозврата? — Я рада, что все знают, насколько серьёзны мои намерения. — Да, твои угрозы… — Не угрозы, — резко, но без злобы поправила его Гермиона. — Я бы не стала тратить своё время или дыхание на угрозы. — Они продвинулись в очереди. Между ней и лифтами стояли всего четыре человека. — Однако я всегда даю обещания, которые намерена сдержать, прямо или косвенно. Самодовольное выражение лица Кормака слегка померкло, прежде чем уверенность вернулась с новой силой. — Такая пустая трата времени… — От его голоса у неё по коже побежали мурашки. — Из всех людей в мире защищать Драко Малфоя. Твоя угроза поставила нас в затруднительное положение, что привлекло к Министерству много нежелательного внимания и критики. — И то, и другое в значительной степени заслужено небрежностью и высокомерием твоего дяди, министра и всех тех, кто поддерживает его руководство и извлекает выгоду из его коррупции. Что касается Драко, я сделала то, что посчитала правильным, и я сделала бы это снова. Если оставить в стороне их спор, той ночью перед Визенгамотом Гермиона не сожалела о своих действиях. Она могла разложить по полочкам свои чувства и отделить Драко Малфоя, которого защищала, от человека, которого — если он не вернёт ей кактус — нужно будет защищать от неё. — Такая уверенность, — прошипел Кормак. Его горячее дыхание обжигало ухо. Гермиона почти ощутила щекотку — ощущение, как от летающего жука. Она убила это чувство, отступив от Кормака и бросив на него взгляд, который даже кем-то таким сознательно невежественным, как он, легко мог быть классифицирован как отвращение. Он ухмыльнулся, не позволяя этому ни на йоту отпугнуть его. — В тебе есть ярость, которую я до той ночи никогда не видел. Я бы восхищался ею… если бы ты только была такой же яростной в других отношениях. Прибыл лифт, и они двинулись дальше. Её надежды ускользнуть незамеченной испарились, когда все работники вышли на седьмом уровне, оставив Гермиону наедине с этим мужчиной. Кормак, не теряя времени, вернулся к разговору. Он загнал девушку в угол — она была более чем готова вырваться, если потребуется. — Твой парфюм пахнет горящим мусором. — Не лги. — Кормак приблизился. — Тебе он нравится. Пространство. Гермиона нуждалась в пространстве. Словно исполнив её желание, лифт резко изменил направление, что заставило его отшатнуться назад и позволило ей восстановить равновесие настолько, чтобы встать спиной к двери. Кормак не отличался сдержанностью, но остался в центре лифта. — Зачем кому-то вроде тебя угрожать Визенгамоту, чтобы защитить бывшего Пожирателя Смерти? Я много думал об этом, и мне… любопытно. — Здесь не о чём думать. Кормак покачал головой. — Я знаю, как выглядит «не о чём думать» и… — Если бы я была племянником Верховного Мага, я бы больше беспокоилась о собственной безопасности, чем о том, что меня не касается. Они не отпустили пленников, так что это лишь вопрос времени, когда Пожиратели Смерти нанесут ответный удар. Двери открылись на шестом уровне, но никто не вошёл. Гермиона могла бы выйти и подождать следующего лифта, но не хотела, чтобы Кормак последовал за ней. Она с трудом сглотнула, когда двери снова закрылись. — То есть никто не сообщил тебе подробности нарушения безопасности в воскресенье? — Я не являюсь сотрудником Министерства — у меня нет причин знать. Говорю от лица человека, который в течение многих лет был мишенью Пожирателей Смерти, тебе стоит побеспокоиться о себе. Улыбка на его лице стала развязной. — Гермиона, ты заботишься о моей безопасности? Она не удостоила Кормака ответом. — Авроры защищают меня и мой дом. Из того, что я слышал, тебе стоило бы поступить так же. Я мог бы всё организовать. Даже сам защищать тебя. — Его откровенное изучение её тела вызывало у Гермионы отвращение. — На эту работу я бы согласился добровольно. — Ты? Защищать меня? — Она недоверчиво фыркнула. — Вряд ли. Двери лифта открылись на пятом уровне. Её остановка. Кормак не пошёл за ней, но, прежде чем двери закрылись, она услышала его последние слова. — Скоро увидимся. Гермионе использовала прогулку до кабинета как возможность избавиться от вони слов Кормака — и его парфюма. Её встретила открытая дверь — Перси ждал внутри. Его кабинет был чистым в клиническом смысле, что соответствовало его характеру, но в то же время загроможден настолько, что это противоречило первому утверждению. Одну сторону стола занимали аккуратно сложенные стопки пергаментных свитков и книг, а другую — большие папки. Зрелище ужасало воображение. Не беспорядок, который, по мнению Гермионы, выходил за все рамки, но спокойно сидящий перед этим хаосом Перси. — Почему ты не прошла через камин? — Мужчина, одетый как воплощение самообладания — которым он и являлся — встал, чтобы поприветствовать её. — Не хотела, чтобы меня обвинили в том, что я прокралась в Министерство, поэтому вошла через общий холл. — Справедливо. — Взмахом руки Перси закрыл за ней дверь. — Тебя кто-нибудь видел? — Несколько человек. — Гермиона села рядом с ним и скрестила ноги, отказавшись от мятной конфеты, которую он молча предложил. — В Атриуме я встретила Кормака. Кажется, он немного не в духе. — Ага, так они знают, что ты здесь. Утром мне придётся напомнить себе пройтись по кабинету в поисках незнакомых чар и предметов, — легкомысленно сказал Перси, словно обсуждал погоду. — Паранойя Тиберия растёт с каждым днём, особенно после воскресного нарушения безопасности. Думаю, именно поэтому Кормак нервничает. — Он упомянул об этом в лифте и был удивлён, что я не знала. — О котором именно нарушении? Вообще-то их было два. Одновременно, между прочим. — Перси заметил замешательство на её лице и добавил разъяснений, которых она так ждала: — Я не совсем понимаю, почему ты должна знать о них. Первый взлом, о котором нас уведомили, касался оставшихся членов Визенгамота и их семей, включая его. Их дела, находящиеся в Министерстве, были скомпрометированы во время хаоса, возникшего после второго нарушения, когда кто-то попытался выпустить неизвестный порошок в воздух в Атриуме. — Неизвестный? — Глаза Гермионы сузились. — Его так и не опознали? — Допрос Гарри и Драко дал более быстрые результаты, чем тесты команды по ядам. Им потребовалась большая часть ночи, чтобы добиться ответов от заключённого, но выяснилось, что это тот самый яд, о которым ты думаешь. Тот, который тебе уже встречался. — Перси встал. — Похоже, им удалось успешно превратить его из жидкости в порошок. Не сомневаюсь, что похищенный зельевар сыграл в этом свою роль. Тесты показывают, что в этой форме яд не такой сильный, но… — Всё ещё опасный. Годы угроз и подброшенных писем оказались перечеркнуты более крупной опасностью, для которой требовалось только свободное пространство и намерение. Одно заклинание могло послать порошкообразный яд во все стороны, заражая всё и вся в пределах досягаемости. Масштаб возможностей леденил душу. Хуже всего было то, что из-за бездействия Министерства они уже были на два шага позади, что давало Пожирателям Смерти больше времени и доступа к захваченному ими зельевару для дальнейших доработок. — Тиберий предпринимает хоть что-нибудь по этому поводу? — Он возложил всё на Гестию и, соответственно, на Драко и Гарри. По крайней мере, он бросает силы на решение проблемы, какой бы эгоистичной ни была мотивация. Потому что теперь и сам подвергается повышенному риску заражения. — Гестия связалась с Тео, который сформировал постоянную команду по отравлениям, чтобы помочь им. Единственная проблема, с которой сейчас сталкивается отдел магического правопорядка — кадровое обеспечение. Коалиция послала авроров на помощь, но им нужно время на то, чтобы обучить их. Теперь она хотя бы знала, почему Малфоя так долго не было. — Хорошо, так почему же они выбрали воскресенье? В выходной там почти никого нет. — Для того чтобы потренироваться. — Перси многозначительно посмотрел на неё. — По крайней мере, моя гипотеза является именно такой. Тео возглавляет подготовку к массовому производству противоядия. У него есть небольшая команда, работающая над тем, чтобы изменить зелье настолько, чтобы его можно было принимать до заражения, а не после. Гермиона не знала об этом, но не удивилась. Тео, как правило, был на несколько шагов впереди. — Те, кто стоят у власти, теперь особенно заинтересованы в содействии его усилиям. — Конечно, это так, теперь, когда они находятся в опасности. Разговор затих, но ненадолго. Перси посмотрел на часы и поправил галстук, пока Гермиона наблюдала за ним с растущим любопытством. Она была близка к тому, чтобы озвучить свои мысли, но он первым нарушил молчание: — Из-за… недавних событий мы перенесли сегодняшнюю встречу. Встречу? — Оу. — Упоминания о ней не было в её магическом ежедневнике и, следовательно, это напрочь вылетело из её головы. Малфой рассказал ей об этом в ночь солнцестояния, но все подробности оказались утеряны к вечеру. Гермиона провела рукой по волосам. — Просто дай мне знать, если я могу быть хоть как-то полезна. — Твоего появления было достаточно. Люди заинтересованы и готовы бороться. — Рада это слышать. — Я не хочу, чтобы ты перенапрягалась, Гермиона, и не хочу, чтобы ты стала лицом движения, к которому никогда не собиралась присоединяться. У тебя и без этого немало хлопот. Он был прав, но это не отменяло её желания помочь. — Я могла бы взять на себя какую-нибудь мелкую задачу, но не думаю, что в борьбе с коррупцией хоть какие-то задачи являются мелкими. Перси рассмеялся. — Скорее всего, так и есть. Честно говоря, мне может понадобиться от тебя одна вещь. Это не то, чем ты должна заняться прямо сейчас, но… — Кингсли? — Гермиона была достаточно проницательна, чтобы разгадать эту часть головоломки. — Ты хочешь, чтобы я попыталась его переубедить? — Это представлялось очень трудной задачей. — Исходя из нашего недавнего разговора, он, похоже, склоняется к тому, чтобы выступать в качестве советника того, кто займёт его место, но сказал, что рассмотрит моё предложение, если я его озвучу. По крайней мере, он открыт к этому. — Что ты собираешься ему сказать? — Мне нужно время, чтобы подумать над этим. — Она и шага не ступит в этом направлении, не имея чёткого плана. — Что-нибудь ещё? Как продвигается твоя расшифровка перевода Малфоя? — Довольно… — Перси тщательно подбирал слова. — Медленно. — Да? — Как ты знаешь, Драко переводит старые тексты магических законов, а я разбираю их, но это требует времени. При той скорости, с которой он работает, я и та небольшая команда, которую удалось собрать, не успеем сделать всё вовремя, чтобы нашу работу можно было бы назвать эффективной. Малфой работал так быстро только потому, что жертвовал сном, но Гермиона не озвучила вслух свои мысли. Она не могла его судить. — Тиберий непостоянен. Чем громче шум, тем сильнее он пытается его заглушить. Сейчас он обратил своё внимание на работающих в Косом переулке. Они начинают сопротивляться и оспаривать законность своих договоров аренды. Я также занимаюсь вербовкой, и люди начинают обращаться к нам. Всё больше чиновников замечают его поведение — неудивительно, ведь он начал ополчаться против них всех, — так что мы собираем против него улики. — Кажется, его взяли в кольцо, — Гермиона не смогла сдержать яда в голосе, да ей и не хотелось. — Хорошо. — Да, но на эту борьбу мне потребуется время. — Мои знания магического права немного подстёрлись, но исследования — моя специальность, как ты знаешь. Я всегда смогу найти ответ, если понадобится… — Гермиона вдруг отчётливо поняла, что он прощупывал почву. Зачем? — К чему ты клонишь? Она знала Перси достаточно хорошо, чтобы заметить, что разговор перешёл в другое русло после разговора о Малфое и его переводах. — Если ты пытаешься оценить мою готовность разбирать перевод Малфоя или работать с ним в любом качестве, то стоит задать главный вопрос: захочет ли он работать со мной? Он работает один и… — Обычно да, но выборы состоятся в августе следующего года, а министр уже нацелен на перевыборы и ведёт предвыборную кампанию. У нас мало времени, чтобы разоблачить их обоих и выдвинуть своего кандидата. Драко в курсе… — Он знает, что ты планировал спросить меня? — Гермиона скрестила руки на груди. — Да. И он уже согласился. Прежде чем шок успел отразиться на её лице, раздался стук в дверь. Два быстрых стука, пауза, затем ещё один. Перси ухмыльнулся и отошёл, чтобы открыть дверь. Как оказалось, они оба знали посетительницу. Пэнси. Она выглядела крайне подавленной, что, впрочем, нельзя было назвать непривычным явлением, да и это не беспокоило Перси. На самом деле, его глаза засветились в свойственной ему манере. Такая перемена в нём была равнозначна тому, как смягчился её взгляд, когда Перси поприветствовал её, поцеловав костяшки пальцев. Эта сцена дала Гермионе в руки оружие, но, судя по острому взгляду, которым наградила её подруга, Пэнси об этом догадалась. Ухмылка Гермионы стала шире. — Я оставлю вас. — Гермиона поднялась со стула. — Перси, мы обговорим всё позже. О, и, Пэнси. Не забудь о девичнике в пятницу. Разговор наверняка будет очень познавательным. — Иногда я тебя ненавижу. — Я тоже тебя люблю. — Гермиона послала воздушный поцелуй и ушла бодрой походкой. Даже без представления конкретного места назначения её тянуло к кабинету Авроров. Чем ближе она к нему подходила, тем сосредоточеннее становилась. Гермиона думала о Малфое. Вернее, о необходимости назначить время, дату и место встречи, которые вписывались бы в его плотный график. К тому времени, когда она поприветствовала Делорис, у Гермионы прояснился ум и сформировался определённый план действий. Она мало что знала о распорядке Малфоя, только то, что в последнее время они с Гарри часто работали вместе. Всё, что ей нужно было сделать, — найти одного, чтобы встретить другого, но Гарри не оказалось в кабинете. — Он в тренировочном зале, инструктирует только что прибывших французских авроров. — Делорис выглядела воодушевлённой. — Это так замечательно, что они получают всё необходимое, чтобы разобраться с Пожирателями Смерти раз и навсегда. — Где находится тренировочный зал? — Прямо по коридору. — Делорис указала направление. — Комната стеклянная, ты не сможешь её пропустить. — Спасибо. — Гермиона любезно улыбнулась, но, прежде чем смогла уйти, Делорис поделилась кое-чем интересным. — Если ты здесь на ланч, Гарри уже поел. Он и мистер Малфой вместе пообедали. Я слышала ругань, но думаю, что они спорили о квиддиче. Необычное развитие событий. — Да? — Она с трудом скрывала своё удивление. — Я никогда не думала, что они будут ладить. Не совсем уверена, что это именно то слово, но сейчас здесь гораздо менее напряжённая обстановка, чем была, когда Гарри только получил повышение. Возможно, теперь они уважают друг друга немного больше. Это большой шаг. Верно. Гермиона размышляла об этом, пока шла в тренировочный зал. Делорис была права. Его было очень легко найти. Стеклянная стена позволяла ей видеть Гарри, который стоял ближе всех к двери, походя на случайного наблюдателя. Она также заметила Малфоя, как обычно облачённого в чёрное, выступающего перед аудиторией из двадцати или около того незнакомых ведьм и волшебников, сидящих в четыре ряда без проходов. Гермиона не могла слышать, о чём шла речь. Дверь была открыта, но на комнату наложили заклинание заглушки, что не мешало заметить, как одна из ведьм в первом ряду покраснела и мило улыбнулась Малфою. Как непрофессионально. Дальняя стена была увешана длинными рядами плакатов «Вы видели этого волшебника?» с изображением всех известных Пожирателей Смерти, их соратников, членов внутреннего круга и некоторых других ведьм и волшебников, которых Гермиона не узнавала. Их лица были искажены безумными ухмылками, а под фотографиями виднелись преступления, написанные слишком мелким шрифтом, чтобы можно было разобрать их с того места, где она находилась. На нескольких фотографиях стояли жирные чёрные крестики, указывающие либо на поимку, либо на смерть. В центре, между Рабастаном и Амикусом Кэрроу, красовалось изображение Фенрира Сивого. Он был единственным, кто не пытался вырваться из своих цепей и не кричал на колдографии. Нет, он улыбался, демонстрируя свои острые зубы, как хищник, ожидающий возможности вонзить их в добычу. Сивого поблизости не было, но Гермиона почувствовала знакомый холодок страха, скручивающийся в животе. Она позволила себе посмотреть — заставила себя посмотреть — всего на мгновение. Страх прошёл быстро, как отступающая тень затмения. Но он вернётся. А пока она осматривала остальную часть комнаты, прежде чем её взгляд наткнулся на что-то знакомое. Гарри. Он помахал ей рукой, показывая, чтобы она зашла через открытую стеклянную дверь. По какой-то причине Гермиона нервничала, входя внутрь. Даже внутренне дрожала. Она никогда не чувствовала себя так и не могла понять, что было этому причиной. Отмахнувшись от этого зудящего ощущения, она покачала головой и шагнула в комнату. Только тогда она услышала голос Малфоя. Не то чтобы она понимала, что именно он говорит. Это был другой язык. Французский. Гермиона знала, что он прожил во Франции десять лет, но ей не приходило в голову, что он свободно говорил на другом языке. Когда она слушала Малфоя, нелепая часть её мозга, признававшая его притягательность, снова зажглась, но попытка Гермионы убить эту мысль не увенчалась успехом, и теперь у неё была проблема. Нарастающее раздражение. Чёрт. Малфоя прервали, и это, к счастью, остановило ход её мыслей. Разгорелась дискуссия, и Гарри старательно пытался скрыть тот факт, что он чувствовал себя не в своей тарелке, но Гермиона могла бы заметить его замешательство даже из космоса. Очень ясно. Она говорила на французском достаточно, чтобы передвигаться по улицам Парижа в качестве туриста, так что была способна понимать только редкие обрывки фраз. Не то чтобы она прислушивалась к содержанию. Если быть честной с собой, она обращала внимание только на тембр его голоса. Его французский, на её неопытный слух, был безупречен и точен. Британская оперативная группа Малфоя редко разговаривала с ним так долго, чтобы задавать вопросы, всегда обращаясь к Гарри, но в разговоре французской оперативной группы чувствовалась какая-то фамильярность. Это было… любопытно. Следующий вопрос задала та покрасневшая от смущения девушка, и Малфой ответил ещё раз, что заставило Гермиону прислушаться — хотя бы для того, чтобы выяснить, был ли он таким профессиональным, каким казался. Вёл ли он себя как задница или был дружелюбен. Трудно было ответить на этот вопрос, потому что она не видела его лица; только его руки подчёркивали каждый сказанный пункт, после возвращаясь на пояс. Привычка, вызванная уроками этикета его матери, от которой он не отказался. — Это оперативная группа Малфоя из Министерства Франции. Гермиона вздрогнула от неожиданности, не заметив, что Гарри встал рядом с ней. Он не заметил её реакцию. — Их направили сюда как часть коалиции. Говорят, они все вызвались добровольцами. Похоже, он им нравится, и они его уважают, что чертовски странно. Она подняла бровь в вопросительном жесте. — Сказал человек, который сегодня с ним обедал. — Сказал человек, который регулярно пьёт с ним чай. Это могло бы принять резкий оборот, если бы Джинни рассказала Гарри о солнцестоянии, но она этого не делала, так что Гермиона мудро оставила его колкость без внимания. — Пока я не забыл: присоединяйся к нам сегодня вечером. — Что? — Гермиона не могла оторвать глаз от Малфоя. — Выпьем в «Дырявом» около семи обычной компанией? Извини, что приглашаю так поздно. Мы решили пойти в последнюю минуту. Ты свободна? — Эм. — у Гермионы не было под рукой магического ежедневника, поэтому она была не уверена, но, взглянув наконец на Гарри и увидев надежду в его глазах, решила, что сможет перенести некоторые задачи, если понадобится. — Конечно. Я буду там. Когда закончится собрание? — Оно… — Гарри бросил взгляд на часы. — Думаю, им пора сделать перерыв. Гарри привлёк внимание Малфоя, прокашлявшись. Громко. Это заставило того прерваться и резко повернуться на источник звука. На надменном, прикрытом очками лице Малфоя появилось раздражение. Он перевёл взгляд и заметил её. И хотя выражение его лица не изменилось, всё, что он собирался сказать, осталось спрятанным за стиснутыми зубами. — В чём дело, Поттер? — Давай сделаем пятнадцатиминутный перерыв. Прошёл час. — Хорошо. — Малфой обернулся к группе, которая изучала её любопытными взглядами, и обратился к ним на чистом французском. Вскоре они поднялись со своих мест, переговариваясь. Несколько из них прошли мимо Гермионы, вероятно, в поисках уборной. Малфой снова повернулся к ним. — Я побуду здесь… — Вообще-то… я бы хотела поговорить с тобой, если можно. Краем глаза Гермиона заметила, как Гарри удивлённо отшатнулся после её слов, но всё внимание Гермионы было приковано к Малфою. Одна из его бровей взмыла над оправой очков. — Со мной? — Его рот сжался в тонкую линию, прежде чем он сделал резкий жест в сторону стеклянной двери. — Очень хорошо. Веди, Грейнджер. И она повела, бросив на всё ещё удивлённого Гарри извиняющийся взгляд. Поблизости не было места, где они могли бы поговорить, поэтому Гермиона наложила чары заглушки, как только они вышли из комнаты, и повернулась лицом к Малфою. Она оглянулась туда, где Гарри разговаривал с засмущавшейся девушкой, которая, очевидно, знала английский на достаточном уровне, чтобы вести беседу. Когда ведьма хихикнула над чем-то, сказанным Гарри, Гермиона закатила глаза и осеклась, заметив, что Малфой ждёт, пока она начнёт разговор, сложив руки на груди и стоя в такой позе, которая делала его визуально ещё выше. — В чём дело? — Ты не проверяешь своё расписание, и раз я уже была здесь, чтобы встретиться с Перси, то решила прийти и назначить тебе личную встречу по поводу моего кактуса. Выражение его лица стало напряжённым, а брови нахмурились, пока он рассматривал её с пристальным вниманием. — Позволь мне убедиться в том, что я понял правильно. — Его тон был таким же невесёлым, как и выражение лица. Драко слегка наклонил голову. — Ты взяла на себя смелость прервать мой инструктаж из-за кактуса, который ты вполне способна забрать самостоятельно? — Твой кабинет заперт таким образом, что связан с системой охраны дома. Я не могу войти, даже если попытаюсь. К тому же ты уже просил меня не входить в кабинет в твоё отсутствие, и до сих пор я уважала твои желания. Его уголок рта приподнялся, что говорило об очке в её пользу, но она не спешила праздновать. — Во-вторых, я ничего не прерывала. Это сделал Гарри, позволив им передохнуть, в чём они явно нуждались. Гермиона старалась держать своё выражение лица и сказанные слова нейтральными; её цель и причины стояли на первом плане. — В-третьих, я здесь не для того, чтобы спорить о… — Кривом кактусе, который ты продолжаешь оставлять в моём доме. — Да. — Она отзеркалила его позу: ноги врозь, руки сложены на груди, подбородок поднят достаточно высоко, чтобы встретиться с его опущенными глазами. — Возможно, для тебя это не имеет большого значения, но это важно для меня… и для твоего сына, который, как я знаю, важен для тебя. — Не используй моего сына как оружие против меня. — Холодность Малфоя соперничала с холодностью арктической зимы. Это заставило Гермиону вздрогнуть. — Это вовсе не то, что я делаю. Малфой разомкнул руки и опустил их к бокам. — Если это всё, чего ты хотела, то прошу меня простить. — Он попытался плавно повернуться на пятках, чтобы уйти. Не думая, Гермиона вскинула руку в попытке его остановить. К её удивлению, это не потребовало больших усилий. Он бросил взгляд на её руку, потом на неё, но она не отступила. Гермиона встретила его режущий взгляд, не дрогнув. Она не боялась, потому что была полна решимости и твёрдо знала, зачем она здесь. — Что. Ты. Хочешь. Грейнджер? — спросил Малфой сквозь стиснутые зубы, делая ударение на каждом слове, а его правая рука сжалась в кулак. — Я не выспался… — Как и я, но это не может ждать. — Она усилила хватку, когда он попытался отстраниться от неё. — Мне нужно, чтобы ты назначил время и был там. Всё остальное может подождать. — У нас слушатели. Гермиона перевела взгляд на стеклянную стену и… да, да, у них определённо были слушатели, которые бессовестно наблюдали за происходящим. C любопытством. Включая Гарри. Хотя она понимала, что должна была это сделать, Гермиона не отпустила его, зная, что если это произойдёт, то разговор будет окончен и они ничего не достигнут. — Скорпиус важнее, чем зрители. — Она стояла на своём, пока не увидела сдвиг, мерцание перемен, которое заставило её ослабить хватку. Но это не помогло снять поселившееся в костях напряжение. Тепло, поднявшееся к её щекам, соответствовало теплу, что она чувствовала через его рубашку, и тому, что проступало на его шее лишь призрачным намёком. — Сегодня в девять. — Малфой поправил очки свободной рукой. — Я не могу раньше, впрочем, как и ты. Поттер пригласил меня посетить ваши небольшие групповые посиделки, — он говорил так, словно Гарри пригласил его разгребать драконий навоз в благотворительных целях. — Полагаю, мы можем обсудить это после. — Подожди. Что, прости? Гермиона, очевидно, недооценила траекторию изменения отношений между двумя мужчинами, потому что это было последнее, что она ожидала услышать от него. Конечно, у Малфоя были друзья, которые тоже должны были присутствовать, но он ни разу не появился на встречах. — Гарри пригласил тебя? И ты действительно планируешь прийти? — К сожалению, — он раздражённо хмыкнул. — Поттер… настойчив. Раздражающе настойчив. Его выражение лица должно было заставить её рассмеяться, но ситуация являлась слишком странной. В каком мире она жила?***
Для вечера вторника в пабе было слишком много народу, всё вокруг сочилось весельем и энергией. Гермиона вошла вместе с Роном, который прибыл в то же время, что и она сама, вызвав несколько заинтересованных взглядов, впрочем, не многим больше чем обычно. Завсегдатаям было наплевать на присутствие героев войны и их друзей, но молодёжь пристально смотрела на неё и Рона, перешептываясь друг с другом. Несомненно, преувеличенные слухи об их примирении появятся в газетных сплетнях. Она дала себе слово, что пройдёт неделя, прежде чем ей придется натравить на них Парвати. Расположение их столика было идеальным — в задней части ресторана, где царили тишина и уединение. Когда они приблизились к друзьям, то разделились, чтобы всех поприветствовать. Первое, что бросилось Гермионе в глаза, — отсутствие Малфоя. Рон сразу занял свое обычное место рядом с Гарри, пока Гермиона не спешила садиться, завязав разговор с Блейзом. Согласно сообщению из камина, которое она получила перед выходом из дома, Падма к ним не присоединится. Она попросила Гермиону передать своему жениху, что увидится с ним дома позже. — Что случилось? Гермиона объяснила, что вечер Падмы оказался значительно загруженнее после прибытия нового пациента — незарегистрированного недавно укушенного оборотня. Тот пытался проглотить лекарство, которое купил у продавца в Лютном переулке, расследованием которого занимался Отдел магического правопорядка. Оказалось, это была смесь ингредиентов, безвредных для людей, но ядовитых для волков, из-за чего мужчине пришлось бороться за свою жизнь в больнице Святого Мунго. — Как она звучала? — Беспокойство Блейза за невесту было почти осязаемым. — По шкале от одного до десяти. — Уставшая, словно только что разговаривала с твоей матерью. — Ах. — Он не поморщился, но лица Парвати и Джинни исказились в гримасе. Потому что они, как никто другой, понимали это сравнение. Передав сообщение, Гермиона заняла свободное место в середине стола, расположившись прямо напротив Пэнси и одного всё ещё незанятого места. Чжоу напоролась на острый взгляд, когда попыталась его занять. Обсуждения были активными, изредка прерываясь моментами затишья. Хаос усилился, когда все начали меняться местами, чтобы успеть пообщаться с каждым. Сьюзен оставила свое место рядом с Роном и пошла поболтать с Чжоу. Джинни оказалась на свободном месте рядом с Гермионой, которая на минутку пересела ближе к Блейзу. Рыжеволосая поприветствовала её объятием, а изо всех сил постаралась привлечь внимание занятой барменши. — Дафна или Дин придут сегодня вечером? — Нет, у них гостит его мать, — сказала Гермиона. — Думаю, они собираются посмотреть фильм. — Было бы весьма смело предположить, что кто-то из них досидит до конца, не уйдя раньше. — О, они смотрят его дома по телевизору. Раздался смех Джинни. — Звучит логично. Вскоре к столу подошла официантка. В дополнение к заказу Гермионы в виде стейка и бокала Каберне, который она определённо заслужила — по крайней мере, так сказала Пэнси с другого конца стола, — Блейз заказал любимое блюдо Падмы навынос: пирог с курицей и луком-пореем, поскольку она не ела красное мясо. Себе Блейз взял ещё один виски, но выглядело всё так, словно он собирался уйти пораньше. — Кого мы ещё ждём? — весело спросила Сьюзен, её лицо раскраснелось, когда она отпила из своей кружки. — Брата Уизли. — Пэнси непринуждённо пожала плечами, как будто совсем его не ждала. Сьюзен бросила на неё недоверчивый взгляд, который та демонстративно проигнорировала. — Луна и Лонгботтом уехали в Ирландию на каникулы. Перенеслись сегодня утром с портключом. Поттер упоминал, что Драко согласился прийти сегодня вечером. Мне любопытно, придёт ли он на самом деле. — Лучше бы ему прийти. — Гарри звучал смертельно серьёзно. — Иначе… — Иначе что? — с любопытством спросила Гермиона. — О. — Его улыбка расширилась. — Я всего лишь пригрозил ему своим назойливым присутствием. Раздался смешок Пэнси. — Ты правда использовал эту угрозу? Превосходно. — Зачем тебе вообще угрожать ему, Гарри? — Это казалось Гермионе странным. — Подумал, что ему не помешает провести вечер в пабе. — Он пожал плечами. — Малфой работает, когда я прихожу туда утром, и работает после моего ухода. Он… — Напряжённее, чем… — Малфой придёт? — Рон оборвал Блейза прежде, чем тот успел предложить красочный эвфемизм, и закатил глаза так сильно, что его рот приоткрылся от усилий. — Вы все неплохие, но Малфой? Лучше убейте меня сейчас же. Пэнси бросила на него острый взгляд. — О, уверена, что это можно устроить… — Если хочешь, — закончил Блейз с приятной улыбкой, которая была слишком широкой, чтобы казаться искренней. Гарри и Гермиона обменялись взглядами с Джинни, затем с Тео, который тактично устранился из этого сложного уравнения, отлучившись в бар, так как Чжоу принесли не тот напиток. Умно. Был ли этот поступок необходим? Нет, однако Тео никогда не хотел иметь ничего общего со стычками Рона с кем-либо из его друзей. Кроме того, он не хотел становиться посредником в решении чьих-либо межличностных проблем. Ему хватало этого в руководстве больницей. Держать в узде острый язык Рона не входило в обязанности Гермионы уже много лет, поэтому тот уже собирался начать спор, когда его заставили замолчать вовремя наложенные чары тишины от новоприбывшего. Перси. — Добрый вечер всем, — он сдержанно поприветствовал присутствующих, убирая палочку в карман тёмно-синего костюма. — Рональд, — Перси говорил показательно вежливо, хлопая по плечу своего брата, который выглядел так, словно его предали. — Не забывай, что нужно хорошо ладить с другими. Рон нахмурился. Гарри похлопал его по другому плечу, поддерживая, но чары снимать не торопился. Ещё рано. Блейз попытался скрыть смех за кашлем, а Пэнси… что ж, она просто моргала, не сводя глаз с Перси, пока лёгкий румянец заливал ей щёки. Затем она нахмурилась, вероятно, чтобы напомнить самой себе, что только она контролирует свои действия. О, и что её совершенно не заботит появление Перси. — Ты не очень убедительна. — Еле заметная улыбка играла на губах Гермионы. Взгляд Пэнси мог убить, но она отвлеклась, когда официантка принесла напитки. Гермиона потянулась к Джинни, пока та принимала свой напиток из рук Гарри, и подруги чокнулись бокалами. Джинни и Парвати обменялись улыбками, а Гермиона многозначительно посмотрела на Пэнси. Перси сел рядом с ней. — Ты заняла мне место? — Конечно, нет. — Она закатила глаза. Ложь была настолько очевидной, что Сьюзен поморщилась. — Ты зашипела на меня, как чёртова кошка, когда я хотела туда сесть. На Чжоу тоже! Перси поднёс руку ко рту и откашлялся, выглядя чрезвычайно довольным, в то время как Пэнси наклонилась вперед и угрожала жизни бедной Сьюзен своим взглядом. — Ничего подобного. — Врёшь, — прямо ответила Парвати. — Можешь сколько угодно пытаться испепелить меня взглядом, главное, не трогай лицо. Мне ещё на нём зарабатывать. Гарри почесал голову. — Я потерял нить разговора. Чжоу пожалела Рона и сняла заглушающие чары. — Чёрт возьми! — Рон нахмурился и повернулся к стушевавшемуся Гарри. — Серьёзно? Меня спасла Чжоу — мать её — Чанг, пока мой лучший друг… — Эй! — Сьюзан одним взглядом сумела остановить Рона. Никто не хотел стать жертвой её гнева. — Нельзя так говорить о своём спасителе. — Спасибо. — Чжоу ласково улыбнулась. Сьюзен ответила тем же. — Извиняюсь. — Уши Рона покраснели. — Ко всеобщему сведению, никакого шипения не было! — заметила Пэнси. Все посмотрели на неё с разной степенью недоверия, и она заметно надулась. Перси наклонился и что-то прошептал ей на ухо, после чего она отстранилась и игриво поймала его взгляд, приподняв одну бровь в немом вызове. Пэнси одарила его лукавой ухмылкой и игриво шлёпнула по руке, но что бы он ни сказал, это ярко отражалось в языке её тела. Она продолжала поглядывать в сторону Перси. Все ведьмы за столом переглянулись, даже Чжоу. Нашлась тема для их следующих посиделок. Пэнси вмиг осознала значение их взглядов и была готова отбиваться от всех вопросов. Джинни улыбнулась во все зубы. Превосходно. — Это что за чёртов взгляд? — Рон наконец заметил обстановку за столом. — Ты флиртуешь с Пэнси — мать твою… — он оборвал себя, выглядя слегка испуганным. — Какого хрена, неужели вы двое… — Ты же не слепой? — Парвати закатила глаза. — Конечно, да! — Кто-нибудь ещё не понимает, что происходит? — спросил Гарри. — Просто улыбайся и кивай, Поттер. — Блейз откинулся на спинку кресла и наслаждался хаосом. — Улыбайся и кивай. Гермиона и Джинни расхохотались, когда Гарри сделал именно это. К тому времени, как вернулся Тео, разговор за столом уже разделился. Перси, Сьюзен, Тео и Чжоу обсуждали работу или что-то в этом роде, что быстро наскучило Пэнси. Гарри, Рон и Блейз спорили из-за квиддича — как обычно. Джинни время от времени присоединялась к ним, чтобы поправить их, высказать своё мнение либо согласиться с кем-то из них (и не всегда с мужем). В определённый момент Парвати поменялась стульями с Блейзом, чтобы присоединиться к беседе Гермионы и Джинни с Пэнси, которая быстро отключилась от разговора рядом с ней, но не сдвинулась с места. Она и Перси, вероятно, держались за руки под столом. Пэнси и Парвати принялись обсуждать модные тенденции на лето, которыми Гермиона и Джинни совершенно не интересовались. Гермиона допила свой бокал вина и уже получила второй, когда тема разговора сменилась. — Как прошёл твой день, Гермиона? Выглядишь немного уставшей. — Хорошо. — Она не сказала Джинни, что плохо спала. Это приведёт только к новым вопросам, а она выпила недостаточно, чтобы сейчас на них отвечать. — Как твой? — Неплохо. Созванивались с детьми по каминной сети, у них всё отлично. Альбус сказал, что рисует со Скорпиусом и просил посоветовать ему, что нарисовать. Я предложила корову. — Подруги усмехнулись. — Я рада, что у него есть друг. Так легче даётся разлука. — Я рада, что они оба есть друг у друга. — Занятие по рисованию прошло успешно, как и прогулка Скорпиуса по саду — он слушал парившее рядом письмо Ала. — Я бы хотела послать Альбусу книгу по языку жестов. Сейчас я учу Скорпиуса и думаю, что он тоже захочет научиться общаться с ним. — Он определённо захочет. Билл и Флёр помогут. Флёр следила за их рисованием и теперь говорит, что их дружба умилительна. — Они правда очаровательны. — Гермиона отпила немного вина. — Как проходят поиски дома? — Мы сузили список до нескольких районов. Малфой дал нам имя магла, который продал ему его дом. — Джинни рассмеялась, когда Гермиона несколько раз моргнула. — Ты всё правильно услышала. — Мой мозг пытается осознать это и… — Ну, посмотрите, кто наконец-то решил удостоить нас своим присутствием. Объявление Пэнси оборвало каждый разговор. Лицо Рона поморщилось, а затем напряглось от боли. Если она хоть немного знала своих друзей — а она знала, особенно Гарри, — то предположила бы, что он наступил Рону на ногу, чтобы тот не сказал ничего грубого. — Прошу прощения. Голос Малфоя заставил её выпрямить спину, что раздражало Гермиону по множеству причин, которые она отказывалась называть. Ей не нужно было поворачиваться, но Гермиона всё равно это сделала. Взгляд серых глаз клеймом отпечатался на ней, прежде чем Малфой отвёл взгляд, чтобы обратиться к Пэнси. — Меня задержали дома. Гермиона потёрла внезапно занывшую шею, затем оглянулась на Малфоя. Он не переодевался, но уже был без пиджака и галстука. Его одежда, поза и внешний вид привлекали внимание каждого. От Парвати, которая бесстыдно его рассматривала, Гермиона услышала череду проклятий и пару вздохов. — Мерлин милостивый, он носит очки? Спасите. Джинни закатила глаза. — Я не могу остаться, но, как и договаривались, Поттер. — Он сердито посмотрел на Гарри, — я заглянул. — Нарцисса? Вопрос Гарри нёс в себе такое глубокое понимание, что возбудил любопытство Гермионы. Что Малфой рассказал о болезни его матери? Гермиона почти ничего не говорила с тех пор, как согласилась работать с ней. Молчания Малфоя было достаточно, чтобы она схватила свою расшитую бисером сумку и встала, копаясь в поисках галеонов, чтобы расплатиться, но Пэнси помахала ей, остановив. — Иди. — Ты можешь остаться. — Малфой засунул руки в карманы. — Сейчас она в порядке. Китинг с ней, и она отдыхает. Наслаждайся вечером. И Малфой отправился на выход. Наслаждаться вечером? Как будто именно этим Гермиона и займётся, когда у неё возникла работа. — Я должна идти. Рон тут же запротестовал. — Но он сказал… — Я в курсе, но она моя пациентка. — Всем остальным она коротко кивнула. — Простите. Гермиона ушла, заметив пару странных взглядов от Тео и Рона и быстрые одобрительные кивки от Пэнси и Гарри. Она игнорировала всё ради того, чтобы догнать высокого блондина, пробираясь мимо счастливых и рассерженных посетителей сквозь весь паб. К тому времени как она буквально вывалилась из парадного входа, Малфой уже проходил мимо заброшенной магической аптеки, которой ещё предстоял ремонт. Что касалось остального бизнеса, Косой переулок остался жив и здоров благодаря дополнительным мерам безопасности. Гермиона быстро прошла мимо двух авроров, чтобы догнать Малфоя, едва не наткнувшись на трёх волшебников и резко распахнувшуюся дверь магазина. Когда она позвала его по имени, он остановился, чтобы она успела его догнать. — Что случилось с Нарциссой? — Приступ, и она случайно аппарировала. Её не расщепило, но она была в растерянности, когда я её нашёл. Конец истории. Можешь вернуться к остальным. — Когда Гермиона не двинулась с места, выражение лица Малфоя стало еще напряжённее. — Я… — Я лучше сама удостоверюсь. — Гермиона немного запыхалась после такой прогулки. — Я главный целитель твоей матери, независимо от того, что ты думаешь о моей квалификации. Его челюсть дёрнулась. Не самое лучшее заявление для попытки найти примирение или чего-то подобного. — К тому же, мы планировали вскоре продолжить наш разговор, так что всё в порядке. Малфой уставился на неё строгим взглядом, который в другом свете мог бы расцениваться как угрожающий. Уже стемнело, и свет уличных фонарей был тёплым, отбрасывая тени на них обоих. Из-за этого Малфой выглядел мягче. Менее суровым. Однако это была иллюзия. — Раз уж ты так настаиваешь, сколько? — Сколько чего? — Бокалов, Грейнджер. — Он закатил глаза. — Сколько ты выпила? — Два, — быстро сказала она. — И я не понимаю, как это… Малфой предложил руку. О. Для совместной аппарации. Это было на удивление чутко, но любой смысл поступка Малфоя сводился на нет вместе с растущим раздражением на его лице. И всё же после секундного колебания Гермиона сделала шаг ближе и медленно приняла его руку. Она посмотрела на Малфоя, и у неё было одно мгновение, чтобы заметить признаки стресса в уголках его глаз, прежде чем он вытащил свою палочку. Они исчезли с хлопком.***
Малфой ждал у двери спальни, пока Гермиона просматривала результаты диагностики Китинг. Она провела несколько тестов самостоятельно, уделив больше внимания тому, чтобы выявить тенденцию после приступов, и сделала пометку, чтобы рассмотреть каждый случай в ближайшие дни. Однако в целом, за исключением очень незначительных изменений, результаты Нарциссы остались такими же, как и утром. Ни намека, ни причины для приступа. Тем не менее, у неё существовали определённые опасения, и список их продолжал расти день ото дня. Сейчас всё было хорошо, но Гермиона была достаточно дальновидна, чтобы задуматься о будущем, когда ситуация изменится. Пока она не могла полностью привлечь Нарциссу ко всем доступным формам лечения, Гермиона делала всё, что могла. Этого должно было быть достаточно. — Что случилось? — тихо спросила Гермиона у Китинг, взглянув на Малфоя, поймавшего её взгляд через всю комнату. — Мне дали очень обобщённую версию, и наверняка в этой истории есть что-то большее. — У неё случился внезапный припадок, и она не помнила ни одного из нас, не могла назвать ни сегодняшнее число, ни год. Она была взволнована и требовала, чтобы мы все убирались. Драко находился в своём кабинете и собирался уходить, когда она аппарировала. Он нашел её и привёл сюда, прежде чем пойти за вами. Гермиона взглянула на бесстрастную фигуру у двери. Откуда Малфой знал, где искать Нарциссу? Возможно, её всегда тянуло в какое-то конкретное место. Что-то из её воспоминаний. Гермиона отогнала эту мысль. Сейчас было не время строить гипотезы. — После такой ночи Нарциссе потребуется отдых. Если у неё назначены встречи утром, пожалуйста, проследите, чтобы их отменили или перенесли. — Всё сделаю. — Также, пожалуйста, проверяйте её состояние каждый час. — Последние несколько дней прошли так гладко, я уже начала думать… — Китинг посмотрела на спящую женщину, и Гермиона обнаружила, что заинтригована. Она не думала, что целительница с теплом относится к Нарциссе, но её мрачное выражение лица говорило о многом. Ещё одно изменение, произошедшее без её ведома. Её взгляд снова упал на Малфоя, и Гермиона сделала вид, будто не заметила, что он слушал, хотя и казался отстранённым. Зачем ещё ему оставаться? Он мог бы легко дождаться её в своём кабинете. Поэтому, через Китинг, она обращалась к нему. И точно так же, как она была уверена, что чай, который он делал для неё, всегда будет идеальным, Гермиона была уверена, что он слушает. — Впереди долгий путь. Некоторые месяцы окажутся лучше, чем другие, некоторые недели — труднее, а некоторые дни будут абсолютно невыносимыми. Нам всем нужно работать вместе, если мы хотим добиться какого-либо успеха. Китинг, вам это уже знакомо. Астория. Слова не складывались. — Но от этого не становится легче, мисс Грейнджер. — Да, это правда. Если Китинг и сказала что-то ещё, Гермиона не услышала. Большая часть её внимания была прикована к тихому мужчине у двери. Он стоял спиной к ним обеим, рассматривая портрет своей матери, висевший на стене. Портрет, который оживет только тогда, когда её не станет. Осторожно, почти невесомо он коснулся угла искусно обработанной рамы, слегка поправив её, чтобы картина висела идеально прямо. Странный поступок со стороны того, кто не… — Мисс Грейнджер? — На лице Китинг читалось беспокойство. — У вас всё хорошо? Малфой медленно повернул голову. — Я в порядке. — Быстрый ответ звучал неправдоподобно, и Китинг нахмурилась в замешательстве. — В отчёте за этот вечер, пожалуйста, не забудьте подробно описать всё необычное, что произошло до приступа. Включите каждую мелочь, которую только сможете вспомнить. Просто к сведению. Мне нужно будет договориться о звонке с Чарльзом, чтобы обсудить это, поэтому, пожалуйста, будьте внимательны. Прежде чем Китинг успела сказать что-либо ещё, Гермиона оставила её, приступая к последнему заданию на вечер. Самому большому. Малфой настороженно смотрел, как она приближается, повернувшись к ней всем телом. Жёсткий и бдительный. С каждым шагом она чувствовала, что напрягается всё больше и больше. — Вы закончили? — Да. — А моя мать? — Всю ночь будет под наблюдением, но сейчас с ней всё в порядке. Малфой сделал вежливый жест в сторону двери, и она быстро кивнула в ответ. В словах не было необходимости. Он направился к выходу, открыл дверь, ведущую в холл, и остановился. Гермиона моргнула. Он моргнул в ответ. Она переминалась с ноги на ногу. — Я не хочу тратить всю ночь, Грейнджер. — Я тоже, но тебе не нужно открывать мне дверь. Я вполне самостоятельна. — Ты в моём доме. Нет ничего удивительного в том, что я демонстрирую хорошие манеры. — Его голос понизился. — Но я могу перестать. Гермиона дважды моргнула, не обращая внимания на тепло, окутавшее её шею. — Поэтому ты завариваешь мне чай? Малфой не ответил, хотя она этого и не ожидала, но одарил её долгим взглядом. — Во мне недостаточно виски и сна, чтобы смириться с тем, что сегодня ты чертовски сильно действуешь мне на нервы. Она открыла рот, чтобы возразить, но передумала. — Из соображений безопасности я могу отложить этот разговор до утра. — Давай просто покончим с этим. Однако он не двигался. И она тоже… ну, пока не поняла, что они ничего не добьются, пока кто-то не сделает первый шаг. Поэтому, вздохнув, Гермиона шагнула. Как только она оказалась в холле, Малфой сразу закрыл за ней дверь. Оттуда он повёл её в кабинет. Гермиона немного отставала от него, пока они не свернули за угол. Малфой резко остановился, уставившись на что-то, чего Гермиона не могла разглядеть со своего места. Она сделала шаг в сторону и увидела то, что выбило его из ритма. Возле кабинета Малфоя спал Скорпиус. На своей подушке, закутавшись в одеяло. И сердце Гермионы заныло. Она точно знала, почему мальчик был там. Кактус. Малфой вздохнул, как человек, слишком уставший для каких-либо слов. Его плечи поникли. Гермиона собиралась что-то сказать, но он взмахом палочки отпер свой кабинет, и дверь медленно открылась, издав тихий скрип. Малфой встал над сыном, скривив рот. — Кэтрин сказала, что он всю неделю провёл у моего кабинета. Здравый смысл не позволял ей заговорить, а терпение не позволяло двигаться. Она хотела посмотреть, что он станет делать. Стал бы Малфой открыто выражать чувства, которые так глубоко хранил? Он долго смотрел на неё, а затем снова опустил взгляд на Скорпиуса. — Если я попрошу тебя уйти, ты уйдёшь? — Ты хочешь, чтобы я ушла? Малфой ничего не сказал, и присел рядом со спящим сыном. Гермиона, затаив дыхание, наблюдала, как он осторожно убрал взлохмаченные волосы со лба Скорпиуса нежным жестом. Аккуратно и легко Малфой подхватил сына, что заметно отличалось от последнего раза, когда она видела его в таком затруднительном положении. Заметен прогресс. Малфой выпрямился во весь рост, помогая сыну устроиться, пока голова того не устроилась в изгибе его шеи. Скорпиус хмурился, как будто пытался решить проблемы, с которыми пятилетнему ребёнку не следует сталкиваться, и сердце Гермионы нежно затрепетало при виде его лица. Он спал. — Можешь взять его одеяло и подушку? Я отнесу его в постель. Без возражений Гермиона подняла вещи с пола и последовала за Малфоем через весь дом, вверх по лестнице, в первую комнату справа. Она впервые увидела спальню Скорпиуса в тусклом свете. В ней было всё, что должно быть в детской спальне. Комната была прохладной, удобной и достаточно опрятной, что соответствовало характеру мальчика. Но внутри было пугающе стерильно. Кровать, сделанная из обработанного дерева, стояла в центре комнаты — главный объект, но не особо запоминающийся. Она заметила несколько ящиков с игрушками вдоль стены в другом углу комнаты, но выглядели они так, словно к ним никто не прикасался. Неподалёку стоял небольшой письменный стол, комод и тумбочка. Всё это выглядело очень… Пустым. Гермиона положила подушку и одеяло на кровать и сделала шаг назад, чтобы посмотреть, как Малфой осторожно укладывает Скорпиуса и укрывает его. Мальчик издал тихий стон от перемещения, но не проснулся. Малфой нахмурился, как обычно, но мягкий свет вновь сгладил углы. Мужчина повернулся, чтобы уйти. Гермиона сделала то же самое, но… Тихий шум заставил её остановиться и оглянуться. Первый признак кошмара подтолкнул Гермиону сделать шаг к маленькому мальчику. Она подошла ближе и осторожно присела на край кровати. — Спи крепко, — Гермиона шептала и большим пальцем разглаживала морщины между его бровями. — Пусть звёзды освещают путь туда, где ждут тебя мечты. По ночам это говорил ей отец. Снова и снова Гермиона повторяла мягкое движение. Дыхание Скорпиуса изменилось, стало глубже, пока она наконец не убедилась, что мальчик крепко заснул. Только встав, Гермиона осознала, что была — всё ещё была — под пристальным наблюдением, таким тяжёлым, что это походило на физическое прикосновение. Гермиона смело ответила на взгляд Малфою, до конца не понимая, что дало ей дополнительную силу, чтобы не отвести глаза. Она видела противоречивые эмоции, как они мелькали на его чертах набором изображений, вспыхивающих слишком быстро, чтобы их правильно идентифицировать. Момент длился до тех пор, пока Скорпиус не шевельнулся и его большой палец не нашёл путь в рот. Дрожащий смешок вырвался у Гермионы, прежде чем она медленно убрала его руку, мягко погладив Скорпиуса по голове. — Это вредно для зубов, — объяснила она. — Что можно исправить с помощью магии. — Малфой снял очки и сунул их в карман рубашки. — Если мне не изменяет память, именно так ты исправила свои? — Да. — Гермиона подняла на него глаза. — Ты готов? — Да. — Его голос был глубоким и насыщенным, что она замечала только в тихие минуты. — Не хочешь выпить? — Я не пью виски, — ответила Гермиона, вспомнив его предпочтение. — Ну конечно, нет. — Ответ Малфоя был будничным. Как будто он знал. — Следуй за мной. Безмолвное путешествие привело к той части дома Малфоев, в которой Гермиона никогда не была. Спустившись по лестнице на нижний этаж, она мельком увидела бассейн, прежде чем Малфой повел её в другом направлении. Винный погреб был по сути совсем не погребом, а комнатой, расположенной под лестницей. Пространство хорошо освещалось, и за защитным стеклом стояли ряды бутылок. Гермиона огляделась, даже не зная, с чего начать. — Не знала, что Нарцисса ценитель вина. — Это не так. — Малфой был позади неё, достаточно близко, чтобы дотронуться, если бы она того захотела. Она почувствовала, что напряглась от одной только мысли об этом, нервы пытались выдать её напускное хладнокровие, когда он продолжил. — Моя мать не выносит вкуса вина. — Тогда зачем собирать? — Гермиона заметила несколько старых бутылок, напомнивших ей Шеваль и Домен де ля Романе-Конти, причем последнему требовалась целая вечность, чтобы выдержаться. — Я не эксперт, но мне кажется, в какой-то момент вино превратится в бесполезные стеклянные бутылки. — У меня есть несколько мнений по этому поводу, но моя мать сказала бы, что суть коллекционирования в том, чтобы держаться за что-то с целью испытать это только тогда, когда оно станет более ценным. Малфой обошел её и прошёл дальше в узкую комнату, остановившись, чтобы повернуться к Гермионе. Его серые глаза будто что-то пытались найти, прежде чем он снова обратил внимание на коллекцию своей матери, потянулся, чтобы коснуться стекла, но передумал и убрал руки за спину. — Чего она тебе не расскажет, так это того, что она собирает вино, зная, что с её старением стареет и вино. — Глаза Малфоя блуждали по каждой бутылке с лёгким интересом. — Даже с ухудшением её состояния содержимое этой комнаты останется таким же, насмехаясь над ходом времени. Это то, чего она не сможет сделать. Гермиона задумалась над тяжёлым заявлением, позволив ему впитаться, действительно отложиться в голове, пока она не будет готова говорить. — У всего есть срок годности. Иметь коллекцию, не выпив ничего из неё, — это всё равно что построить дом и никогда не жить в нём. — Выбери одну. — Разве ты не… — Она не заметит, потому что не курировала эту коллекцию. — Малфой повернулся к ней спиной. — Когда тебя что-то интересует, ты, скорее всего, обратишь на это внимание. Моя же мать наняла Дафну обшарить весь земной шар и заполнить эту комнату простыми выражениями тщеславия. В конечном счёте, они для нее бессмысленны. Они погрузились в тишину, которую можно было бы назвать приятной, если бы не странное ощущение, что стены запирают их в комнате, слишком маленькой для них обоих. — Выбирай. Гермиона искала хоть что-нибудь, что зацепит её взгляд, но пришла к выводу, что задача была невыполнима, учитывая разнообразие вариантов. Шато. Романе-Конти. Каберне. Мадера. Некоторые вина были старше её родителей. Другие — моложе её самой, но ещё успеют настояться до своей стоимости. Каждая бутылка вина была чистой и находилась на идеальном месте. Это было похоже на музей. — Ты пьешь вино, Малфой? — спросила Гермиона, глядя на немецкое вино, название которого она не попыталась бы произнести. — По случаю. — Ты можешь выбрать бутылку для нас обоих. — Или ты можешь выбрать то, что тебе нравится. — Малфой обернулся, изучая её так, что Гермиона неловко переминалась с ноги на ногу. — Ты вообще знаешь, что тебе нравится, Грейнджер? Я подозреваю, что твои вкусы зависят от случая, еды, удобства или твоей компании. Он подошел к ближайшему стеллажу. Со взмахом руки дверца открылась, Малфой просканировал ряды со свойственной ему резкостью, и достал бутылку. — В интересах экономии времени самая старая бутылка Сотерна подойдёт…***
Путешествие Гермионы закончилось там же, где и началось тем утром: в кабинете Малфоя. Однако теперь она была внутри. Прислонившись к закрытой двери, Гермиона следила за движениями Драко, пока он действовал весьма методично. Трансфигурировал один из стаканов для виски в бокал для вина. Откупорил бутылку, позволяя тем самым напитку насытиться кислородом. Гермиона озиралась по сторонам, рассматривая кабинет, в котором не появлялась уже долгое время, и улавливая все мелкие изменения. Даже те, которые никто больше не заметил бы. На нижней полке книжного шкафа стояли детские книги, в том числе знакомый фолиант о растениях, который Гермиона забудет ещё не скоро. Она продолжала осматривать комнату, пока взгляд не наткнулся на кактус, находящийся там, где она не ожидала. На столе Малфоя. Под лампой. Свет от неё был настолько ярким, что имитировал солнечный, а в лежащей рядом открытой книге была изображена увеличенная версия маленького растения, стоявшего на столе. Гермиона оторвала взгляд от этого удивительного зрелища и вернулась к самому загадочному. К Драко Малфою. Он наблюдал за ней молча, не отрываясь, вскинув бровь, прежде чем подойти к столу. Взяв в руки кактус, Драко изучал его, будто на дне горшка были начертаны руны, которые могли решить все его проблемы. — Честно скажу, я не понимаю. — Голос Малфоя был низким и хрипловатым. — У него есть игрушки, с которыми он не играет, книги и всевозможные подарки, но именно этим он дорожит больше всего. — Иногда мы находим родство в самых неожиданных вещах. — Неужели? Выражение его лица было, мягко говоря, обезоруживающе, словно первое предупреждение держать дистанцию, но она не смогла остаться в стороне. — Да. — Гермиона присоединилась к нему за столом. Она протянула руку за растением, и Малфой охотно передал его. — Речь не всегда идёт о материальных вещах, чаще всего за ними стоят чувства. — Что за чувства можно найти в кактусе, который даже не растёт прямо? — Надежду. Силу. Для Скорпиуса… дружбу. — Она поставила растение на стол. — Ал помогает, но Скорпиус всё ещё слишком одинок, раз находит утешение в кактусе. — Гермиона почувствовала знакомый всплеск эмоций, который заставил её отвести взгляд и опустить глаза. — Ты отнял у него возможность с кем-то дружить. Конечно, он пытается вернуть её. Он упрямый. Он же твой сын, в конце концов. Некоторое время Малфой молчал, вытащив из кармана очки и положив их на стол, а затем обошёл его, чтобы закрыть книгу. Быстро воспользовавшись беспалочковой магией, он сделал резкий жест пальцем и открыл ящик стола. Другим пальцем он поднял со дна бутылку виски и аккуратно поставил на захламлённый стол. Он налил ей бокал Сотерна, которое ещё недостаточно насытилось кислородом, но Гермиону это не волновало. Она немного взболтала содержимое, прежде чем сделала столь необходимый глоток. Это было совсем не то, что она ожидала. Вместо яркого или цветочного, вкус был скромным, слегка ореховым с цитрусовыми нотками, которые она оценила. Малфой налил себе немного виски и быстро выпил его, после чего долил ещё. В этот раз он не торопился. Поднося стакан к губам, он не сводил с неё глаз. — И? — Хорошо. — Даже отлично. Напиток, который она могла пить, просто потому что хотела. — Откуда ты знал, что мне понравится? — Удачное предположение. — Я не настолько предсказуема. — В некотором роде да. — Он пожал плечами и сделал ещё один большой глоток. — Но в других — нет. Должен сказать, твой выпад в мой адрес по поводу того, что я бросил Скорпиуса, был довольно неожиданным. — Ты попал в самую суть меня как человека. Если ты думал, что я не буду защищаться или высказывать свои наблюдения и претензии, то ты меня совсем не знаешь. — Я никогда не говорил, что знаю тебя, я просто сказал, что ты предсказуема. — Это подразумевает определённый уровень знаний, которого, как ты только что заявил, у тебя нет. Малфой ничего не ответил, и она задалась вопросом, не задела ли его за живое. Он допил виски и оставил пустой стакан на столе. Гермиона сидела в кресле и наблюдала за тем, как он аккуратно ставит книгу о кактусе на прежнее место на полке. Он по-прежнему стоял к ней спиной, когда с губ сорвались слова, прозвучавшие словно через силу. — Признаюсь, я слишком остро отреагировал на это растение. Когда она издала непроизвольный язвительный смешок, он повернулся к ней лицом. Гермиона избегала его взгляда, глядя на семейный портрет над камином и попивая вино. — Я не рискую его безопасностью. — Я знаю. — Допив свой бокал, Гермиона откинулась в кресле. — Ничто не входит и не выходит без твоего ведома. Это включает строгие проверки, которые ты устраиваешь людям, ответственным за его воспитание и образование… и безо всякой нужды распространяется и на меня, ведь ты знаешь мою историю. — В некотором смысле Драко Малфой был её частью. — Более того, он не может никуда уходить без охраны, без человека, которому ты доверяешь, или без тебя. — Всё верно. — Он пододвинул стул ближе и сел. — Ты знаешь почему? — Есть одно предположение. — Гермиона поставила пустой бокал на письменный стол. — Дафна рассказала мне немного, но не всё. Она сказала, что теперь всё зависит от тебя. — Конечно. — Малфой провёл рукой по волосам. — Гарри получает угрозы каждый день, но его дети не изолированы. Они ходят в школу и могут заводить друзей. Скорпиус… — Другой, потому что он мой сын. — Тон Малфоя был таким же напряжённым, как и его лицо. — То, что сделала моя семья, было воспринято как предательство, и это несёт за собой кару, которую мой отец уже понёс, а мы избегали в течение многих лет. Смерть. — Однако мать их больше не интересует. Если им удастся убить меня, это будет бонусом, но Скорпиус… — Они встретились взглядами. — Он — моя плата. Малфой сложил руки. — Кто опаснее? — Его неожиданный вопрос нарушил тишину. — Человек, которому нечего терять, или тот, у кого есть всё? — Это просто. — Гермиона окинула взглядом ряды книг в своём поле зрения. — Человек, у которого ничего нет, пойдёт на большие крайности. Человек, у которого есть всё, ослеплён и логически непоследователен. Малфой издал нечленораздельный звук. — Я бы хотел оспорить твою точку зрения. — Другого я и не ожидала. — Твой ответ верен, но ты не учитываешь людей и обстоятельства вокруг них. — «Или его», — прошептал тихий внутренний голос, отметив свирепость в голосе Малфоя. — Человек, у которого ничего нет, не знает, каково это — иметь всё, но тот, кто имеет всё и теряет это… нет никого опаснее… или мстительнее. — И кто же ты? — По её венам прокатилось странное волнение. — Человек, у которого нет ничего или есть всё? — Ни то, ни другое. И то, и другое. У меня нет ничего для себя, но есть всё для него. Ответ был настолько грубым, что вызвал в ней вихрь смешанных чувств, наталкивая на такое множество ответов, что она сочла разумным ничего не говорить. Гермиона ждала, проглатывая каждый комментарий, пока не накопилась куча невысказанных слов. Но она должна была сказать. — У тебя есть Скорпиус. У тебя есть мама. У тебя есть друзья. Ты не человек, у которого ничего нет, Малфой. Ты человек у которого есть всё, но просто не признаёшь этого, потому что риск потерять это больше, чем ты можешь вынести. — Тяжесть в его взгляде мешала даже смотреть на него, не то что говорить, но Гермиона продолжала упорствовать с лёгкостью, которая приходит только с пониманием. — Это ещё одна причина, по которой ты держишься от него на расстоянии? Малфой залпом осушил ещё один стакан виски. — Ты одинок лишь настолько, насколько сам решил быть одиноким. — Гермиона заметила бы постепенное изменение в нём, даже будь она слепой. — Полагаю, ты знаешь об этом как никто другой, не так ли? Он был прав. Легко признать, что она видела воплощение этой правды в молчании сострадательного ребёнка. Однако теперь Гермиона столкнулась с более серьёзной дилеммой, которую больше не могла игнорировать. Ей предстояло разрешить себе увидеть то, о чём она только слышала, и признать то, что видела мельком в течение нескольких дней, недель и месяцев. Одиночество мужчины, наблюдавшего за ней. Одиночество, отражающее её собственное. — Ты всё ещё потерян? — Вопрос прозвучал прежде, чем она смогла остановиться, отголоски предыдущего разговора всё ещё звенели в голове, ничуть не притуплённые вином. — А ты? Гермиона смотрела на него, не отвечая. Видела ложь, которую говорила себе, в выражении его лица. Свои оправдания в его враждебном отношении. Свои отговорки в его защитной реакции. Она чувствовала себя раскрепощённой от вина на пустой желудок, честной и немного оголённой от самоанализа. Гермиона махнула рукой, налила себе ещё один бокал и сделала глоток. — Знаешь. — Сухо усмехнулась она. — У меня были определённые цели прийти сюда: Скорпиус, мой кактус, и мои извинения за то, что сказала, будто ты его бросил. — А остальное? — Вопрос Малфоя прозвучал почти шёпотом. — Не считая того, за что я уже извинилась, я имела в виду всё остальное, что сказала. Тишина вернулась, как оглушительное затишье после бури, но не продлилась долго. — Полагаю, ты ждёшь извинений и от меня? — Я не возлагаю на тебя те же надежды, что и на себя. Это приведёт к разочарованию. — Гермиона подняла свой бокал и подошла к книжной полке рядом с тем местом, где он сидел. Ей было интересно, прочитал ли он всё, что стояло в шкафу. Она пробежалась пальцами по корешкам, пока не остановилась на книге в твёрдом переплёте, которая показалась ей интересной. Классика. «Граф Монте-Кристо». Второе издание. Раритет. Оно расположилось рядом с Толкином. Гермиона изучала книги справа и слева от него. За исключением фолиантов о растениях, стоящих на подходящей высоте для читателя, то, как Малфой организовал свою коллекцию, не имело смысла. Похоже, это была отдельная тема. Малфой пошевелился, и Гермиона проследила, как он встал и снова подошёл к кактусу. В течение нескольких минут они молча занимались чем-то своим. Гермиона потягивала вино и пыталась понять логику, стоящую за расположением его книг. Малфой изучал кактус, словно пытаясь разгадать шифр. — Я… тоже имел в виду то, что сказал, за исключением некоторых неудачных высказываний. Это извинение было лучше, чем ожидала Гермиона, но то, что произошло дальше, превзошло все ожидания. Малфой заговорил. — Роль моей матери — контролировать то, чему учится Скорпиус, и его повседневную деятельность. За пределами этого, за каждый внешний риск, связанный с его безопасностью, отвечаю я. — Очевидно, он не относился к этому легкомысленно, судя по тону его слов и свирепости, скрывающейся в каждом из них. — Кроме того, это та сфера, которую я могу контролировать. Я ничего не оставляю на волю случая и удачи. Это может сработать для тебя и Поттера, но не для меня. Гермиона коснулась изящного корешка «Портрета Дориана Грея». Первое издание. Бесценное. Оно стояло рядом с биографией. — Ты не можешь контролировать всё, но то, что можешь, — контролируешь, — заключила она после очередного глотка. — Уменьшая переменные и перемещения, ты увеличиваешь контроль над тем, что контролируешь. Я права? — Она посмотрела через плечо на волшебника, который прислонился к столу, держа кактус в обеих руках. Малфой отрывисто кивнул. Эта логика была по душе рациональной части её мозга, но она не работала для той части, которая думала о Скорпиусе. — Эту логику можно применить ко всему, кроме людей. Особенно к твоему сыну. Малфой нахмурился. — Я знаю, что ситуация не идеальна, но я делаю это ради его безопасности. Таким образом я могу сосредоточиться исключительно на поимке Пожирателей Смерти, не беспокоясь о том, что они доберутся до него. После я переоценю… — Нет. — Гермиона обернулась. — Ты не можешь держать его в изоляции, пока не устранишь угрозу. Это может занять месяцы и… годы! Он не стена книг, которую ты не упорядочил, он ребёнок. Ты не можешь отложить его в сторону, чтобы разобраться с ним позже. Когда он напрягся, Гермиона сделала вдох, чтобы подавить свой гнев. Потом ещё один. Она допила вино, прежде чем снова заговорить. — Я хочу сказать, что он становится старше. Каждый день он меняется. Ты не знаешь его, и, чем старше он становится, тем труднее будет его узнать, потому что он учится не зависеть от тебя. А с его матерью и бабушкой… — Гермиона с трудом остановилась. — Скорпиус — твой сын. Ты не можешь продолжать неправильно расставлять приоритеты. Когда ты будешь готов, будет уже слишком поздно. Он обидится на тебя. — Если уже не обиделся. Его слова были холодны от горького сожаления и жестокой честности. Кипящий внутри Гермионы огонь самодовольства угас. Малфой тем временем, казалось, разозлился даже за то, что сказал это. Он провёл рукой по лицу. Дважды. Это не входило в её планы, но Гермиона подошла к нему раньше, чем смогла отговорить себя. И теперь, стоя перед ним, не знала, что сказать. Гермиона провела пальцем по зачарованным шипам кактуса. — Как и доверию, обиде нельзя научиться, она зарабатывается поступками. Их можно контролировать. — Он недостаточно взрослый. Моя мать… — Для человека, который подталкивает и бросает вызов моему мышлению, ты не выходишь из границы, которые искусственно создали для тебя. Я не буду предполагать, что знаю, как тебя воспитывали или понимаю отношения между тобой и твоими родителями, я только спрошу, планируешь ли ты воспитывать Скорпиуса так же. — Её глаза поднялись к его. — Ты собираешься принимать те же решения, что принимали за тебя? Выбирать его жизнь? Жену? — Нет. — Малфой отшатнулся. — Он выберет, что захочет. — Тогда почему важно, чтобы ты подождал, пока он повзрослеет, чтобы вмешаться? — Просто так было принято. Это наш способ ведения дел. Он не знал другого способа. То, что он не разглагольствовал и не бредил о чистокровном пути, было похоже на прогресс, но это было связано с её разговором с Кингсли. Понимание его точки зрения открывало новую перспективу, что позволяло ей надеяться, будто однажды Малфой сможет разобраться и найти тот образ жизни, который подойдёт и ему. Такой, который подойдёт им обоим. — Я не согласна с тем, как всё устроено, но я могу это уважать. Однако в то же время я считаю, что это твой выбор, как тебе воспитывать собственного сына. Неважно, будешь ли ты участвовать в этом завтра или когда сочтёшь нужным, ты поможешь сформировать из него человека, которым он станет. Что это будет за человек… ну, я не могу сказать сейчас, но ты задаёшь тон поведения тем, как ты обращаешься с ним и другими. Гермиона остро осознавала, как близко они находятся, как ей приходится слегка приподнимать голову, чтобы выдержать интенсивность прямого взгляда. Кактус в руках Драко служил точкой отсчёта, единственным барьером между ними. — Твой долг перед Скорпиусом заключается не только в его физической безопасности, но и в его эмоциональных потребностях. Ты не любишь ничего оставлять на волю случая, поэтому не можешь оставить на волю случая и это. Её слова были встречены полным и абсолютным молчанием. И тогда он встал на защиту. Готовый бросить ей вызов. — Ты слишком высокого мнения о ребёнке, который даже не твой. Иногда хорошее нападение — это ещё лучшая защита. Сегодня её защитой будет честность. Как с собой, так и с Драко Малфоем. — Я забочусь о нём. И не стыжусь этого. Я бы извинилась за вмешательство, но я не из тех, кто извиняется за то, за что не просят прощения. И вот так что-то в нём выровнялось. Умолкло. Остыло. Малфой бросил на неё косой взгляд, потом опустил его, несколько раз моргнув. На этот раз его откровенность не была такой уж случайной. Она была рассчитана. — Как ты… — Он прокашлялся. — Кэтрин и моя мама сказали, что ты ему понравилась. Даже между строк, Гермиона могла читать его ясно, понимая лишь часть его, которая составляла целое. Слова Дафны снова и снова повторялись в голове. Он не ждал второго шанса. Жизнь редко складывалась таким образом. Однако Драко Малфой был просто человеком, у которого было больше поражений, чем побед. Человеком, который хотел того же, что и большинство людей. Того, чего хотелось ей самой. Связи. Возможно, она могла бы помочь ему установить самую важную из всех. Связь с сыном. — Если выучить язык его молчания, его нетрудно понять. — Гермиона опустила глаза на кактус. — Если хочешь научиться, я могу помочь тебе. Если хочешь понять, я могу показать тебе как. — Язык жестов? Значит, он знал и об этом. Кэтрин и правда не умела хранить секреты. — И этому тоже, если хочешь. — Гермиона позволила себе расслабиться и объяснить, что её связь с мальчиком важнее самой гордости. — Скорпиус такой же упрямый и колючий, как кактус, в котором он себя видит, но это ему досталось от тебя. Малфой прищурил глаза, а она невинно пожала плечами, и на её лице появилась знакомая улыбка. — Почему я ему нравлюсь, я не знаю. Возможно, это связано с тем, что я посвящаю время тому, чтобы показать ему что-то, кроме самообладания и правил. Я разговариваю с ним и уделяю ему внимание. Я даю ему выбор и безопасность. Я показываю ему вещи, которые люблю, и проявляю интерес к тому, что любит он. Я последовательна и нахожусь рядом. Его губы сжались в тонкую полосу, глаза метнулись в сторону, но потом вернулись к ней, и Гермиона упёрлась в них взглядом, не в силах оторваться. — Потянись к нему, и он потянется в ответ. Он наблюдает за тобой не только из-за страха и нервов, но и потому, что хочет узнать тебя так же сильно, как ты хочешь узнать его. Он хранит каждую записку и пытается их прочесть. Пока он не может этого сделать, но я думаю, когда он сможет, он будет понимать тебя лучше. А до тех пор ты должен перестать прятаться и показать ему, кто ты есть. Малфой, казалось, глубоко задумался, его лицо было сосредоточенным. — Тебе придётся заслужить это, но он того более чем достоин. В нём есть доброта… — Тебя удивляет, что он способен на такие качества. — Снова прозвучала оборона, но Гермиону это не беспокоило, потому что она ожидала, что та покажет свою уродливую голову. — Это потому, что он мой сын, ты удивляешься, что он унаследовал что-то, кроме ненависти и предрассудков? — Ни то, ни другое — не врождённое, этому учатся. Тот факт, что он не является ни тем, ни другим, говорит скорее о том, какой личностью была его мать. Возможно, также о том, кем ты являешься сейчас, а не о том, кем тебя учили быть. Малфой почти протянул ей кактус, но вдруг замер. Его рукав отодвинулся ровно настолько, чтобы Гермиона смогла увидеть нижнюю часть дракона, обвивавшего его руку. Его глаза всё ещё смотрели на неё, по-прежнему пристально, по-прежнему изучающе, но она не отвела взгляд. Держалась твёрдо и позволяла ему смотреть. Ей нечего было скрывать. — Я знаю, почему ты защищаешь его, но есть способы сделать это лучше, чем ограждать его ото всего мира и от себя. Я не понимаю твоей потребности делать всё в одиночку, когда вокруг тебя люди, готовые помочь. Почему ты не доверяешь им? — Я доверяю только себе и даже тогда могу допустить ошибку. — Его честность была вызвана виски. — Это меньший риск, чем то, о чём говоришь ты. — Ты вообще в это веришь? Или пытаешься оправдать себя? Ты так или иначе в какой-то степени впускаешь всех. Некоторых больше, чем других, но каждому принадлежал свой кусочек в его головоломке. — Только по необходимости, а в некоторых случаях из моих чувств к ним. Дафна. Забавно, она никогда не считала Драко Малфоя сентиментальным, но Гермиона знала, что лучше это не комментировать. — Надеюсь, ты понимаешь, что я никогда не дам Скорпиусу ничего, что могло бы причинить ему боль… — Ты слишком благородна, чтобы причинить ему боль. — Это едва ли имеет отношение к делу. Он ребёнок. Он невиновен. — Не для всех. — Малфой горько усмехнулся. — Для Пожирателей Смерти он — средство для достижения меня. Для всех остальных… В итоге, что бы хорошего я ни сделал, он всё равно Малфой, и он всё равно мой сын. Есть люди, которые будут судить его и причинять ему боль только за это. Грехи отца… — Не всегда переходят к сыну. Малфой напрягся, и Гермиона увидела, как его пальцы провели по заколдованным шипам, словно проверяя чары. — Почему он склоняется, если в остальном кажется здоровым? Если хочешь знать, причина, по которой я его не вернул, в том, что я пытался его выровнять, но, сколько бы магии я ни использовал, он не исправляется. Что… ну, Гермиона не совсем понимала, что об этом думать. — Потому что он восстанавливается, а такие вещи не мгновенны. Вода. Солнечный свет. Подходящий дом. Терпение. И время. Чтобы природа изменила свой курс, нужно, чтобы всё выровнялось. Не только магия. То же самое можно было сказать о Скорпиусе. И о нём. Он слегка наклонил голову, нахмурившись. — Почему ты дала ему кактус? — Я не давала. — Бессознательно Гермиона следила за выражением его лица. — Но я поняла, что кактус принадлежит ему в той же мере, что и мне. — И ты просто отдашь его? — Это понимание казалось чуждым Малфою, который уже давно понял, что жизнь — сделка, и за некоторые вещи приходится платить цену, к которой он не готов. — Почему? Он не нуждается в твоей жалости… — Я не жалею его. — Тогда… — Доброта. — Гермиона накрыла его руки своими, чувствуя их тепло в своих ладонях. — Неважно, принимаешь ты это или нет, веришь мне или нет, но ты тоже заслуживаешь доброты.«Пусть доброта станет языком вашего сердца».
Александра Василиу