Мера человека / Measure Of A Man

      19 июля, 2011              Волосы Тедди Люпина мелькали то чёрным цветом, то серым: монохромные тона напоминали Гермионе уголь, смываемый дождём.              А ещё это было признаком плохо скрываемого стресса. Не единственным признаком.              Другой был гораздо заметнее.              Глаза.              Переполненные паникой, они метались от её старой книги с третьего курса по зельеварению к кипящему котлу, обратно к книге, затем к Гермионе. Тедди был почти с неё ростом — когда это успело произойти? — и ей было отлично видно его красные щёки, напомнившие Рона, который краснел так же сильно, когда проигрывали Пушки Педдл, а он старательно делал вид, что ему всё равно.              — Как у тебя дела?              — Всё отлично!              Гермиона ни на секунду ему не поверила, но тем не менее ободряюще улыбнулась, надеясь, что это его успокоит.              Сегодняшняя встреча была идеей Тедди. Как только он и Андромеда появились в её камине, Тедди буквально потащил Гермиону в комнату для зельеварения, чтобы поработать над зельем, изучение которого ждало его только в следующем семестре. И всё для того, чтобы стать лучше в предмете, по которому он получил всего лишь «удовлетворительно».              Едва пройдя порог.              Тедди хотел поднять свои оценки: всё-таки, он мечтал стать аврором.              Как его мама.              Гермиона могла бы с успехом обучить Тедди любому другому предмету, но для зельеварения одних ингредиентов, котлов и магии не хватало. Требовались знания самого предмета, травологии, ухода за магическими существами и, что более важно, готовность экспериментировать, которую Гермионе ещё предстояло довести до совершенства. Она работала над этим. В прошлые выходные состоялась вторая попытка — Гермиона приготовила умиротворяющий бальзам по памяти.              Она могла подсказать Тедди книгу, помочь со следованием всем инструкциям, но, чтобы стать лучше, ему было нужно нечто большее — интерес, выходящий за рамки простой необходимости.              В тринадцать лет Тедди был одним из тех учеников, которым без должного интереса можно было объяснять одно и то же тысячу раз и не достичь понимания. К сожалению, к зельеварению интереса у него не было. Тедди концентрировался лишь на необходимом минимуме баллов по СОВ и ЖАБА, чтобы попасть в Аврорат.              — Так что там сказано делать дальше? — Гермиона терпеливо подначивала его.              Волосы Тедди стали белоснежными, а затем потемнели до седых, когда он вернулся к книге, в которой подробно описывалось, как приготовить уменьшающее зелье.              Нервно откашлявшись, он прочитал отрывок вслух:              — «Мелко нарежьте четыре корня маргаритки и добавьте в котёл». — Он поднял голову. — Но мы уже их нарезали.              — Да, именно для этого. Подготовка — ключ к приготовлению зелий. — Гермиона передала ему чашу, и, когда Тедди взял много больше, чем требуется, она мягко его поправила. — Помни, всего щепотка.              — Хорошо. — Он последовал совету, легко посыпая зелье до тех пор, пока оно не приобрело нужный цвет. Тедди выглядел довольным своим успехом, источая волнительную гордость. — Думаю, у меня получится.              — Да, получится.              Гермиона оставила его работать, не отходя слишком далеко — всего лишь в угол комнаты, где с потолка в муслиновых мешочках свисали сушёные травы. Она продолжила работу и, когда закончила, то взглянула на Тедди и застала его погружённым в книгу: глаза прищурены, а губы поджаты.              — Как успехи?              — Здесь не уточняется, как добавлять сок из пиявки, медленно или весь сразу.              Но Тедди принял решение до того, как Гермиона смогла ему помочь. Он выбрал то, что сделал бы любой мальчик его возраста: бросил в котёл всё сразу.              Признаки допущенной ошибки выявились немедленно.              Сначала раздался хлопок, затем волосы Тедди приобрели тот же оттенок синего, что и густой дым, поднимавшийся из котла. Мальчик взвизгнул, что ярко продемонстрировало ломающийся голос, и отступил назад, чуть не споткнувшись о самый большой из её котлов, не изменяя наследственной неуклюжести. Прежде чем он успел запаниковать, прежде чем густой дым и испарения успели заполнить комнату, сработали установленные Гермионой защитные чары. За одно мгновение они активировались, и облако исчезло. Гермиона подошла к Тедди и сочувственно положила руку ему на плечо, а после опустила взгляд на осадок в котле и магией его отчистила.              — Уже лучше. — Заметив недоверчивый взгляд, она взъерошила мальчику волосы. — Но никаких резких движений. Это может дестабилизировать зелье.              Волосы Тедди стали такими же розовыми, как и щеки.              — Я не подумал об этом.              — Всё в порядке, ты ещё учишься.              — Ага. — Он провёл рукой по теперь бордовым волосам, и глаза его блестели так, будто он вот-вот заплачет. — Всё в порядке.              Это не звучало обнадёживающе.              Тедди был лёгким на подъём, уравновешенным и не склонным к крайностям. Неуклюжим, но способным посмеяться над собой. Больше всего Гермионе нравились в нём любовь к природе и склонность никогда ничего не принимать близко к сердцу. Однако заметив, как сильно он расстроился, Гермиона изменила подход, привлекая мальчика в редком для них объятии.              Вопросы поддержки и комфорта чаще были прерогативой Гарри — именно он активно участвовал в его воспитании и всегда знал, что мальчику требуется услышать. Но Гарри рядом не было, Андромеда гуляла по оранжерее в попытке собраться с мыслями перед встречей с Малфоем, а Тедди нуждался в поддержке. Но он держался. Так, словно это от него требовалось.              — Что случилось?              Тедди издал тихий смущённый звук, и тут же отстранился и повернулся к ней спиной.              — Ничего. Можно я пойду?              — Если хочешь. — Гермиона сделала шаг к выходу, напомнив себе почистить котёл позже.              И здесь определённо не хватит одних только чистящих чар.              Вместо того чтобы направиться к оранжерее, Тедди вышел через парадную дверь. Тихо и терпеливо он следовал за ней, и Гермиона знала, что лучше не настаивать на разговоре. В конце концов, он заговорит. Тедди всегда так делал, даже если не с ней. У него был другой человек, к кому он мог обратиться в сложной ситуации. Роль Гермионы всегда оставалась образовательной, но она была готова заменить её по мере необходимости.              Но только если Тедди попросит.              На улице было приятно для такого пасмурного и ветреного дня: солнце спряталось за густыми белыми облаками, хотя всё равно проглядывало. Лето никак не желало покидать ее дом. Трава была сочно-зелёной, разрастаясь во все стороны, и только редкие деревья в лесу, которые не до конца прижились к остальным, прерывали её ход.              Тедди прошёл небольшое расстояние до ручья перед коттеджем, а Гермиона ждала у двери в попытке не вторгаться в личное пространство, не уверенная, необходимо ли это ему. Иногда одиночество было удобным моментом для размышлений, иногда могло быть неприятным, но Гермиона ждала, пока Тедди сам примет решение, следует ли ей подойти или остаться на месте.              Один простой взгляд подарил ей приглашение.              Тишина не исчезла после прибытия Гермионы: она осталась и распространилась, перерастая в момент восхищения богатством цвета и жизни вокруг. Незаменимый покой можно найти в таких кратких отрезках времени и пространства, как эти. Свежий воздух творил чудеса, очищая разум и оживляя дух, и Гермиона смотрела, как Тедди сделал первый глубокий вдох, в надежде, что он обретёт необходимый покой, после того как не смог приготовить зелье. Привычные звуки природы доносились до ушей, смешиваясь с ленивой безмятежностью ручья и убаюкивая, приводя в состояние покоя, которого Гермиона не испытывала с самого утра.              За пределами защитных чар проглядывалось заросшее пастбище с высокими деревьями и кромкой леса вдалеке. Ближайший сосед Гермионы был маглом-фермером. Каждое лето она позволяла его скоту и овцам пастись на своих землях, чтобы не допускать разрастания травы и сорняков, хотя до этого ещё далеко — пастбища у его дома ещё не поедены.              Тедди сбросил обувь и носки и опустился у кромки ручья, опустив ноги под воду. Судя по отсутствию реакции, вода оказалась достаточно комфортной температуры. Гермиона не стала проверять это на себе: она присела рядом и просто была.              Прошли минуты, прежде чем Тедди тяжело вздохнул.              — Скажите мне правду, мисс Гермиона.              Тысячу раз она говорила ему не называть её мисс, но он всё равно продолжал. Андромеда была приверженицей воспитания.              — Я всегда честна с тобой.              Тедди смотрел так, словно мог уловить намёки на лесть.              — Я никогда не стану аврором, да?              Вот он, решающий момент.              Гермиона знала, что нужно быть осторожной, потому что её слова станут весомы: смогут созидать и смогут разрушать. Слова обладали невероятной силой, и в её устах нашли выход вместе со всей её любовью к мальчику, которого знала всю его жизнь.              — Дело не в том, что думаю я, Тедди. Во что веришь ты?              — Я верю… — Он растянул слово, словно угрюмый подросток, которым и являлся. — Я неуклюж и ужасен в зельях, и я… никогда не стану аврором.              — Хм. — Гермиона обдумывала следующее заявление: её целью было помочь, а не мешать. — Человек есть мера всех вещей. Ты знаешь, что это значит?              — Мне всего тринадцать.              Значит, нет.              Гермиона улыбнулась.              — Это не полная цитата, и она может означать очень многое для разных людей. Например, мне приходит на ум эта фраза, когда ты говоришь так о себе.              Тедди выглядел крайне смущённым.              — Ты сам решаешь, кто ты есть, кем станешь и что для тебя правда. Если ты решишь, что никогда не станешь аврором по этим причинам, то так и не станешь. И точно так же верно и обратное: если считаешь, что станешь аврором, несмотря на всё, тогда станешь. Улавливаешь смысл?              — Вроде бы да. — Он выглядел озадаченным. — Но простые размышления не сделают меня аврором.              — Конечно, нет, но позитивный настрой помогает. Ещё тебе потребуется упорный труд, решительность и настойчивость. Я знаю, что ты можешь этого добиться, и все остальные тоже. Мы верим в тебя, всегда будем, но и ты должен в себя поверить.              — Как? В прошлом семестре я получил «удовлетворительно». Ты сварила оборотное зелье на втором курсе, Мари-Виктуар получила «выше ожидаемого» уже на первом, а я до сих пор ничего не могу сделать правильно.              — Нельзя сравнивать себя с остальными. — Гермиона положила руку ему на плечо. — Ты не они, ты — это ты. И это потрясающе. Ты же не хочешь быть как все, не так ли?              — Да. — Признание прозвучало тихо и понуро, Тедди смотрел вниз на чистую воду и шевелил пальцами ног.              — Это скучно. — Гермиона немного наклонилась и толкнула его плечом, отчего Тедди бросил на неё раздражённый взгляд, что заставило Гермиону улыбнуться ещё шире. — Разве я летаю, как ты?              У Гермионы всё ещё не было никакого желания летать, и Тедди знал это — он слегка фыркнул, прежде чем покачать головой.              — Виктуар так же хороша в трансфигурации и заклинаниях, как и ты?              Он снова покачал головой, но, похоже, все больше понимал её слова.              — Ты уникален, Тедди. Даже без твоих постоянно меняющихся волос и черт лица никогда не будет другого тебя.              Гермиона взъерошила ему волосы, пока он не отклонился, чтобы поправить причёску. Под его настроение волосы приобрели бирюзовый оттенок, а улыбка Гермионы смягчилась.              — Ты заставишь их тобой гордиться, я уверена.              Тедди повернулся к ней, глаза были полны уважения и надежды. Волосы окрасились в каштановый, как у его отца. Сердце Гермионы потяжелело от воспоминаний. Мальчик ничего не сказал и просто положил голову ей на плечо, пока они оба смотрели вдаль.              — Мисс Гермиона?              — М?              — Когда придёт Гарри?              Этот вопрос рассеял окутавшее их облако глубоких чувств: Тедди звучал на удивление… нервно?              А также немного чересчур информировано.              Гермиона покосилась на него, но Тедди притворился, что его больше интересуют облака, насвистывая мелодию, которую она не узнавала. Насколько ей было известно, ни Андромеда, ни Гарри не посвятили его в детали сегодняшней встречи. Они хотели посмотреть, как всё пройдет, прежде чем даже подумать о том, чтобы привести его в комнату. Это было несложно. Тедди имел обыкновение оставаться в гостевой комнате, увлекаясь журналами и телевизором.              — Откуда ты знаешь, что будет сегодня?              — Я слышал. — Волосы Тедди приобрели лиловый оттенок от гордости.              Она бросила на него понимающий взгляд.              — Подслушал?              — Ага. — Его щёки вспыхнули румянцем, а волосы стали более сиреневыми. — Практикуюсь в скрытности.              — Похоже, ты уже почти готовый аврор. — Гермиона рассмеялась, когда его улыбка вернулась. — Что ты узнал?              — Что у меня есть двоюродный брат, которого я никогда не видел. — Изменение в его поведении ярко показало, что Тедди понятия не имел, как относиться к этой новости. Он неловко пожал плечами. — Бабушка никогда не говорила о них раньше.              — Это правда. — Гермиона не знала, сколько может рассказать, что он может вынести и к чему готов. Но то, как Тедди оживился, означало, что он был открыт хоть чему-то. — Вообще-то, у тебя два двоюродных брата.              — Два? — Глаза Тедди расширились, а рот открылся от шока.              — Смотри. — Она постучала по подбородку. — Драко был бы твоим первым двоюродным братом. По сути, это всего лишь причудливый способ сказать, что ты сын его кузины, твоей матери.              Тедди кивнул головой, но всё ещё выглядел потерянным. Что было вполне понятно.              — А Скорпиус будет твоим троюродным братом.              — Кто такой Скорпиус?              — Сын Драко. Ему пять.              Это заинтересовало Тедди.              — Он встречался с Алом?              Как и все остальные, он знал о проблемах Альбуса с застенчивостью и общением с детьми его возраста. Тедди оживился при мысли о новом друге Ала, и Гермиона почувствовала, как тает её сердце. Он вырос таким замечательным ребёнком — ну, теперь замечательным подростком. Мысль немного пугала, а также поражала: она была отражением скоротечности времени.              — Да, и они стали хорошими друзьями. Они рисуют друг для друга, Ал присылает голосовые заметки, а Скорпиус присылает рисунки своего кактуса.              Было всё ещё приятно видеть, как их связь растет, несмотря на расстояние. Всё, что могла сделать Гермиона, — это поддерживать их общение в надежде, что дружба расцветет ещё сильнее, когда Альбус вернётся. Она не могла дождаться их воссоединения. После каждого рисунка, после каждого письма Ала и каждого звонка по каминной сети, когда он спрашивал о Скорпиусе, она знала, что ребята тоже не могут дождаться встречи. Хорошая новость заключалась в том, что Гарри и Джинни сузили круг поиска и были близки к выбору нового дома, так что, возможно, это произойдёт раньше, чем планировалось.              — Какой он? — Тедди на мгновение замолчал. — Я…              — Скорпиус?              — Да, и он тоже. — Тедди пожал плечами и пошевелил ногами под слабым течением.              Ах.              Значит, оба.              — Скорпиус напоминает мне Ала, так что будь с ним помягче. Он не привык находиться рядом с другими детьми и может немного растеряться или разволноваться. Он не разговаривает.              Увидев растерянное выражение лица Тедди, Гермиона посмотрела на пастбище, вдохнув лёгкий ветерок.              — Его мать долго болела. В ноябре прошлого года она…              Волосы Тедди почернели от понимания.              — О.              — Он потерял кого-то близкого, как и ты. Даже если ты этого не помнишь, я знаю, что ты очень по ним скучаешь.              Тедди выглядел мрачным, и его голова склонилась набок, снова приземлившись ей на плечо. Гермиона обвила мальчика рукой и не отпускала.              Они просидели так довольно долго.              — Думаешь, поэтому он не разговаривает?              — Может быть. — Гермиона пожала плечами. — Но он так сильно изменился с тех пор, как я впервые его увидела.              Словно день и ночь. Скорпиус быстро рос, и, хотя всё ещё оставался неуверенным в себе, всё ещё искал свой путь, по крайней мере, он чувствовал себя более комфортно в присутствии отца. Каждый завтрак с Малфоем на прошлой неделе раскрывал в Скорпиусе что-то новое. Ошарашенный взгляд превратился в застенчивые переглядки. Скорпиус начал есть, не беспокоясь о том, что Малфой уйдёт. Этим утром он даже взял пустую тарелку из рук отца, чтобы отнести её Гермионе.              Каждый прием пищи начинался с жестов приветствия и заканчивался единственным вопросом Малфоя: «Завтра?»              И неизменным ответом Скорпиуса: «Да».       В пятницу, после того как Скорпиус ушёл на занятия, Гермиона беспокоилась о том, какие изменения могут внести выходные в их распорядок дня, но в субботу после полудня звонок весёлой Пэнси ослабил это чувство. Очевидно, когда она заглянула за Нарциссой для похода в спа, то случайно стала свидетельницей, как Малфой завтракал хлопьями вместе со Скорпиусом.              Этот образ, наряду с намерением Малфоя сохранить связь, которую он, как оказалось, давно выстраивал, всё ещё согревал и дарил лёгкость.              — А как насчёт моего другого кузена? — Волосы Тедди посветлели от синего до цвета морской волны.              Малфоя.              И снова Гермиона мудро подбирала слова, но на этот раз они давались легче.              — Он…              — Несколько месяцев назад Гарри сказал, что он злобный…              Всё, что он собирался сказать, умерло со щелчком её пальцев. Гермиона точно знала, что Гарри говорил о Малфое несколько месяцев назад. Не самые приятные вещи. Тедди лукаво усмехнулся, и она сняла чары.              — Ты не должен повторять за Гарри. Важно принимать решения о человеке самостоятельно, а не на основании того, что кто-то сказал, или даже того, каким ты его помнишь. Люди могут тебя удивить. Гарри теперь тоже это знает. И я.              Это была правда.              Тедди кивнул.              — Если хочешь знать, каким он был в твоём возрасте, что ж: он был вредным, отвратительным придурком, и я даже ударила его на третьем курсе. До сих пор вспоминаю.              Тедди рассмеялся, и Гермиона ткнула его локтем в рёбра. Он знал почти обо всех их приключениях, включая путешествия во времени. Рон обожал рассказывать мальчику истории об их подвигах, когда он рос.              — Но Драко стал старше. Он всё ещё бывает придурком, очень раздражающим, но в то же время нет. Он… странный. — Гермиона понизила голос, словно делилась секретом. — Я не могу его понять.              Глаза Тедди расширились.              — Но Гарри говорит, что ты можешь раскусить почти каждого.              — Почти, — подчеркнула она. — Не всех.              Не его.              Не полностью.              Чтобы сказать, что она действительно знала о нём что-то, знание должно было быть всеобъемлющим — хотя бы настолько, насколько она могла этого ожидать в пределах разумного. Трудно было понять кого-то, кто был так закрыт, кого-то, кто казался размытым пятном противоречий.              Потребность Малфоя в контроле противоречила его желанию экспериментировать. Дистанция, которую он держал со Скорпиусом, контрастировала с количеством времени, потраченного на изучение всего, что только возможно, о своём сыне, чтобы сделать первый шаг. Уверенно, но нерешительно. Безразличие к другим и тихая привязанность к матери. Малфой прятал свою человечность за пазухой, размахивая апатией, как оружием.              И всё же Малфою этого не хватало, чтобы всё исправить.              Были и другие вещи, которые не совсем соответствовали поддерживаемому им образу — образу, который в последнее время, казалось, терял свою оболочку. А может, она всегда была иллюзией. На глазах Гермионы её саму немилосердно разыграли.              А ещё был чай, который всё ещё оставался большой загадкой…              — Может, ты слишком много думаешь.              Гермиона была настолько поражена словами Тедди, что рассмеялась.              — Таково твоё мнение, о великий мудрец?              — Не знаю, — Мальчик пожал плечами. — Может, ты не хочешь его узнавать.              — Даже так? — Она полагала, что сможет подшутить над ним. — Почему нет?              — Тогда ты его узнаешь.              Прежде чем Гермиона успела понять, что именно он имел в виду, она услышала, как их кто-то зовёт.              Гарри махал рукой.              Время пришло.              Она посмотрела на Тедди.              — Если хочешь, можешь встретиться с ним.              — Может, попозже. Я пойду покормлю цыплят и поиграю с ними и, может… — Он слишком ярко улыбнулся, волосы приобрели приятный оттенок золота. Словно ореол. — А можно я палочкой полью растения в оранжерее?              — Ты можешь воспользоваться шлангом.              Тедди надулся. Он знал, что не может пользоваться магией вне Хогвартса, как бы ни ненавидел этот факт.              Не то чтобы Гермиону заботило конкретно это правило — учитывая, как часто она сама его нарушала. На самом деле, ей меньше всего хотелось, чтобы Министерство появилось на пороге дома из-за магического следа. Маловероятно, конечно, но не за гранью невозможного, учитывая методы, которые они использовали в прошлом, чтобы проникнуть в её дом без приглашения. Нынешние отношения между ней и Визенгамотом и постоянно растущие сплетни, которые преследовали Гермиону, словно тень, лишь усугубляли положение. Гермиона поднялась на ноги, смахнув траву с джинсов.              — Когда будешь готов. — Сказав Тедди напутственные слова, она направилась обратно в дом, поприветствовав Гарри у дверей. Она взглянула на часы. Оставалось ещё два часа до того, как придется подготовиться к обеду со Скорпиусом и Нарциссой. Последняя решила удостоить их своим присутствием — вероятно, чтобы понаблюдать за занятиями внука.              Гарри слегка нахмурился, когда Гермиона приблизилась.              — Что такое?              — Через час мы должны встретиться с командами в Годриковой Впадине. К северу от города несколько раз видели Пожирателей Смерти. — Хоть Годрикова Впадина и находилась недалеко от дома Гермионы, она была ближайшим к нему городком, и если их видели так близко… что ж, это было слишком близко, чтобы чувствовать себя в безопасности. — Мы ставим город под охрану, вводим комендантский час и координируем работу охранных групп. Наблюдалась какая-нибудь активность в пределах твоих защитных чар?              — Ничего с конца прошлого месяца. — С того самого раза, которым она не выдержала и поделилась с Гарри примерно через день после её примирения с Малфоем. Гарри послал команду на обыск, но безрезультатно. Ни намёка на человека в лесу вокруг дома не обнаружилось. — Всё тихо.              — Слишком тихо. Ты…              — Прошлое полнолуние я оставалась у Пэнси, и на следующий день мы всё проверили. Никаких признаков какой-либо активности. — На самом деле последней причиной для беспокойства был… — Как Майерс?              — Медленно идёт на поправку. Мы смогли извлечь его воспоминания и… — Гарри выглядел встревоженным. — Убить его было бы актом милосердия. Семья требует Обливиэйта, чтобы у него был шанс начать всё сначала.              Дело Роджера было рискованным, экспериментальным и сомнительным с этической точки зрения, но Гермиона уже знала, что он станет возражать против этой идеи из-за брата. Она сделала пометку назначить с ним встречу. Из любопытства. А потом с Тео, чтобы узнать все подробности.              Однако сегодня имелись дела поважнее.              — Андромеда всё ещё в теплице?              — Да. Малфой в оранжерее, осматривается. — Странно, он уже бывал там раньше. Гарри посмотрел на крестника, растянувшегося на траве, цвет которой в точности совпадал с цветом его волос. — Он зайдёт?              — Пока нет.              — Интересно. Как ни странно, он был очень рад приходу.              — Вообще-то он хотел приготовить Уменьшающее зелье.              Гарри почесал щетину.              — Он…              — Нет, но близко. На этот раз обошлось без пожара.              Его зелёные глаза смягчились под давлением беспокойства.              — Всё в порядке, мы справились. После этого мы поговорили о сегодняшней встрече. Он знает, по крайней мере, в какой-то степени, что происходит.              — Шифруемся?              — Ты и так знаешь. — Гермиона хихикнула, затем посмотрела через плечо. — Как Малфой?              Он посмотрел на неё так же бесстрастно, как обычно делал вышеупомянутый волшебник: сжатые губы, пристальный неморгающий прищур. Только вот в выражении лица Гарри было что-то искреннее, что-то игривое и насмешливое, что заставило Гермиону закатить глаза. Странно, но эта мысль пролетела мимо неё, как пепел на ветру.              Однако что-то выбивающееся из общей картины привлекло внимание Гермионы.              Кто, в конце концов, обратит внимание на пустяк?              — Он сам по себе. — В сарказме Гарри не было слышно привычного насмешливого тона, но от этого не стало легче.              Странное предчувствие только усилилось, когда Гермиона вошла в оранжерею. Гарри вышел через заднюю дверь, чтобы позвать Андромеду, а Гермиона направилась к Малфою, хмуро рассматривавшему маленькую венерину мухоловку на столике рядом с Недотрогой.              — Это для Джеймса.              Малфой взглянул на неё.              — Ты всегда даришь людям странные растения?              — Не всегда. — Гермиона сдержала улыбку. — Он внезапно захотел завести собаку, и Гарри решил предложить ему мухоловку в качестве альтернативы, чтобы потренироваться на ней.              Малфой выглядел озадаченным, явно не понимая, чему растение может научить ребёнка.              — Он должен кормить его и окружать заботой. — Гермиона хотела, чтобы он осознал смысл. — Либо это научит его ответственности, либо Гарри придётся ловить жуков, чтобы цветок сына не умер от голода. В любом случае, свою часть работы я выполнила.              — Ясно.              Гермиона наблюдала, как он медленно проводит пальцем по корешку Недотроги и в ответ та закрывается. Память подбросила воспоминание о предыдущем прикосновении Малфоя к этому растению.              — Спасибо, что пришёл.              — Ты излишне сентиментальна, я здесь не за этим, Грейнджер.              — Неважно, почему ты здесь, важно лишь, что ты здесь.              Малфой медленно повернулся к ней лицом. Прищурив глаза, он сразу уловил нечто такое, что заставило его протянуть руку и коснуться её волос. Но не успела изумлённая Гермиона что-либо подумать, сделать или сказать, как Малфой объяснил свои действия, показав застрявшую там толстую травинку. Он бросил её в мусорную корзину рядом со столом.              — О, Гарри ничего не сказал. — Гермиона неловко пригладила кудри.              — Сомневаюсь, что он заметил.              — Но ты заметил.       Взгляд Малфоя приобрёл особую резкость, после чего мужчина поспешно отвернулся, прекращая разговор. Если бы Гермиона не наблюдала за ним внимательнее, не обращала бы внимания на невысказанное, разговор обрёл бы логическое завершение. Язык тела Малфоя не выдавал ничего, но в нём чувствовалась какая-то тяжесть, выражение лица казалось знакомым, поэтому Гермиона задумалась.              — Ты нервничаешь?              Он ответил недоверчивой и надменной усмешкой.              — Мне незачем нервничать.              — Ты никогда с ней не встречался, а ведь она твоя тётя. На твоём месте я бы волновалась.              Её слова заставили Малфоя напрячься.              — Я никогда не встречал её, и у меня нет с ней никакой связи, кроме кровного родства.              — Кровь — не единственное, что роднит людей. — Гермиона подавила желание шагнуть к Малфою. — Думаю, садоводство помогло мне понять, что все мы связаны на более глубоком, более значимом уровне… хотим этого или нет. Мы сами определяем, как и почему, и решаем, развивать эту связь или нет.              — По этой логике, ты и…              Он так и не закончил фразу.              Дверь открылась, и Гермиона оглянулась через плечо как раз вовремя, чтобы заметить входящих вместе Андромеду и Гарри. Казалось, всё, даже время, остановилось, когда два родственника впервые увидели друг друга. Хотя Гермиона сосредоточила своё внимание на Андромеде, она почти ощутила резкий всплеск энергии Малфоя, когда он непроизвольно вдохнул. Однако когда она перевела на него взгляд, то он уже вернул привычную маску, хотя энергия никуда не делась.              Вместо того чтобы сесть за стол, Андромеда подошла к ним. Гермиона едва не отступила в сторону, но странное чувство удержало её возле Малфоя.              — Здравствуй, Драко.              — Андромеда. — Малфой наклонил голову; благодаря этикету, его движение было непринуждённым, даже если интонация таковой не являлась.              Они наблюдали друг за другом ещё один вдох. Потом второй.              Андромеда первой прервала расчётливую демонстрацию дружелюбия.              — Ты так напоминаешь свою мать.              — Ты имеешь в виду моего отца. — Его замечание прозвучало отрывисто, Гермиона ожидала подобного, но что-то в тоне Малфоя заставило её внутренне насторожиться. Таким голосом он пару раз разговаривал с ней самой.              — Только внешне. Но выражение лица, с которым ты сейчас смотришь на меня, очень напоминает твою мать.              И хотя Андромеда не стала ничего больше объяснять, Гермиона разглядела их сходство, как только все сели за стол. Малфой и Андромеда расположились на противоположных концах, а она и Гарри заняли места между ними.              Малфой оглядел свою тётю тем же пристальным взглядом, что и всех остальных. За ней парил поднос с чаем и бисквитом. Мужчина вежливо привстал, заставив Андромеду склонить голову, но Гермиона вскинула руку, чтобы остановить. Только когда он опустился на своё место, она подала каждому чай и поставила тарелку с угощением в центр стола. Гермиона заметила напряжение Малфоя, контрастировавшее с готовностью Гарри угоститься выпечкой.              Первым, несмотря на строгий взгляд Гермионы, заговорил её друг.              — Мне нравится. — Гарри откусил кусочек и прикрыл глаза. — Так вкусно. Хотя я больше люблю твои грустные пироги. — К счастью для него, он сидел слишком далеко, чтобы Гермиона могла его пнуть, но поймал её ошарашенный взгляд и виновато поморщился. — Я должен заткнуться.              Гермиона почти ответила «да», но передумала, когда увидела, что лица Малфоя и Андромеды приняли озадаченные выражения. Именно этот момент смог растопить лёд между ними. Гермиона почувствовала, как атмосфера в комнате изменилась. Пусть и на мгновение. Тётя и племянник одновременно посмотрели на Гермиону, затем на тарелку с лимонным бисквитом; причём взгляд Малфоя был более пристальным, чем у женщины.              — Лимонный? — Андромеда изящно попробовала. — Я люблю лимоны — в любом проявлении.              Малфой продолжал задумчиво молчать. Он выглядел рассеянным, и именно этим заслужил толчок Гермионы.              Или удар.              — Малфой тоже любит лимоны, верно?              Он хмуро посмотрел на Гермиону, пытаясь прожечь в ней дыру, чтобы выразить своё недовольство. Она заметила это, приподняла бровь, но не отвела взгляд. Она не отступит: это было ясно по языку её тела и пристальному взгляду. Челюсть Малфоя слегка дрогнула, но лицо слегка расслабилось.              — Верно, — медленно ответил он, и это прозвучало скорее как рычание.              — Тогда попробуй. — Гермиона отпила чай.              С капризной медлительностью Малфой потянулся и, нахмурившись, продегустировал бисквит. По лицу трудно было понять, нравится ли ему или нет, но критики он не высказал, и Гермиона сочла это успехом. Дальше был чай. Гермиона наблюдала за Малфоем с молчаливой надеждой, что приготовила всё правильно. Другой возможности узнать его предпочтения у неё не было, и Гермионе приходилось полагаться на свою память. Одна ложка сахара или две? Сколько минут заваривать? Всевозможные вопросы крутились в голове во время приготовления, но единственным признаком того, что она сделала всё точно, была скорость, с которой Малфой допил чай.              Она скрыла улыбку за чашкой.              — Похоже, мы оба любим лимон. — Андромеда, которая привыкла справляться с капризами и эмоциями подростка, проявила терпение и к племяннику. — Твоя мать ненавидит его или всё, что не является нежным или сладким. — Её улыбка была неловкой и хрупкой, но доброжелательной.              Андромеда могла сказать что-то получше, но Гермиона видела, как женщина нервничала. Даже Гарри уловил подтекст в её словах, поморщившись, но продолжил поглощать второй, а затем и третий бисквит. Он был голоден, и Гермиона удивлялась, как её друг вообще может есть. Её желудок скрутило в узел от напряжения.              Малфой прокашлялся, и она замерла: ничего хорошего этот звук не сулил.              — Откуда вы знаете, что её вкусы не изменились? — Чётко. Резко. Вот он — Малфой ждал идеальной реплики, идеального момента для удара. — Вы бросили семью, не виделись и не разговаривали с моей матерью много лет.              Самые долгие двадцать секунд в своей жизни Гермиона не могла говорить. Сердце билось в ушах.              Гарри запихнул в рот целый бисквит.              Серое небо идеально отражало настроение в оранжерее. Игнорировать происходящее оказалось трудно, но ещё труднее было удержаться от желания вмешаться. Это не сработало бы ни с одним из них, да и не входило в планы Гермионы. Её роль была проста: создать безопасное пространство, служить своеобразным буфером и позволить им общаться.              Однако Малфой считал, что общение подразумевает нападение. Гермиона быстро вспомнила разницу между Андромедой и теми, кто разочаровался в Драко Малфое. Женщина позволила его нападкам стечь с неё, как каплям дождя, который грозился вскоре оросить стекло оранжереи.              — Непростительно прямолинейный и резкий. — Андромеда усмехнулась про себя. — Ты определённо сын моей сестры. Не любишь светские беседы, не так ли?              — Нет, если их можно избежать.              — Тогда нам стоит обойтись без них.              — Да.              Гарри, которому не понравился тон Малфоя, бросил на Гермиону взгляд, умоляющий о вмешательстве, и принялся запивать бисквит чаем. Она с угасающей надеждой на вежливость всё ещё ждала, желая найти в себе силы не выказать своё раздражение. По крайней мере, громко.              — Полагаю, ты хочешь знать, почему я отказалась явиться на чай к твоей матери. — Андромеда подняла чашку и сделала маленький глоток.              Гермиона сосредоточилась на ритме, с которым Малфой постукивал пальцем по столу. Затем перевела взгляд на него и заметила, как он ещё стиснул челюсть, хотя зубы уже были сжаты. Она отметила вызов, который сквозил в каждом его действии, вплоть до пристального взгляда на тётю.              — С этого хотелось бы начать.              — У меня нет оправданий: я просто поняла, что не готова. — Прямой ответ Андромеды заставил Гермиону удивлённо уставиться на Малфоя. — Я признаю, что несколько раз пыталась написать письмо, но чем дольше я ничего не слышала от неё, тем более подавленной становилась.              — Это не оправдание.              — Ты прав, но это работает в обе стороны, Драко. Твоей матери не обязательно было ждать тринадцать лет, чтобы решить возобновить отношения.              — И тебе не обязательно было ждать, когда она окажется на пороге смерти, чтобы решить, что она достойна пересмотра своих убеждений.              Раздался грохот разбившейся чашки Андромеды. Гарри и Гермиона вскочили на ноги. Гермиона убрала осколки, а Гарри проверил заметно побледневшую ведьму, продолжавшую многократно извиняться. Малфой оставался совершенно спокойным. Когда Андромеда резко встала, он тоже поднялся на ноги, хотя выглядел гораздо более озадаченным её бурной реакцией.              Но Гермиона поняла одну вещь, которая не пришла ему в голову.              Андромеда не знала, и он по неосторожности бросил бомбу, которую Гермиона надеялась аккуратно подложить ведьме во время разговора. Осознание подкралось к ней, болью написанное на лице, в дрожащих руках, в движениях и в том, как она продолжала шокировано моргать. Потерянная. Ошеломлённая до глубины души. Правда начала пробиваться сквозь мысленную броню, которую Андромеда возвела, чтобы подготовиться к этой встрече.              Когда она, наконец, нашла слова, они прозвучали сдавленно:       — Я… простите. Боюсь, я нехорошо себя чувствую.              Положив одну руку на грудь, а другую на голову и пошатываясь, Андромеда направилась в противоположную сторону, к выходу, ведущему на улицу. Дверь за ней захлопнулась, привлекая внимание потрясённого Гарри. Он тут же последовал за ней, но только после того как бросил злобный взгляд на Малфоя, выглядящего растерянным и не знающего, куда себя деть.              Только когда они остались одни, он произнёс:              — Я думал, она знает.              — Я ей не говорила. — Гермиона ущипнула себя за переносицу. — Только готовила её к этому.              Малфой подошёл к окну, откуда открывался вид на участок, и стал наблюдать. Вскоре она присоединилась к нему. Внизу, недалеко от них, стояла явно расстроенная Андромеда и рыдала, прижавшись к Гарри. Сложив руки на груди, Малфой смотрел на это, как на пустое место, но он не ушёл, и Гермиона поняла, что он не так безучастен, как кажется.              — Почему ты не сказала ей? — спросил он ровным и спокойным тоном.              — Я соблюдаю клятву, которую дала. Я уважительно отношусь к роли целителя твоей матери. — Гермиона подошла ближе к окну. — Я встречалась с Андромедой, но твоя мать только недавно дала мне разрешение рассказать ей. Я надеялась сообщить об этом осторожно. Возможно, мне стоило рассказать и тебе, но ты явно пришёл сюда, уже распланировав всё по-своему.              — Да, и я хотел получить ответы на все вопросы.              — Андромеда не сказала, что однажды пыталась подойти к Нарциссе. — Их глаза встретились на секунду, а затем вернулись к развернувшийся снаружи болезненной сцене. — Она увидела её, когда та была в разгаре приступа. Твоя мать не помнила Андромеду.              Всё, что исходило от Малфоя в последующие мгновения, обернулось беспокойством.              Чувством вины.              Гермиона знала, откуда оно берётся и как выглядит. Оно возникало в тишине после резких слов; порождало тревогу и опустошённость. Вина гложет любого, когда сердце подсказывает, что лучше. Она — груз, очередной из тех, что лежали на плечах Малфоя, один из многих, но раскрытая сегодня правда сделала его тяжелее прежнего, и мужчина напрягся под этим весом.              Несмотря на то, что его можно было удержать, это было в конечном счёте необязательно.              — Я… — Гермиона прикусила губу, задумавшись. — Я думаю, ты не хуже меня знаешь, что семья — тот ещё хаос. В ней нет ничего совершенного, но она — благодатная почва для прощения, которое можно посадить и взрастить.              — Прекрасные слова, Грейнджер, но…              — Я знаю, это в твоих силах. Ты можешь верить, будто тебе это необходимо, но не сжигай все мосты из-за злости.              Малфой не двинулся с места, но Гермиона знала, что приковала его внимание.              — Ты можешь не соглашаться с ней, тебе могут не нравиться её оправдания, но она — твоя семья. Она будет всем, что есть у вас со Скорпиусом. Хотя сейчас ты в это не веришь, но она будет нужна тебе. Вы оба будете нужны друг другу.              — Сомневаюсь. — Его голос дрогнул. — Я прожил всю свою жизнь, не зная её.              — Выживая — да, но какая это жизнь?              К чему это привело? Вопрос и ответ прозвучали одновременно, а мысли вернулись к моменту, когда не так давно Нарцисса спросила то же самое. Гермиона вспомнила, что почувствовала себя странно и вполне обоснованно. Вопрос был простым, но личным, и она никогда не могла на него ответить. Гермиона терпеливо ждала. Однако сейчас Малфоя не тронул ни её лирический вопрос, ни тишина, воцарившаяся в последующие секунды.              — Разве это имеет значение?              — Нет ничего плохого в том, чтобы выживать. — Гермиона наблюдала, как он опустил глаза. — Это значит, что ты не сдался. Но раз ты хочешь лучшего для Скорпиуса, то и для себя должен желать большего.              Снаружи Гарри разговаривал с Андромедой — это было в его духе. За годы помощи в воспитании Тедди между ними возникла связь, похожая не только на отношения матери и сына, но и на дружбу. Он работал над своей задачей, а она должна была работать над своей.              — Твоей матери это нужно, и ей нужна твоя поддержка. Я не прошу тебя…              — Чего ты хочешь от меня, Грейнджер?              — Попробовать. — Гермиона отбросила расчёты. — Не ради матери, Скорпиуса или кого-то ещё. Только ради себя. Тебе это нужно так же, как и всем остальным. — Следующие слова она произнесла тихо. Они предназначались только ему. — Никто и никогда по-настоящему не понимает, каково это — потерять любимого человека, кроме того, кто тоже медленно теряет. Вы оба теряли снова и снова, и…              Уловив лёгкую дрожь в его руке, Гермиона добавила.              — Каждый человек любит, скорбит, выражает печаль и показывает свою боль по-разному. Как и в твоих отношениях с матерью, расстояние не отменяет того факта, что ты любишь её, не меняет того факта, что ты заботишься о её благополучии и хочешь для неё самого лучшего в том, что касается заботы о ней. Думаю, то же самое и с Андромедой, но только ты можешь это выяснить. Если же не хочешь, тогда зачем вообще было приходить?              Гермиона удалилась убирать со стола, отлевитировала посуду на кухню, где вымыла её вручную и расставила на полки. Вернувшись в оранжерею, она обнаружила совсем не то, чего ждала. Малфоя не было, а Гарри стоял на его месте, глубоко задумавшись глядя в окно, и она быстро поняла причину такого выражения лица.              Андромеда и Малфой гуляли посреди её грядок.              Вместе.              Ни один из них не говорил ни слова и даже не приближался к другому, но всё, о чём Гермиона могла думать, — это о сложностях мостов. Столько усилий, времени и планов требовалось для одного лишь начала строительства. Первый шаг — одновременно простой и трудный — требовал полного сноса стен, преграждавших путь.              И сейчас было как раз подходящее для этого время.       

***

      20 июля, 2011              Гермиона замешкалась, но всё же открыла дверь, перед которой стояла последние пять минут.              У неё было разрешение. Она могла входить, когда пожелает, но сегодня впервые собиралась посетить библиотеку, которую Малфой разрешил ей самостоятельно осмотреть. Она была здесь раньше, за последнюю неделю они дважды проводили вечера, работая бок о бок над переводами, но Гермиона не находилась здесь одна.              Сегодня, из-за того что вокруг Годриковой впадины стало появляться всё больше Пожирателей смерти, Малфоя не было. А раз его нет, раз Нарцисса отправилась на благотворительное мероприятие, окружённая охраной и Китинг, а Скорпиус рисует с Альбусом перед сном, и раз нет ничего срочного, у Гермионы появилось время ознакомиться с исследованием о болезни Нарциссы. Она планировала устроиться на диване, но стол, который обычно был завален так, что ни клочка свободного пространства не наблюдалось, сейчас немного настораживал по одной конкретной причине.              Малфой освободил для неё место, аккуратно сложив свои наработки в стопку с одной стороны.              Порядок привлек внимание Гермионы к тому, чего она не замечала с момента своего первого визита.              Фотографии Драко и Скорпиуса стояли перед политым бамбуком, стоявшем в идеальном месте, куда не доставали прямые лучи солнца.              Гермиона переключила внимание на фотографию Малфоя, держащего на руках новорожденного Скорпиуса, вглядываясь в мягкое выражение его лица, придававшее новый, более глубокий смысл записке, которую она никогда не сможет забыть. «Ты — лучший выбор, который я когда-либо делал».              Затем она обратилась к более свежей фотографии, снова замечая то, что прежде обходила вниманием.              Это был всего лишь взгляд. Вспышка. Намёк.              Когда Малфой положил руку на плечо Скорпиуса, мальчик отпрянул от прикосновения, и тогда Гермиона увидела, что ясно написано на его лице.              Беспокойство.              Ещё одна подсказка.              Ещё одно прозрение.              Ещё один момент, который предубеждение не позволило ей разглядеть.              Гермиона со вздохом оглядела пустую комнату, открыла первую из папок и принялась за работу, пытаясь очистить голову от крепнущего потока мыслей об отце и сыне на фотографии, на которую она постоянно смотрела. Встряхнув головой, она сосредоточилась, но всё равно продолжала замечать мелочи…              Например, разницу в их отношении к болезни Нарциссы.              Малфой изначально сфокусировался на науке: симптомах и причинах. Она же начала с более широкой картины: полного проявления деменции. Если Гермиона была сосредоточена на замедлении развития болезни, то Малфой хотел разложить её на молекулярном уровне, чтобы найти лекарство.              Чтобы спасти её.              Гермиона сразу смирилась с тем, что лекарства нет, потому что так говорили все, даже книги, но Драко требовались более веские доказательства того, что надежды нет, прежде чем смириться с судьбой. Первые две папки показывали его неустанное стремление отыскать исцеление, но где-то в середине третьей исследования поменяли курс. Когда Малфой начал принимать правду, он стал уделять больше внимания отдельным симптомам и лучшим способам их лечения.              Это привело его к тому же выводу.              Только там, где она получила информацию о лечебных зельях от Чарльза, Малфой узнал всё из первых рук. Его идея сочетания зелий была изложена на пергаменте ужасным почерком, и Гермионе пришлось прищуриться, чтобы разобрать написанное. Она прочла список всех возможных препаратов для объединения, которые он вычислил; отвергнутые варианты были единожды зачёркнуты. К каждому прилагалась колдография трав и страницы с исследованиями свойств. Теория объединения трёх зелий предполагала небольшие изменения в существующем рецепте, и, если всё получится, это значительно улучшит состояние Нарциссы.              Гермионе понадобилось перо, чтобы сделать для себя заметку, и она огляделась по сторонам, зацепившись взглядом за нечто в стороне. Сложенная записка с её именем, написанным беспорядочным почерком.              «Грейнджер,       В левом нижнем ящике я оставил книги по волшебному праву, которые могут тебе пригодиться».       Прежде чем она успела осмотреть ящик, дверь кабинета медленно открылась, и в проёме возникла светлая макушка.       Скорпиус.       Гермиона засияла при одном только его виде. Когда мальчик толкнул дверь, раскрывая её шире, то стало ясно, что он уже приготовился ко сну. Скорпиус был не один. За ним стояла Кэтрин.       — Эм… — Кэтрин была явно удивлена и заметно взволнована присутствием Гермионы. — Как вы прошли через защиту? Мистер Малфой очень щепетилен в вопросах личной жизни. Он разрешает присутствовать здесь Скорпиусу, но никому другому. Я обычно просовываю отчёт о состоянии дел под дверь.       — Я в курсе. — Хотя она и не знала таких подробностей. — Он открыл мне доступ, так как мы вместе работаем над несколькими проектами.       Кэтрин кивнула, а затем вспомнила о ребёнке, стоящем перед ней.       — Скорпиус хотел пожелать спокойной ночи.       Однако вместо этого он подошёл к книжной полке.       — О. — Гермиона посмотрела на часы. Её глаза расширились в удивлении. Прошло уже два часа с тех пор, как она начала углубляться в исследования Малфоя, хотя казалось, что пролетели считанные минуты. — Его ещё нет, но он скоро будет. Мы планировали заняться исследованиями сегодня вечером. Если хотите, Скорпиус может подождать со мной.       — Он ляжет спать только через полчаса. В последнее время он хочет ложиться всё раньше, поэтому я готовлю его ко сну заранее.        — Есть планы на остаток вечера? — спросила Гермиона. Она осознала, как мало знала о человеке, которого видела каждый день.       — Встречаюсь с соседями по комнате и их приятелями, чтобы поужинать и сходить на одно мероприятие.       — Звучит как весёлый вечер.       — Я давно не выбиралась куда-то. — Кэтрин звучала воодушевлённо и выглядела более непринужденно, чем когда только вошла. — Я обычно остаюсь в гостевой комнате, после того как уложу Скорпиуса спать, если миссис или мистера Малфой нет дома.       Это удивило Гермиону.       — У вас есть комната здесь?       — Да, своя комната наверху. Защитные чары сообщают, если я нужна Скорпиусу. — Что ж, это впечатляет. Крики или ругань были единственным способом, с помощью которого Гермиона могла узнать, нужна ли она кому-нибудь из детей Гарри, когда оставалась у них в гостях. Ей было любопытно, как всё устроено в других семьях. — Если кто-то из них дома и ещё достаточно рано, я возвращаюсь домой. У меня есть квартира в Лондоне. Я делю её с соседями, потому что моя семья далеко. Такая маленькая дружная коммуна.       — Это важно.       Они обе смотрели, как Скорпиус сканировал глазами книжную полку. Он быстро выбрал первую книгу, но не мог решить, какую взять второй. Гермиона встала и жестом показала на диван, приглашая всех присесть. Кэтрин присоединилась к ней, оставив ежедневный отчёт на столе Малфоя. Скорпиус вернулся с выбранными книгами, выглядя особо гордым собой, но потом сжался на мгновение, пока не понял, что для него нашлось место рядом с Гермионой.       И Кэтрин не сидела рядом.       Устроившись поудобнее у неё под боком и подобрав под себя ноги, он открыл первую попавшуюся книгу и уселся рассматривать красочные картинки с растениями. Гермиона взглянула на Кэтрин, которая с довольно тёплым выражением лица наблюдала за своим подопечным.       — Кажется, теперь мы ладим лучше, — шёпот Кэтрин был заговорщицким, хотя объект внимания мог бы её услышать, обрати он внимание. — Он не прячется уже несколько недель.             Скорее всего, это было связано с тем, что теперь всё для него было иначе. Стало меньше стрессов. Появилась она и место, где можно уединиться. Ослабление правил и возможность общаться. Новая, пока ещё неуверенно растущая связь между ним и отцом. Первый друг. Это были мелочи, но все они сыграли огромную роль в том, чтобы вытащить его из скорлупы, в которой он прятался. Однако Гермиона умолчала о своих наблюдениях, с большим интересом наблюдая за тем, как Скорпиус передумал насчёт книжки с картинками и взял в руки другую.       «Винни-Пух».       Первое издание.       — Знаете, я думаю, что то, что вы делаете для них, замечательно.       Гермиона подняла глаза и увидела, как Кэтрин наблюдает за ними обоими с лёгкой улыбкой. Прежде чем она успела ответить, Скорпиус жестом показал: «Пожалуйста», — указав на книгу и посмотрев на Гермиону умоляющими глазами.       Как будто она когда-нибудь могла сказать ему нет.        — Конечно.       Скорпиус быстро улыбнулся и уселся поудобнее, а Гермиона открыла книгу, понимая, что стала первой, кто это сделал. Треск жёсткого корешка. Нетронутые страницы. Запах. Это была редкая коллекционная вещь, купленная для ребенка, который заслуживал гораздо большего; книга, которая будет оценена по достоинству.       — Тебе уже читали её раньше?       Он покачал головой.       — Тебе обязательно понравится, но мне понадобится твоя помощь в переворачивании страниц.       Он жестом показал: «Хорошо», — и Гермиона начала чтение. Чем больше она читала, тем комфортнее он себя чувствовал. Скорпиус положил голову на её руку и обхватил ладонями. Когда его большой палец добрался до рта, начался обратный отсчёт. Взгляд на Кэтрин двумя страницами позже для молчаливой проверки подтвердил, что она оказалась права и Скорпиус вот-вот уснёт. Но прежде чем он полностью отключился, прежде чем дыхание стало размеренным, камин ожил и вышел его отец, замерев на месте и осматривая комнату.       Скорпиус медленно моргнул, потирая глаза.       Кэтрин мгновенно засуетилась.        — Мы…       — Вы не сделали ничего плохого. — Тон Малфоя был ровным и осторожным.       Хотя его слова были обращены к няне, взгляд скользил между Гермионой и Скорпиусом, который продолжал прижиматься к ней. Он не двигался и не отпускал её, только очаровательно зевал, так что губы образовывали идеальный круг. Скорпиус медленно сел и заметно напрягся, когда понял, что пришёл отец. Окончательно проснувшись, он поприветствовал его робким взмахом руки, на что Малфой ответил:       — Прошу прощения за опоздание. — И вошёл в комнату. — У нас возникли проблемы на работе, и меня задержали.       — Ничего страшного. Кэтрин привела Скорпиуса сюда перед сном. Он хотел дождаться, чтобы пожелать спокойной ночи, — Гермиона осторожно убрала руку, прежде чем закрыть книгу и сделать мысленную заметку о том, где они остановились. Ей не хотелось загибать страницы.       Скорпиус встал и медленно направился к отцу, разглядывая его, пока Малфой не сделал то, что делала она последние две недели.       Он опустился на одно колено.       Всегда интересно, как маленькое действие оказывает такое большое влияние.        Теперь, когда фигура Малфоя не казалась такой большой, Скорпиусу понадобилось всего лишь подбадривание Кэтрин и кивок Гермионы, чтобы решиться жестом вывести: «Спокойной ночи», — именно так, как она его учила. Равно так, как он практиковался. Уши порозовели от внимания отца, и Гермионе пришлось скрыть улыбку.       Зрелище было слишком прекрасным, чтобы разрушать его словами.       Но тут Малфой сделал нечто такое, от чего у Гермионы перехватило дыхание, а улыбка стала такой же неуверенной, как и его действия. Жестами он показал два слова, которые заставили Скорпиуса задуматься и взглянуть на Гермиону в поисках объяснения. Фразы, которой он не знал.       Но которую знала она.       — Сладких снов, — Гермиона повторила жесты, только теперь сопроводив их словами и наполнив смыслом.       Глаза Скорпиуса расширились от неожиданной привязанности, выраженной в простых словах, пока Драко пытался не выдать волнения, спрятанного под слоями деланого спокойствия. Гермиона видела его дискомфорт, но видела и решимость. Пускай Скорпиус не показал ответного жеста, он сделал неосознанный шаг к отцу. Их взгляды опустились, когда мальчик раскрыл свою маленькую ладонь, протягивая её Драко, как будто предлагая взяться.       Однако затем Скорпиус зажмурился, отстранился и отступил назад, снова пожелав спокойной ночи. Он бросился к Гермионе в поисках утешения и поддержки; его прикосновение переросло в объятия, которые можно было бы назвать крадеными. Только это было не так, совсем нет. Они были добровольными.       — Ты так хорошо справился, — тихо прошептала Гермиона, чтобы слышал только Скорпиус, когда Малфой снова поднялся. — Сладких снов.       Гермиона снова показала жестом знак, который мальчик сперва повторил для неё, а затем, застенчиво, для отца и ушёл вместе Кэтрин.       Он оглянулся три раза.       Лишь когда за ними закрылась дверь, Малфой показал признаки усталости.       Он провёл рукой по лицу и приготовился действовать дальше. Гермиона не двигалась.       — Присядь на минутку. — Гермиона указала на диван и удивилась, когда он послушался без возражений. Должно быть, он действительно очень устал. — Годрикова впадина?       — Скорее встречи вдали от города.       Гермиона наблюдала за тем, как он снял галстук и положил его на стол. Обычное действие, которое любой человек совершил бы после долгого и утомительного дня, но более примечательным было то, что он сделал это в её присутствии, не задумываясь.       — Что вам поручили?       — Гестии дали право действовать по своему усмотрению, поэтому мы расширили патруль на двадцать километров. Авроры расставлены по всей деревне, а члены оперативной группы патрулируют лес. Поттер, скорее всего, всё ещё там.       Это подчеркивало всю серьезность происходящего.       — Я живу в зоне вашего патрулирования. Стоит ли мне беспокоиться?       — Правда? — Его комментарий, облечённый в вопрос, звучал испытующе, словно проверка её уверенности, поиск слабых мест. — Но я бы не удивился, если бы ты стала. Поттер выразил… беспокойство за твою безопасность.       — Тебе?       — Не только он. — Малфой сидел, откинувшись на спинку, и казался расслабленным, но от него исходило напряжение, которое могло означать очень многое. — Я слышал опасения из многих источников.       — Тео.       Что имело смысл. Тем не менее, Драко не подтвердил и не опроверг её слова, но его молчания было более чем достаточно, чтобы подкрепить предположение о том, что её друзья общаются. Гермионе не нравилось, когда её обсуждали за спиной, но теперь, когда Малфой оказался посвящен в эти разговоры, это стало раздражать ещё больше.       — Одно мне не даёт покоя, я не понимаю почему. — Он прищурил глаза в лёгком подозрении. — Над нами висит одна и та же угроза. Дом Поттера разрушили. Почему же тогда все постоянно обсуждают твоё одиночество и защитные чары на доме?       — Возможно, моя уверенность в них вызывает беспокойство, но я не собираюсь за это извиняться.       Малфой одарил её долгим взглядом, повисшим в тишине кабинета, и в конце концов отвернулся. Поднявшись на ноги, он направился к столу, что побудило Гермиону последовать за ним. Малфой пролистал бумаги, которыми она заняла всю столешницу, и принялся изучать один из пергаментов, щурясь, пока не призвал очки.       — Прости. — Гермиона сморщилась при виде беспорядка, который оставила после себя. — Меня прервали. Я могу просто…       Малфой махнул рукой, и заметки аккуратно разлетелись по папкам, которые после сложились в аккуратную стопку.       — Спасибо.       — Как далеко ты продвинулась?       — Я остановилась на третьей папке. Просто изучала материалы и делала пометки. У меня появилось несколько вопросов.       — Естественно.       Гермиона закатила глаза, но почувствовала себя глупо из-за такой реакции. В его словах не было пренебрежения, только сарказм.       — Всего несколько, но они не относятся к твоему исследованию, просто мне стало любопытно.       — И что же?       Как и в прошлый раз с Гермионой, кресло автоматически подстроилось под рост Малфоя, отчего он оказался выше неё, даже сидя. Малфой разглядывал собеседницу со скупым любопытством, предлагая свободное кресло. Это было скорее знаком вежливости, чем необходимостью, но последняя неделя научила Гермиону принимать маленькие жесты. Всё ещё ощущая себя немного странно, но почти привыкнув к новой манере общения, Гермиона склонила голову и села.       — Когда твоя мама аппарировала случайно в первый раз, где она появилась?       — В поместье. — Было ясно, что он не хотел отвечать на этот вопрос, но пересилил себя. — Предвидя твой следующий вопрос, она не оказывается в одном и том же месте дважды.       Как всегда, один ответ на вопрос породил другой, а потом ещё, и ещё, и ещё, разжигая любопытство.       — Как ты понимаешь, где её искать?       Малфой откинулся назад. Гермиона сложила руки, терпеливо ожидая.       Однако она была крайне озадачена, когда вместо ответа он снял перстень и положил его на стол.       — Вот твой ответ.       — Что?       — Кольцо заколдовано на то, чтобы переносить меня к ней, если она заблудится.       Как особый вид портключа. Заклинание, связанное с его созданием, было незнакомо Гермионе, хотя она не сталкивалась ни с чем подобным раньше из-за сложности и потенциальных ошибок, которые можно было допустить при его создании. Ей никогда не приходилось заходить так далеко. В отличие от Малфоя.       Видимо, Гермиона слишком долго пребывала в шокированном молчании.       — Это не противозаконно, если тебе интересно. — Голос Малфоя и его манера речи подчёркивали его образ: настороженный и обороняющийся, но прежде всего безапелляционный. — Порицаемо, да. Неэтично? Возможно. Незаконно? Нет. Я проверил, чтобы знать наверняка. — Он вызывающе поднял бровь, которая выглядывала над чёрной оправой очков. — Аргументы против?       — Несколько, но что более важно, почему ты вообще мне об этом рассказываешь?       — Я сделал его, чтобы обезопасить свою мать. Ты обвиняла меня в отсутствии хоть каких-то действий, так что сейчас я говорю тебе об этом, чтобы показать несостоятельность твоих утверждений: я всё продумал. Если она заблудится в общественном месте или случайно исчезнет, мне понадобится только это, чтобы найти её. — Малфой указал на кольцо на столе, разрешая Гермионе рассмотреть его поближе.       Что она и сделала.       — Ты мог бы воспользоваться следящим заклинанием.       — Они бывают… — Малфой сделал резкую паузу, когда она рассеянно надела кольцо на средний палец. Оно и близко ей не подходило. — Неточны.       Не нужно было смотреть — Гермиона уже чувствовала, как он наблюдает за ней, но всё равно не смогла удержаться и подняла голову.       Его взгляд был тяжёлым. Сосредоточенным, но слегка прищуренным. Малфой опирался локтем на подлокотник кресла, подперев рукой подбородок. Гермиона боролась с неприятным ощущением незащищенности под его неоправданно пристальным вниманием, стараясь игнорировать струящееся по нервам напряжение, заставившее её быстро снять кольцо.       До того, как Гермиона успела положить его на стол, Малфой прошептал заклинание, которое оживило кольцо в её руке. Изумрудный камень засветился, испуская волны света.       — Чем ближе я к ней, тем ярче оно светится.       — Как оно привязано к твоей матери? Насколько я знаю, должно быть какое-то связующее звено.       — Она носит на шее обручальное кольцо отца. — Малфой сложил руки на груди. — Он подарил его в ночь своей смерти. Потребовалось около трёх месяцев, чтобы разобраться с магией, и ещё столько же, чтобы разработать сдерживающие чары, которые не позволяли бы ей его снимать. Это и есть неэтичная часть. — Он уловил удивление, отразившееся на лице Гермионы. — Какие-нибудь ещё доводы против?       — Несколько. Нарцисса знает?       Малфой снова надел кольцо.       — Она сама предложила это после того, как однажды мне потребовалось несколько часов, чтобы найти её, потому что следящие чары не сработали. Дополнительно я наложил сдерживающие чары, чтобы, если у неё возникнет минутная забывчивость, она не захотела снять кольцо. Как ты знаешь, моей матери не нравится терять контроль.       — Да, я знаю. — Моральная сторона вопроса была по меньшей мере сомнительной, но если Нарцисса соглашалась с этим, у Гермионы не находилось аргументов против. Кроме того, этот способ был надежным и явно успокаивал её.       — Мне это не очень нравится, но…       — Ты пренебрегаешь правилами, когда они перестают соответствовать твоим потребностям.       Это было правдой, но Гермиона не ожидала настолько прямого заявления.       — Значит, ты меня раскусил?       — Не до конца.       — Что ещё ты хочешь узнать? — Она развела ладони. — В отличие от тебя, я открытая книга.       — Правда? — Малфой с вызовом поднял бровь. — Если мы говорим о твоих мнениях, аргументах и суждениях обо всём, что считаешь предосудительным или не соответствующим твоим стандартам? Да, в этом ты абсолютно открыта. Что касается других тем? Я бы так не сказал.       — Любопытное заявление от человека, который знает, какой чай я предпочитаю.       — Я просто наблюдательный. — Он подошёл к столу и достал ежедневник. — Мне нужно отменить нашу встречу в четверг.       Довольно резкая смена темы, но Гермиона быстро сориентировалась.       — Хорошо.       — Настоящая причина моего сегодняшнего опоздания связана с тем, что я поехал навестить тётю.       Мысли Гермионы оборвались.       — Что?       — Во время ужина она заставила меня есть… — Малфой одарил Гермиону злобном взглядом, когда она издала смешок. Андромеда определенно умела заставлять есть, и ей стало интересно, какую тактику использовала ведьма в отношении невероятно упрямого племянника.       Грубую силу?       Гермиона мысленно улыбнулась, но тут же посерьёзнела, когда поняла, что за ней наблюдают.       — Мы договорились о встрече на завтра, — продолжил он. — Учитывая обстоятельства и их желание встретиться, тётя не хочет больше ждать. Я поговорю с матерью сегодня вечером, когда она вернется.       — Я могу принять вас у себя, — мгновенно вызвалась Гермиона, всё ещё поражённая тем, что они установили связь без её вмешательства. Это была лучшая новость за всю неделю, даже несмотря на то что выражение лица Малфоя оставалось безучастным. — Я умею готовить и…       Малфой прервал её, резко покашляв, а затем покачал головой и едва заметно улыбнулся.       — Тётя сказала, что ты захочешь нас принять, и это прекрасно, поскольку твой дом — нейтральное, знакомое для всех место. Насчёт готовки, она просила передать, чтобы ты не утруждала себя.       Гермиона только нахмурилась: она даже мысленно слышала, как Андромеда произносит эти слова.       Не было смысла спорить с ней, особенно на расстоянии.       — Хорошо, но кто будет готовить?       — Это не твоя забота.       — Но… — Гермиона выдохнула, решив всё-таки отказаться от необходимости знать и контролировать каждую мелочь в надежде, что это пройдёт. Только ради этого. — Ладно. Всё в порядке. Она права. Я занята. Мне нужно заниматься интерпретацией, исследовать связующий ингредиент и не забывать про мою настоящую работу. Нужно начать варить аконитовое зелье на следующий месяц, и я не обязана контролировать… — Она прервалась, оглянувшись на Малфоя, который смотрел на неё, как на умалишённую. Она нахмурилась. — Ты осуждаешь меня.       — Да, — отчеканил он, сжав челюсть, отчего его вид стал ещё более суровым.       Малфой продолжил раскладывать документы на вечер и протянул Гермионе две книги по праву, которые успел достать из ящика стола. Гермиона приняла их вместе с пергаментом с переведённым текстом. Только спустя десять минут спокойной работы она поняла, что выражение лица Драко было веселым.

***

      21 июля, 2011       Андромеда явно провела предыдущий вечер, планируя, обдумывая меню и занимаясь подготовкой предстоящего ужина. Весёлая Джинни доставила всё это в дом Гермионы в середине дня. Они распаковывали пакеты вместе, и каждый раз, когда у одной возникал вопрос, не забыто ли что-нибудь, другая доставала из сумки недостающее.       Ужин состоял из говядины по-бургундски, запечёного рататуя и спагетти.       — Для кого спагетти?       Гермиона открыла контейнер и улыбнулась, заметив отсутствие одного ингредиента.       — Для Скорпиуса. Он не ест мясо. — Наверное, Малфой сказал ей.       Джинни удивлённо подняла бровь.       — Малфой приведёт его?       — Похоже на то. Нарцисса отменила ему дневные уроки. Дафна приедет и привезёт Халию. Тедди тоже будет. Они его кузены, в конце концов.       — Признаюсь, мне не терпится с ним познакомиться. Гарри сказал…       — Гарри успел с ним познакомиться? — Гермиона резко посмотрела на неё.       — Да, на прошлой неделе. — Интересно: никто не сказал ни слова об этой встрече. — Он зашёл к Малфою за чем-то по работе и не мог понять, пялились на него или просто изучали с интересом.       — Наверное, и то, и другое. — Гермиону позабавила мысль, как неловко, возможно, вёл себя её лучший друг под пристальным взглядом Скорпиуса. — Он всегда так ведёт себя с новыми людьми. Сегодняшний вечер будет для него интересным. Я попросила Малфоя привести его пораньше, чтобы дать ему время адаптироваться.       — Похоже, тебе удалось его разгадать. — Джинни бросила на неё понимающий взгляд, который заставил Гермиону посмотреть на подругу с ответным вызовом. — В этом нет ничего плохого, но ты отлично понимаешь его потребности.       — Я вижу его каждый день.       — Он не такой как все, и ты это знаешь.       — Я уже говорила тебе, что успела к нему привязаться.       — И к его отцу тоже? — Джинни бросила на Гермиону взгляд, намекающей на её сдержанность относительно этой темы. У неё было гораздо больше вопросов, чем она позволяла себе задать. — Думаю, трудно привязаться только к одному из них, учитывая, как сильно они связаны друг с другом.       — Ту же логику можно применить и к Нарциссе, и, хотя она моя пациентка и мы не конфликтуем так сильно, как раньше, не могу сказать, что сильно к ней привязалась.       В словах крылась только часть правды, и взгляд Джинни красноречиво говорил о том, что она всё понимает.        — Ты так и не ответила на мой первоначальный вопрос…       Они обе замолчали, услышав слабые голоса, доносящиеся из камина в кабинете. Это были дети, звонившие по камину из коттеджа «Ракушка». Джинни отправилась поболтать с ними, а Гермиона вернулась на кухню. Гарри с Тедди прибыли раньше всех, и она отправила обоих накрывать на стол. К тому времени, как подошла её очередь разговаривать, всё было полностью готово. Она устроилась перед камином и молча ждала, пока спорящие мальчики решат, кто первым поговорит с тётей Гермионой. Лили, очевидно, уже ушла.       — Так, мальчики. Джеймс, пусть Ал начнёт первым.       Она почти видела, как дуется старший мальчик. Его обида была такой же говорящей и громкой, как победный клич Ала.       — Я скучаю по тебе, тётя Миона!       — Я тоже скучаю по тебе, милый. — Гермиона улыбнулась. — Ты хорошо проводишь время?       — Да, но… — Мальчик замолчал, и она услышала смущение в голосе, когда он заговорил снова. — Я скучаю по дому и Скорпу. Он там?       — Нет, пока нет, но я посмотрю, сможем ли мы созвониться на следующей неделе. — Скорее всего, это будет больше монологом, чем полноценным разговором, но сможет помочь облегчить разлуку.        — Хорошо. — Предложение Гермионы сразу взбодрило Альбуса, но добавило ещё больше вопросов. — А мой маркер? Он всё ещё там? Я ходил посмотреть на деревья с дядей Биллом, и мне не было страшно. Ну, может, совсем немного.       — Ты даже не ходил с нами в лес! — проворчал Джеймс.       — Я почти пошёл, — упрямо возразил Ал. — И сейчас не твоя очередь говорить!       — Это правда. — Гермиона наблюдала за танцующим пламенем. От вопроса Ала о маркере у неё защемило сердце: она скучала по их субботним встречам. Дни, проведённые в одиночестве, казались слишком спокойными. — И да, Ал, твой флаг всё ещё на месте. Когда ты вернешься, мы пойдем гулять, хорошо?       — Хорошо!       — Джеймс, теперь твоя очередь.       Возникла неловкая пауза.       — Можно я тоже пойду гулять с вами? — Старший из детей Поттеров проявлял нехарактерную для него застенчивость. В конце концов, он унаследовал дерзкий характер матери. — Я не буду смеяться над Алом.       — Обещаешь? — прошептал Ал. — Клянешься на мизиничках?       — Клянусь. — На какое-то время снова воцарилась тишина. — Я тоже скучаю по дому. Первое, что я хочу сделать, — это поесть фруктов и поиграть с цыплятами.       — Я тоже! И со Скорпом тоже. Он мой лучший друг.       — Он твой единственный друг.       — Точно! — Голос Альбуса был пронизан гордостью. — Мне больше и не надо.       Дальнейшая болтовня и лёгкие споры ничуть не облегчили боль в груди. Гермиона ужасно скучала по ребятам и больше слушала, чем говорила, пока Гарри не сообщил о прибытии Андромеды. Кивнув, Гермиона сказала мальчикам, что договорит с ними позже, и одновременно с этим из камина донёсся голос Билла, спросившего, не хотят ли они пойти поплавать. Они с энтузиазмом согласились и убежали переодеваться.       Гарри остался, чтобы перекинуться парой слов с Биллом, а Гермиона пошла сменить наряд на более подходящий для ужина.       В оранжерее всегда было тепло благодаря температурным чарам, поэтому она выбрала цветочное платье чуть выше колен. Женственно и удобно. Гермиона как раз собиралась обуть пару бежевых балеток, когда в дверь спальни постучали.       — Входите.       Это была Пэнси, одетая в платье в чёрно-белую полоску. Она взглянула на наряд Гермионы и нахмурилась.       — Пожалуйста, скажи мне, что ты собираешься надеть каблуки.       — Я нахожусь в своём собственном доме и принимаю гостей. Если ты здесь не для того, чтобы помочь мне уложить волосы…       — Ты же знаешь, что я здесь именно за этим. — В руках у нее был «Простоблеск».       Пэнси пришлось использовать немало средства, чтобы заставить локоны Гермионы подчиниться, ворча, что ей стоит сжалиться над своими секущимися кончиками и найти время для стрижки. Возможно, она была права. Давно пора. Они обе посмотрели на неё в зеркало ванной, в которой совсем недавно закончился ремонт.       — Моя работа завершена. — Пэнси взглянула на часы и заправила волосы за ухо, впервые за долгое время выглядя взволнованной. — Как думаешь, всё пройдёт нормально?       — Теперь, когда все здесь, я просто надеюсь на лучшее. — Гермиона вышла из комнаты и начала спускаться по ступенькам, Пэнси шла рядом. — Она не видела свою сестру уже несколько десятилетий. Ужин может пройти по очень разным сценариям, но важно, что он состоится по обоюдному желанию обеих сторон. Честно говоря, я думаю, что мы уже преодолели самое большое препятствие, и это было…       Её речь затихла, когда они дошли до конца лестницы и обнаружили Малфоев, стоящих в гостиной.       И когда Гермиона быстро прошлась взглядом по мягкой мантии Нарциссы и успела заприметить тот факт, что Скорпиус выглядел очаровательно в галстуке-бабочке, сине-белой клетчатой ​​рубашке и тёмно-синих классических брюках, то обнаружила, что её внимание сосредоточено на аномалии.       Драко Малфой.       Всё в нём было вполне нормальным: волосы разделялись пробором, как обычно, перстень с печаткой Малфоев находился на правой руке, а на носу сидели очки, скорее всего для того, чтобы читать книгу, которую он держал. Даже одежда была типичной для него: обыкновенная чёрная рубашка, как и все прочие, в которых Гермиона когда-либо его видела.       Однако на этом нормальность заканчивалась и начинались отклонения.       И это было нечто такое простое, на самом-то деле. Его брюки подходили к галстуку. В них не было ничего настолько примечательного, кроме того, что оба предмета одежды были серыми.       Не чёрными.       И он выглядел…       — Нарцисса! Вы прекрасно выглядите! — Пэнси обошла диван, чтобы поприветствовать её и Скорпиуса, и, хотя Гермионе было любопытно посмотреть на их взаимодействие — поскольку она никогда не находилась в одной комнате со всеми тремя одновременно, — они вполне могли отойти на второй план.       Всё затмил Малфой. Гермиона прищурила глаза, исследуя его, прекрасно осознавая, что и сама находится под пристальным вниманием. Никто никогда не смотрел на неё так, как он сейчас. Это заставило её отступить назад, пятка уперлась в нижнюю ступеньку, но Гермиона не упала.       Наоборот, она направилась к нему, краем глаза заметив, как Пэнси привычным жестом взъерошила волосы Скорпиуса, отчего маленький мальчик очаровательно сморщил лицо. Они были знакомы, но не настолько, чтобы он сам тянулся к ней. Судя по всему, Скорпиус, похоже, никак не мог определиться, к какой категории людей отнести Пэнси.       — Грейнджер.       Её имя из его уст звучало как заявление, приветствие и вопрос одновременно. Казалось, Малфой просто не мог сказать ничего иного. Короткий момент передышки, полученный от созерцания забавной сценки рядом, исчерпал себя в тот момент, когда Гермиона попыталась пройти мимо мужчины. Она старалась держаться на достаточном расстоянии, чтобы не допустить знакомого притяжения, но всё равно его почувствовала.       — Малфой.       Джинни зашла в комнату из оранжереи.       — Они в саду.       Пэнси посмотрела на Нарциссу.       — Вы готовы?       Лицо ведьмы, когда она кивнула, ничего не выражало, и Гермионе стало интересно, проявляет ли она свою нервозность так же, как это делает Малфой. Но времени проанализировать сходство не было, поскольку Пэнси и Нарцисса взялись за руки и последовали за Джинни обратно в оранжерею. Гермиона быстро оглянулась на Малфоя, который смотрел вниз.       На что он?..       Она взглянула вниз и увидела, как с широко раскрытыми глазами на неё смотрит Скорпиус. Он помахал.       — Привет.       Будь они одни, Скорпиус бы улыбнулся; вместо этого он пристально посмотрел на отца, который внимательно наблюдал за ними. Малфой откашлялся и вышёл. Гермиона села на диван, а Скорпиус встал перед ней, ожидая, пока за отцом закроются двери, и робко улыбнулся. Она поправила воротник его рубашки и уложила волосы на место.       — Твой папа тоже хочет видеть, как ты улыбаешься.       Лицо Скорпиуса из довольного превратилось в задумчивое, а затем в нервное, уголки рта так быстро опустились, что Гермиона прижала палец к его носу, чтобы остановить то, что творилось в его голове, не дать этим мыслям укорениться.       — Буп.       Он улыбнулся так широко, что глаза закрылись.       — Мы собираемся поужинать. Ты помнишь знак, который означает «ужин»?       Конечно, он помнил.       — Отлично. — Гермиона просияла. — Здесь будет много других людей.       Черты его лица приняли выражение близкое к беспокойству.       — Я тоже буду рядом. Ты ведь знаешь это, верно?       Он кивнул.       — Твоя тётя Дафна приедет и приведет с собой Халию. А ещё ты познакомишься со своим кузеном Тедди. Он милый. Его волосы меняют цвет.       Скорпиус выглядел настороженно взволнованным. Гермиона протянула руку молчаливому мальчику. Несколько месяцев назад он бы её не принял, но сегодня в нём жило доверие, а не сомнения, вера заняла место подозрения. Рука больше не потела, и он шёл рядом, а не немного позади. На мгновение Гермиона подумала, что куда бы она ни пошла, Скорпиус последует за ней.       И она бы сделала так же.       Джинни молча стояла рядом с Малфоем у окна, глядя на происходящее снаружи. Ярко светило солнце, облаков не было видно. Идеальная погода для воссоединения, правильный свет для того, чтобы вновь соединить осколки умирающей семьи. В этом не крылось никакого стыда. Не крылось и гордости. Когда Андромеда, стоявшая между Тедди и Гарри, увидела сестру, то двинулась вперёд. Нарцисса сделала то же самое, позволив руке выскользнуть из ладони Пэнси.       Женщины встретились на половине пути. Не прозвучало слов — только искренняя нежность, облёкшаяся в объятия.              Связь.       За этим было приятно наблюдать. Все сломанные вещи можно починить с помощью заботы, времени и терпения, но иногда требуется небольшой толчок.       Какое-то движение привлекло внимание, маленькая рука сжала её руку так же, как каждое утро сжимала кардиган. Гермиона затаила дыхание, когда заметила Скорпиуса, неуверенно, но храбро тянущегося к ладони отца, чтобы установить собственную связь. Как прошлой ночью, когда попытка не удалась, оттого что он потерял самообладание. Малфой посмотрел сначала на Гермиону, а потом на Скорпиуса. Он не вздрогнул, когда маленькая рука обхватила два его пальца. Он даже не дёрнулся.       Он просто сжал их и вдохнул.       Выдохнул.       Гермиона смотрела, как глаза Малфоя закрылись, когда плечи, безропотно нёсшие на себе слишком большую тяжесть, опустились.       Это было что-то бессловесное, не знающее границ.       Облегчение.

***

      У Гермионы появилась тень по имени Скорпиус Малфой.       По правде говоря, он больше походил на утёнка, который тащился за ней из комнаты в комнату, из одного конца кухни в другой, всегда на безопасном расстоянии, чтобы случайно не столкнуться. Не то чтобы Гермионе удалось это сделать. Она остро ощущала его присутствие с каждым своим шагом.       С каждым движением.              Всегда готовый помочь, Скорпиус сумел отойти от неё на достаточно долгое время лишь раз, чтобы принести Пэнси какие-то мелочи вроде салфеток, чтобы она могла закончить накрывать на стол, пока Гарри и Тедди остались снаружи с сестрами Блэк. Он вернулся с румянцем на щеках и растрёпанными волосами из-за поддразниваний Пэнси и выглядел таким взволнованным, что Гермиона остановилась, чтобы поправить ему прическу.       Она приложила к этому максимум усилий.       — Лучше?       Сидя за кухонным островком, его отец и Джинни наблюдали за происходящим. Когда Пэнси вошла, чтобы начать выносить еду на стол, Скорпиус встал позади Гермионы, поглядывая на ведьму, которая всё смеялась и смеялась. Джинни закатила глаза и щелчком пальцев заставила смех Пэнси стать беззвучным.       Это сделало её настолько комично раздражённой, что Скорпиус рассмеялся.       Вслух.       И пока Малфой смотрел на сына так, будто никогда его раньше не видел, Джинни подмигнула Скорпиусу, который спрятал лицо, зарывшись в бок Гермионы. Рыжая, казалось, готова была буквально ворковать над ним, но воздержалась — из последних сил. Когда они с Пэнси ушли относить основные блюда, оставив гарниры на потом, Гермиона ласково положила руку ему на голову.       — Хочешь посидеть со своим папой? Ты был таким прекрасным помощником.       Мальчик посмотрел на Малфоя, который притворялся, что читает книгу, потом на Гермиону и застенчиво кивнул.       В конце концов он оказался на табурете рядом с отцом, откровенно уставившись на него, как делал за завтраком или всякий раз, когда она встречала их в кабинете Малфоя. Однако сейчас голова Скорпиуса едва возвышалась над кухонным островком, и рядом с отцом он выглядел совсем маленьким. Зрелище вызвало у Гермионы невольный смешок, который она постаралась скрыть, тихо кашлянув в кулак, что заставило Малфоя оторваться от книги, приподняв бровь над оправой очков.       — Он хочет знать, что ты читаешь, — сказала Гермиона. — Вот почему он так на тебя смотрит.       — Он не… — Малфой нахмурился, затем оглянулся и, казалось, весьма удивился, обнаружив, что Скорпиус наблюдает за ним с тихим любопытством. — Оу. — Он неловко показал сыну обложку книги. — Это история о хоббите.       Мерлин.       Спасение явилось в виде Дафны и Дина, прибытие которых завершило странный момент.       — Извините, что опоздали. — Дин прижимал крепко спящую Халию к груди.       — Нет, вы вполне вовремя. Тео ещё нет.              — Как всё прошло?              Вопрос Дафны привлёк внимание Скорпиуса, и мальчик повернулся к ней, оторвав взгляд от обложки отцовской книги.       Гермиона не ответила.       Судя по тому, как взгляд Дафны сразу обратился к племяннику, вряд ли она услышала бы что-нибудь из сказанного Гермионой.       — Привет. — Было больно смотреть, какой осторожной она казалась рядом с ним, но до сегодняшнего вечера Гермиона никогда не видела их вместе в одной комнате. Единственное, что она знала: Скорпиус почти не смотрел на Дафну с тех пор, как умерла его мать.       Но сегодня всё было иначе.       Скорпиус не мог отвести взгляда.              Он отвлёкся настолько, что чуть не соскользнул со стула. Быстрое движение рук отца помогло ему осторожно спуститься. Гермиона обошла островок, подойдя к Малфою, так как он полностью развернул стул. Вместе они наблюдали, как Скорпиус неуверенно прошёл через комнату к тёте, сидящей на диване. Он стоял перед ней, вглядываясь в её лицо, словно старался запомнить его. Дафна же выглядела, словно вот-вот расплачется, когда он обнял её, уткнувшись лицом в шею и играя с кончиками её волос. Этот поступок что-то определил для него.       — Мои волосы… почему он так делает?       Гермиона с Малфоем находились почти вне зоны слышимости, но тихий вопрос достиг их ушей. Воспоминания о том, как Скорпиус в последний раз прикасался к её волосам, всплыли в голове. Стоило догадаться.       — Раньше он обнимал так свою мать.       Гермиона посмотрела на мужчину, наблюдающего за происходящим с непроницаемым выражением лица, а потом оглянулась обратно и бессознательно сделала шаг вперёд.       Малфой схватил её за запястье. Не жёстко, но твёрдо.       Его прикосновение ощущалось тёплым. Гермиона взглянула вниз, затем снова на него. Однако Малфой не отпускал.       Послышался вдох Дафны, за которым последовал сдавленный всхлип, эхом разнёсшийся по комнате.       — Она… она похожа на Асторию? Поэтому он не мог смотреть…       — Да.       Знание служило вечным напоминанием о боли, но его подтверждение было ещё более жестоким.              Малфой освободил запястье Гермионы и полез в карман, доставая носовой платок, следом вложив его в раскрытые ладони.       Одна секунда. Две. Прошло три, прежде чем он отпустил его и оставил Гермиону с ощущением таким же тёплым, как и его руки.       Она дала Скорпиусу и Дафне время и пространство, прежде чем подойти, нежно кладя руки им на спины. Скорпиус первым поднял голову и уставился на тётю с той же заботой, что и на кактус. Гермиона дала ему платок, и он тут же потянулся вытереть слёзы Дафны.       Эмпатия во всей красе.       Дафна, казалось, застряла между своеобразной комбинацией веселья и грусти, издав сдавленный, слегка похожий на смешок всхлип.       — Я так сильно тебя люблю.       Она коснулась лица племянника, в голосе отчётливо слышалась преданность. И хотя Скорпиус не был готов говорить, он посмотрел на Гермиону. В его глазах плескались эмоции, для которых он ещё не выучил жест, но она видела их и озвучила его чувства:       — Он тоже любит тебя.

***

      Ужин представлял собой странную смесь кусочков жизни Гермионы — работы и дома? — которые никогда раньше не сталкивались; эксперимент проходил вполне себе удачно. Почти все знали друг друга и вели себя дружелюбно.       Выделялись только Малфои, что добавляло немного непривычного напряжения.       Не то чтобы плохо. Просто… по-другому.       Нарцисса говорила с сестрой; они тихо сидели в конце стола, и из-за естественной непринужденности в общении казалось, что они никогда не расставались. Время от времени одна из них смеялась. Нарцисса пребывала в хорошем настроении, даже в превосходном. Она проявила интерес к Тедди, который до сих пор не понимал, как общаться с двоюродной бабушкой, и похвалила платье Джинни. Они с Дином даже вежливо кивнули друг другу. А когда она попросила подержать Халию, Дафна лишь мгновение поколебалась, прежде чем согласиться.       Прогресс появился там, где его и не ждали.       Другим очагом напряженности был Малфой, который сидел слева от Гермионы, знал всех за столом, но произнёс от силы двадцать слов. Он коротко обсудил с Гарри какую-то безобидную тему, в которую она не вслушивалась, и поговорил с Тео. А когда Тедди начал выражать восхищение работой Малфоя, то ответил на вопросы подростка. И хотя Малфой следил за происходящим вокруг, в основном он наблюдал за Скорпиусом, который был забавно очарован быстрой сменой цвета волос своего кузена. Гермиона ещё никогда не видела его настолько ошеломлённым присутствием такого большого количества людей одновременно.       Однако он казался почти… довольным.       Скорпиус находился в центре внимания, и его щёки окрасились в ярко-красный цвет, который был заметен даже с её места на противоположном конце стола.              Все здесь, конечно, пришли не за тем, чтобы встретиться с ним, но каждый оказался заинтригован. Не раз Гермиона замечала, что кто-то — в основном Джинни — смотрит то на отца, то на сына, сравнивая их, словно внешнее родство не имело никакого смысла. Возможно, ей действительно так казалось, потому что Скорпиус мгновенно проникся симпатией к Джинни, чего не произошло в случае с Гермионой. Тогда как она усердно работала, чтобы завоевать доверие, мальчик, казалось, добровольно отдал его Джинни.       Возможно, его успокаивало именно то, как по-матерински она с ним обращалась. Пока её дети отсутствовали, Джинни нужно было опекать кого-то, а Скорпиус нуждался в заботе.       Своеобразный симбиоз.       Это принесло свои плоды во время еды, потому что Скорпиус едва мог оторвать взгляд от волос Тедди на достаточно долгое время, чтобы успеть проглотить что-либо, не роняя спагетти на одежду. Каким-то образом Джинни заставила его поесть — уговоры Дафны и несколько взглядов украдкой через стол на Гермиону, несомненно, сыграли свою роль.       Когда тарелки были убраны, Тедди буквально потащил растерянного Скорпиуса к двери, поскольку тот отказывался пойти смотреть на цыплят.       Не без Альбуса.       — Тедди! — Андромеда окликнула его быстрее, чем он успел добраться до двери со сбитым с толку пятилетним ребёнком.       — Да? — Он широко ухмыльнулся, волосы сначала вспыхнули розовым, а потом окрасились в цвет ближе к рыжему.       — Ты спросил его, хочет ли он пойти?       — Нет? — Он посмотрел на Скорпиуса, чью руку не отпускал.       Скорпиус выглядел немного напряжённым, но в целом не казался обеспокоенным. На самом деле, он был весьма обрадован тем, что на него обратили внимание.       — Хочешь посмотреть на ручей снаружи?       Вместо ответа мальчик отпустил руку Тедди и приблизился к Гермионе, привлекая к ней всеобщее внимание. Подаваясь вперёд и упираясь локтями в бёдра, Гермиона слегка наклонила голову, одаривая его улыбкой, словно комната не была полна людей, наблюдающих за ними.       Словно его отца тоже здесь не было.       — Привет.       Уголок его рта был испачкан пятном соуса, которое Джинни пропустила, но Гермиона вытерла своей салфеткой, отчего Скорпиус сморщил нос. Прошло несколько секунд, он посмотрел на неё, потом снова на Тедди, ожидавшего у двери, а потом она поняла, что он просит разрешения. Гермиона ещё не научила его знаку для этого.       Они доберутся до него в будущем.       — Спроси своего папу. — Она слегка подтолкнула Скорпиуса к Малфою, который выглядел так, словно пытался решить сложную задачу по арифмантике.       Что она хотела бы сказать ему прямо сейчас, так это то, что быть родителем — не только биология. Это, конечно, имело значение, да, причем исключительно по стечению обстоятельств. Действительно важным было именно то, чем Малфой и занимался уже долгое время. Обеспечение безопасности. Жизнь. Удовлетворение базовых потребностей. Над остальным ему ещё придётся поработать. Находиться рядом со Скорпиусом, когда тот в этом нуждается. Обучать его. Удовлетворять эмоциональные потребности. Присутствовать в его жизни.       Малфой разберётся с этим теперь, когда он поставил приоритетной целью научиться.       Однако сперва ему нужна была небольшая помощь в понимании языка Скорпиуса.       — Он хочет знать, может ли он идти.       Малфой взглянул на свою мать, стоявшую в дальнем конце оранжереи и разговаривавшую с Андромедой. Затем посмотрел на Гермиону, которая совершенно ясно дала понять, что это будет его решение. Никого другого. Не то чтобы это имело значение.       Скорпиус смотрел на отца с надеждой.       Он не мог сопротивляться.              — Конечно. — Малфой перевёл взгляд на Тедди. — Я пойду с вами.       Большие глаза Скорпиуса заставили и Гермиону отправиться следом.       Время перевалило чуть за шесть, и на улице было ещё достаточно светло, чтобы можно было видеть ясно. Они направились вверх по течению ручья к более мелководному участку не слишком далеко от дома, оставаясь в пределах защитных чар. Скорпиус и Тедди шли впереди, первый часто оглядывался через плечо — просто чтобы оставаться уверенным. Тедди ступил в воду почти по икры, пока Скорпиус смотрел, как отец трансфигурирует галстук в плед. Когда Малфой разложил его у кромки ручья, Скорпиус присел.       Ему не хотелось пачкаться.       Скорпиус взглядом выразил свою признательность, которую заметила только Гермиона, спине отца.       Близился закат. Она и Малфой стояли бок о бок, пока Тедди подбирал камни, мох и даже маленькую рыбку, которую поймал, чтобы показать маленькому мальчику, смотревшему на него широко раскрытыми глазами. Несмотря на присутствие Малфоя, безмолвной фигуры рядом с ней, обстановка — звуки ручья и сама природа — дарили Гермионе чувство спокойствия, которое она часто ощущала здесь.       — Это почти бессмысленно — иметь такой маленький ручей.       — Я не говорю природе, что делать. — Гермиона вдохнула свежий воздух. — Природа никогда не послушает. Но мне он нравится. Это естественная граница, и мне нравится атмосфера. Ручей соединяется с более крупным примерно в шести километрах отсюда, так что он не совсем бессмысленный.       — Кто устанавливал защитные чары?       — Я сама с небольшой помощью.       — Они охватывают большую территорию. — Малфой огляделся, словно вспоминая её слова о том, что они протягивались на часть леса. — Ты просила кого-нибудь проверить их на слабые места?       — Я вносила коррективы и меняла чары на основе того, что узнавала в процессе их существования. Я регулярно их тестирую.       Малфой кивнул.       — Их всё ещё нужно проверить кому-то, кроме тебя. Кому-то, кто изучит их должным образом и не будет сдерживаться.       — Желаешь стать добровольцем?       — Ты просишь?       Момент затянулся, а затем испарился, когда внимание Малфоя отвлеклось. Гермиона тоже обернулась и увидела, что к ним идёт Тедди, а Скорпиус направляется к дому, проходя мимо с чрезвычайно застенчивым выражением лица, что вызвало в Гермионе любопытство. Она смотрела ему вслед, пока за Скорпиусом не закрылась дверь, и повернулась к протягивавшему трансфигурированный плед Тедди.       — Хочешь остаться еще ненадолго? — спросила Гермиона.       — Нет, вода холодная. Скорпиус сказал, что устал, поэтому пошёл внутрь…       Всё замерло.       — Прости, что? — Вопрос исходил от Малфоя, потому что Гермиона потеряла дар речи.       Скорпиус сказал?       От его тона цвет волос Тедди начал быстро меняться, а уголки рта опустились.       — Он… — Подросток грыз ноготь, глядя на Гермиону так, будто знал, что факт, что его кузен говорил с ним, имел большое значение, и не хотел ошибиться в деталях. — Я думал, ты сказала, что он не разговаривает.       Гермиона действительно была сбита с толку, и у неё возникло бы больше вопросов, если бы их не отвлёк отдалённый звук взрыва… и Темная Метка, которая с рёвом оживала в небе.              

      «Можно выдержать всё, что угодно, если сохранять спокойствие в сердце бури»

Лолли Даскаль