Мадам Грейнджер

Ноябрь принес с собой ранний снег. Дворы покрылись влажным снегом и скользким льдом, а мосты и дорожки закутались в дедовский иней. Вечнозелёные растения призрачно рассматривались за окном. Зима повсюду протягивала свои пальцы. Гермиона сидела в удобном кресле, прижав колени к груди. Большой бордовый халат, который она завязала вокруг себя, складками спадал до пола. Яркие цвета никак не развеяли её темные мысли. Возможно, она всё-таки ошиблась, вернувшись в Хогвартс. Она поглядывает на остатки чая в своей кружке. Она вспомнила о бесполезных уроках Прорицания, где рассказывали, что, если своевольно рассыпать семена каких-то трав и правильно растолковать случайное положение листьев в стакане после чая, можно узнать о наиболее ужасном событии в своей судьбе. Гермиона особенно хорошо запомнила, как мадам Ваблатски посмотрела в ее чашку и «увидела» огромную змею, которая явилась, чтобы сожрать много невинных душ. По ее мнению, конечно, Гермиона либо станет жертвой монстра, либо сама станет монстром, пока не откроет свой разум для новых возможностей в будущем. Но откровенно говоря, Гермиона всегда довольно пренебрежительно относилась к её предмету, и, может, по этой причине женщина захотела немного отомстить. Смотря внутрь кружки сейчас, Гермиона глупо засмеялась. Все, что она могла увидеть, это маленькие зелёные и черные безобразные точки. Возможно, они означают, что в Лондоне скоро упадет бомба. Возможно, это означает, что на пляже умерло несколько муравьев. Возможно, эти точки предсказывают, что на завтрак она съест икру. В Хогвартсе неплохо кормят, в сравнении с другими заведениями. К счастью, профессор Дамблдор появился за столом, но она не чувствовала себя слишком обнадеживающе. На прошлой неделе она не раз видела, как он возвращался в Хогвартс, занятой делом Аргоса, в которое теперь втянули всю семью Лавгудов. Медея попала под домашний арест, хотя Дамблдор считает, что эта карательная мера просто создана для гарантии, что она не сможет контактировать с братом. Гермиона думать боится, что должно идти дальше. Она знает, что сейчас не лучшее время для обсуждения Тома Реддла. А может, лучшего времени и не будет. Это самый опасный молодой человек во всем мире. И случилось именно так, что Реддл живёт в непосредственной близости к ней. И он лицемерный. И странный. И навязчивый. Но он по-прежнему остаётся обычным подростком. Было бы здорово, если бы он навсегда остался в Хогвартсе, если бы его гадкие наклонности были под контролем в школе; но очень скоро он будет выпущен в ничего не подозревающий мир — и это слишком тревожная перспектива. Как ничто другое, он смог бы устроить отличную карьеру в министерстве, — кисло думает она. Но, поскольку он ещё здесь, Гермиона понимает: он будет продолжать пытаться залезть ей под кожу. Игнорировать его, вероятно, будет неразумно, — бороться с ним тем более. Она не может предугадать его следующий шаг. В равной мере, он хочет как произвести на нее впечатление, так и напугать. На публике он никак не реагирует на то, что его друзья назвали её этим именем, но в тайне наказывает. И, заметила она, что после инцидента с Эйвери, каждый слизеринец, посещающий библиотеку, необычайно вежлив и сдержан с ней. Они опускают глаза в её присутствии. Даже если они шепчутся за её спиной, они сначала удостоверяться, что ее нет в пределах слышимости. Они по-прежнему сплетничают и презирают тех, кто ниже их статуса, но о ней не упоминают. Будто она исчезла из зоны их интересов. И все же, Реддла никак не получится обвинить. Похоже, он всегда за собой хорошо заметает следы. Для него было шоком, когда она отчитала его перед всем классом, потому что он не привык, чтобы его ловили. Он скорее всего был очень зол. Но гнев сам по себе не мотивирует его. Он жаждет власти и других вещей, о которых она не хочет думать. Утренняя тьма засияла молочно-серым светом. Гермиона с тоской оглядывается на свою кровать. Ей хотелось погрузиться в нее и подняться только тогда, когда все остальные умрут. Она представила, как гуляет по руинам Хогвартса и собирает оставшиеся магические артефакты в свою зачарованную сумочку… Внезапно картинки, плывущие в её голове, потрясли Гермиону. Как ужасно. Почему она вообще должна думать о чем-то столь болезненном? И все же, подобные образы вернулись к ней и пропали только наутро.

_________________

Днём Реддл появился возле её стола с другим пропуском от профессора Слизнорта. Он выглядел безмятежно, когда одаривал её небольшой милой улыбкой. Она рассматривает листок перед собой, не здороваясь. — Боюсь, подпись профессора Слизнорта недостаточно ясна. Он, должно быть, писал это в спешке, ведь забыл подтвердить магическую подпись. — холодно сказала она, отбрасывая кусок бумаги в назад. Том повернул голову в сторону. — О, я полагаю, что он не всегда утруждает себя этим, потому что безоговорочно доверяет мне. — Хотя я совсем не сомневаюсь в подлинности ваших отношений, но вы должны принести мне соответствующий пропуск в Запретную секцию. Она видела, как его губы приоткрылись от раздражения, но глаза светились вызовом. Он посмотрел на нее так, будто он был котом, наблюдающим за птицей, которая уселась на ветку повыше. — Тогда я пойду к профессору Слизнорту и спрошу о новом пропуске; хотя считаю, что он будет недоволен вернуться к этому вопросу второй раз. Гермиона нагло пожимает плечами. — Я полагаю, это полностью ваши проблемы, мистер Реддл. На мгновение он сжал челюсти. Но затем он возобновил свою улыбку, маленькую извилистую скобку, улыбку хлыста. — Я полагаю, что это так.

_____________________

Гермиона не ожидала увидеть его в оставшейся половине дня. Она думала о последнем письме Медеи, сидела на корточках над полкой, пытаясь расклеить две переплетённые книги (иногда с магическими книгами такое случается), когда почувствовала его присутствие позади себя. Она продолжает стоять на корточках, выдыхая. — Вы можете подойти, мистер Реддл. Том поворачивается в сторону ближайшей книжной полки. — Я не хотел мешать вам, Мадам Грейнджер. Гермиона поднимается на ноги, опираясь на ту же полку в качестве поддержки. — Я надеюсь, вы не стояли здесь, дожидаясь, когда я закончу. — Я и не против. — говорит он, делая шаг ближе. Конечно, ты не против. — Я принес вам свежий пропуск от профессора Слизнорта. Гермиона внимательно осмотрела его. — Библиотека скоро закроется. Уже очень поздно идти в Запретную Секцию. Пока что возвращайтесь назад и придете в другой раз. — Ох, я это знаю. Просто хотел, чтобы вы убедились, что пропуск настоящий. Он протягивает клочок бумаги. Гермиона тянет руку и берет документ. Его палец слегка задевает её кисть, кажется, совсем неслучайно. Она подавила небольшой толчок, пробежавший по ее позвоночнику. Вместо этого её палочка пробежалась по бумаге. — Все законно. — подтверждает она, немного расстроенно. — Приятно слышать об этом. — шепчет он весело. — Я желал доказать вам, что, несмотря на представление, устроенное мною на экзамене, я стараюсь оставаться честным в любых сделках. Для её ушей его небольшая речь прозвучала настолько неубедительно, что она не могла не фыркнуть. — Вам необязательно так сильно стараться. Том пожимает плечами. — Время от времени все склонны делать незначительные ошибки. — Проникать в чей-то разум — серьезная ошибка. Он опускает взгляд. — Я не считаю, что принес кому-то слишком большой вред. Гермиона поняла, что ей следует закончить разговор на этом моменте, но эта необъяснимая игра между ними требует от неё ответа. — Ваши однокурсники, конечно, не могли оспорить этот вопрос. Ты загнал их в ловушку идеального подчинения. Полуулыбка искривила его рот. — Вы слишком меня переоцениваете. Я едва могу держать их в цивилизованном состоянии, в половине случаев. У них очень гадкие тенденции как для волшебников. Гермиона складывает руки. — Полагаю, некоторые их наклонности проще развить, чем обуздать или угомонить. — Надеюсь, вы не пришли к заключению, что я мог каким-то образом загнать их в подчинение¹. Как староста, я напротив, делаю все возможное, чтобы улучшить их поведение. — Тогда, возможно, вам сначала нужно улучшить свое поведение, чтобы как-то продвинуться в своём деле. — отвечает она едко. Том делает ещё шаг вперёд, прислоняясь рукой к полке. — Свое поведение? Должен ли я обижаться на вас? Гермиона отошла на шаг назад. Она почувствовала твердость дерева за своей спиной. Она осознала, что он почти зажал её в углу, ведь наверняка хотел умело закрыть собой выход. Но она не боялась. У неё была палочка — и даже без нее, она уверена, что сможет с лёгкостью сбить его с ног. Её магия почти жаждет вызволения. Пальцы с нетерпением дёргались возле палочки. Она так давно не выходила на свободу, всегда была осторожной. Она скучает по тому, как все превращается в проклятие, и наблюдает, как оно приземляется. Он должен был увидеть что-то опасное в её глазах, потому что его собственные глаза потемнели, и он мягко выдыхает, ожидая, что она выберет. Она прочищает горло. — Ситуация с мистером Эйвери и вправду обидела меня. Мальчишка попросил лично ответить вам, что он извинился. То, что мне приходят такие неприятные вести, я вовсе не ценю. Том удивился. — Он попросил вас сказать мне об этом, из-за того что знает, как я уважаю вас и как я ненавижу подобные противные поступки. Гермиона усмехается. — Вы больше, чем искусный хулиган, отдаю вам должное. Но вы останетесь хулиганом. Вам попросту лучше подальше спрятать эту сторону себя. Том смотрит на нее из-под опущенных ресниц. — Жаль, что вы так думаете, я искренне желаю стать вашим другом. — Искренность в сторону. Вы студент, и, как таковое, друзьями мы быть не можем. — ледяным тоном указывает она. Том долго рассматривает ее. — Да, вы правы. Возможно, дружба — слишком узкое понятие для того, чем мы могли бы быть. Он подошёл достаточно близко, и теперь его дыхание касалось её волос, беспокоя несколько локонов, которые вырвались с ее пучка. Гермиона резко нажимает кончиком палочки в его грудь. — Какие не были бы заблуждения, в которые вы верите, вы должны держать их при себе. Я не хочу иметь с вами ничего общего вне моих профессиональных обязанностей. Он рисует улыбку. — И все же, я верю, что мы можем помочь друг другу. — Нет, мы не можем. — Ещё нет, но если вы позволите мне показать вам… — Я бы хотела, чтобы вы показали себя. Том хихикает. — Я обязан признать: никто не отказывал мне раньше. Не так, не так, как вы. — его взгляд упал на её губы. — Это необычный опыт. — Ох, вы ещё много раз пройдёте через это, я уверена. — она медленно протягивает, отступая в сарказм. — Нет… не думаю, что со мной ещё такое случится. Я все ещё думаю о том, почему вы так низко оцениваете меня. — он поднимает руку к её щеке, показывая ей место, где она случайно обожгла его, но не дотрагивается. Гермиона мгновение наблюдает за его рукой. Она не вздрагивает. — Никто не знает, что вы ударили меня на экзамене, только я. Полагаю, мне желательно рассказать об этом профессору Слизнорту… но я не буду. Гермиона ненавидит то, как воздух застревает в её глотке. — Почему нет? — Потому что я не хочу, чтобы кто-то ещё об этом знал. Я хочу оставить это при себе. — его пальцы танцевали в воздухе, почти касаясь стороны её горла. — Я до сих пор чувствую вашу магию на своей коже. Это довольно отвлекает… Она крепко сжимает палочку. Сейчас ей стоило бы освободиться. Она знает, что стоило бы. Но ей любопытно. —…ночью особенно. — бормочет он, склонив голову. — В постели я не сплю, а снова переживаю тот момент. Это, должно быть, унизительно. Я должен желать раздавить ваш череп, но все же это возбуждает меня, как ничто другое. Я чуть ли не хочу, чтобы вы повторили это снова. А не хотите ли повторить это вы? Гермиона тяжело сглатывает. Да. Да, она хочет это сделать. Она будет рада повторить это снова. Она будет рада причинить ему боль, что — Что неправильно. Это то, чего он хочет, — чтобы она потеряла контроль. Она опускает палочку и посылает ему жёсткий взгляд. — Честно говоря, мистер Реддл, вам не нужно нервничать. Вечером библиотека закрывается. Том делает шаг назад. Его глаза вспыхивают красной яростью. Он хватается за полку выше. Костяшки его пальцев белеют от натиска и напряжения. Почувствовал опору, его мозги снова начали работать — и все же — он так же очарован ее постоянными отказами. Он выпрямляется. — Я понимаю. Тогда не буду вам предлагать пойти со мной на рождественскую вечеринку профессора Слизнорта. — Что? Она была так ошеломлена внезапной сменой темы, что едва ли не потеряла равновесие. — Нет, я догадываюсь, нет. Студенты и сотрудники Хогвартса не могут идти вместе. — он шепчет, запихивая руки в карманы. — Но вы ведь будете там, разве нет? — Меня… меня, конечно, не будет. Нет причины там быть. У профессора Слизнорта частные вечеринки. Том Реддл удовлетворенно улыбается. — Я знаю. Увидимся там, Мадам Грейнджер. Он поворачивается на каблуках и уходит без лишних слов. Она ещё долгое время слышала его удаляющиеся шаги.

________________

Гермиона не может вынести острого напряжения, свернувшегося в ее желудке. Она крутится и вертится под одеялом, пытаясь отодвинуть преследующие её картинки с дымящимися руинами Хогвартса, едким запахом пота в переполненных залах суда, грохотом подземелий, царапаньем пера об пергамент; и как наклоняется его рот, когда он спрашивает, не хочет ли она повторить снова. Она протягивает дрожащие пальцы рук между ног и дотрагивается к клитору с огромным стыдом. Я должен желать раздавить вам череп. Она кончает так быстро, что едва не задыхается. На самом деле, потом она закрывается головой в подушку и сильно кусает себя.

______________

Следующим утром на столе, возле завтрака, небольшой зеленый конверт с её именем уже ждал Гермиону. Сидящий несколькими местами дальше профессор Слизнорт светится и машет ей, пытаясь словить её взгляд. — Я ожидаю увидеть тебя там, Гермиона! — крикнул он, помахивая пальцем. — И отрицательный ответ не принимается. Гермиона с румянцем вдавливается в свое кресло. Она бы никогда не подумала, что этот мужчина настолько бестактный — он объявил об этом на весь стол; так ещё он обратился к ней по имени, будто они были никем иным, как старыми друзьями! Она чувствует себя полностью униженной. Тем временем, однако, она не избегает взгляда на стол Слизерина. Том подпирает голову ладонью. Она заметила, что ухмылка играла на его губах. Он приветливо поднимает свой кубок вверх. Гермиона крутила конверт меж пальцев. Она не придумала ничего лучше, чем спалить письмо в огне. И его, если получится. Она достает книгу из своей сумки и зарывается в ней с головой, не прочитав ни слова.