Лотти энергично завилял хвостом, как только почуял знакомые запахи и услышал приближающиеся шаги к дому. Он уже знал, что это были приятные его собачьей душе люди, те, которые ранее окружали его.
Заметив оживленного питомца возле входной двери, Патси быстро вытерла рукой со щек дорожки слез и подошла ко входу, чтобы проверить, что же так обрадовало собаку.
Женщина застыла на месте, когда увидела поднимающуюся по короткой лестнице дочь с опущенной головой, а позади нее — Питера Дойла, не спешившего идти следом. Знал ведь, что Патси не будет в восторге и не кинется к нему в объятия при этой встрече. Но сейчас ей было все равно на мужчину, главное — дочь. Жива и здорова. Патси очень хотелось верить, что ее физическое состояние в норме.
Прошептав несколько раз подряд имя своей девочки, женщина поспешила ей навстречу, желая наконец-то крепко прижать собственного ребенка к груди, сказать приятные слова поддержки, но только успев дотронуться до ее плеча, получила очевидное отторжение. Роуз наградила мать презрительным и осуждающим взглядом темных глаз, будто перед ней стоял фашист с дробовиком и грозно прошипела:
— Не трогай меня!
Она быстро скрылась за дверью, оставив Патси с застывшими слезами и изрезанным на мелкие кусочки сердцем, которое едва ли еще подавало слабые отголоски жизни. Мисс О'Коннелл осталась по ту сторону дома наедине с тем, которого еще совсем недавно собственная дочь желала лишить жизни. Не получилось. И он сейчас здесь. В нескольких метрах от желанной женщины.
Дура. Именно такой считала себя Роуз, когда осознала, что только что натворила — сама привела насильника домой прямо в теплые объятия матери. К обеим матерям, как выяснилось. С Эллен девушка встретилась в гостиной и сразу же прильнула к ее груди, громко плача от безысходности своего положения и всего, что произошло ранее. Женщина еще крепче прижала к себе родную дочь, чувствуя ее холодные ладони и короткие всхлипы, мягко глядя по спине, целуя в висок, приговаривая, что теперь она в безопасности, что все будет хорошо. Хотя на самом деле ничего хорошего не предвиделось — это было очевидно всем, но Роуз необходимо было сейчас убедить в этом, успокоить, дать понять, что находится среди тех, кто обязательно поддержит в любом случае.
Точно так же, как Эллен ощущала приятное тепло, разлившееся внутри, так и желала, чтобы в следующую секунду не вошла в дом Патси и не увидела столь ужасную для себя картину. Это в ее объятиях Роуз должна находиться сейчас, а не искать утешение на груди Эллен. Все это казалось неправильным, неверным, жестоким, стирающим границы адекватных поступков. Женщина не нашла в себе силы оттолкнуть дочь. Это выглядело бы не по-человечески, поэтому она только тихо шептала ей на ухо нежные, успокаивающие слова, согревая теплом своих рук, отдавая всю свою вовремя нерастраченную материнскую любовь.
Ею с Роуз так желала поделиться и Патси, так мечтала при встрече одарить свою дочь заботой и вниманием, но девушке это оказалось не нужно. Не нужно абсолютно ничего, что хотела безвозмездно подарить ей мать, почти с первых дней жизни ставшей для младенца единственной опорой. Кто знает, в какой семье бы оказалась Роуз, если бы судьба не свела ее с Патси О'Коннелл? Есть много разных вариантов, но, кажется, девушка предпочла жить и дальше с мыслью о том, что и без приемных родителей могла бы дождаться встречи с настоящей, кровной матерью. Ведь рано или поздно она бы состоялась. Роуз не сомневалась в этом.
Как и в том, что у Патси была тесная связь с ее биологическим отцом. Девушка была уверена, что между ними все слишком серьезно и даже мысль не допускала о том, что ее мать абсолютно чиста и не нарушила никаких законов морали и нравственности. А могла бы себе позволить. В конце концов она давно уже взрослая женщина, готовая всегда давать отчет своим поступкам.
Мистер Дойл стоял лишь в нескольких метрах от нее, такой морально уставшей и сломленной временем, так долго терпевшей все натиски судьбы, и дико боялся сделать что-то, что вновь заставит ее страдать. Хватит с нее боли! Она и без того выглядела слишком потерянной и полностью беззащитной, словно крохотный детеныш по каким-то причинам оказавшийся вдали от родителей, которым пришлось вступить в схватку с более сильным противником, нежели они рассчитывали. Питеру изо всех сил хотелось уберечь ее от болезненных и жестоких ударов судьбы, стать ее личным спасением, надежной опорой и защитой, но его об этом не просили и точно не попросят в ближайшее время. К нему больше не обратятся за помощью.
Но разве Питера это остановит? Тем более, когда женщина знает всю страшную правду о нем. Казалось, после этого, ему даже дышать стало легче, ведь его тайна стала известна. Пускай не самым хорошим способом, но теперь ему придется привыкать к новой жизни. Без присутствия в ней мисс О'Коннелл.
Но как? Как теперь представить свое будущее без этого человека, без единственной женщины, которая знала о нем почти все? Он никогда не жалел о том, что поведал ей многое из своего непоказательного прошлого, что поделился тем, что мучило его. Он знал — это никогда не выйдет за рамки их тесного общения. Никогда в жизни он бы не подумал, что способен на такие откровения.
Его любовницы, эти беспомощные и бестолковые девицы с фальшивым взглядом и мутными намерениями, порой пытались выведать из него какие-нибудь подробности из жизни — для них это были экзотические волшебные сказки на ночь, под которые так блаженно погружаться в страну снов. Но он никогда в подробностях не рассказывал, потому что чувствовал, что им пытаются манипулировать, чтобы установить более близкие отношения, которые его никогда не интересовали, а впоследствии заявить свои права на его приличные средства.
Но Патси совершенно другая. В ней будто текла иная кровь, она родилась с другими намерениями и целями, она иначе умеет достигать своих высот и желаний. Питер часто задумывался над особенностями ее личности, ее характера и все чаще останавливался на том, что мисс О'Коннелл — идеальна. Как женщина, как мать, как профессионал в своем деле. Таких как она больше не существует. Ее опыт во многих вещах слишком ценен для Питера, который не раз помог ему справиться с жизненными неудачами и решить сложные вопросы. Порой ему казалось, что только Патси могла направить его думы в нужное направление, могла помочь взглянуть на некоторые вещи под другим углом и как-то иначе расставить свои приоритеты. Без нее у Питера ничего бы не вышло. Она проявляла особое сочувствие в те минуты, когда это было жизненно необходимо для мужчины и стала для него своеобразным учителем, всегда умеющим дать нужный совет для решения невероятно сложных вопросов. Патси стала для него единственной женщиной, которая создала особый комфорт в их недолгих отношениях и проявила к Питеру по-настоящему теплую заботу в те мгновения, когда он так нуждался в поддержке. Она без всяких усилий сумела пробудить в нем давно уснувшее чувство близости. Она — воплощение стабильности и ответственности за каждый свой поступок. Не потому, что к этому обязывает профессия, Патси так воспитана. Она не умеет жить иначе, за чужой счет. Она быстрее пострадает сама, чем позволит испытывать душевные муки другим. Язык не поворачивался назвать ее любовницей, хоть и отношения на стороне давно стали для Питера привычным делом. Патси для него являлась уникальным слитком золота и самым хрупким живым созданием с ранимой, но такой глубокой душой.
Питер уловил в ее глазах что-то глубокое и серьезное, что-то притягательное и трогательное. Он так хотел прикоснуться к ней, согреть ее в своих объятиях, прошептать, что все связанное с ней надежно бережет в самом тайном уголке сердца, о котором больше никто не знает.
Даже сейчас он едва сдерживал себя, чтобы не подойти ближе, не притянуть ее к себе и до исступления целовать, пока оба не потеряют грань с реальностью. И больше всего на свете ему хотелось доказать ей без слов, что нет ничего важнее, чем она. В этот миг. В этот час и день. Сейчас. Сегодня. В настоящем времени.
Патси вдруг посмотрела на него растерянным и каким-то затуманенным взглядом, искренне благодаря в душе Питера или судьбу, что с ее дочерью все в порядке, что она нашлась и вернулась домой. У женщины не имелось даже резервных сил, чтобы сопротивляться всему, что выпадает на ее долю. Изможденное тело подавало естественные сигналы о помощи, красноречиво напоминало о пережитых трудностях. Боль смешивалась с отчаяньем, оставляя горький привкус на губах. Но мисс О'Коннелл вновь приказала себе держаться и как можно дольше.
— Патси... Я хотел сказать тебе... — вдруг услышала она слабый голос Питера осмелившегося подойти к ней ближе. Но уверенным жестом руки она остановила его. Достаточно с мужчины откровений. Больше она не выдержит. Сломается, как сухая истлевшая ветка, давно отжившая свой срок.
— Нет! — резко ответила Патси, почувствовав, как слабость сначала хватает ее за горло, лишая возможности наполнить легкие воздухом, а затем блаженно оседает на дне ее измученного тела. — Хватит... Довольно признаний. Я больше ничего не хочу о тебе знать и никогда не желаю видеть. Все это больше не имеет смысла.
Ее слова стали страшным, но предвиденным ударом для него. Он не мог ожидать чего-то иного после того, что сделал, но в тайне надеялся, что ему дадут шанс. Шанс, которого он не заслуживает.
Мужчина не нашел в себе силы возразить ей. Он покорно стоял на своем месте и, как Патси казалось, все-таки смирился со своей участью.
Если бы она только знала, насколько сильно ошибалась. Его глаза вмещали в себя столько тайн, огромный воз секретов, что женщине вмиг стало страшно, тревожно только от одной мысли, что он ослушается и сделает все по-своему, волнительно только от одной мысли, что этот стоящий мужчина подарил ей массу невероятных ощущений, вихрь чувств и теплых взглядов, а еще породил столько же невысказанных мыслей и слов. Вот он здесь, он рядом, смотрит на нее завораживающим взглядом синих глаз и только еще сильнее подтверждает свою значимость в ее жизни. От Питера исходил какой-то дурманящий голову запах, ни с чем несравнимый запах, заставивший сознание женщины хоть на несколько секунд забыть о том, кто они есть и что между ними происходит.
Поняв, что лучшего момента может и не быть, Питер решился на самый отчаянный шаг. Если уж рисковать, то только сейчас. Словно под воздействием огромного магнита, он приблизился к ней на запретное расстояние, рискуя получить ожог последней степени от ее осуждающего взгляда, и насильно заключил в объятия, близко-близко наклонился к ее лицу, желая обжечь ее губы страстным поцелуем, чтобы стереть все то, что было сказано ранее. Он еще крепче сжал Патси в кольце своих рук, когда в ту же секунду она начала отбиваться, пытаться вырваться и молотить Питера кулаками, желая получить свободу, словно запертая птичка в золотой домашней клетке. Возникло отвратительное чувство ненависти к мужчине по причине того, что он причинил нестерпимую боль стольким людям, и удушающее чувство безысходности от своего положения — Патси сумела увидеть в Питере то, что навсегда будет скрыто от других — его истинную душу. Она смогла понять и принять его другим, смогла услышать его чуткий внутренний голос и испытать давно забытые чувства защищенности и умиротворения, яркой вспышкой озарившие ее сознание. Мисс О'Коннелл хотелось сорваться и бежать без оглядки — от него, от себя самой. Может быть, тогда станет легче, может быть, тогда залившее душу томительное желание избавиться от чувств обиды и страха перед лицом неизвестности перестанет слишком часто напоминать о себе.
Слезы покатились по щекам, обжигая горячую кожу. С ними уходила последняя энергия, и Патси уже не сдерживала себя в эмоциях. Это было бесполезно.
Питер не протестовал — он терпел все те удары, которые женщина наносила ему, с каждой секундой становившиеся все слабее. Он еще крепче прижал ее к груди, отрезав все пути к сопротивлению. Он не хотел, чтобы она покалечила саму себя.
Всем телом Патси ощущала исходившую от него силу и наконец перестала отбиваться. Она не смотрела на него, лишь продолжала громко всхлипывать и молча ждать своего часа, когда Питер сам подведет ее к пропасти и столкнет в бездну. Пускай бы это случилось как можно скорее. Чего же впустую тянуть время?
Но этого не случилось. С силой он держал ее в объятиях, заполняя легкие ароматом ее нежной кожи и наслаждаясь каждой секундой ее к нему безоговорочного доверия — то, что для него было бесценно. Мир непривычно стал терять очертания, оставляя лишь огонь страсти в его глазах.
— Почему ты это сделал? — с трудом выдавила Патси и разрыдалась еще сильнее. Внутри нее отчаянно бурлила слишком агрессивная энергия. — Почему изнасиловал ее? Почему не вернулся и не узнал хоть каплю о ее жизни? Ты бы мог все исправить! Ты мог бы дать Джули свою любовь! Отцовскую любовь! Ты мог! — закричала женщина, уткнувшись лицом куда-то в район шеи Питера, горько всхлипывая и жадно хватая ртом воздух.
Отвечать мужчине уже не было смысла. Мисс О'Коннелл и так все знала. К сожалению, ему было плевать на изувеченную жертву, ставшую его временной живой игрушкой — потешился и бросил. К чему задумываться о последствиях, если на тот момент совесть находилась в коме?
Дверь открылась в ту секунду, когда Патси все-таки высвободилась из кольца рук Питера, чувствуя себя окончательно раздавленной и обессиленной, и увидела переступившую порог Эллен Вайс. С презрением она окинула мужчину с ног до головы и выдержала долгую паузу, невольно вспомнив тот страшный решающий день в своей жизни, когда этот мерзавец решил против ее воли завладеть ее телом и оставил грязный след и глубокий разрез в ее душе, шрам, который не исчезнет со временем, боль, которую не вылечить никакими препаратами и терапией.
— Ублюдок! — без сожаления сорвалось с ее губ в адрес Питера Дойла — человека, который унизил ее, обесчестил и показал свою истинную подлую сущность.
Возможно, ей было что ему сказать, но не имелось желания даже смотреть в глаза этой непристойной личности. Эллен быстрым шагом направилась к своему автомобилю, отчетливо чувствуя, как внутри разгорается липкое желание восстановить справедливость по отношению ко всем испорченным жизням, к которым имеет отношение Питер Дойл. Даже к жизни Патси. Но это было уже не ее дело.
Он так и продолжил стоять с поникшим лицом и разбитым на множество осколков сердцем, которого у него отродясь не существовало по мнению Эллен и которое казалось таким мягким и чутким в понимании Патси.
Тяжело глотнув воздух, она едва нашла в себе силы сделать несколько шагов назад и вернуться домой, мягко захлопнув дверь, ничего не объясняя Питеру. Жгучая боль хитрой змеей обвила хрупкое сердце и пустила в него смертельную дозу яда. Дыхание стало тяжелым и прерывистым, грудь сдавило. Она медленно осела на колени и прислонилась плечом к двери, чувствуя, как постепенно умирают последние надежды на что-то положительное в ее по истине запутанной и коварной судьбе.
* * *
Свобода, которая дарит безграничные возможности для полноценной жизни и выбор, на который имеет право здравомыслящий человек. Свой Питер сделал давно. Еще несколько лет назад разрисовал свою жизнь палитрой красок, не думая о границах. Эти цвета легко смешивались, меняя свою оригинальность и тон, заполняя холст судьбы новыми оттенками.
Патси О'Коннелл стала самым ярким и запоминающимся событием в его насыщенной жизни. Она стала его своеобразным путеводителем в мир гармонии и душевного тепла. Никогда ранее Питер не испытывал по-настоящему райских чувств заботы и желания оберегать эту женщину от всего жестокого мира, сохранить ее чистоту и хрупкость в том первозданном виде, когда он только впервые познакомился с мисс О'Коннелл.
Тереза пленила его отнюдь не чистыми намерениями и природной доброжелательностью. Наоборот, она тонко разбиралась в психологии мужского пола и наперед знала, что нужно говорить, чтобы человек оказался под ее влиянием. Только сейчас Питер понял, когда сумел потерять над собой контроль и сделал неверный выбор в пользу своей спутницы. Ему казалось, что до встречи с будущей женой он был совсем другим человеком — более решительным и мужественным мужчиной. Сейчас он уже плохо помнил то время, но зато мог сказать, что с появлением Терезы значительно изменился — стал мягче в некоторых вопросах и еще сильнее убедился в том, что плыть по течению, когда изо дня в день ничего не меняется — это нормально. Он не отказывал ей почти ни в чем, утолял абсолютно все потребности и, казалось, был счастлив сам, пока в его жизни не проблеснул яркий, спасительный огонек в лице Патси О'Коннелл — женщины, которая впервые подарила ему то, что у него никогда не было — любви во всех ее проявлениях.
Мужчина ехал в такси под тихую песню Джорджа Майкла «Иисус ребенку»* и вновь листал в сознании картинки тех волшебных встреч, проведенных наедине с мисс О'Коннелл, чтобы добить себя окончательно. Вот их первая встреча в доме, затем трагедия, случившаяся с собакой, потом долгая прогулка с тонкой душевной беседой. Тогда мужчина и не предполагал, что это их короткое общение станет началом к чему-то большему и исключительно светлому. Он пригласил ее на презентацию своей книги и еще больше убедился в том, что Патси — особенная женщина, которая не оставит его один на один с серьезными проблемами. Он всегда будет помнить, что именно она не дала ему опуститься на дно при встрече с женой в клинике и дала последний шанс на исправление в тот момент, когда уже ничего невозможно было изменить. Она — его внутренний разум, его безоговорочная поддержка, его личное сумасшествие и его спасение.
И теперь мужчине ничего не оставалось, как только жить этими воспоминаниями о тех невероятных мгновениях счастья. Он знал, что не мог построить свою судьбу, свою жизнь с Патси на лжи, на вечных тайнах, которые тащили его на дно. Рано или поздно все бы открылось и тогда... Это стало бы катастрофой для них двоих.
Питер не строил планов относительно своего туманного будущего. Это бесполезно в рамках его желаний. Он получил бесценный опыт и открытые границы для своего воображения, для грандиозных планов по спасению своей грешной души.
Иногда правильным ходом является отступление и именно сейчас имеет смысл уйти, чтобы попытаться исправить собственные ошибки, чтобы вновь доказать себе и окружающим — он сможет! Он сделает все, чтобы огонь, который Патси сумела разжечь в его сердце, никогда не потух. Чтобы то яркое пламя, которому однажды дали волю, стало еще сильнее. Чтобы те чувства, которые одним днем поселились в его душе, стали еще глубже. Он научится терпеть, чтобы оказаться рядом тогда, когда помощи ждать не будут. Теперь то будущее, каким Питер хотел его видеть, только в его руках.
* * *
Кладбище было единственным местом, куда женщина могла отправиться с целью жалких попыток вернуть душевное равновесие и ясность ума. Оно было уникальным местом, объединяющим прошлое и настоящее, но не дающим ответы, что произойдет в будущем. Женщине и не стоило это знать. Хватило уже не самых приятных сюрпризов.
Каждый год она приходила сюда к одному единственному человеку — своему мужу, покинувшему этот светлый мир два года назад, оставив после себя только самые приятные воспоминания. Ни о чем другом Патси и думать не могла. Ее муж был очень светлым и добрым человеком, которого она будет помнить всегда.
— Здравствуй, — с трудом выдавила из себя Патси, опустившись на колени возле могилы и положив букет свежих цветов. Она сожалением посмотрела на надгробие с высеченной на нем датой рождения и смерти, чувствуя, как сердце ровно постукивает в груди.
Сегодня она могла позволить себе немного додумать историю своей жизни, если бы муж не оставил ее так рано, не ушел бы по иному пути, ведущему в мир иной. Но ей не нравились эти наивные фантазии, которые никогда не обернутся в реальные события. Зачем мечтать о несбыточном? Патси давно выросла из того возраста, чтобы верить в сказки со счастливым концом для всех ее героев. И пускай она не так часто навещала могилу мужа, совсем не означало, что она забыла о нем.
— Прости меня, — тяжесть в голосе была сравнима разве что с болью в горле и причиной тому стало бесконечное чувство вины перед покойным. Она бы могла ему помочь. Ей очень хотелось в это верить, пускай это на самом деле было не так. Организм мужа отжил свой срок и Патси пришлось с этим смириться, хотя порой она не принимала этот ужасный факт.
Ей слишком часто не хватало его голоса, такого чистого, преисполненного любовью к дочери и к ней самой. Она скучала по его всегда доброму и мягкому взгляду, который дарил ей уверенность и придавал силы, по теплым объятиям после тяжелого трудового дня и горячим поцелуям на ночь. Все это в раз исчезло из ее жизни, чтобы уступить место другим, не менее приятным ощущениям. С чужим мужчиной, который дал возможность ей вспомнить, какого это понимать и знать, что является желанной женщиной.
— Прости, что пришла гораздо позже, чем обещала. Надеюсь, ты не осерчал из-за этого, — ее голос прозвучал слишком глухо. — Прости за все, что произошло после твоей смерти. Я знаю, ты бы понял меня. Поддержал. Только ты дал бы мне верный совет, как жить дальше. — Женщина бегло осмотрелась вокруг, будто бы боясь, что кто‑то увидит ее в такой личный момент, о котором не стоит знать посторонним. Но никого по близости не было. Казалось, что Патси являлась единственной живой душой на кладбище, не считая постоянных сотрудников, которых не имелось в поле зрения. — Я запуталась... Так сильно, что не выбраться из этого клубка проблем. Я прониклась чувствами не к тому, я впустила в своего сердце не того, я ощутила блаженные ощущения, находясь в непосредственной близости не с тем... Не с тем мужчиной, — едва слышно начала свое откровение мисс О'Коннелл, чувствуя, как жгучая боль медленно пробирается по венам, оставляя за собой неприятный холодок. — Не знаю, как так получилось, что этот человек стал мне слишком близок. Непозволительно близок. Нет, ты не подумай! Я сопротивлялась до последнего, ведь он женат, имеет детей, но это совсем не то главное, что должно волновать. Он насильник, — Патси остановилась и тихо всхлипнув, смахнула с щеки непроизвольно появившуюся слезу. — Он биологический отец нашей дочери. И он хотел точно так же мерзко и гадко поступить и с ней, как уже однажды поступил с ее кровной матерью. Ты спросишь: как? Как я познакомилась с ним? Как сумела ощутить давно уснувшие желания и пробудить забытое влечение? Не знаю... Как можно испытывать что-то адекватное к насильнику, если он может уничтожить тебя, как личность? Наверное, можно. Я до последнего пыталась понять его душу и, кажется, так ничего и не добилась. И мне страшно. Очень страшно, — она замолчала, чувствуя, как невозможно удержать появившиеся слезы, как боль, накопления за долгие месяцы разлуки, выходит наружу, совсем не принося облегчение. — Страшно представить, что будет дальше. Я потеряла все: доверие и любовь дочери, спокойную жизнь и уверенность в завтрашнем дне. Больше нет той созданной подушки безопасности, к которой можно обратиться и получить желаемое. Я сама все разрушила в тот самый день, когда рассказала нашей девочке правду. Ничего бы не изменилось, если бы она не знала, кем являются ее биологические родители. Она ведь не потеряла бы от этого саму себя.
Укутанная незримым тонким покрывалом тревоги, откуда-то возникшей и не исчезающей, женщина попыталась взять себя в руки и схватить за горло чересчур горячие эмоции, так отчаянно мешающие сосредоточиться ей на самом главном.
— Но сказанного не вернешь, — с обреченным вздохом произнесла Патси, коснувшись подушечками пальцев холодного камня. — Роуз навсегда останется нашей любимой дочерью. И никто не посмеет сказать что-то против. Знал бы, как мне не хватает тебя, особенно сейчас, когда в сознании нет ни одной мысли, как открыть чистый лист жизни. Я слишком слаба для этого, я осознанно позволила себе сломаться. Всему приходит конец. Даже доски изнашиваются, что уж говорить о душе? — Патси вновь затихла и подняла фотографию мужа страдальческие глаза — в них только боль и бесконечная покорность судьбе. — Я оступилась и теперь вынуждена расплачиваться за свои проступки.
Горло сдавило от нахлынувшей тоски по любимому человеку — с тяжелым вздохом она прикрыла тяжелые веки, подстраиваясь под ритм дыхания, и мыслями унеслась туда, где ни разу не была на самом деле — к серебристому озеру, утопающему в сочной зелени на самом краю света, и райскими цветами по берегам. Там не пахло лекарствами, дурным больничным едким запахом. Там не было ни боли, ни крови, и не щемило так сердце. В этом убежище она скрывалась всякий раз, когда хотелось освободить сознание от потока проблем и не находились ответы на насущные вопросы.
Еще недолго женщина провела время на могиле, так желая вернуться хоть на минуту в прошлое, чтобы повторить то чудесное время, когда она чувствовала себя по-настоящему счастливой.
На обратном пути в магнитоле автомобиля негромко играла песня «Wider Scale»**, под которую память только и делала, что подкидывала Патси самые значимые моменты в их с Питером своеобразных отношениях. Они так похожи на американские горки с высотами и падениями, когда не знаешь, чего ждать за поворотом, когда не предугадаешь, под каким углом будет повернута трасса, чтобы пройти этот намеченный путь достойно.
Может быть, мисс О'Коннелл должна быть благодарна судьбе, что ее отношения с Питером не переросли с нечто большее, что когда-то она не смогла родить собственного ребенка и не вышла второй раз замуж за приличного человека, не лишенного знаний о нравственности. Может быть, все это было заранее кем-то спланировано, но так неудачно разыграно в объективной реальности. Возможно, Питер мог бы стать тем новым этапом в жизни мисс О'Коннелл, но этот человек — лишь воплощение бесконечного кома тайн, которые повлекли за собой нехорошие последствия как для Патси, так и для ее окружения.
Но сердцу не прикажешь вытравить эти, казалось бы, поначалу непривычные и странные ощущения, всколыхнувшиеся в ней, отодвигая все разумные мысли на самый дальний план, оставляя в сердце место лишь для чувств сострадания, принятия и любви.
К нему.
Питеру Дойлу.
Заключительное слово автора:
Наконец-то мое долгое путешествие по этому фэндому подошло к концу, чему я очень рада. Это был хороший опыт, это были насыщенные дни, когда было и легко, и тяжело писать что-то адекватное, но кажется, что со временем писать макси-фики становится все сложнее, как и уложить все свои идеи в коротенькое произведение. Я старалась максимально приблизить события к реальности, максимально подробно описать характеры и чувства персонажей, чего не делала в прошлых фанфиках, и получила финал таким, каким он должен быть, исходя из последних событий истории. Но я не хочу заканчивать работу на такой трагичной ноте, да и вообще ставить точку в фэндоме, поэтому надеюсь, что в будущем году начну работу над продолжением. Многое из того, что я хотела сказать после просмотра фильма, уже описала, но всегда есть возможность дополнить. К тому же с такой поддержкой любимых авторов-читателей это будет сделать гораздо проще. Спасибо им огромное за развернутые отзывы, за те мысли, которыми делились со мной и эмоции, подаренные после прочтения!
Но и свой любимый старенький фэндом я тоже не забросила. По "Бегущему" есть два мини впроцессника, которые, надеюсь, закончить тоже в будущем году, и не угасло желание написать 4-ю часть "Исхода". В общем, выбор предстоит сделать сложный в пользу одного фэндома, но время покажет, куда заведут меня мысли.
Всех с наступающим 2024 годом!
