Жестокая правда

      Сложив все документы в небрежную стопку в одну сторону стола, Питер закрылся на ключ в своем кабинете, чтобы никто не посмел потревожить его насущными вопросами, и переместился на более удобный диван, чтобы попытаться расслабиться и как следует подумать, куда могла отправиться Роуз после всей страшной правды, открытой для матери. Если девушки нет ни у друзей, ни у знакомых, ни в полиции или больницах, ни в ее горячо любимых местах, то единственным человеком, который мог бы понять ее и приютить, разделить все душевные тяготы могла бы стать ее биологическая мать, к которой Патси, скорее всего, обратилась в первую очередь. Наверняка Эллен Вайс уже в курсе исчезновения Роуз, значит, звонить ей и что-либо узнавать не имеет смысла. Известная актриса точно не станет вести душевные беседы на тему пропажи дочери с самим насильником, но именно она может стать связующим элементом в жизни Роуз.       Человек, который так сильно хотел найти биологических родителей... Что у него на уме сейчас, когда его желание свершилось? Наверное, появилось новое, предположил Питер — узнать подробности встречи матери и отца, узнать причину, почему от младенца отказались, почему тот солнечный и позитивный день, то поле для гольфа стало для Эллен роковым?       Поле для гольфа! Наверняка Эллен не раз рассказывала дочери об этом страшном месте, где все случилось, месте, которое при всем желании забыть невозможно. Что если Роуз пожелала увидеть его впервые своими глазами? Либо посетить вновь, чтобы попытаться понять и дать ответы на интересующие ее вопросы, которые взрослым задавать нельзя.       Только накинув на плечи черную куртку, Питер быстро покинул пределы кабинета, лишь небрежно бросив мимо проходящему коллеге, что не вернется в офис до конца сегодняшнего дня. И пускай получит выговор от начальства, потом напишет не одну объяснительную — ему все равно. Главное — решить вопрос с дочерью. Все остальное не имеет никакого значения.       Конечно, вряд ли Роуз так и ждет приезда кого-нибудь за собой, но есть вероятность, что кто-то мог ее видеть, если она вообще появлялась в этих окрестностях, мог что-то важное заметить. Сейчас любая мелочь имеет значение. И Питер обязан сделать все от себя зависящее, чтобы найти любые зацепки, которые помогли бы в поиске дочери.       Он сразу принял ее за родного человека, несмотря на то, что впервые увидел в двадцати двухлетнем возрасте. Он сразу сказал себе, что не отвергнет девушку по причине того, что не имел к ней никакого отношения такой долгий период времени. В конце концов, Томас и Шон вообще не родные дети ему по крови, но он их любит и заботится, как о своих родных, так чем Роуз хуже? Он готов ей помочь сейчас, готов сказать, что не станет слишком навязываться к ней и становиться частью ее судьбы.       Всю дорогу к заветному месту Питер ощущал отчаянную тревогу на душе. Сердце гулко билось в груди, словно предвещая что-то нехорошее. Перед глазами постоянно мелькали картинки горестных минут того дня, когда он решил подчинить себе молодую женщину, не думая о ее желаниях и последствиях. Он хотел бы вычеркнуть, стереть, навсегда уничтожить этот день из своей жизни, чтобы прошлое больше никогда не стало непреодолимой преградой на пути к настоящему, чтобы не напоминало, какие муки совести можно испытать, раскаиваясь в содеянном, в том, что исправить уже невозможно. Больше всего он сожалел о том, что сам поставил широкую стену на пути к счастью, счастью с самой лучшей женщиной на свете, которую еще так надеялся увидеть, будто уход ее дочери из дому — это шанс, чтобы хотя бы попытаться исправить собственные ошибки. Нет, на горе Патси построить собственное счастье ему не удастся, но, возможно, это шанс дать понять ей, как ему важно все, связанное с ней.       Дорога не заняла у мужчины больше положенного времени, больше, чем он ожидал, все-таки ехал он тише обычного, каждую секунду борясь со страхом посмотреть в глаза прошлому и вновь сделать что-то не так. Хватит ошибок. Века недостаточно, чтобы их исправить. Но тем не менее можно сказать, что волновался он зря. Девушку на месте он не застал, а вот ее бежевый седан находился в нескольких метрах от дороги, ведущей к трагичному месту. Скорее всего, Роуз эти дни ночевала прямо в автомобиле, чтобы никого не докучать своим присутствием в более уютном месте.       Питер выдохнул — хоть машина дочери нашлась. Мужчина еще раз огляделся по сторонам в надежде заметить что-то важное: вдали густой лес, чуть ближе — огромное чистое поле для гольфа, а напротив — то самое дерево, ставшее свидетелем всех гнилых поступков Питера. Он помнил абсолютно каждую секунду того дня, когда смог добиться своего, забыв о том, что не в праве распоряжаться чужой жизнью.       Помнил, как сжал пальцами тонкую шею женщины, как жадно, до крови, впился губами в ее, секунду назад увидев панику в ее глазах. Эти беспомощные крики, приглушенные стоны, мольба о помощи и требования прекратить, остановиться для него ничего не значили. Он знал, что сильнее, знал, что за его деяния не последует никакого наказания. Он получил то, что хотел, а все остальное его не касалось.       Питер зажмурился и неожиданно почувствовал, что теряет ощущение твердой и надежной земли под ногами. Чувства слабости и безнадежности пробирались в самые глубокие уголки сознания, заставляя головную боль медленно расплываться по нейронам. Земля и небо вдруг решили поменяться местами, окружающая местность внезапно закружилась в бешеном танце, словно за некоторое время до приезда сюда Питер смело опрокинул в себя приличное количество запрещенного ему алкоголя.       Странное ощущение тесноты в груди исчезло по взмаху волшебной палочки, лишь только мужчина услышал, как знакомый женский голос с раздражением и в повелительном тоне обратился к нему:       — Ты что здесь делаешь?       Хотелось добавить: мразь, подонок, душегуб, гнида, кретин и так далее, но ничего подобного не прозвучало. Слишком низко начинать разговор с оскорблений.       — Джули... — едва слышно вырвалось у Питера, как только он обернулся и увидел перед собой знакомое лицо девушки. К его удивлению Роуз не выглядела измученной или растерянной, потрясенной или напряженной, наоборот, весь ее вид излучал только спокойствие и уверенность, будто ничего серьезного не произошло, будто в ее жизни все течет своим чередом и судьба не преподнесла никаких неожиданных сюрпризов.       Первым делом у Питера возникло желание сообщить Патси о месте нахождения дочери, успокоить истерзанную тревогами женщину, сказать, что дочь цела, но не поспешил брать мобильный в руки. Ему представилась прекрасная возможность поговорить с девушкой наедине, объяснить, что сожалеет о том, что сделал с ее матерью, ведь так будет правильно. Девушка должна его услышать, обязана! К счастью, она выглядела вполне здоровой, готовой к серьезному разговору с нежданным собеседником.       — Что тебе нужно? — вновь задала Роуз вопрос недовольным тоном. Весь ее вид говорил лишь одно — встреча с биологическим отцом не принесла ей ни капельки радости. Будто ее специально потревожили, нарушили тщательно спланированное уединение. Ей так хотелось какое-то время побыть полностью одной, вдали от всех, чтобы разобраться в себе и в своей такой наступившей нелегкой жизни.       — Поговорить, — спокойно ответил мужчина. — Я рад, что смог найти тебя здесь.       — Нам не о чем с тобой говорить! — отрезала Роуз, бросив презрительный взгляд на Питера. Очевидно, что она была настроена слишком враждебно. Недомогание мужчины вмиг исчезло, уступив место очередному витку душевных мук. — Убирайся туда, откуда явился!       Питер криво улыбнулся, пропустив последнюю фразу девушки мимо ушей, посчитав, что всплеск эмоций, бьющих через край, спадет сам. Впрочем, она могла ему высказать все, что желала. Сейчас они совершенно одни и ей можно не задумываться о приличии. Этот человек не думал о нем, когда взял ее мать силой, так к чему теперь пытаться строить из себя ангела?       — Не могу. Я дал обещание твоей матери найти тебя, — спокойно начал Питер. Ему ведь важно, чтобы только-только начавшийся разговор не дошел до конфликта. Роуз необходимо уговорить поехать домой. Хватит с нее необдуманных решений. — И не уеду, пока не буду уверен, что ты целая и невредимая вернулась домой.       — Ах, вот, значит, как? И мать мою в оборот решил взять, — усмехнулась девушка, не пытаясь скрыть гневных искорок в глубине темных глаз. — Да кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать?       — Твой отец, — после небольшой паузы тягостно произнес Питер, заранее зная, что это совсем не тот ответ, который желала бы услышать Роуз, это совсем не то, что нужно было говорить. Какой он ей отец? Таковым является лишь только по крови, а настоящим отцом Роуз всегда считала мужа Патси, своего приемного, которого очень любила и уважала, с которым всегда разделяла свои успехи и жизненные неудачи. И если от матери в свое время у нее и имелись какие-то тайны, то все секреты отцу всегда были раскрыты. — Нет, ты не права. У меня нет никаких дурных намерений относительно твоей матери. И никогда не было.       — Ты меня за дуру что ли держишь? — озлобилась Роуз. В ее голосе отчетливо слышались удивленно-насмешливые интонации. — Я не маленькая девочка, которой можно повесить лапшу на уши. Я все прекрасно знаю! Знаю, что между вами было!       После такой откровенного обращения в книге и ребенок поймет, какие намерения у мужчины к приемной матери Роуз. Очевидно, как дважды два, ему Патси небезразлична и между ними есть что-то большее, чем крепкая дружба.       — Ничего не было! — поспешно ответил Питер. — Твоя мать чиста как ангел! Тебе не стоит обвинять ее в бесчестии. Таких женщин, как она, даже пускай отдаленно похожих, больше нет.       И Питеру ведь было, с кем сравнить. Патси уникальная личность. Такую женщину нужно ценить и пылинки сдувать, на руках носить. Но разве теперь она позволит даже прикоснуться к себе?       — Думаешь, я тебе поверю? После того, что ты сотворил с моей матерью и хотел со мной? — девушка вызывающе посмотрела на мужчину, ощущая буквально физическую боль от воспоминаний о тех минутах, когда его грубые пальцы с силой сомкнулись на ее шее, как от одного его запаха хотелось вывернуть наружу все содержимое желудка. Неудивительно, что Эллен ненавидит этого человека. Как к нему вообще можно испытывать что-то положительное?       — Это твое право — верить или нет. Я сожалею о том, что сделал с вами двумя, но вряд ли тебе нужны мои раскаяния сейчас, — с досадой проговорил Питер и чуть склонил голову, пытаясь еще лучше разглядеть Роуз уже без парика и ненужного грима. Она действительно была по своему красивой и интересной девушкой. Он даже сумел найти в ее лице схожие со своими черты. Или Питеру просто показалось. — Ты хорошая и умная девушка, из тебя выйдет достойный ветеринар. Твоя мать может гордиться тобой.       — Не трогай мою мать! — тут же потребовала Роуз. Слишком часто Патси стала всплывать в их разговоре по душам. — Ни одну из них двоих! Никогда не смей приближаться к ним!       — И не стану, — он судорожно выдохнул, пытаясь справиться со вновь учащенным сердцебиением. Несмотря на это, говорить с Роуз ему было предельно легко, словно знает уже не первый год, словно между ними нет этой возникшей ненависти со стороны девушки. — Я не стану больше искать встреч с твоей матерью. Понимаю, это не приведет ни к чему хорошему. Я отступлю первым. И хочу, чтобы ты знала, что я жалею о том, что сделал с Эллен и как поступил с тобой. Понимаю, что простить меня за это невозможно, я и сам себя простить не могу, но надеюсь, что пройдет время, и твоя мать сможет меня понять.       — А знаешь, о чем я жалею? — выпалила девушка на одном дыхании, гордо подняв подбородок, и оценивающим взглядом посмотрела в, казалось бы, непроницаемое лицо мистера Дойла. Но это было ошибочным мнением. Он не железный, и прекрасно чувствовал на себе всю ту боль, которую не сдерживала Роуз при разговоре, боль, которая отчаянно рвалась наружу. Девушка так желала сделать глубокий разрез на сердце Питера, чтобы, кровь заполнила его легкие, дала задохнуться, чтобы мужчина, наконец, понял, какого это — играть на чувствах других, как на простой гитаре. — Что не убила тебя тогда! Что тебе почему-то повезло! Ты мразь! И если уж дело дошло до откровений, я желаю тебе только одного — смерти! Долгой и мучительной! Только тогда всем будет легче!       — Так давай! — Он сделал широкий шаг ей навстречу, позволяя себе еще лучше разглядеть все буйство эмоций на ее лице, которые смешались как снежный ком. — Чего же медлить? Зачем оттягивать этот момент, когда все можно решить уже сейчас? Признайся, что ты сама ждала этой встречи со мной. Что ты хотела этого. В тот день ты пришла ко мне домой не для того, чтобы мило побеседовать. Ты хотела большего, но сама не желала в этом признаться. Даже себе. — Уголки его губ сложились в саркастическую улыбку. Он знал, что прав. Намерения девушки лежали на поверхности.       — Да как ты смеешь... — прошипела Роуз, срываясь от негодования.       На этой фразе он пронзительно посмотрел на нее — в его глазах заиграли недобрые искорки — и за секунду сделал шаг навстречу ей, максимально приблизившись к ее пылающему от гнева лицу. Девушка смогла ощутить его близкое дыхание на своей щеке и почувствовать, как неприятная тяжесть осела внизу живота. Роуз оставалось лишь молча проклинать тот день, когда ее мать посетила мысль отправиться на раскопки прямо в грязные лапы к этому ублюдку.       За несколько секунд их спокойный разговор перерос в предельно эмоциональный и слишком напряженный.       — Так и смею заткнуть тебе сейчас рот! — Эти горящие глаза стали ледяными и непроницаемыми, а властный голос сменился на резкий и грубый тон типичного насильника. Липкий страх уже смело протягивал свои корявые руки к трепещущему сердцу девушки. — Спровоцировать меня снова у тебя не получится! Ты действительно моя дочь, думающая только о своих потребностях, а на родную мать тебе плевать! Когда несколько лет назад мой сын ушел из дома и вернулся только через неделю, чтобы попросить деньги, то получил хороший урок ремнем и лишение всех увлечений. А что сделает твоя мать, когда увидит собственного ребенка на пороге дома? Спрячет под теплое крыло? Приголубит и приласкает? — Питер выжидающе посмотрел на Роуз и поймал на себе ее холодный взгляд. Она судорожно вдохнула, пытаясь унять возникшую крупную дрожь от странного и необъяснимого чувства... Уже не страха. А желания вести свою необъяснимую самой же себе игру. Девушка чувствовала, как внутри разливается нечто горячее, заполняя изнутри все ее естество. Она тяжело дышала, лишь представляя, как это омерзительно отдаться всей в грязные руки Питера Дойла, как это унизительно ощущать на себе любые его прикосновения и прикасаться к своему же содрогающемуся телу. Твердый ком вновь подступил к горлу, едва не заставив девушку очистить свой желудок прямо на глазах мужчины.       Он знал, что прав. Знал, что Патси слишком мягкий человек, чтобы наказать дочь так, как она того заслуживает. Но сейчас уже слишком поздно думать о воспитании того, кто давно вырос и сам при желании может воспитывать собственных детей.       — Моя семья — не твое собачье дело! — грозно прошипела Роуз, продолжая выглядеть все такой же неприступной и грубой, даже распущенной в глазах Питера. С ним она позволяла себе вести себя так.       — А мне видится иначе. Что-то слабо верю, что Патси ты считаешь своей семьей, — в его голосе промелькнул саркастический тон. — Или в твоей семье так принято ни во что не считать родную мать, которая сделала из тебя человека?       — Замолчи! Ты мне противен! — выплюнула Роуз, раздражаясь от каждого слова мужчины, от своей злости на него. По какому праву он позволяет себе говорить с ней на повышенных тонах и еще чего-то требовать? — Хочешь снова затащить ее в постель — вперед! Мне уже все равно! — выкрикнула девушка изо всех сил. От одной мысли, что мать по своей воле связалась с насильником хотелось кожу с себя содрать. Она не могла смириться с тошнотворным чувством бессилия, изъедающим ее сознание. — Ты как пиявка — высосал всю кровь и убрался. Если бы не ты, жизнь каждого из нас могла бы стать другой. Но ты почему-то продолжаешь безнаказанно ходить по земле и отравлять собой судьбы всех, кто так или иначе связан с тобой! Чего ты добиваешься? Скажи! Что тебе нужно от моей матери? А что нужно будет потом, после постели? Ты тоже изнасилуешь ее и переключишься на другую жертву? — проговорила Роуз, не отводя от Питера горящий, насквозь прожигающий взгляд.       — Прекрати! — потребовал мужчина, изо всех сил сдерживая себя от поступка, о котором он потом может пожалеть. Тереза однажды тоже вела себя подобным образом в больнице, и Питер прекрасно помнил, чем все тогда закончилось. Второго дубля повторить нельзя. Ему как взрослому человеку, который в два раза старше Роуз, стоит первому отступить и больше не стремиться разжигать огонь конфликта. — Ты даже не слышишь себя!       Но для Роуз стало необходимостью выговориться до самого конца. Пусть мужчина знает, что она молчать не станет. Она считала, что правда на ее стороне. И пускай ей невыносимо гадко и паршиво, пускай воротит от одной мысли, что является дочерью насильника, девушка никогда не изменит своего мнения об этом человеке.       — Если моя мать нашла в тебе что-то человеческое, то я не такая дура, чтобы клюнуть на твой крючок, Питер Дойл! Тварь! Гнида! Подонок! — Ее тело трясло от гнева и ощущения истинного позора, будто ее прилюдно облили грязью, а затем в подворотне разорвали на мелкие кусочки. — Клянусь, ты ответишь за все! Обязательно ответишь! — жестко и грубо отчеканила фразу Роуз, смотря на мужчину с неприкрытой ненавистью. Ее лицо стало отражением самой серьезности и решительности. Была бы возможность, она бы в сию секунду лишила жизни Питера, чтобы раз и навсегда избавиться от этого удушающего чувства боли.       У мужчины даже сомнений не возникло относительно того, что эта их встреча с дочерью далеко не последняя. Но сейчас ему надо остановиться и больше не пытаться что-либо доказать или объяснить в свойственной ему манере. Роуз озлобилась на всех и вряд ли в ближайшее время заговорит по душам с собственной матерью. Кажется, и ее она успела возненавидеть за эти несколько дней.       Приличного разговора у Питера с дочерью не получилось. А тот, что произошел, оказался откровенно проваленным. Особенно, когда речь касалась Патси.       Мужчина пообещал самому себе и девушке, что оставит женщину в покое. Она ведь и сама этого хочет. Им действительно не стоит больше видеться, что, конечно, Питера не устраивало. Но он понимал, что так будет правильно. Патси необходимо время, чтобы смириться с выбором судьбы в его пользу.       А дочь... С ней все гораздо сложнее, чем можно было представить. Найти верный к ней подход оказалось еще той невыполнимой задачей. Но Питер обязан будет это сделать, ведь если он хочет расположить к себе Патси, то обязан и с уважением относиться к ее близким. Он и сейчас не был в восторге относительно их с Роуз разговора. Не таким мужчина представлял его себе. Совсем не таким. И если еще какое-то время назад он готов был чуть ли ни прижать ее к тому самому широкому стволу дерева и нанести ей телесные увечья, то сейчас он испытывал едва ли ни физическую боль. Сердце раненой птицей рвалось из груди, и сейчас он уже не знал, как достучаться до сознания дочери и объяснить простую истину — она должна с уважением относиться к своей матери, которая всю свою жизнь посвятила воспитанию личности ребенка.       Питер четко проследил за тем, как Роуз рванула к своему автомобилю и со всей силы нажала на педаль газа. Ей хотелось как можно скорее покинуть это несчастное место, скрыться из виду ненавистного ей мистера Дойла и навсегда стереть из памяти их встречу. А он даже не предпринял ни одной попытки остановить ее. Он был уверен, что ей необходимо какое-то время побыть одной, чтобы вернуться домой с полным багажом мыслей о том, как стоит вести себя дальше. Скрываться больше не имеет смысла.       Ее вновь стошнило на пути в город, как и тогда, в саду после омерзительных прикосновений Питера. Ей не хватало дыхания, выступили слезы, перед глазами повис плотный туман. Стоя возле машины на обочине трассы, она затравленным взглядом смотрела на оживленный поток автомобилей и едва сумела подавить внутри себя истошный крик.       Поддавшись внезапному порыву, она шагнула вперед, навстречу стремящимся по своим делам автомобилистам, даже не думая о страшных последствиях. Ей настойчиво сигналили, успевали сбавлять скорость и объезжать неадекватного пешехода, решившего попрощаться с жизнью, открывали окна и крыли матом за отсутствие мозгов. Но Роуз было все равно. Она петляла между машинами, так и желая, чтобы кто-то не по своей воле сбил ее и растоптал тело по горячему асфальту.       Она остановилась посреди трассы, уже готовая к встрече со смертью, ибо очередной автомобиль даже не собирался сбавлять перед ней скорость, но, заметив живое препятствие, водитель сразу дал по тормозам и за считанные секунды успел остановиться в нескольких сантиметрах от Роуз. Джип развернуло почти на девяносто градусов, а через мгновение ошарашенный мужчина уже склонился над упавшим на дорогу телом девушки, всеми силами пытаясь привести ее в чувства.       — Твою мать, Роуз! — вырвалось у Питера, когда он приложил ладонь к шее дочери, пытаясь нащупать пульс. К его счастью, он имелся и, скорее всего, девушка от страха и переизбытка эмоций потеряла сознание.       Это был двойной риск — их двоих могли задавить проезжающие автомобили, поэтому приняв быстрое решение убраться с дороги, Питер подхватил дочь на руки и короткими шагами успешно добрался до обочины, где стоял автомобиль Роуз и аккуратно уложил ее на заднее сиденье, чтобы еще больше не навредить ее здоровью. А через минуту он услышал неприятный, но отчетливый визг шин и звуки металлического скрежета, хруста, ломающегося стекла и шум от сигналов системы безопасности техники. Обернулся. Капот врезавшегося в его джип автомобиля был полностью всмятку, точно так же, как и боковая стенка машины Питера, включая заднюю дверь с выбитым стеклом.       Мужчина подумал только об одном — лишь бы сердце того водителя не остановилось по дурости Роуз, внезапно решившей свести счеты со своей жизнью.

* * *

      На месте аварии Питер Дойл находился до глубокого вечера, разбираясь с патрульными, объясняя причины ДТП и подписывая все необходимые документы. К счастью, никто серьезно не пострадал и водитель, получивший несколько ушибов и ссадин, отказался от скорой помощи. Теперь Питеру предстояло выплатить не малую компенсацию за повреждение чужого автомобиля, но мужчину деньги волновали во вторую очередь. Первым делом необходимо было решить вопрос с дочерью, которая до сих пор находилась вместе с Питером на месте происшествия, прекрасно осознавая свою вину за то, что пострадало имущество совершенно невинного человека. Она даже не предприняла ни одну попытку продолжить свой путь, например, на попутке или такси — ей было уже все равно. Она была слишком обессилена, чтобы творить еще какие-то разумные или безрассудные вещи.       — Посмотри, что ты наделала, — тихим голосом обратился к ней Питер, сев рядом на заднее сиденье, когда с места ДТП уехали все автомобили экстренных служб и движение на аварийном участке было полностью восстановлено. — Думала, что будет с твоей матерью, если ты отправишься на тот свет?       — Жаль, что ты туда не отправился сегодня, — выдавила из себя девушка, продолжая изучать потухшим взглядом оживленную ночную трассу. Казалось, ей было все равно на близких ей людей, лишь бы от Питера избавиться, лишь бы он больше никогда не стал частью ее окружения.       — Это я уже понял, — обреченно сказал мужчина и перебрался на место водителя. Сразу же заблокировал все двери от греха подальше и повернул ключ в замке зажигания. Пора возвращаться домой. Патси там, наверное, с ума сходит от волнений за дочь, чего совсем не скажешь по виду девушки. Готовая доверить свою жизнь биологическому отцу на оставшемся отрезке времени, она прикрыла глаза, желая поскорее добраться уже до места назначения, чтобы еще не видеть мужчину ровно столько же, сколько она о нем ничегошеньки не знала.