Симбионт. Новое поколение

***

Я познакомился с доктором Соболевым по работе, когда мне назначили его в подопечные. Он был напуган биологической аварией в лаборатории, трясся, заикался и умолял помочь. В общем, типичный неприспособленный к экстренным ситуациям книжный мышонок. Моё задание было — заразить его вирусом, а потом избавиться. Он сам виноват! Именно он со своими коллегами и разработали новейший боевой вирус, превращающий людей в зомби. Да ещё и дали этому вирусу вырваться на свободу. Чёрт, да испытать вирус на парочке психованных учёных — в миллион раз лучше и милосерднее, чем погубить всё человечество! Я был уверен, что действовал во благо. Я устроился на работу официально, в солидную корпорацию государственного уровня. Не может же она оказаться корпорацией зла? Мы не носили чёрные плащи, не разучивали злодейский смех, не подписывали договор кровью — да что там, у нас даже бесплатных печенек не было! Обычный офис. В конце концов, я был молод, разумеется, циничен и, разумеется, нуждался в деньгах. Казалось, погубить этого носителя лабораторного халата — раз плюнуть. Я вёл его по волоску над пропастью, бросал в самые опасные передряги, я уже вошёл в азарт — но он всё не сдыхал! Он очень хотел жить. И каждый раз благодарил меня за спасение… Я злился на себя. Я делал всё правильно, это он был подлым убийцей и гнусным разработчиком потенциальной погибели человечества. В конце концов я не выдержал и прямо высказал ему, что всё это — просто эксперимент над живым нейробиологом. Соболев не поверил, проворчал что-то о плохих шутках. Не поверил единственный раз, когда я сказал ему правду. Потому что верил в обратное: что я добрый ангел во плоти. Коллеги оценили моё признание, посмеялись, наш штатный психолог показал большой палец. Всё прошло гладко, и на следующий день меня ожидало повышение по службе: вместо Оператора 5 я стал Оператором номер 1.41. Выше только легенды. Меня перебросили на очень ответственную миссию в той же лаборатории. Уже не просто ведущий одного из подопытных, а координатор матёрого бойца, который должен спасти весь мир. Разумеется, под моим грамотным руководством. *** Повышение накладывало повышенную ответственность, но это как раз было нестрашно: я очень ответственный человек. И не умею бросать начатое. Вот только мой прежний подопечный остался жив и надеялся на меня. Я подумал, что меня повысили не зря, наш отдел кадров никогда не ошибается. Я должен спасти мир любыми способами. И будет более эффективно, если я начну с “обоих концов”: снаружи, координируя пришедшего в лабораторию бойца, и изнутри, анализируя проблему силами учёного, который более в курсе ситуации. Я вбил себе в голову, что отсутствие прямых указаний по поводу Соболева — это такой тонкий намёк моего начальства. Тем более, что начало операции “Чистый горизонт” откладывалось на несколько дней. И у меня так удачно образовалось “окно”. Уже позже я понял, что просто придумывал рациональное объяснение своему поведению. На самом деле я волновался за этого человека. Знаете же цитату: “Мы в ответе за тех, кого приручили”. Так вот, это приручение действует в обе стороны. Боясь, что тянул слишком долго и Соболев уже успел убедиться в моём предательстве, я решил начать наше знакомство с нуля: стать “случайным собеседником”. Дозвонился ему из дома, со старого, списанного передатчика, и разыграл удивление: “Что? Зомби? Лаборатория под землёй? Не может быть! А не позвать ли на помощь?”. Он не мог меня узнать, ведь на работе наши голоса проходят компьютерную обработку для анонимности. Здесь я анонимностью решил пренебречь: будем честными, вряд ли бедняга выберется из лаборатории, а по одному голосу он меня в любом случае не найдёт. Кто из нас специалист по шифровкам, в конце-то концов! И мне сразу стало легко. Я делал свою привычную работу, я частично знал план лаборатории и умел быстро находить верные решения в критических ситуациях. Да, за эти три дня мне не заплатят. Но, как мог бы ответить на это Соболев, платой будет знание, что каждый человек на Земле до сих пор дышит и мыслит благодаря мне. Соболев бывает склонен к патетике. *** Всё получилось. Я заново втёрся в доверие к Соболеву, но на этот раз вывернулся наизнанку, чтобы он выжил. Тайком скопировал на работе схемы лабораторных коридоров, напоминающих лабиринт. Пытался разобраться, где в какой момент находится мой подопечный. “Случайно” наталкивал его на нужные решения. Соорудил на столе Вавилонскую башню из чашек с остатками кофе. Чуть не сошёл с ума на нервах, когда этот гад пообещал вздремнуть в какой-то каморке пару часов, а сам отрубился на все десять! Я спал, держа руку на передатчике, и постоянно вздрагивал от приснившегося вызова. Когда Соболев сказал, что плохо отдохнул… Что ж, я тоже плохо отдохнул. Наверное, так положено: спасать мир, осатанев от усталости. Если ты сытый и отдохнувший, то какой же это подвиг! В общем, мы справились. И меня тут же бросили на операцию “Чистый горизонт”, даже не дав перевести дух. Я так и понёсся из дома, где только что отдежурил три дня, на новое задание, теперь уже официальное. Итак, из всей группы остался в живых всего один солдат, Сергей Беркут. И он не был мне благодарен за помощь! В отличие от Соболева, он препирался, язвил, хамил и ругался. Я решил использовать его как пешку и аккуратно довести “до последней черты”: то есть гнать вперёд, пока не услышу привычный вежливый голос некоего нейробиолога. А там уж мы вместе разберёмся. Когда Беркут сказал, что видит за полупрозрачной дверью человека в белом халате, моё сердце подпрыгнуло. Миссия уже практически выполнена? Увы, это оказался не Соболев, а какой-то психованный техник. Не знал, что есть ещё выжившие. Короче, миссия опять затянулась на три дня. И постепенно я сильно зауважал этого Беркута. Он не ныл и не мямлил, всё понимал с полуслова и сразу выполнял, не требуя подробных пошаговых инструкций. Видно было, что солдат опытный. Эта его самостоятельность однажды сыграла и плохую роль: я долго не мог простить себе того, что получилось с Игорем. Я не успел остановить, Беркут не успел остановиться, Игорь… просто не успел. И мне стало страшно: вдруг Беркут угробит и Соболева тоже? Не избежать нам всем тогда кары подземной в виде зелёного рассвета. Всё будет покрыто мхом, а в воздухе будут витать зелёные споры разумной грибницы: новой вершины эволюции. Но мы этого уже не увидим. В общем, пешка оказалась не пешкой, а самым настоящим офицером. То есть, как там правильнее в шахматах, слоном. Точнее — Беркутом. Уникальной фигурой, которую тоже нужно во что бы то ни стало спасти. И плевать на общепризнанных королей. *** Сейчас те сумасшедшие дни вспоминаются, как в тумане. Помню, Соболев в эйфории от удачного спасения мира пожелал мне встретить хорошего человека. Короче, я не выполнил этот завет. Не моё это: постоянно быть под присмотром пусть даже очень хорошего человека, притирать своей неидеальный характер к чьему-то тоже вряд ли идеальному, неизбежно ссориться по мелочам, которых раньше даже не замечал. Нет, спасибо. Тем более, что я особо и не влюблялся. Не знаю, может, я слишком спокойный для этого, а может, просто необщительный. Ну или я не такой хороший человек, как думал Соболев. Помнится, Беркут про меня более точно говорил. Кстати, мы ведь осуществили свою мечту и встретились втроём за чашечкой чая. Соболев с Беркутом болтали без остановки, привычно подкалывали друг друга, будто знакомы с детства, и глаза их светились гордостью за достойно выполненное дело. А я смотрел на их отражения в своём чае и просто был счастлив видеть их живыми. Я не знал, что говорить, а они меня явно стеснялись. Возможно, потому что меня не было там с ними, и я остался для них всезнающей мразью, которая делает всю грязную работу чужими руками. Хотя нет, с чего бы им так обо мне думать. В общем, я молчал, как делал это всегда, когда видел, что люди во мне не нуждаются. А они решили, что я надутый хомяк и по гроб жизни задолбался им помогать. Я уже говорил, что у меня тяжёлый характер. Больше мы не виделись.