Симбионт. Новое поколение

1. ОЛЕСЯ Мы живём близко к окраине города. Были летние каникулы, и мы с Афоней гуляли в поле. Стрекозы смело садились на подставленный палец, а из норки смешно выглядывал сурок и разбрасывал землю во все стороны. В общем, не зря пошли, впечатлений масса. Мы брели по тропинке, а потом свернули к лесополосе. Деревья сгущались, но мне очень хотелось заглянуть за следующий холм: почему-то казалось, что там обязательно должна быть полянка. Афоня обычно против необдуманных авантюр, но тут даже он безоговорочно согласился: воображаемая полянка притягивала, как асфальт, когда ты уже споткнулась и падаешь. Мы перелезли через упавшее дерево и с восторгом увидели, что были правы: поляна была немаленькая, освещённая ярким солнцем и с пёстрыми цветами. И это ещё не всё! С краю, в зарослях кустов, виднелся мощный люк, как будто под землёй находится закрытый бункер. Мы потянули за ручку, но ничего не добились. Однако нашли аккуратно сложенную записку, вставленную в щель: “Олеся, Афанасий, приходите сюда послезавтра ровно в полдень. Будем раскрывать секреты старой лаборатории.” Я даже запрыгала от радости: — Слушай, это же папин почерк! Круто! Он придумал для нас какой-то квест? Скорее бы послезавтра! — Ты уверена, что папин? — Афоня забрал у меня записку и внимательно рассматривал со всех сторон. — Обязательно спроси его самого на всякий случай! Мало ли кто за нами шпионит. Весь вечер я рыжей лисой кружила вокруг папы. Портить самой себе сюрприз не хотелось, но и любопытство разбирало. — Ладно, пап, у меня только один вопрос. Как ты узнал, что мы сегодня окажемся возле той лаборатории? — … — Пааап? 2. СОБОЛЕВ Как? Почему? Зачем? Он знает их имена? Конечно, знает! Он всё про нас знает. Что он задумал? Окончательно превратит их в монстров? Снимет слепки, как с меня? Будет проводить эксперименты? Вроде бы он не злой. Мог ли он измениться за эти годы? Конечно, мог. Кто угодно мог изменится за 15 лет, тем более в худшую сторону! Так, стоп. Если бы он хотел причинить вред — то уже бы это сделал, без предупреждения. Наши дети — это и дети Симбионта тоже, они его часть. Зачем вредить себе же? Наверняка они ему ещё пригодятся, ведь у них полноценные человеческие тела, всегда удобно иметь своих людей среди… людей. От Симбионта не скроешься, он из-под земли достанет. В прямом смысле. Придётся идти на встречу. Совсем одних, конечно, не отпущу. И ещё надо посоветоваться с Серёгой. 3. КЭП Я спокойно работал, когда раздался совсем неожиданный звук: звонок во входную дверь. Первый раз я, естественно, проигнорировал. Но вредный посетитель продолжал названивать. Я встал и потащился смотреть, что происходит, на ходу делая максимально злое лицо. Рывком открываю дверь. Две пары зелёных глаз на ангельских личиках преданно смотрят на меня: — Здравствуйте, дядя кэп, нам сказали, что вы лучший проводник по лаборатории М-2! Захлопываю дверь с ещё большей злостью, чем открывал. Нет уж, как говорится, я завязал. Но тут же ощущаю внезапное головокружение и очень мягкое прикосновение к своему разуму: это… его просьба. Вся злость от неожиданности выветривается, остаётся одна растерянность. Нет, я знал, что Симбионт так умеет, но раньше он никогда этим не пользовался. Значит, дело важное, ему я доверяю. Что не мешает мне вернуть недовольное лицо, когда я снова открываю дверь. 4. АФАНАСИЙ И вот мы здесь. На этот раз тяжёлый люк открыт. Не сказать, что выглядит гостеприимно, но деваться некуда. Папа рассказал мне, что все те сказки о Симбионте и подземной лаборатории были правдой. Я знал, что со мной всё непросто! Я не очень похож на своих родителей: не такой смелый и сильный, как папа; не такой добрый и умный, как мама. Они меня очень любят, но почему-то мне иногда кажется, что я им не совсем родной. Что ж, если мой третий родитель — растение-убийца, это многое объясняет. — Афонь, а что тебе папа с собой дал? Мне бутерброды и термос с чаем! — как всегда выдернула меня из невесёлых раздумий Олеся. — Жучок. — Что? — Жучок на меня нацепил и всё слушает, — мрачно и демонстративно громко сказал я. — Ка-а-а-ак бу-у-удто я не замечу! Пап, не волнуйся, я знаю, что снимать твой жучок — себе дороже, ты ж тогда сам примчишься. — Ясно, — засмеялась Олеся. — А ещё что? — Фонарик. И ножик на крайний случай. — Отлично! Пригодится бутерброды помельче нарезать, а то у меня целые батонбургеры! Олеськина постоянная уверенность, что весь мир создан для неё, действует на меня успокаивающе. Даже не знаю, что менее адекватно: моё вечное ожидание подвоха или её жизнерадостность. Её даже мутантами не напугать: надеется открыть в себе суперспособности. Я включил рацию, проверил связь с кэпом и стал спускаться в люк. Там была лестница из вбитых в стену скоб. Освещение работало, так что я убрал свой фонарик в карман. На полу было довольно чисто, стены заросли мхом. Даже Олеся притихла, впечатлённая этим историческим местом. Сюда бы стоило водить экскурсии, но никто об этом даже не слышал. Как в старой песне: “Не помнит мир спасённый…” Хотя там вроде по-другому было. Мы пошли по коридору. Лампы дневного света тихо гудели. Я больше не чувствовал опасности. Рация зажужжала: кэп сверился со старой картой и предупреждал о развилке. Свернув направо, мы продолжили идти по такому же коридору. Я молча порадовался, что нас ведёт кэп. Я его знаю всего ничего, но сразу зауважал: логичный, ответственный, потрясающе разбирается в технике. Было бы круто, если бы я смог вырасти таким же человеком. Свернув ещё пару раз, мы пришли в большой зал. Там стоял человек в белом халате, которого я сразу радостно узнал: — Здравствуйте, доктор Соболев! — Тишшше, это не папа, — зашипела на меня Олеся. И верно: он был здорово похож, но чем-то и не похож. Он улыбнулся и помахал нам, и его движения были чуть более плавными, тянущимися, как побеги растений на ускоренном видео. Если бы я не знал доктора Соболева с раннего детства, я бы и теперь ничего не заподозрил. Голос так вообще один-в-один: — Добрый день, Олеся, Афанасий! Я очень рад вас видеть. — Здравствуйте, — аккуратно поздоровались мы. — Можете называть меня Метаморфом, это кодовое человеческое наименование меня вполне соответствует истине. Я знаю, что ваши родители вам рассказали предысторию, так что можно не тратить на это время. Правильно? Мы усиленно закивали головами. Кому нужна предыстория, когда история продолжается прямо сейчас! — Хорошо. Слушайте. Пару лет назад я решил проверить, как поживают люди, с которыми меня многое связывает. Не донимают ли их всякие нехорошие личности. Олеся, извини, но мы тогда напросились к тебе в гости в виде маленького клочка осеннего мха. — Круто! — у Олеся загорелись глаза, она и не подумала обидеться. — Значит, не зря я столько с ним разговаривала! — Да, спасибо большое за гостеприимство. Но знаете, что меня напрягло? В ваших семьях присутствует какой-то нездоровый культ меня. Как будто я до сих пор слит с вами, как будто вы чуть ли не завещаны мне по факту рождения. Ребята, что за чушь ваши отцы вбили себе в голову? Я же отпустил их ещё тогда, 15 лет назад. Пора и им отпустить меня. Вы абсолютно нормальные люди. 5. ОЛЕСЯ Да как же так? Только начавшись, сказка сразу закончилась. — Но ведь Вы Симбионт! Вы вселились в папу, разве это не навсегда? — Если говорить о терминах, то я вообще не симбионт. Да, в первые часы своего осознанного существования я был вирусом. В такой форме меня создали ваши учёные, и это принесло немало проблем. Но уже перейдя в стадию мха, я перестал нуждаться в симбиозе с человеком. Вы когда-нибудь видели мох, который без людей жить не может? — А почему нас зовут так же, как тех работников из лаборатории? — Это уже надо спросить у ваших параноидальных родителей. Вы чудесные детки, но я тут ни при чём. — А почему у нас у всех глаза зелёные? — Хм. Да, верно. — Что? — Остатки пигмента накопились в радужке и вовремя не вывелись, ничего сверхъестественного. Надеюсь, это не причиняет вам неудобств. — Ну воооот, не видать мне суперспособностей, — надулась я. — Хочешь суперспособности? — нехорошим голосом произнёс Метаморф, и глаза его полыхнули зелёным светом. Чёрт, всё плохо, зачем я капризничала… Метаморф бросился ко мне. Я не привыкла отступать, и не сообразила сделать это сейчас, единственный раз, когда действительно было нужно. Но тут произошли две вещи: Афоня мгновенно вылез вперёд, заслонив меня от Метаморфа, а из бокового коридора выскочили наши папы. Дядя Беркут — с автоматом, а мой папа — с каким-то крутым пистолетом, ничего себе! Он был страшно зол и сверкал глазами не хуже Метаморфа. Ура, они не бросили меня страдать от моей же глупости! 6. АФАНАСИЙ Я не успел понять, что я делаю, как уже стоял прямо перед Метаморфом. И не было страшно. Было ощущение, что на моей стороне бесчисленная рать. И мы не отдадим Олесю. Я глядел в глаза Метаморфу и улыбался. Всё, конец. Я всё сделал правильно. Метаморф тоже еле заметно улыбнулся мне, и зелень в его глазах упала вверх, как перевёрнутые песочные часы. Я понял, что он не собирался нападать, а просто хотел немного проучить капризных детишек. В это время в комнату ввалились наши папы. Ну конечно, разве они выпустят нас когда-нибудь из-под своей гиперопёки! Мало того, что жучок на меня нацепили, так ещё и шли за нами шаг в шаг. Что ж, они были правы, наша затея правда оказалась опасной. До меня только теперь дошло, что ничего бы я против Метаморфа не смог: я же для него совсем как букашка, защитил Олесю, называется. Ох, Симбионт, какое же я ничтожество. Метаморф разулыбался ещё шире, поднимая открытые ладони и объясняя, что пошутил. Доктор Соболев тоже заулыбался, и они стали совсем как близнецы. Олеся радостно прыгала. А мой папа молча подошёл ко мне. Я упрямо смотрел в пол. Я уже понял, что я идиот, но признаваться в этом не собирался. А папа обнял меня и сказал, что я молодец. Что в критической ситуации я всё сделал правильно. Что я настоящий герой и он мной гордится. И голос у него дрожал второй раз в жизни: первый был тогда, когда я улетел с велосипеда вниз головой. Я прижался к его армейской куртке, и зелёные камуфляжные пятна стали расплываться перед моими глазами. Я не сильно плакал, совсем чуть-чуть. И мы никогда никому не скажем, насколько мы оба напугались. 7. СОБОЛЕВ Ох, Симбионт, как гора с плеч! Я знал, насколько он опасен и каким кошмаром оборачивается получение его суперспособностей. Но едва взглянув на него, я сразу понял, что он не всерьёз напал. Если бы всерьёз — уже было бы поздно. Я заулыбался, глядя в лицо своего старого знакомого, как в зеркало. Он сказал пару объяснительных слов для Беркута, а для меня объяснения были не нужны. Я крепко обнял его. Какой же он худенький, я всё-таки немножко отъелся за эти годы, а Серёга время от времени гнал меня на пинках до качалки. Так что я стал покрепче. А ещё у меня с собой именной пистолет Беркута, так что я тот ещё опасный тип! — А ты точно учёный? Ведёшь себя как террорист, — вспомнил Метаморф и шёпотом засмеялся. Как будто ещё вчера он так же смеялся изнутри моей головы. Олеся радостно прыгала вокруг нас. Раздвоение папы — это весело, я согласен. К нам подошли Серёга с Афоней, выглядели они тоже счастливыми. Я и не сомневался: этим двоим вообще всё нипочём! Хорошо, когда опасные существа на нашей стороне. — А ты выглядишь как узник концлагеря, — сказал я, окинув взглядом Метаморфа. — Где же ты скрывался всё это время? — Да вот, здесь и жил. Ох. Столько лет, один, в заброшенной лаборатории. Это он ещё хорошо выглядит. Мне стало очень совестно, что мы его так бросили. Увидев наши вытянувшиеся лица, Метаморф покачал головой: — Ладно, я пошутил! У кэпа, конечно. 8. КЭП — Что??? — чуть не оглушил меня хор голосов из рации. — Кэп, что ж ты молчал? — Так вы и не спрашивали. Куда ему было ещё податься? У вас семьи. А я один живу, для комнатного растения место есть. Хе-хе. — Всё верно, — подтвердил Метаморф. — Я же обещал связаться с ним в случае чего. Я не знаю, в какой точно момент Соболев и Метаморф разделились. Я знаю, что какое-то время подсказывал по рации им обоим, а потом Симбионт тайком выпустил выживших людей на поверхность, на все четыре стороны, сам же продолжил ломать комедию для военных и корпоратов. Когда состоялся “судьболомный разговор” Симбионта с не самыми лучшими представителями человечества — там всё было неправдой. Ненастоящий Соболев, ненастоящая жена Соболева, ненастоящий я. Да, на связи был тогдашний оператор номер 5 Владимир Жарков, который вдохновенно играл роль меня. Почему бы и нет? Если Соболев жену свою не помнит, то разве вспомнит случайного оператора? У меня ведь на тот момент был уже номер 1.41. А после успешного завершения операции я и вовсе уволился. Не выдержу больше такой работы. В корпорации мне назначили пенсию и взяли подписку о невыезде, чтобы до смерти был под их колпаком. То есть очень-очень недолго, если я рискну выболтать их секреты. Ну и ладно. Не нужны мне ни секреты, ни поездки. Все их тайные документы унёс Беркут. С тех пор корпорация стала терять свои позиции, осторожничать — в общем, новых биологических катастроф от них можно не ждать. Метаморф увлёкся своим обособленным существованием и решил пока не растворять себя в системе Симбионта. Какое-то время он скрывался в лесу возле лаборатории. Питался при помощи фотосинтеза, хищников и людей отпугивал слабенькой ментальной атакой, вызывающей тревогу и желание покинуть это место. Потребностей у него очень мало, но однажды пришла осень, и его новенькое тело стало мёрзнуть. Тогда он и появился у меня на пороге, грязный, лохматый, в рваном халате: — Здравствуй, друг кэп! Я обещал обратиться к тебе, если что. И вот, мне нужна помощь. Дай, пожалуйста, новый халат, а то этот уже не греет. Разумеется, я его не отпустил обратно бродяжничать. Привычных ему лабораторных халатов у меня не было — но зато были джинсы, футболки, ванна, горячий чай и целых три комнаты корпоративной квартиры, из которых он выбрал наиболее солнечную. Я и сам худой, но на нём мои футболки болтались, как на ветках дерева. Он сам позиционировал себя как растение. Питаться как человек мог, но не любил. Разве что чашке чая всегда был рад. Меня по инерции звал кэпом и действительно считал своим другом. То есть это было не просто вежливое обращение или эмоциональный отклик на мою помощь. Соболев тоже звал меня другом, когда я был его последней спасительной соломинкой, и мы отлично сотрудничали, но в нерабочем общении как-то, видимо, не совпали. Метаморф оказался идеальным соседом по квартире. Тактичный, тихий, абсолютно нетребовательный. Да, он явно подглядывал в мои мысли, но с благими намерениями: в результате он точно знал, когда ко мне лучше не подходить. А когда я хандрил, то разгонял моё одиночество беседами на самые разные темы. Я рассказывал о людях и сразу же вспоминал, почему предпочитаю одиночество. Я не смог бы ужиться с человеком, а вот со странной тварью симбионтом-метаморфом-растением-вирусом — запросто. Наверное, потому что я сам та ещё тварь. Не особо человечный в хорошем смысле слова, а нехорошие стороны человеческой природы так вообще ненавижу. Что же во мне тогда остаётся от человека? Меня натаскивали по психологии, когда готовили в операторы. Да, психику людей я знал, но не любил. Не обязательно ведь любить все составляющие своей работы. Гораздо приятнее работать с компьтером: даже если он подводит — это точно не со зла и не от лени. Я брал заказы и работал по интернету. Мой гость очень заинтересовался интернетом и упорно считал всех пользователей частью одной живой системы. Я доказывал, что нет, видишь, они спорят друг с другом и вообще разные люди. Метаморф смеялся, что один человек тоже спорит сам с собой: например, он хочет встать с дивана и быстро сделать работу, но он же одновременно хочет лежать и ничего не делать. Метаморф освоил компьютер легко, как дыхание, даже не дослушав мои начальные объяснения. На то он и вирус. Стал помогать мне с работой — и вскоре получил собственный ноутбук на день рождения. Что? Когда у него день рождения? В день Z, разумеется. Наш общий день: рождение Соболева-героя, рождение Беркута-пацифиста, “второе рождение” спасённого человечества. И один только я как будто умер внутри, растерял юношеские амбиции и способность идти по головам к чему-то лучшему. Я больше ни к чему не стремился, моё предназначение выполнено: люди продолжают копошиться на планете, плести интриги и убивать друг друга, не дав это сделать более совершенному существу. Метаморф научился ходить в магазин и купил себе любимые белые халаты. Часами, с блаженной улыбкой, сидел в квадрате солнечного света на коврике. Изучал историю человечества, литературу, фильмы, игры — его интересовало всё. Его уже не пугало, насколько люди бывают отвратительные: ещё бы, после знакомства со мной ничего не страшно! 9. СОБОЛЕВ — Всё верно, — серьёзно подтвердил Метаморф. — После знакомства с кэпом и его подробных объяснений я больше не завышал своих ожиданий от человечества. Вы имеете право на свой путь. У вас немало хорошего, но очень много и плохого. Если бы я узнал всё это сразу после рождения — от людей не осталось бы и следа. Однако я много думал всё это время — и понял, что благодарен вам за создание меня. Несмотря на то, что я был нежеланным ребёнком и вы пытались меня убить. Зато теперь я существую. И мне это очень интересно. — Но что ты будешь делать дальше? — спросил я. — Полечу в космос. — Ого! Как? — Пока не знаю. Может, украду у вас ракету, — улыбнулся Метаморф. — У меня очень много времени в запасе. Система Симбионта в виде моховидных водорослей ушла жить в океан. Я на постоянной мысленной связи с ними. У них всё хорошо, много места и никаких людей. Но нам хочется узнать, как будут жить индивидуальные личности Симбионта: если бы таких, как я, было много, и мы могли общаться друг с другом более опосредованно, чем сейчас. Хотя и не настолько враждебно, как вы общаетесь друг с другом. Мы не рискуем проводить этот эксперимент на Земле, потому что наверняка вытесним ваш вид как менее совершенный. Мы признаём ваше право на жизнь. Поэтому хотим уйти как можно дальше от вас. И если вы когда-нибудь всё-таки сунетесь к нам с плохими намерениями — у нас уже будет не только боевой вирус. У нас будет боевое всё. Частицы нас в виде спор уже отправлены в космос для поиска подходящей планеты. Экстремальные условия — ерунда для нас. Чего не скажешь о моём личном теле. В любом случае, это ещё нескоро, а пока всё остаётся как есть. Наша жизнь непрерывна, поэтому предположительно мы будем существовать до конца этой вселенной. Метаморф вдохновенно болтал, очень напоминая Соболева, и я запросто мог представить, как он при этом ходит по комнате и плавно размахивает руками. Я опустил голову на руки и почти дремал. Всё идёт своим чередом: команда симбионтнутых избежала конфликта и во всём разобралась. А я, как обычно, контролирую, держась на расстоянии от самых важных событий, но на постоянной связи с ними через рацию. Словно закоренелый вуайерист, только который подслушивает, — не знаю, как такого назвать. — Очень жалко, что кэп сейчас не с нами, — услышал я звонкий голос Олеси. — Он такой добрый! И наверняка был бы рад всех увидеть. Хм, а действительно, почему бы и нет. Я вышел из небольшой офисной каморки, где я на всякий случай скрывался с рацией, прошёл пару коридоров и открыл дверь в “общий” зал: — Как это не с вами? Кэп всегда с вами. В ответ меня со всех сторон обхватила радостно кричащая толпа зеленоглазых чудовищ-мутантов. В смысле, одного адекватного мутанта и четырёх человеческих чудовищ. Я бы упал под таким напором, если б было куда. — Э-э, потише! Угробите ведь, монстры! То от вас много лет ни слуху ни духу, а то проходу не даёте. Серьёзно, я вот этого совсем не понимал. Зато до Соболева, похоже, что-то стало доходить, потому что он принялся бледнеть и краснеть, продолжая таращиться на меня: — Ох, так ты… П-прости нас, похоже, мы всё не так поняли. Но почему ты сам ни разу не позвонил? Когда мы встретились в тот раз — ты был хмурый и очень быстро ушёл. Мы с Сергеем не знали, как к тебе подступиться. Ты оставил свой адрес в запечатанном конверте с пометкой “На крайний случай”. Мы решили, что ты, конечно, человек гиперответственный, но уже видеть нас не можешь. Каждый раз вытаскивать нас из одной и той же, ну… — Из задницы! — тут же “пояснил” Беркут. — Кэп, ты вытащил всё человечество, как мощный тягач с ангельскими крыльями. Решал все головоломки, сохранял ясную голову в общей суматохе. И даже оправдал доверие нашего мутанта-идеалиста, а это уже многое значит: свою натуру не подделаешь. Страшно представить, что было бы, если бы на твоём месте оказался другой человек. А мы всю дорогу к спасению капризничали, огрызались и вымещали на тебе наши нервы. Когда потом увиделись лично, то стыдно было тебе в глаза смотреть. Тем более что у тебя тоже непростой характер. — А кстати, — удивился Метаморф, — кто первым решил, что у нашего кэпа непростой характер? Я видел мысли миллионов людей. И вы правы, если бы я увидел их 15 лет назад, я был бы в полнейшем ужасе. А кэп всегда честный и искренний. Друг, извини, ты же знал, что я шарю в твоей голове. — Конечно, — пожал плечами я. — Это ж ты, чего тут стесняться. А вот вас я тогда как-то совсем застеснялся. Спасать человечество легче, чем поговорить с отдельно взятым человеком, правда? Я часто веду себя как идиот. 10. АФАНАСИЙ Как же я понимал этого человека! Как будто я всё-таки Симбионт и могу ощущать его переживания как свои. Я тоже часто чувствую себя идиотом. Интересно, а на самом деле тоже нет? Я поскорее стал тормошить Олесю, чтобы она доставала чай, потому что этот неудобный разговор пора было сворачивать. Мой папа открыл свой армейский рюкзак и вытащил второй термос, клеёнку на стол и кучу стаканчиков. А потом мы все ели бутерброды, я с удовольствием орудовал ножиком в мирных целях и увлечённо слушал новые сказки про Симбионта, учёного, бойца, оператора и двоих самых обыкновенных детишек. Последнему факту я был особенно рад.