Цена ошибки

      Седовласый старик склонился над листами с различными записями и формулами, от вида которых у обычного обывателя закружилась бы голова. Он не должен упустить ничего, ни одной ошибки или неточности в расчётах. На этот раз получится. Должно получиться!       — Дедушка, все в порядке? — рыжеволосая девушка несмело заглядывает в лабораторию.       Нет, только не снова! Мужчина быстро и дёргано поднимается со стула, закрывая спиной бумаги от своей внучки. Она не должна знать. Не сейчас.       — Алиса¹, — мягко произносит он, — Что-то случилось?       — Нет, — девушка отрицательно качает головой. — Ты просто долго не выходил из лаборатории, я подумала, что что-то произошло.       — Все хорошо, тебе не стоит беспокоиться, — просит ее старик, он не хочет, чтобы внучка расстраивалась из-за него.       — Может, ты немного поешь? — обеспокоенно спрашивает та, — Я приготовила завтрак.       Профессор кивает, стараясь скрыть свое волнение. Он быстро, но аккуратно собирает записи и прячет их вглубь одного из ящиков. А затем запирает на ключ. Они выходят в светлый коридор и идут на кухню.       Девушка хлопочет у плиты, а старик наблюдает за ней. Но как бы он не пытался выглядеть бодрым, темное прошлое терзает. Это была его вина. Его ошибка.       Он был ненамного старше. Он тоже когда-то ставил чайник на такую же плиту и готовил завтрак. Он ругался, если профессор, тогда ещё мужчина в расцвете своих лет, чьи волосы ещё не тронула седина, надолго задерживался в лаборатории. Он бы делал это все и сейчас, если бы не тот проклятый спор. Не та ошибка в расчётах. Почему Михаил просто не запер дверь тогда?!       — Алиса, скажи, — язык немеет, но все же старик заставляет себя произнести эти слова. — Маска больше не выходил с тобой на контакт?       Девушка замирает, и ее плечи опускаются. Ученый ненавидит себя. Ненавидит за этот вопрос, за то, что мучает единственного человека, что остался с ним, за то, что не отец тогда оказался на месте сына. За эту проклятую незапертую дверь!       — Нет, — она слегка качает головой, — Он ушёл, сказал, что не хочет вредить, и ушёл.       — Прости, мне не следовало…       — Нет, все в порядке, — преувеличено бодро произносит девушка, — Я уже почти привыкла. Три месяца прошло.       Старик знает, что его внучка лжёт. Уж слишком у той вымученная улыбка. Слишком нервные движения. Слишком безжизненные глаза, в которых раньше плескались искры смеха.       — Алиса, разве Маручо не звал тебя погостить? — доктор решает перевести тему разговора, это слишком больная тема для обоих. Пусть и по разным причинам.       — Нет, нет, сейчас я ему только помешаю, — начинает отрицать девушка, взмахивая руками, — Маручо начал разрабатывать виртуальный мир для боев бакуган. Ему сейчас совершенно не до меня.       — Но ты можешь ему помочь.       Внучка непонимающе смотрит на профессора, но тот объясняет:       — Я немного доработал одну из своих теорий, что когда-то использовал для разработки системы пространственных порталов. Возможно, она поможет ему переместить человеческие атомы в цифровое пространство. Все же это очень опасный процесс, если его не провести правильно, — уж старик знает, о чем говорит. — Отправляйся к нему и передай их, — старик подходит и кладет руку на плечо внучке, — Думаю, он будет рад этой помощи и тебе.       — Но, дедушка, — неуверенно тянет девушка, придумывая предлог, чтобы отказаться.       — Алиса, — мягко произносит ученый. — Я знаю, ты заботишься об этом старике, — мужчина выдавливает из себя улыбку. — Но мне невыносимо больно смотреть на то, что ты проводишь свои лучшие годы в глуши, прикованная ко мне. Не нужно так волноваться, от нескольких месяцев отсутствия со мной ничего не произойдет, я клянусь, — ложь слетает с губ так легко, хоть ученый и понимает: возможно, сейчас они видятся в последний раз. — Отправляйся к друзьям и немного развейся, не нужно так переживать. Хах, ты же знаешь, Маручо и остальные будут рады видеть тебя.       — Хорошо, я сейчас ему позвоню, — серьезно кивает девушка и выходит из комнаты за своим бакуподом. Он давно лежал без дела где-то на чердаке.       Старик смотрит ей вслед. Внучка действительно приободрилась. Она должна уехать, и как можно дальше. Он не позволит ей ещё раз пострадать. Никто не должен узнать раньше времени и вмешаться, последствия будет не предугадать.       За Элис прилетает сам Маручо на следующий вечер. Японец рассыпается в благодарностях, даже предлагает доктору Майклу поработать вместе с ним и Реном — ещё одним создателем Bakugan Interspace. Старик отрицательно качает головой, говоря, что его время уже прошло, что пора уступить дорогу молодым. Маручо важно кивает и обещает, что не подведет. И профессор верит, он видит, как мечтательно блестят глаза у этого юноши. Да, когда-то такие глаза были и у самого доктора. Были, до того случая.       Профессор просит, чтобы за его внучкой присматривали и не заставляли скучать. Блондин клянётся, что ей ничего не будет угрожать, и старик легко отпускает их. Там ей будет безопаснее. Доктор почти не волнуется за Алису, он знает, что она повзрослела, да и друзья не дадут ее в обиду.       И вот он остается один. Снова. Но теперь у него есть цель. Порталы были испытаны и работали стабильно. Благодаря технологиям, что попали в его руки с Вестала, и финансированию Клауса² ему удалось этого добиться. Предыдущие ошибки были учтены. Новых он не допустит.       В последний раз он проверяет все, что только можно; и, попросив про себя всех богов, которых знал, помочь, он нажимает на рычаг.       Два луча — темно-фиолетовый и молочно-белый, сталкиваются в установке. Профессор видит, что в середине открывается небольшая трещина, за которой простирается изнанка — междумирье, что пронизывает все и вся, соединяя пространство. Именно благодаря ей и работают порталы, но это сейчас не важно. Несколько секунд ничего не происходит. Неужели он опоздал?       Но всё же через какое-то время оттуда вылетает небольшой сгусток бесформенного нечто, насквозь пропитанного тёмной энергией. Профессор быстро нажимает на кнопки клавиатуры. Сейчас начнётся самая трудная часть.       В этот кусок бесформенного нечто бьёт сильный луч энергии, обволакивая. Профессор видит, как начинает формироваться тело. Это так похоже на онтогенез³, но происходящий куда быстрее естественного биологического процесса. Вот формируется эмбрион, но тело продолжает развиваться. Сначала перед профессором предстаёт крохотный карапуз, потом он начинает расти, пока не превращается в подростка лет шестнадцати. Его лицо искривлено гримасой боли, и сердце от этой картины обливается кровью, но профессор знает, что без этого никак не обойтись. Тело должно ощутить каждую клетку, должно понять, что оно вновь живое, какая бы цена за это не взималась.       Наконец, процесс достройки завершается, и обессиленный молодой человек падает на пол. Он уже не кричит — голос был сорван давно, невозможно даже точно сказать, в сознании ли юноша или упал в обморок от болевого шока. Профессор подбегает к измученному телу и проверяет пульс, заворачивая ребёнка в одеяло. Он шепчет какой-то бессвязный бред, пытаясь все же поверить, что у него получилось. Получилось!       Через какое-то время седовласый мужчина приходит в себя. Он тихо произносит:       — Максим, сынок, я так рад, — по щекам течёт горячая жидкость, но это такая малость.       Он вновь смог ощутить дыхание своего дитя, своего величайшего⁴ отпрыска.       Он смог исправить ошибку, что совершил так давно.