Предназначение злодейки

Так или иначе, отцу понравился Рафаэль. Спустя несколько дней после того инцидента у бассейна леди Айрис устроила небольшое чаепитие, созвав нас с герцогом. Он с неохотным желанием согласился. Тогда отец и Рафаэль перекинулись несколькими словами и, по-моему, мальчишка заинтересовал его. — Он не глупый. Спас тебя. Можешь продолжать с ним дружить, — сказал герцог, когда мы возвращались. — Но все же будь с ним аккуратна. Не сказать, что я была счастлива, однако это было куда лучше. Возможность исправить положение возросла, а значит можно ненадолго расслабиться. Мы стали все чаще и чаще встречаться с Рафаэлем. Со временем я привыкла к его странным эпитетам, которые он применяет ко мне в качестве обращения. Сначала, я считала, что он обыкновенный бесчувственный флегматик, но потом до меня дошло осознание, что он интроверт. Разговоры с людьми для него крайне некомфортны, — это и видно. Рафаэль стал моими дверями во внешний мир. Именно благодаря ему я узнавала всё о Терренде. Он — ходячая энциклопедия, ей-богу. — А что ты знаешь о темных эльфах? — в очередной раз спросила я, когда мы сидели в библиотеке и пили восхитительный чай, привезенный отцом с востока. Рафаэль чуть задумался, роясь в своей замечательной умной голове. Он никогда не высказывал раздражения, когда я задавала вопросы. Ему наоборот было очень интересно отвечать на них. Возможно, этому самодовольному мальчишке прельщало, что я не знаю того, что знает он. А Рафаэль всегда знал ответ. — Хм. Они были главными лицами в Великой войне. Боролись за свободу и верховенство над всеми расами. Отличаются черными волосами. Моя прапрабабушка была одной из них, — пожал плечами мальчишка. — А это правда, что их предводитель жаждет мести? — спросила я, качнув головой. — Это лишь россказни простофилей. Но я не знаю точно. Возможно, так и есть. Но вероятность того, что призрак может вернуться в материю невероятно мал. Так что, даже если он и хочет вернуться, то у него ничего не получится, — ответил Раф, закидывая в рот печенье. — А какие есть способности у темных эльфов? — и вновь моя любопытность себя проявила. — Простые эльфы, как ты наверняка знаешь, отдают свои силы природе, поддерживают ее. Темные же наоборот — поглощают ее. — А темные фэйри? Они правда не имеют магию? — Правда, любопытная. Они ни на что неспособны. Бесполезны даже больше, чем людишки, — пренебрежительно ответил он. Но есть один, который добился успеха и славы. Лойёрис Дарк, командир гвардии королевских рыцарей. Ранее он был простым рабом, которого купил один кровожадный князь на аукционе. Там Лойёрис претерпел множество издевательств со стороны своего хозяина. А потом, Альберт Изимбрад, наследник рода Изимбрад, гостив у этого князя, заметил фэйри и купил его, а потом обучил мастерству меча. На турнире он стал победителем, и тогда кронпринц пригласил его к себе на службу. Он был в числе того отряда, что гнался в ту ночь за Мирабель. Именно он сообщил Даниэлю, когда она выбралась из особняка. Подлец! Безусловно, Мирабель поступила ужасно, подсыпав яд Амелии, однако такая ужасная и скверная смерть… Без суда, без разъяснений. Просто как бродячую шавку подстрелили посреди леса, загнали в угол, оставили умирать на сырой земле. Я не знаю, по какой причине меня так раздирает от желания отомстить всем обидчикам старой владелицы этого тела. Она не была злодейкой. Она была лишь дитем, которого намеренно направили не на тот путь. Несправедливо, что ее обвиняли во всех злодеяниях. Были люди и куда злее, которых почему-то кара не настигла. Эта обида на безразличного отца, на завистливого Эрнеста, на алчных дядюшек, на королевскую семью, на мужчин, которые пользовались каждым удобным случаем, чтобы залезть к ней под юбку — на всех будто передалась мне. Я явственно ощущала ее, будто все те ужасные действия происходили и со мной. «Именно поэтому  хочу отомстить всем, показать, чего стою. И каждый получит по заслугам, даже если мне придется стать такой же». Отец, как и обещал, купил мне черного пони. Причем довольно качественного, породистого. У него была черная шелковистая блестящая грива, добротные крепкие зубы, довольно сильные ноги и гладкая шерсть. — А это девочка или мальчик? — я захлопала от радости в ладоши, когда впервые увидела жеребёнка в конюшне. — Это девочка, госпожа, — ответил конюх, снисходительно улыбнувшись. Я погладила пони по голове, дала морковку. Пони весело фыркнула и, коснувшись мокрой мордой моих пальцев, забрала лакомство себе в рот. Я назвала ее Жизель. Достойное имя для кобылки достойной хозяйки. Кататься верхом меня научил Фредерик. Тогда я надеялась наладить с ним отношения, разобраться в недомолвках, но он упёрся как баран и наотрез отказывался со мной разговаривать на другие темы, не касаемые лошадей. Это меня достаточно раздосадовало. Я хотела пойти снисходительным, мягким путем, однако, раз так, то мне ничего не остается, как безмолвно объявить его моим врагом. Постепенно мы с Рафом начинали ладить. Я ему уже не так надоедала, раз он начинал сам приезжать в гости. Звать не звал. Но без приглашения приходил, причем в самые подходящие моменты, когда я изнывала от одиночества и скуки. Я и сама привыкла к его компании. Постепенно начала вытаскивать его из библиотеки на улицу, отчего леди Айрис могла лишь только радоваться. Как оказалось, Рафаэль страдал бессонницами, отчего на свежем воздухе начинал засыпать. Мне приходилось лишь укладывать его к себе на колени и давать время на отдых. Хотя бы на полчаса Раф засыпал, а потом мы продолжали что-то обсуждать, одновременно с этим полдничали. В какую-то своенравную благодарность он учил меня играть в шахматы. Получалось, откровенно говоря, не очень. Правил и нюансов было слишком много. — Ладья не может так ходить, глупая, — укоризненно фыркнул Рафаэль и который раз одарил щелбаном.  От боли я пискнула, потерла больное место и прошипела: — Моя ладья — мои правила! — Но это нарушение правил, — удручённо вздохнул мальчишка, качая головой. На самом деле я была неплохим игроком в шашки, где победителем становился тот, кто «съест» все фишки противника. Здесь же нужно учить ходы, манёвры, думать каждый раз. Потом, Рафаэль пытался научить меня покеру. Уж не знаю, откуда он набрался всех этих знаний, но играл мальчик превосходно. Я, играющая лишь в «дурака», с восхищением наблюдала за его движениями рук. Спустя девять партий, у меня начало получаться, и я даже пару раз выиграла. Позже, решила научить его играть в «дурака». Он, как оказывается, уже знал эту игру, однако побеждала всегда я. — Хм, с картами у тебя куда лучше, чем с шахматами, — по-настоящему удивился Раф. Я гордо подняла подбородок и победно ухмыльнулась. — Однако здесь дело в фортуне. Удача может как улыбнуться тебе, так и отвернуться. Так что, теперь ты у нас удачливая. Я снисходительно улыбнулась. — Вот в этом ты не прав. Можно победить и без козырей. Например, я могла бы с самого начала забирать твои карты, и тогда ты бы уже был уверен в своей победе, но потом, уже в самом конце отдать их тебе обратно. В этой игре всегда нужно думать, и как в шахматах предугадывать следующие ходы соперника. — Интересная мысль, — хмыкнул мальчишка и улыбнулся краешком губ, прикрывая их ладонью, чтобы я не заметила. Но мои колкие глаза сразу же зацепили этот момент и оставили в своей памяти. Также я научила его играть в морской бой, вышибалы, прятки. Правда порой мне казалось, что он и не пытался искать. Прошло около сорока минут, а он и не нашел меня, хотя я пряталась в саду, на самом видном месте. «Вот подлец!» — Эй, лови! — кричала я, отбивая мяч в сторону Рафа. Он лишь вяло повернул голову ко мне. А потом увесистый шар ударил его по миленькой физиономии. — Ой! Прости-прости-прости! Ты не поранился? — Все хорошо, сильная. Это моя вина. Я сам не поймал, — сказал Раф, подняв с земли мяч. Стоит ли говорить, что леди Айрис умирала от счастья каждый раз, когда я приезжала к ним. Проводила у них в доме с полудня до заката, не замечая, как стремительно протекает время. Мы сидели на крыше, наблюдая, как солнце медленно уходило за горизонт. — Ты думала о будущем? — спросил как-то мальчишка. Волосы его красиво развевались по ветру, оголяя светлую кожу, блестящую на солнце. В глазах отражались красные лучи. — Конечно. У меня много планов, — ответила я, чуть ухмыльнувшись. — Хочу стать успешной дамой, чтобы мальчики бегали за мной и дарили дорогие подарки. Раф перевел взгляд с красного солнца на меня, изучающе разглядывая. — И без того будут бегать. Ты красивая. — А ты считаешь меня красивой? — наклонила голову набок и издевательски усмехнулась. Мальчишка лишь отвел взгляд, смутившись моим прямым вопросом. — Красота — вещь непостоянная. Мнение о ней разное, но относительно общепринятых стандартов ты красивая. Я считаю тебя больше очаровательной. Шарм ты никогда не утеряешь. Именно поэтому за тобой и будут бегать мальчики. Может до самой старости. — Странно слышать это от тебя, — смущенно пролепетала я, чувствуя, как краснеют пальцы, а потом решила дополнить: — Красота имеет дурное свойство быстро утрачиваться. Единственное, что с годами только возрастает, так это ум, знание, опыт — все эти слова, родные по значению. — Безусловно, — Рафаэлю явно понравилась моя мысль, но он до последнего пытался это скрыть. — Мужчины, падкие лишь на обманчивую внешность в большинстве терпят быстрое угасание собственной страсти и вожделения. Женщины же, не способные увлечь беседой, обречены на вечное скитание или же безбрачие. — Интересное у тебя, однако, мнение о женщинах. Неужто ты из тех, кто считает, что они лишь инкубаторы, способные только на продолжение рода? — в изумлении спросила я. — Мужчина и женщина по физиологии изначально одинаковые организмы лишь с парой разных органов. Мое мнение касается обоих полов: неужто ты смогла бы прожить долгое время с мужчиной лишь из того, что он красив и богат? — Безусловно нет. Интеллект в мужчине это как пирог с начинкой — кому понадобится пустой пирог? — задумчиво проговорила я и качнула головой.  — А ты: думал о будущем? — Да, — деловито кивнул головой Раф. — Хочу, чтобы мои и мамины обидчики однажды встали передо нами на колени. Для этого нужно усердно заниматься, — он посмотрел на свои чистые ладони и нахмурился. — Но я боюсь. «Ты не злодей. Ты такой же потерянный ребенок, как и Мирабель», — подумалось мне тогда. — Когда-нибудь ты им покажешь, — смогла лишь сказать я. — С такой силой тебя ждет великое будущее. В тот момент он только чуть улыбнулся. На очередной день рождения Рафа леди Айрис по привычке пригласила много детей и меня, конечно, в том числе. Рафаэль, как и прежде не разговаривал с другими ребятами. Он лишь подошёл ко мне, отозвал в укромное местечко, чтобы поиграть наедине.  — Не хочешь с другими пообщаться? — спросила я, очерчивая на песке палкой решетку для игры в крестики и нолики. — Они тебе не нравятся? — Они тупые. Неинтересные, — пренебрежительно фыркнул мальчишка. — А я? Я интересная? Рафаэль изогнул бровь и посмотрел на меня. — Глупая, была бы неинтересной — не стал бы общаться. Другие гости косо смотрели на нас, шептались. Я заметила Стефана Альбре, который, хвала богам, не лез к нам. Похоже, нравоучительная дискуссия от упертого отца поправила ему мозги. Когда мы прошли вместе в общий зал, где были все взрослые, то сразу же ощутилась суета, так прельщающая всем аристократам. — Графиня Гессен, стало быть, ищет для своего сына подходящую невесту, — шептались они. Только не очень-то уж и тихо, так что расслышать их можно было. — Леди Ревель — неплохой вариант. Хоть она и по слухам невоспитанная девчонка, но все же остается дочерью герцога. Рафаэль, заметив мой испепеляющий взгляд, обращенный на аристократов, сразу же мягко схватил меня за руку и тихо-тихо сказал: — Люди всегда будут говорить разную чепуху. Привыкай к тому, что тебе придется их слова пропускать мимо ушей. Эти пустоголовы могут думать что угодно, но тебя это не должно касаться. Я кивнула, но потом вновь посмотрела на этих сплетников. Они — простые аристократы, изнывающие со скуки. Что могут делать бестолковые люди, которым нечем заняться лишь по той причине, что они просто ничего не умеют? «Он прав. Я не должна обращать на них внимание. Потом отыграюсь». — Леди Мирабель, я уже давно хотела вам сказать, — после праздника леди Айрис задержала меня у выхода, — я очень рада, что вы есть у моего сына. Я буду вам бесконечно благодарна за это. — Для меня это радость: играть и дружить с Рафаэлем, — мило улыбнулась в ответ. Я действительно привязалась к нему за этот год. Да и он — ко мне. С каждой нашей новой встречей, он меньше мне казался похожим на всадника апокалипсиса. Рафи — мальчик, потерянный и одинокий. Не знаю, смогла ли я хоть что-то изменить, но очень на это надеюсь. Не хотелось бы мне, чтобы мой новый друг стал злодеем, уничтоживший свет. — Раф, — прошептала я, обнимая мальчишку напоследок. — Чего, интересная? — так же тихо спросил Рафаэль, не решаясь обвить руки вокруг моей талии. — С днём рождения, — и я поцеловала его в щеку, а потом побежала к карете. Какое же у него смешное выражение лица было в тот момент. Когда я уже села в карету, довольная своей маленькой шалостью, то посмотрела на него. Рафаэль продолжал смотреть на меня серьезным взглядом, но стоило нам двинуться, как на лице его засияла улыбка. Детская и чистая. Впервые он не стеснялся показывать свои эмоции. Это радовало и тешило мое самолюбие. Я росла будто бы не по дням, а по часам. Частенько вертелась у зеркала, разглядывая изменения в теле. Что ж, с каждым днём я становилась все краше и краше. Возможно, это слегка высокомерно, но я не привыкла лгать самой себе. Что правда — то правда. — Кэсси, какие новости? — спросила я, садясь за чтение новой книги, которую мне посоветовал Рафаэль. — У молодого лорда Эрнеста пробудились способности. У него Священный огонь, и теперь он считается настоящим наследником герцогства, — начала Кэсси, поливая цветы. — Хм. Отец ещё не разболтал об этом всем? Удивительно, — задумалась я. — Скоро будет устроен банкет по этому поводу. Но вам, к сожалению, нельзя на нем присутствовать, — печально вздохнула девушка. Правильно. Ведь мой дебют ещё не состоялся. Раньше я не могу выходить в свет. Ну, может оно и правильно. Мне там нечего делать. — Что ещё? — просила продолжить вещать новости я. — Ах, у Амелии Арганте пробудился дар. Говорят, он как-то связан с исцелением, — спохватившись, сказала она. «Это должно было случится именно в это время? Да, по-моему, да». — Исцеления? За что же она так полюбилась богам? — я иронично выгнула бровь. — Ох, госпожа, я так жду момента, когда ваши способности пробудятся, — зачарованно пропела Кэсси. — Это будет ещё не близко. Кто знает, может тебя уже здесь не будет, — загадочно протянула я. Кэсси замолкла, съежилась, а я улыбнулась своей удачной выходке. — Миледи, вы делаете успехи! — пропела мадам Нэйрис, проверяя мою исследовательскую работу по теме экономики в Эглинтоне. — Я вижу в вас потенциал будущего предпринимателя! — Не говорите глупостей, мадам Нэйрис. Женщинам не положено вести дела, — улыбнулась я. — Леди, времена меняются, и вы можете быть главным лицом революции. Вы станете первой из первых женщин, кто докажет, что мы можем быть не только хранительницами очага. Я не думала об этом, но... Я единственная, кто действительно может совершить секс-революцию. У меня есть воспоминания из моей прошлой жизни и из жизни Мирабель. Я знаю, когда наступит переворот моды и искусства. Мне известны все самые успешные дела и производства, которым ещё суждено развиться. Я имею все карты и могу воспользоваться ими в самый подходящий момент. Они давно были уже готовы к этому. Но у них не было того мощного толчка. Им не хватало лидера. И я стану тем самым толчком для переворота. Я буду лицом революции. — Я не подведу вас, учитель, — решительно заявила я. Мадам Нэйрис улыбнулась и продолжила урок. Я ещё долго думала об этом, составила план. На мой восьмой день рождения, Дитрих позвал меня к себе в кабинет и отдал ключи. Я вопросительно посмотрела на отца, пока до меня не дошло осознание: он дарит мне западную комнату герцогини Ренаты Ревель. Я лишь могла гадать, насколько она огромна и прекрасна. Рената Ревель была умной и прекрасной женщиной. Она ловко управляла своим мужем, и фактически именно ее стоит благодарить за нынешнюю позицию герцогства. Моя милая прапрабабушка. После ее смерти, покои герцогини были запечатаны. Никому нельзя было входить. По крайней мере до этого дня. — Ты жаловалась, что в твоей комнате нет места больше для игрушек. Я решил эту проблему. Теперь западная комната Ренаты Ревель полностью в твоём распоряжении, — пояснил отец. На самом деле, я не жаловалась, а пыталась потушить разгоревшееся желание герцога купить мне как можно больше игрушек. Но это то, о чем я могла только мечтать. Комната оказалась ещё лучше, чем я представляла. Огромная, просторная, свободная. Самое примечательное здесь — кровать с нежно-розовым балдахином. Здесь есть и отдельная гардеробная комната, и ванная с туалетом, — повезло мне, что к моему времени они успели провести канализацию. И изюминка на торте — балкон. Он такой огромный, что я могу здесь жить. Вид был направлен на сад  — самое красивое место в имениях. Горничные были в восторге не меньше меня. Они с интересом оглядывали новые мои покои с нескрываемым восхищением.   — Это самая лучшая комната в особняке, госпожа. И она досталась именно вам! — от радости завизжала Кэсси. На новоселье я пригласила братьев и Рафа. Я знала, что Фредерик и Эрнест не придут, но сделала это ради вежливости. — На что тебе такая комната? — Себа плюхнулся на белоснежную софу. — Тебя что-то не устраивало в твоей предыдущей? — Нет. Я не просила отца о новой комнате, — ответила честно я. — Это подарок на мой день рождения, и все! — Сомневаюсь, — прищурил глаза Себастьян. — Тебя он просто любит больше всех. — Неправда! — по-детски высунула язык я. — Правда, упертая, — ухмыльнулся Рафаэль, оглядывая мои новые покои. Я надула губы, а потом запустила в них подушку. Мальчишки легко увернулись от удара. Весь остальной вечер мы провели бравурно. Еле как заставляли Рафа принять участие в наших догонялках и прятках. Позже рассказывали друг другу страшные истории, пока не устали и не легли спать. Однажды, пока я вновь гостила в доме Гессен, их дворецкий сказал нам с Рафаэлем, пока мы сидели в гостиной: — В один прекрасный день вы поженитесь, молодые господа! Жду не дождусь момента, когда вы обручитесь. Мы с Рафом одновременно фыркнули. — Следи-ка за языком, Лоренс, — злобно ответил Рафаэль с мрачным выражением лица. — Что тебе наплели эти глупые слуги? — Мы не можем пожениться, мистер дворецкий. Мы друзья, — снисходительно улыбнулась я несмотря на свои горящие щеки.   И подумать не могла о подобном. Да, если следовать логике и здравому смыслу, то вышел бы довольно выгодный для обеих сторон брак: я бы помогла Рафаэлю занять трон, а он, в свою очередь, смог посодействовать моей мести. Я посмотрела на Рафаэля, невольно отмечая его обаятельную загадочную привлекательность, отчего, возможно, в будущем разобьется не мало дамских сердец. Ведь если быть честным, то у него поистине прелестные глаза. В воспоминаниях Мирабель второй принц являлся хоть и весьма пугающим, но одновременно и симпатичным молодым человеком. Стоит ему чуть подрасти, как он тотчас сделается завидным женихом. «Да, возможно Раф и станет довольно красивым, но это не отменяет моих же принципов: никаких отношений с мужчинами. Тем более именно симпатичные мужчины разбивают сердце больнее всего». В тот день, дворецкому сильно попало от двух детишек. Я часто ночевала у Рафаэля. Поначалу, отец отнёсся к этому с осторожностью, но потом, все же, не возражал, когда я лишний раз оставалась в гостях у Гессен. Графиня вежливо предоставила мне отдельную спальню, но я не особо любила там находиться: старый пыльный шкаф со скрипучей плохо закрывающейся дверцей, постукивающие по окнам ветки. В первую же ночь мое разыгравшееся воображение сыграло со мной плохую шутку. Я тихо выбралась из покоев и пошла к Рафаэлю. Как нестранно, но в столь поздний час он не спал. Мальчишка склонился над книгой, освещаемой лишь керосиновой лампой, которую Раф держал в своих руках. Услышав скрип двери, он тотчас обернулся, закрывая попутно книгу. — Ра-афи, — сонно протянула я. — Чего тебе, надоедливая? — с нотками раздражения спросил мальчишка. — Если что-то нужно, то спроси у слуг. Зачем ко мне пришла? — Мне страшно в спальне. Там жутко, — буркнула я, смущенная своим же признанием, и дернула рукав сорочки. — Глупости. Иди спать, — чопорно отчеканил он и отвернулся, раскрывая книгу. — Давай поспим вместе? А то я расскажу леди Айрис о том, что в такое позднее время ты еще не в кровати! — заявила я и уселась на простыни. Рафаэль ничего не отвечал, будто не слышал мои слова. — Ну Рафи. — Неугомонная, ложись спать, если хочешь. Если тебе мешает свет — отвернись. — Ты злой! Ложись тоже, — я похлопала по одеялу рядом с собой. — Тебе необходим сон. Вот завтра пойдем гулять — свалишься где-нибудь. Он не ответил. Даже не вздрогнул. Тогда я аккуратно подползла со спины и, обняв мальчишку за плечи, заглянула на страницы, освещенные тусклым желтым светом. — Такой мелкий почерк, да и еще в полумраке. Зрение испортишь, — буркнула я и сама, не замечая того, начала читать содержимое. — Что за книга? — «Изучения Рэнхольда О. Варда», физика. Тебе неинтересно. Ложись спать, любопытная. — Ты тоже со мной, — я намеренно сжала его плечи еще крепче, не намереваясь отпускать мальчишку. Тот лишь удрученно выдохнул. — Хорошо, неугомонная. Сейчас потушу лампу и лягу. Я чуть отступила, довольная своей работой, и нырнула под мягкое одеяло, наблюдая за тем, как Рафаэль откладывает книгу на тумбу, тушит лампу и ложится рядом, даже не снимая жилет. «Неужто, когда появится жена, тебя придется так же затаскивать в постель?» — посмеялась я про себя. Когда ухо его коснулось подушки, Рафаэль посмотрел на меня, — хоть в комнате и было невыносимо темно, но я чувствовала его изучающий взгляд на своем лице. — Завтра же попрошу маму отдать тебе другую спальню, раз та тебе не нравится. — Не нужно! — начала отчаянно мотать головой я. — Мне неудобно будет. — А ко мне по ночам бегать удобно? — иронично спросил Раф. Я до боли закусила губу и почувствовала, как неприятное чувство захватывает мое тело. Виновато опустила глаза, хоть он все равно и не увидел этого. — Слишком навязываюсь? — Немного. Я аж вздрогнула и почувствовала свои пылающие от стыда щеки. Никогда не любила навязываться, быть обузой. Это быстро надоедает человеку. Наверняка, я слишком вжилась в роль маленького ребенка. — Больше не буду. Прости, — буркнула я и больше окуталась в одеяло. — У тебя здесь так уютно, тепло. Почему так редко спишь? Раф немного помолчал, прежде чем ответил: — Боюсь оставаться с собственными мыслями. Я читал: в психологии есть такое явление. Перед сном я всегда о чем-то думаю, но это не совсем, — как бы сказать пояснее? — мои мысли. Тьма бывает начинает захватывать мой разум. Это хорошо, что ты не видела, как я сходил с ума, когда мои способности открылись. — Как это было? — шепотом спросила я, подвинувшись ближе. Рафаэль тяжело вздохнул, будто не хотел говорить об этом. — Представь, что на ухо тебе шепчут сразу же несколько голосов, указывают, наворачивают тебе разные навязчивые гнусные мысли, а когда ты отказываешься им подчиняться, то тело начинает ломить. Они усиливаются, начинают давить на тебя, прижимать к стене. Голова начинает раскалываться, и тебе ничего не остается, кроме как желать, чтобы кто-то просто облегчил твои страдания. Температура, непрекращающиеся голоса в голове, боль во всем теле. Если бы не мама, то я не знаю, что бы делал. — Ты чувствуешь то же самое, когда ложишься спать? — Нет. Просто шепот, такой отдаленный, почти ненавязчивый, продолжает скрестись у тебя в голове. Иногда он есть, а иногда нет. — А сейчас? — Нет. Я разговариваю с тобой, и это мне помогает. — Именно поэтому ты такой недовольный все время? — Может быть, — хмыкнул мальчишка и дал мне легкий щелбан. — Засыпай, навязчивая. Я тоже постараюсь. — А ты попробуй считать в уме барашков. Может получится. Возможно, я и не заметила этого сначала, но мы ведь и вправду стали друзьями. Я больше не дрожала от грозного злобного взгляда его злых глаз, а передразнивала его, отшучивалась. Да и этот мальчишка начал относиться ко мне весьма снисходительно. Времена проходили, и наши с ним исключительно дружеские отношения крепли все больше. Мы чаще и чаще виделись, разговаривали, рассуждали на разные, порой даже философские темы. Однажды я подарила ему подвеску с белым говлитом, который купила на днях на рынке. — За что? — спросил парнишка, когда я надела на него украшение. — Просто так, — не раздумывая пожала плечами. — Мы же друзья. Торговец, у которого я, собственно, и купила украшение, наговорил мне, что белый говлит приносит удачу, счастье, да и вообще оберегает от всех бед. Звучит как обычная уловка для покупателей. Но я решила купить его, как оберег. Все же, я считаю, что самой великой силой является вера. Раф странно посмотрел на меня, потом на подвеску, досконально изучая ее, и презренно фыркнул: — Глупая безделушка. Но что бы там он не говорил, впредь Рафаэль не снимал ее. Каждый раз, когда он наклонялся, ложился, прыгал, белый камень показывался из-под одежды, сверкая на свету. От этого на сердце становилось необъяснимо тепло. Вот так обстояли мои дела за все эти четыре года. Плавно и мирно время словно тихая река протекало, оставляя от себя лишь приятные воспоминания. Теперь в отражении уже не та Мирабель, которую я встретила в зеркале четыре года назад. Отныне у нее длинные стройные ноги, заостренный нос и мягкие волнистые локоны. Она повзрослела. Я повзрослела. Все время находясь рядом с Рафаэлем, я переняла у него привычку отпугивать надоедливых людей своим мрачным опасным взглядом. А стоит мне добавить к этому заговорщическую улыбку, так сразу же болтливая прислуга начинает дрожать в неистовом страхе. — Все уже в банкетном зале, госпожа, — проинформировала Андреа, заходя в покои. Я поправила беленькое пышное платье, которое тщательно выбирала утром, и пару прядей, выбившихся из заколки. — Тогда не будем заставлять гостей ждать, — улыбнулась я. — Мой подарок готов? — Да, госпожа. — Чудно, — сказала я, выходя из комнаты, предчувствуя сладкий вкус мщения, представляя, как исказится лицо моих братьев после моей пламенной заранее отрепетированной речи.